Suddenly I know I'm not sleeping
Evanescence "Hello"
Внезапно я понимаю, что не сплю
Evanescence "Здравстсвуй"
Отрывки из архивного документа Исторического Общества Тихого Холма «Тихий Холм: Легенды и религия». Автор: Марк Рэймер.

Есть сотни тем, с которых можно было бы начать рассказ о городе, от архитектурного стиля до данных последнего городского социологического опроса. Эта работа не претендует на ярлык «оригинальной» (точно так же, как и на «научное исследование»; я бы скорее назвал это «беллетристикой»), поэтому я не стану долго раздумывать и начну, как говорится, сначала. Если честно, чуть раньше, чем сначала. Дело в том, что если горожанин заговаривает об истории Тихого Холма, он, безусловно, начинает с бедного крестьянина Тейлора, который приезжает в штат Иллинойс, на берег озера Толука, и основывает здесь поселение. Но наш с вами разговор, как вы заметили из названия работы, пойдет о легендах города и о его религии. И из соображений здравого смысла следовало бы вернуться чуть раньше во времени, к коренным обитателям берега озера Толука. Как вы догадались, это индейские племена. Я не буду о них много писать по той простой причине, что о них известно совсем немного […]
[...] и потому земля на берегу озера считалась священной. Индейцы хоронили здесь умерших (да-да, совсем как в «Кладбище Домашних Животных»), проводили здесь свои ритуалы, да и вообще считали, что место это обладает некой таинственной силой. К сожалению, индейские легенды об озере Толука не сохранились (а их, наверняка, много; и наверняка они интересней многих современных историй об этом месте, которые, впрочем, тоже заслуживают внимания).
Сказать что-то конкретное о религии местных индейских племен я тоже не берусь. Если говорить в общем, то основой всех индейских религий являлась «теория» о том, что деревья, камни, земля, вода и т.д. населены богами (или, если угодно, духами), в зависимости от настроения которых происходят те или иные природные явления. У каждого животного, у каждого растения свой дух. И индейские ритуалы по большей части были направлены на завоевание благосклонности того или иного духа. Но так можно сказать практически про каждое племя… Что конкретно почитали индейцы берега Толуки, осталось тайной.
Следующая история, которая должна бы привлечь наше внимание, - болезнь Елизаветы, жены Тейлора [...]
Собственно, эта история и положила начало той религии Тихого Холма, которой мы знаем ее сейчас. Знают, конечно, не все… То есть, наверное, каждый горожанин слышал, что в городе есть собственная «церковь», но с ее доктриной мало кто знаком. А так как ничего противозаконного церковь (назовем ее лучше Орден) не творит, да и властям не мешает (кто знает, может, наоборот помогает), прикрывать эту религиозную организацию вот уже второй век как никто не стремится.
Кстати, несколько слов о доктрине – у Ордена она все время изменяется. Не сильно, так, чтобы суть оставалась неизменной… но, конечно же, любой глава Ордена хочет подстроить доктрину под себя. И каждый строит, так сказать, легенду на «ядре» Ордена. Это «ядро» всегда одно и то же: давным-давно жил Бог; Бог обещал создать новый мир; сил на создание не хватило, и Бог погиб; мы должны возродить Бога, чтобы открыть врата в новый мир… А вот, собственно, что это будет за новый мир, каждый решает для себя сам[...]
Как эта история связана с Елизаветой? Да очень просто: в Ордене считается, что болезнь Елизаветы - первый знак того, что следовало бы вспомнить о Боге. Как просто переделать исторические факты в догму, не правда ли?
[...] Легенды Ордена известны довольно широко по всему городу (причем, далеко не всегда известно, что родились они именно там). Так, например, каждый знает историю о бедном Пите, которому посчастливилось зайти в пустынный Тихий Холм. Далеко не каждый, тем не менее, знает, что по поводу этой истории думает Орден, где ее и сочинили. Дело в том, что в Ордене считается, что Пит попал в город как раз в то время, когда проводился очередной ритуал (неудачный, конечно… иначе бы мы уже давно жили в другом мире) по вызову Бога[...]
[...] И совсем уж невозможно проследить за тем, как в легендах Тихого Холма появилась такая колоритная фигура как Пирамидоголовый. Это существо, если можно так сказать, – «любимец» горожан. Они любят пугать приезжих историей о том, как однажды Пирамидоголовый появился в Тихом Холме и зарезал всех местных в Парке Розовой Воды (они там отмечали День Города). По сути дела, больше о нем историй-то и нет – эту легенду пересказывали много раз, поэтому возникает иллюзия, что о Пирамидоголовом ходит большое количество историй. Вот только некоторые их варианты: [...]
А вот связаны ли эти легенды с Орденом? Неизвестно. И если связь и есть, проследить за ней невозможно. Приведу еще пару словосочетаний, которые горожанам скажут довольно много – «Маленькая Баронесса» и «Белая Клаудия». Если кто знает, какое отношение имеют эти легенды к Ордену, обращайтесь к Марку Рэймеру (это я) в Историческое Общество (полагаю, вы знаете, где это? да-да, Юго-запад Толуки, маленькое такое здание). Буду очень рад.
Ну и напоследок скажу, что, собственно, заставило меня напечатать эти несколько страниц. Это было довольно удивительное открытие, связанное, конечно, с Орденом. Дело в том, что в город я приехал не столь давно, около двух лет назад, и о том, что в Тихом Холме есть своя религия, узнал почти сразу. Историк по профессии, я на нее внимания как-то не обратил - по слухам религия появилась совсем недавно и дальше уровня секты как-то еще не пошла. «Ну так какое мне дело до секты, которая дай Бог еще годик продержится?», - подумал я и продолжил собирать материал по разным легендам города (в частности, о Пирамидоголовом; это мой кумир, если вы еще не заметили).
Но вот несколько месяцев назад судьба свела меня с членом Ордена. Имя свое этот человек просил не называть. Так вот, от него-то я и узнал, что Орден и легенда об умершем Боге существует чуть ли не с момента появления на карте города под названием Тихий Холм. Это меня заинтересовало и я решил провести небольшое исследование о связи религии Ордена и этих легенд… А что из этого получилось, вы только что прочитали сами.

Марк Рэймер

P.S. Буквально на днях я начинаю новую работу - о традициях Ордена. Да уж, эти ребята сильно заинтересовали меня… Особенно мне любопытны их одежды. Одежды Валтиеля, как они говорят. Все дело-то в том, что судя по их виду, они подозрительно напоминают то, как выглядел бы Пирамидоголовый без своей пирамиды… Все-все, больше о нем ни слова…

Сибил отложила работу Марка Рэймера и подняла глаза на доктора.
– Доктор… э-м-м…
– Просто Майкл, – поправил он. – Зачем нам здесь фамильярности, Сибил?
Запомнил ведь, подумала она. Дипломат.
– Итак, Майкл. Вы ведь живете здесь?
Доктор немного помялся, затем, как будто нехотя, ответил:
– Не совсем. То есть… ну да, живу… нет, живу, но не очень давно. Хотя… четыре года.
Чего он боится? Он что, на допросе?
– И что? Вы слышали что-нибудь про этот Орден? – она показала на рукопись Рэймера.
– Слышал, конечно. Про него все жители города, должно быть, знают. Это как какая-то странная привычка – вроде бы, ничего плохого, но, с другой стороны, и ничего хорошего тоже. Что хорошего в секте, как ты ее там ни назови – Орден или церковь? Но вот иногда я думаю, что все могло быть и хуже – они могли приносить в жертву животных или, не дай Бог, людей.
– А они что делают?
– А вот кто их знает…
– Так с чего же вы взяли, что они не проводят, скажем, никаких запрещенных ритуалов?
Майкл вежливо улыбнулся.
– Разве вы не понимаете? В этом случае весь город знал бы об этом. Тихий Холм не Нью-Йорк и даже не Чикаго – здесь любое громкое событие станет сразу же достоянием общественности. А так, самое серьезное, что может творить этот Орден, – это наживаться на взносах своих приверженцев… Но разве не на этом живет любая религия?
Сибил нечего было ответить на такое смелое утверждение. Она побарабанила пальцами по столу и встала со своего стула. Кабинет Майкла был небольшим, но места, чтобы размять затекшие от сидения мышцы ног, оказалось достаточно.
– Волнуетесь? – участливо спросил доктор, видя, как Сибил ходит по комнате туда-сюда. Та кивнула в ответ.
– Мы договорились встретиться у школы, но в моей машине кончился бензин… я надеялась, что Гарри скоро подойдет сюда, а вот теперь боюсь, что если я пойду туда, к школе, мы с ним разминемся где-нибудь по дороге… надо же было так, бензина еле-еле хватило, чтобы доехать сюда.
– Как, говорите, его зовут?
– Гарри.
– Хм… интересно, – Майкл заметил заинтересованный взгляд Сибил. – Да нет, просто совпадение. Ну мало ли…
Он не успел договорить – дверь кабинета открылась и на пороге появилось существо, которое Сибил пару раз видела по дороге в больницу из окна пикапа. Это было нечто похожее на зеленоватую обезьяну ростом с ребенка и с повадками жабы – передвигалось существо исключительно прыжками. И, судя по всему, обладало внушительными задатками интеллекта. По крайней мере, оно умело открывать двери. Теперь, когда существо было близко, Сибил заметила, что у него не менее внушительные клыки.
Она поспешила отойти подальше от линии стрельбы. Подождав, пока она это сделает, Майкл нажал на курок (он всё время держал пистолет, направленным на дверь, прижимая его к столу). Существо дернулось и со стоном повалилось на пол – Майкл попал как раз туда, где у человека должна быть грудная клетка.
Сибил некоторое время не могла отвести взгляд от монстра. Затем, покачав головой, подошла к двери и, посмотрев, нет ли кого в коридоре больницы, закрыла ее. Затем сказала:
– Никогда в своей жизни я всерьез не задумывалась о сверхъестественном. Мне, если честно, было все равно, существуют эти явления или не существуют. Наверное, поэтому я удивлялась происходящему только поначалу. А сейчас все это вошло вроде как в норму жизни. Вы доктор… Вы изучали психологию? – Майкл медленно кивнул головой. – Вот скажите, разве это нормально? Доктор почему-то нервно засмеялся.
– Вот именно потому, что я изучал психологию, я вам скажу: это нормально. Это защитная реакция мозга на слишком высокую, так сказать, степень нелогичности происходящего. Если бы ваш мозг сейчас кинулся бы удивляться всему, что попадется на глаза, да еще и пытаться осмыслить все это… Вы сами понимаете – ваш разум необратимо бы пошатнулся.
– Это интересно… Но вот если все-таки все это существует… Значит, появилось оно не просто так? Значит, этому должны быть причины?
– Это вы к чему? – не понял Майкл. Видно было, как напряглись его лицевые мышцы, когда раздался слабый скрип, похожий на скрип открывающейся двери. Но дверь осталась закрытой. – Там, по-моему кто-то ходит…
– Это я к тому, что вся эта история напоминает мне легенду Ордена о бедном Пите.
– А-а, вы хотите сказать, что все это – дело рук Ордена?
– Все, что я могу придумать…
– Вполне возможно… Да-да, вполне возможно. Если уж существует сверхъестественное, то вполне могло быть так, что Орден не только прибирал к рукам деньги… Может быть, он питался от своих последователей какой-нибудь силой или что-нибудь в этом роде… – Может быть, это вообще не Орден, – полушепотом рассуждала Сибил.
– Я вас не понимаю, – с улыбкой произнес Майкл. – То Орден, то не Орден.
– Да нет, я просто прокручиваю в голове разные версии. Я же полицейский, – вроде как оправдываясь, сказала она. – Нет, и все-таки, не может быть такого совпадения – Пит попал во внезапно опустевший Тихий Холм, и мы в нем же. Пит видел каких-то странных монстров, и мы их видим.
– Если вы сейчас правы, то знаете, что это значит? – как-то вдруг очень серьезно спросил Майкл.
– И что? – Сибил на секунду показалось, что она слышит в коридоре шаги… Нет, вроде, только показалось, сказала она себе. – Да то, что Орден сейчас пытается возродить этого своего Бога. Как тогда.
В кабинете повисла внезапная душная тишина. И Сибил, и Майкл обдумывали тот вывод, к которому они только что пришли. И в этой тишине раздался скрип открывающейся двери. Наверное, от неожиданности этого звука Майкл Кауфманн не стал дожидаться, пока станет видно, кто стоит на пороге, и выстрелил.
Сибил, та увидела, что дверь открыл Гарри Мейсон, но не успела сказать доктору об этом. Пуля уже попала в Гарри.

Вернувшись во времени на час или чуть больше назад, а в пространстве переместившись бы в Среднюю Школу Тихого Холма, мы увидели бы, как Гарри Мейсон просыпается от тяжелого, беспокойного сна в приемной.
Первым наблюдением, которое он сделал, открыв глаза: светло. Посмотрев в окно (для этого пришлось довольно сильно скосить глаза – Мейсон лежал на полу), Гарри решил, что сейчас утро. Хотя здесь всегда утро. Всегда туман и всегда пусто на улицах. Так что сейчас вполне может быть и день. Со вздохом он поднялся на ноги и понял, что поражен тем, как вообще смог заснуть на такой жесткой поверхности.
Только вот ты не засыпал. Ты потерял сознание.
– То есть? – спросил он у стен.
То есть это все БЫЛО. То есть ТА школа не сон, дорогой мой, и хватит бежать от правды.
Гарри медленно оглядел приемную. Все как в тот раз, когда он впервые увидел картину на стене, за исключением трех вещей: в комнате было светло; на столе стоял синий телефон; картина поменялась, и это было главным свидетельством того, что снов Мейсон не видел. Теперь дверь на картине была открыта, и сквозь дверной проем Гарри видел, что посреди комнаты, в которую он ведет,
там библиотека… там должна быть библиотека…
стоит инвалидное кресло.
Находиться в приемной как-то больше не хотелось. Гарри вышел в коридор. Теперь это был не тот, темно-ржавый коридор. И даже не тот мрачно-мертвый коридор, каким он его увидел, когда впервые зашел сюда. Это был коридор, в который, казалось, вот-вот с уроков выбегут ученики.
Мейсон направился было к выходу, и вдруг понял, что не плохо бы освободить мочевой пузырь. Он оглядел коридор в поисках туалета и такового не обнаружил. Пришлось возвращаться чуть назад, к двери в соседнюю рекреацию. Там туалет был. Внутри он оказался довольно благовидным, если не обращать внимания на переписку каких-то школьников на дверке одной из кабинок. Гарри зашел в соседнюю.
Он прикрыл за собой дверь.
И тут раздался тихий детский плач. Доносился он как раз из той кабинки, на дверце которой были сделаны надписи маркером. Гарри тут же забыл о своем желании. Наверное, у мозга тоже есть какое-то право выбора… Мейсона разрывало: одна часть была до дрожи в коленях напугана и хотела бежать отсюда; второй части стало жалко бедного маленького ребенка, одного в пустой школе. Жалость все-таки перевесила, во многом благодаря тому, что в школе было по-утреннему светло.
Мейсон вышел из своей кабинки и заглянул в соседнюю. В тот же момент образ спокойной, нормальной школы рухнул куда-то под землю, безо всякой надежды на возвращение. В кабинке, на закрытой крышке унитаза сидел человек. То, что когда-то было человеком. Обе ноги ниже коленок были… их не было. Брюки, кожа, мясо: все это свисало оборванным краем материи. У основания унитаза из ран натекла лужа крови. Почему-то с усилием Гарри отвел глаза от трупа, и зря – они наткнулись на кое-что еще более неприятное. На стенке кабинки, таким же черным маркером, что и на дверце, была сделана надпись – «Крис Гордон. Монстр крадется».
Вновь неизвестно откуда раздавшийся детский плач перешел все границы нормального – Гарри на ватных ногах отошел от кабинки, стараясь смотреть куда угодно, но так, чтобы темно-красная жидкость не попадала в поле зрения. Потом он понял, что можно просто закрыть дверцу. Так и сделал. Стало спокойнее.
Он еще на два шага отошел от кабинки, не разворачиваясь, словно ожидая чего-то. Но ничего не происходило. Приняв это как довод, Гарри развернулся, решив больше ни на секунду не задерживаться.
Из-за спины раздался сдавленный крик и сильный стук деревом об дерево, словно что-то на большой скорости ударилось в запертую на засов дверь.
Терпеть это больше невозможно было. Мейсон, подстегнутый криком, как хлыстом, пулей побежал к выходной двери. Два раза он чуть не поскользнулся, на третий пришлось хвататься за дверной косяк, чтобы не упасть: только тогда Гарри понял, что он уже на крыльце. Он не знал почему, но на улице он словно чувствовал себя безопаснее. Как будто вырвался из лап какого-то животного и точно знал, что оно его уже не догонит. Что там говорить! Ему даже приятно было выйти на улицу, и даже воздух казался самым свежим в его жизни.
Никогда Гарри не думал, что ему будет приятно выйти на опустевшую улицу города-призрака.
Мочиться пришлось в кустах у школы, постоянно оглядываясь, как бы откуда-нибудь из-за угла не показался какой-нибудь из здешних обитателей и не застал его в таком, не готовом к бою положении. Обитателей, однако, слышно и видно не было. Слышно? Застегнув ширинку на джинсах (это была самая ужасная в мире ширинка; Мейсон готов был убить того садиста, который заменил «молнию» пуговицами), Гарри принялся хлопать себя по карманам. Ну конечно… Рации не было. Где-то выпала, скорее всего. Мысль о том, что нужно бы вернуться в школу и поискать ее, была убита, только успев появиться.
Дубинки тоже не было.
Гарри вдруг вспомнил сидящую на инвалидном кресле Алису. Как она приложила палец к губам… Как растворилась в воздухе. Что это было? Призрак? Или воображение? А была ли разница между ними двумя?
Хватит стоять тут и делать вид, что размышляешь над глобальными проблемами, старый добрый чертик из коробочки, как всегда, как нельзя кстати.
– Сибил хотела подъехать сюда, – сказал он вслух. – Здесь ее нет.
Это могло значить две вещи – либо она в беде, либо у нее кончился бензин. И в первой, и во второй ситуации у Гарри существовал только один путь – в больницу. Именно туда собиралась Сибил, и именно там следовало ее искать.
Насколько Гарри помнил бегло просмотренную карту города, больница в Тихом Холме была только одна и носила название Брукхэвен. Находилась она на западе южной части города (Мейсон от души надеялся, что он не ошибался). Путь предстоял неблизкий, но иного выхода Гарри пока не видел – машин поблизости не наблюдалось, а искать без уверенности, что заведешь ее и вообще откроешь, представлялось пустой тратой времени. Которое нужно было все-таки экономить.
И словно гром среди ясного неба, раздался колокольный перезвон. Казалось, он звучал прямо над головой. Гарри поначалу даже заслушался мелодией, и только спустя несколько секунд понял, что значит этот перезвон.
– Кто-то жив! – воскликнул он. – Кто-то дает о себе знать…
Он даже не знал, на что он надеялся – на то, что в колокола звонит Сибил, или Шерил, или еще кто-то живой, – но уже двинулся туда, откуда, как ему казалось, слышится перезвон. Он не знал, правильно ли ему казалось, потому что в тумане очень сложно было ориентироваться, тем более, по звуку, пускай и громкому.
Тут он вспомнил, что единственный собор в городе, если верить все той же карте, находился где-то на полпути между школой и озером. И пошел быстрее и увереннее.

– Как это – ждали меня? – переспросил Гарри.
– Твой приход был предсказан, – с важным видом пояснила его новая знакомая. – Оракулом, – добавила она, будто это могло что-то объяснить.
– Оракулом?
– В нем написано многое.
– Простите, мэм…
– Далия, – подсказала старуха. – Далия Гилеспай. Но можно просто Далия, к чему нам сейчас лишняя вежливость?
– Далия, и о чем же еще написано в вашем оракуле?
Старуха почему-то многозначительно кивнула. Вообще, выглядела она довольно забавно – странное платье, словно сделанное из цельного куска материи цвета древесной коры, разве что с прорезями для рук и головы; босая; на шее был повязан галстук в черно-красную полоску. Взгляд у Далии был тяжелый, словно гипнотизирующий, поэтому Гарри старался ей в глаза не смотреть. Гилеспай же просто сверлила его взглядом, и от этого становилось не по себе. Распятый Иисус на стене за Далией с укором смотрел на нее.
– Еще много предсказаний было сделано, – растягивая слова, произнесла старуха. Она начала медленно идти по проходу между скамьями к Мейсону. Гарри захотелось сделать шаг назад, но он одернул себя. – Сейчас, – она обвела рукой вокруг себя, – город поглощается тьмой. Тем миром. Ты видел их?
– Кого?
– Их, – повторила Далия и замолчала. Ах, «их», мысленно усмехнулся Мейсон. «Их», да, конечно, видел… – Гостей. Тех, кто не с нашей стороны, – она имеет в виду монстров? – Знаешь, зачем они здесь?
– Нет… Не думаю… – разговор с Далией становился все неприятнее и неприятнее. Ее старческий визгливый голос давил на барабанные перепонки, и хотелось заткнуть уши руками. Или уйти. Но уходить было рано… У Мейсона оставалось несколько вопросов.
– Они, – продолжала Гилеспай, – пришли, чтобы принести ад. Принести тьму. Они вышли из тьмы и несут ее с собой, они служат Ему и только Ему, Темному Господину. Грань между нашим и Его миром тонка, и теперь они порвали ее, – Далия говорила все громче и громче, все ближе подходя к Гарри. – И скоро Он придет. Если Его не остановить.
Она замолчала. Гарри размышлял над сказанным ею и не мог понять, как ему воспринимать эти слова – как неудачную шутку или как плохие новости.
– Ты ищешь девчонку! – вдруг крикнула она прямо Мейсону в лицо. Он аж вздрогнул от неожиданности и отпрянул назад, к двери.
– А это вы откуда знаете? – выровняв дыхание спросил Гарри. – Вы… Вы видели ее? Где… Что с ней?!
– Я не знаю, – Гилеспай улыбнулась. Нет, скорее, оскалила зубы. – Все, что я знаю – то, что ты ищешь ее. Это было сказано…
– Да-да, в оракуле, – закончил за нее Мейсон. – Мисс Гилеспай, вам бы лучше сказать, что вам известно о Шерил.
– Шерил… – Далия словно пропустила его слова мимо ушей. – Твоя дочь. Тебе кое-что понадобится, – Далия развернулась и пошла куда-то по направлению к алтарю.
Требовать от старухи каких-то вразумительных ответов, судя по всему, было бесполезно. Оракул… Темный Господин… откуда она это взяла? Если действительно есть какой-то оракул, где… что за ерунда… будущее предсказать невозможно, и даже учитывая обстоятельства…
– Ей девять лет, и у нее недлинные темные волосы, – Далия уничтожила все его сомнения. Откуда-то она это знала… Неважно, откуда. Важно, что она, видимо, собиралась чем-то помочь. И несмотря на ее довольно странное поведение, Гарри не видел причин не доверять ей.
Далия вновь подошла к нему. В руке у нее было что-то зажато. Она протянула это что-то ему.
– Возьми, – в руках у Мейсона оказалась небольшая вытесанная из темно-серого камня пирамидка. Она была небольшой – Гарри мог зажать ее в кулаке так, что ее практически не было видно. – Это Флаурос. Средоточие. Он поможет тебе в ее поисках.
– Каким образом?
– Ты все узнаешь.
Фраза эта была достойна какого-нибудь мага-мудреца из книги Толкина… И все же Мейсону хотелось чего-то более вещественного.Чего-то, над чем хотя бы можно бы было подумать.
– Скажите…
– Скажу, – тут же ответила Далия. – Если ты хочешь от меня более конкретной информации, ты вряд ли ее получишь – здесь все очень размыто и неясно, и даже оракул никогда не даст точных ответов. Если хочешь точности, ищи утерянную память; мы же всегда считали ее лишь хрониками.
И послушай вот еще что: люди слабы, – продолжала она. – Мы все до ужаса боимся смерти, ты даже не представляешь себе, как. Мы скрываем страх перед ней под скорлупой храбрых слов о том, что «если я и боюсь смерти, то только своих родных и друзей» и так далее. Это неправда. Всегда при слове «смерть» мы думаем лишь о себе… Всегда видя смерть, мы думаем лишь о себе. Мы эгоисты – запомни это. Мы эгоисты.
Гарри в недоумении покачал головой – ему было сложно согласиться с этим внезапным утверждением. Он не стал спрашивать, к чему она это сказала, потому что ответом было бы «ты все узнаешь». Он не стал спрашивать, действительно ли она в это верила, потому что ответом было бы «да». Что ему оставалось сказать ей?
– Спасибо, – он убрал Флаурос в карман куртки. – Может быть, вам стоит пойти со мной? Что вам делать в этом соборе?
– Нет-нет, я задержу тебя. Да и у меня есть дела…
Дела? Какие у нее могут быть здесь дела?
– Тогда до свидания.
Далия кивнула ему в ответ.
Гарри развернулся и протянул руку к ручке двери.
– Знаешь, какими словами заканчивается оракул? – спросила Далия у его спины. – Конечно, ты не можешь этого знать. «Запомни эти слова. Придет время разбрасывать камни. Но ведь и оно когда-то уйдет. И вот когда это случится, ты поймешь их значение».

Всю достаточно долгую дорогу (нужно было пешком обогнуть озеро Толука с запада) к больнице Гарри размышлял над тем, кем могла быть Далия Гилеспай. Разговор с ней оказался на удивление коротким – словно встретились два знакомых, обменялись новостями, парой шуток и обоюдным приглашением к ужину, а потом пошли по своим делам. Кроме того, у Мейсона действительно возникло ощущение, что Гилеспай ждала его, заранее запланировав этот их разговор. Больно уж гладко все выходило: я многое знаю, но тебе не скажу, ибо предсказаний тебе не понять; доверься мне и давай вместе противостоять ЕМУ. Это, конечно же, не Толкин. Это Толкин и капелька оккультной литературы. Ага – Темный господин, Его мир и так далее.
Откуда она знала, когда звонить в колокола, вот что мне интересно знать? Спросить об этом Гарри, конечно, забыл. Теперь же возвращаться не хотелось – вопрос того не стоил; но своего червячка в мозгу все-таки завел. Может, она весь день в него звонила и ждала, пока кто-нибудь откликнется? Он прокрутил в памяти тот момент, когда зашел в собор – открывается дверь; он видит, как она стоит спиной к нему, лицом к распятию; затем она поворачивается, словно услышала скрип петель немного с опозданием. «Вот и ты. Я ждала тебя».
Никаких «наконец-то вы здесь, я так долго жду кого-то живого» и «я уже думала, что эти монстры доберутся до меня». Она ждала меня. У нее здесь какие-то дела, в пустом, как ничто, городе, и она ждала меня. Мало того, я был предсказан оракулом. С одной стороны, было приятно думать о себе, как о фигуре, о которой говорилось в каких-то там предсказаниях. С другой стороны, все эти совпадения уже начали выливаться в непонятные подозрения.
Что мы имеем? Началось это, как оказалось, четыре года назад. Гарри вспомнил могилу своей жены, и его передернуло. Все еще никак не укладывалось в его мозгу, что Тихий Холм и Алиса могут быть хоть как-то связаны. Смерть Алисы… И этот знак Самаэля, который появился у нее на шее. А через четыре года мы с Шерил приезжаем сюда, и она теряется где-то в этом пустом городе. Что-то приводит меня в школу. Гарри вспомнил свой сон и переулок, где они с Сибил нашли загадку-акростих. Это же что-то указывает мне дорогу… на ту сторону. В какой-то сумасшедший, перевернутый мир. И затем появляется эта Далия и говорит, что знает о том, откуда этот мир взялся, о том, что я ищу Шерил, и о том, как мне помочь. И кем же она тогда может быть?
Просто человеком, который попал в Тихий Холм не менее случайно, чем Гарри и Шерил? Это предположение, судя по ее спокойному поведению, вряд ли могло быть правдой.
Значит, что-то ей здесь нужно. Предположим, что этот ее оракул, Темный господин и Флаурос, – удачная выдумка. Гарри, усмехнувшись, потрогал каменную пирамидку в кармане куртки. Это значит, что под всеми этими магическими целями спасения мира от поглощения тьмой скрываются, скорее всего, вполне человеческие цели. Это предположение было даже более нелепо, чем первое. Гарри представил себе старушку, живущую где-то неподалеку и ждущую момента, когда в соседнем Тихом Холме исчезнут все люди, чтобы приехать и… что? Она пройдется по пустым домам и стащит все деньги и драгоценности? Может, она запрет монстров в клетки и сдаст их в зоопарк за деньги? Какие тут могли быть нормальные человеческие дела?
Оставался один (по крайней мере, пока не было новой информации) вариант – Далия действительно хотела помешать некому Темному господину прорвать дыру в наш мир (судя по тому, что Гарри без труда побывал в Его мире, работы у Темного господина осталось не так уж и много). И был какой-то оракул, какое-то предсказание, и Гарри вдобавок играл в нем не последнюю роль. И как это ни было похоже на второсортные мистические романы из серии тех, что когда-то писал и сам Мейсон, других вариантов происходящего Гарри придумать пока не мог.
Одно смущало его – он никак не мог представить себе того умалишенного детектива, у которого бы получилось связать все это с Алисой.
Через некоторое время воды озера Толука, спокойные и печальные, остались позади, нежась в молочном тумане. Всю дорогу вдоль озера Гарри казалось, что боковым зрением он видит, как что-то шевелится в белизне, но, всякий раз поворачивая голову, видел перед собой лишь зеленоватую воду, туман да деревья. Все существа словно куда-то исчезли.
Вставал вопрос – куда идти? Зрительная память никак не могла подсказать Мейсону, где находилась Брукхэвенская больница. Как и все правши, Гарри после нескольких секунд раздумий повернул направо. На выбор этот повлияло и желание уйти подальше от озера – слишком уж гнетущим оно казалось.
Он миновал небольшой боулинг-клуб у «Пита О’Рамы» и подходил к зданию, по виду походившему на бар или на клуб. Вскоре сквозь туман стала слабо видна неоновая вывеска на нем – «Ночь в раю». Подойдя еще ближе, Мейсон даже смог разглядеть афишу на заборе вокруг внутреннего двора клуба. Афиша изображала молоденькую блондинку (скорее всего, крашеную), одетую весьма свободно – розово-черная мини-юбка и розовая кофточка, скрывавшая только то, что нужно было. На правом боку между юбкой и кофточкой у девушки была татуировка в виде бабочки. «Впервые в Ночном Раю: Леди Мария! Встречайте!» – гласила афиша. Леди Мария улыбалась. Должно быть, ее улыбка должна была подходить под определение похотливой… Такой она и была. Но Гарри показалось, что Леди Мария улыбается потому, что знает то, о чем не знают многие. Возможно, она знает, что она – одна из немногих оставшихся в Тихом Холме, пусть она и осталась в виде фотографии.
Питер, дорогой. С тобой что-то произошло? После того, как мы разлучились в том длинном коридоре? Ты меня с кем-то путаешь? У Мейсона против его воли открылся рот. Он четко услышал эти слова. Услышал. Они доносились (…из розы…) из клуба. Их произнес приглушенный женский голос, произнес нежно, определенно зная, что Гарри их слышал. Мейсон на что угодно готов был поспорить, что именно такой голос был у танцовщицы Леди Марии.
«Эй!» – хотел крикнуть он, но почему-то не стал. Он и так знал, что ответа не услышит. Медленно Мейсон двинулся дальше. А слова все звучали в его голове.
Прямо за собой он услышал тяжелое животное дыхание. Затем тяжелые шаги… Нет, не шаги. Судя по интервалам и по звуку, это были прыжки. Какое-то существо прыгало за ним в тумане. Леди Мария смотрела на все это со своей афиши.
Очень быстро Гарри вспомнил, что безоружен, и потому оборачиваться не имело смысла. Что бы там сзади ни было, оно явно было сильнее и, что важнее, быстрее его. Но все-таки оно было более или менее далеко, и потому…
Хотя надеяться на то, что он бегает быстрее того, что прыгало сзади, было глупо, Мейсон все-таки побежал… И, безусловно, существо настигло бы его, если б не счастливая случайность: запутавшись в собственных ногах, Гарри чуть не упал. За несколько мгновений сквозь его сердце прошла целая радуга чувств и образов (связанных, в основном с его падением на желтую линию дороги и скорой смертью от лап того, что прыгает уже совсем недалеко) и словно материализовалась в легком ударе вроде бы камня о камень. Поначалу не поняв, что это такое, Гарри боковым зрением уловил на асфальте дороги какое-то движение. И тогда сверкнула мысль: Флаурос. Гарри еще толком не мог справиться с внезапно потерянным равновесием, а что-то уже вело за катившейся в сторону от желтой полосы выпавшей из кармана каменной пирамидкой.
НУ ДА, ВПЕРЕД! – надрывался чертик. – Срочно нужно побежать за этой чертовой безделушкой и сдохнуть от того, что там сзади?! Ты думаешь вообще, что творишь, Мей…
На сей раз чертик заткнулся сам, стоило из тумана вынырнуть машине, стоявшей на обочине дороги. Он катится туда? Он ведет меня к ней? изумился Гарри. В подтверждение этого Флаурос закатился под машину и, очевидно, там и остался. Сделав последнее усилие, Гарри, уже будучи недалеко от машины, оттолкнулся от асфальта и прыгнул за нее. Он не мог объяснить эти свои действия – тогда он как будто был привязан к каменной пирамидке невидимой нитью.
Мейсон пришел более или менее в себя уже сидя на корточках за машиной, сидя на полусогнутых ногах и прижавшись спиной к дверце, так, чтобы его нельзя было увидеть сквозь стекла. И слушая тяжелое дыхание существа, очевидно, вынюхивавшего добычу. Существо было где-то совсем недалеко, но желание проверить эту догадку почему-то отсутствовало.
Тяжелый шаг. Насколько Гарри мог ориентироваться по слуху в тумане, он донесся откуда-то с противоположной стороны машины. Частые и глубокие нечеловеческие вдохи и выдохи. И снова шаг. Оно приближалось к капоту. Гарри начал медленно и как можно более бесшумно продвигаться в сторону багажника. Со лба на лицо стекал пот. Мейсон старался дышать по возможности тише, и это вроде бы удавалось.
В конце концов он достиг багажника. Наверное, в это же время существо выглянуло из-за капота, потому что с той стороны машины донесся какой-то бронтозаврический вой. Стоило ему выглянуть оттуда мгновением раньше, и оно увидело бы ботинок Мейсона, исчезающий за колесом. Может быть, монстру и не хватило бы интеллекта на то, чтобы догадаться, что это и есть преследуемая им жертва… А может быть, и хватило бы…
В любом случае, проверить весь периметр машины оно не догадалось. Издав этот свой вой, оно в ярости ударило по машине (судя по звуку, крышка капота погнулась и вдобавок, видимо, в двигателе что-то развалилось) и поскакала прочь от нее дальше по дороги. Из горла его вырывались не то квакающие, не то рычащие звуки, а затем и они исчезли в тумане. И Гарри вновь остался наедине сам с собой. Сейчас, по крайней мере, он мог издать вздох облегчения.

Достав Флаурос из-под пикапа (по иронии судьбы это оказался тот самый «угнанный» им с Сибил пикап; поначалу, испуганный и сосредоточенный только на своем преследователе, Мейсон не заметил этого), Гарри на сей раз сунул его в карман джинсов. Не хотелось, чтобы в следующий раз Флаурос вновь решил самовольно покинуть его.
Поразмыслив, Гарри пришел к выводу, что стоящий здесь пикап вполне мог означать, что он выбрал правильное направление; что Брукхэвенская больница находилась где-то неподалеку. На душе как-то полегчало… И даже немного улыбаясь, Гарри двинулся дальше по пустынной дороге, выстукивая по каменной пирамидке пальцами правой руки какой-то известный ритм.
Его прервал донесшийся справа и чуть спереди от него выстрел. Уже усвоив свойство тумана относительно всех звуков, Гарри не стал прикидывать, далеко ли от него стреляли. Он просто пошел по нужному (хотя и это оставалось под вопросом; в конце концов, даже для тумана здесь был какой-то ненормальный туман) направлению.
Получалось так, что идя на звук, он одновременно шел вдоль примятой монстром травы. Стреляли в него? Да, наверно. Сибил? Что ж, было бы неплохо.
Спустя несколько секунд Гарри стоял перед входом в цель своей сегодняшней утренней прогулки по Тихому Холму, Брукхэвенский Госпиталь.
Больница для любого писателя – словно широкое поле для фермера, это Гарри выяснил уже давно. Пишешь в жанре ужасов – к твоим услугам одиночные камеры для душевнобольных и инструменты хирурга; детектив – галлюциногенные препараты и медсестры-свидетели; любовные романы – все те же медсестры, на сей раз в качестве молоденьких любовниц женатых докторов. И так далее… Именно поэтому в своих произведениях Мейсон старался больницу не использовать, считая ее неким стереотипом, штампом. Она появлялась разве что в «Розе» и в рассказе «Предел терпимости».
Госпиталь навевал воспоминания об Алисе. Нет, не о тех днях, когда она была больна и по кусочкам теряла свою жизнь, а наоборот – о тех лучших моментах, что навсегда остаются в памяти. Расшатывать эти воспоминания Мейсон не стал – и так слишком много всего пришлось вспомнить за последние сутки.
Повторяя путь Майкла Кауфманна, проделанный им четыре года назад вслед за доктором Руарком, Гарри поднялся на ступеньку. И еще одну. Так медленно он поднялся к дверям, над которыми расположилась потертая и выцветшая вывеска с названием госпиталя. Двери были под стать вывеске – обшарпанные и наверняка с несмазанными петлями. Но нет, даже намека на скрип не было, когда Мейсон толкнул одну из них.
Запустив с собой чуточку тумана, сразу же рассеявшегося по широкому клетчатому полу больницы, Гарри шагнул внутрь. Осмотрелся. Ничего необычного. Кроме, конечно, ставшего постоянным спутника – тишины… Или не совсем? Прислушался… Вроде бы, были слышны обрывки голосов.
– …знаете, что это значит? – знакомый мужской голос.
– И что? – определенно голос Сибил. Как бальзам для ушей Гарри.
Оба приглушены, словно доносились из-за двери (скорее всего, так оно и было). Не теряя времени, Мейсон направился на звук. Разговор Сибил и ее собеседника ( знакомый… очень знакомый голос ) продолжался, но эхо от шагов заглушило для Гарри его окончание. Интересно, кто это? С кем она разговаривает? В голове, пока Мейсон шел к небольшому ответвлению от общего широкого коридора, раз за разом прокручивался услышанный обрывок фразы. знаете, что это значит? знаете, что это значит? И вдруг из глубин памяти всплыло: Мистер Мейсон, успокойте ее как-нибудь! Вслед за этими робко возникшими словами пронеслась целая плеяда воспоминаний, заставившая Мейсона на мгновение остановиться:
все мышцы, все сосуды и кости ног в отличном состоянии. господи, да она здорова как бык, извините, конечно
я буду ее личным врачом, проведу курс лечения…
ечта шан хасебен ан ещус
долго объяснять, что случилось, мистер Мейсон. лучше приезжайте и посмотрите сами
а когда ее выписали из больницы, он уволился… с тех пор о нем ничего не слышали… он даже ни разу не приходил к нам…
– Кауфманн, – прошептал он. Понимая, что в историю с Тихим Холмом, Шерил и Алисой каким-то образом впутан доктор. С другой стороны, все было логично, ведь именно он лечил ее во время той странной болезни… Но как?
Мейсон вновь двинулся, на сей раз быстрее. Кроме того, он уже конкретно видел, куда идет: от основного коридора отходил небольшой закоулок, откуда и шел звук голосов.
Подходя к двери кабинета, Мейсон отметил для себя, что она чуть приоткрыта. Это замечание было сделано как-то по ходу, отчета в нем Гарри себе не отдал. Мысли его в основном были заняты Майклом Кауфманном. Вновь и вновь убеждаешься, что совпадений не бывает, да? От такой мысли в который раз стало как-то не по себе… Гарри поежился и толкнул дверь кабинета.
Как он и ожидал, внутри находились Сибил и доктор. Взоры их, как только он зашел, моментально обратились к двери. За некоторые доли секунды Гарри успел оценить обстановку в кабинете: Сибил и Майкл сидят за докторским столом, словно врач и пациент; на полу кабинета прямиком перед только что зашедшим Мейсоном лежит существо из породы тех, что недавно гналось за ним (будь у Гарри чуть больше времени на раздумья, он понял бы, что именно оно и лежит); рука Кауфмана на курке револьвера, сам револьвер на столе, дуло направлено на входную дверь, а значит, на Гарри.
Эхом отражаясь от стен опустевшей больницы, напрягая барабанные перепонки и заставляя дрожать оконное стекло в кабинете, прогремел выстрел. Гарри даже показалось, что глаз уловил движущийся с огромной скоростью кусок свинца, вырвавшийся из дула. После чего он ощутил сильный удар в пах и его отбросило назад…