Антуан плотнее закутался в плащ. Несмотря на яркое мартовское солнце, в Париже было холодно: сильный ветер поднимал с земли пыль и трепал деревья. Грей отпустил карету, решив пройтись до назначенного места пешком. Он не боялся заблудиться – на улицах было полно народу, а в его сумке была весьма подробная карта центрально района Парижа, которую он за бесценок выручил ещё в Марселе.
Он был в Париже лишь раз, лет в двенадцать. Отец взял его тогда с собой – просто так, показать сыну столицу. Тогда запомнилось лишь одно – шум. Париж был шумным городом. В нём все всегда куда-то спешили, не имея свободной минутки, чтобы остановиться и поразмышлять; все одинаково кого-то ругали или чем-то восхищались, не в силах сформировать своё собственное мнение. Жизнь бурлила – и именно таким, непрерывно фонтанирующим событиями, невероятно активным – в контраст спокойной сельской жизни в поместье - и запомнился Париж Антуану. Это не было неприятно, не было плохо для него – скорее, необычно. К этому было необходимо привыкнуть, и пары дней для этого явно не было достаточно. Однако теперь, после месяцев, проведённых в Константинополе при дворе, после путешествия по Османской Империи и пары недель в Марселе, эта активность уже не поражала Грея. Он был рад ей. Он набрал полные лёгкие свежего, пронзительно прохладного воздуха. Это был аромат свободы.
Надо сказать, он был рад расстаться с Частицей. После того, как он передал Эфес Мастеру в Масиафе (нет, Масиаф не стал новой главной базой ассасинов, хотя, безусловно, играл важную роль в общей структуре Братства; просто нынешний Старец ратовал за возвращение Масиафу прежнего статуса и проводил там много времени), он почувствовал облегчение. Взаимодействие с Частицей напугало его. Нельзя сказать, что это совсем убрало любопытство, и что у Грея пропало желание узнать тайны этих артефактов, однако, безусловно, на время умерило его пыл. Он решил на время оставить попытки познать Частицу и попросил разрешения вернуться во Францию. Ему было дано задание – охранять короля и следить за ним, однако перед этим ему было предписано встретиться с Габриэлем Мирабо, которого Пьер в своём письме характеризовал, как одного из умнейших и активнейших людей в Национальном Собрании.
Антуан, конечно, тоже собрал кое-какую информацию. Он узнал, что Мирабо – отличный оратор, и во многом именно благодаря его действиям Национальное собрание столь эффективно. Впрочем, у жизни этого видного политика была и другая сторона – он был ещё тем ловеласом и источником сплетен для высшего света - за свою жизнь Мирабо познал немало женщин. Более того, в последнее время в газетах начали появляться версии о его связях с двором. Грей искренне заинтересовался этим человеком и действительно желал встретиться с ним. Пьер попросил поздравить Мирабо с днём рождения от имени Братства, и Антуан согласился. Именно поэтому в его сумке, кроме прочего, было несколько старинных книг и Кодекс Ассасинов.
Через пару десятком минут он стоял около двухэтажного дома. Дому была присуща какая-то естественная роскошь – несмотря на некую вычурность барельефов и множество затейливых узоров, все украшения смотрелись вполне естественно и не вызывали отторжения. Вскоре после стука дверь открыл мужчина среднего роста с резкими чертами лица в расшитом японскими иероглифами халате.
- Да, молодой человек? – осведомился он.
- Я к Оноре Габриэлю Мирабо, - произнёс Антуан. – Я… послан, дабы поздравить его.
- Торжественный приём будет вечером, - мужчина явственно поморщился. – Тогда и приходите.
Собеседник Антуана уже собирался закрыть дверь, когда ассасин придержал её:
- Понимаете ли, я… не совсем обычный поздравитель.
Мужчина на несколько секунд закрыл глаза.
- Ассасин, да?
- Именно так.
-Тогда… проходите. Будем знакомы, кстати, я и есть Мирабо.
- Антуан Грей, - ассасин с поклоном пожал руку собеседнику.
- Оу, вы один из пострадавших от восстания в…
- Руане.
- Да, именно так. Я всегда был против насилия, но порой есть вещи… сильнее меня. В этом, кстати, моё основное противоречие с Братством. Вы – такой молодой, и уже убийца. Так не должно быть.
Антуан лишь пожал плечами:
- Лес рубят – щепки летят. С этим ничего не поделаешь.
В сторону ассасина был послан долгий взгляд; на несколько секунд воцарилось молчание.
- Я отослал всех слуг на время, мне необходимо работать над речью в собрании. Поэтому прошу и вас: давайте быстрее решим все наши дела. Чаю, кофе, вина?
- Кофе, если можно, - оставив плащ в прихожей, Антуан удобно устроился в кресле в гостиной, расположив сумку рядом.

- Итак, я правильно понимаю, у нас есть некие… вопросы, требующие решения, не так ли?
- Да, Пьер сообщил мне о некоторых из них. Но позвольте начать с… неофициальной части. Я хочу сказать, что это поздравление не только от Братства, но и от меня. Несмотря на то, что последние годы я провёл не во Франции, я родился здесь и действительно забочусь о происходящем в этой стране и я рад, что вы среди тех людей, которые управляют ею, - Мирабо благодарно кивнул. – В связи с этим, позвольте поздравить Вас и пожелать Вам ещё долгих лет жизни – а также больше светлых идей, приходящих в Вашу голову. Вы находитесь на самом пике Вашей политической карьеры – и я верю, что самое лучшее и яркое ещё впереди. Я полагаю, в Вашу библиотеку отлично впишутся эти книги, - Антуан выложил на стол содержимое сумки.
- Оу, вот это ценный и крайне редкий экземпляр! - Мирабо погладил корешок «Истории» Беды Достопочтенного. – Как он попал к Вам?
- Братство хранит много секретов.
- А это, если я правильно понимаю, один из главных документов Вашего Братства?
- Именно так. Кодекс Ассасинов. Вы – один из немногих, которым доводится читать его, несмотря на то, что к ассасинам Вы не принадлежите.
Мирабо открыл титульный лист.
- «Ничто не истинно, всё дозволено». Глубокие слова.
Губы Антуана тронула улыбка.
- Да, одни из самых мудрых в моей жизни.
Наконец, Мирабо отложил книги в сторону.
- Я тронут. Это необычные и ценные подарки, и я действительно благодарен Вам и Братству.
- Я рад.
- Итак, я правильно понимаю, что вы здесь, дабы подтвердить нашу договорённость по поводу короля?
- Именно так. Понимаете ли, Вы являетесь одним из немногих, лояльных к Братству и имеющих отношению ко двору. Мне предстоит защищать его какое-то время.
- Защищать?
- Скорее, следить. Он важная фигура и нельзя допустить, чтобы он исчез.
- Согласен, в этом наши цели сходны. Я переписываюсь с королём и королевой последнее время и уже несколько раз предупреждал Братство о его намерении бежать. Полагаю, он и его семья не отказались от этой идеи, хотя я и не вижу подобных шансов в ближайшее время. Он не хочет слушать моих советов и не хочет давать народу никаких гарантии. Мне кажется, он столь же… нереалистичен, столь же неспособен принять реальные, практические решения, как и многие члены Парламента… В смысле, Национального Собрания. Этот процесс уже невозможно повернуть вспять. Король должен признать все достижения революции – и тогда он сможет снова сможет встать во главе страны, как это произошло в Англии. Республиканская форма правления – не для нашей страны. Однако, думается мне, Людовик не пойдёт на это. Мне известно о его переписке с иностранными державами и о новых планах побега из страны. Но… я не прекращаю пытаться, хотя Его Величество через раз называет меня «чудовищем». Это… пошло от его жены, впрочем, неважно.
Антуан внимательно взглянул на собеседника, казалось, тот на самом деле действительно верил в сказанное. Он решил испытать графа:
- Пьер сказал мне, что Вы не принимаете происходящее в стране слишком близко к сердцу.
- Я боюсь, он несколько ошибается. Да, для меня прежде всего важны материальные ценности, однако это вовсе не значит, что у меня нет никакого мнения по поводу… нынешней ситуации. И я ратую за будущее этой страны. Я… надеюсь, что в конце концов волнения прекратятся и Франция найдёт свой путь.
- Ясно, но…
- Габриэль? – послышался молодой женский голос откуда-то сзади. Антуан мгновенно обернулся – он должен полностью контролировать ситуацию. В закрытой и оттого неприметной до этого двери, ведущей вглубь дома, стояла молодая девушка лет восемнадцати. Длинные русые волосы были распущены, голубые глаза блестели, на шее виднелось несколько засосов. Одежды не было – лишь простыня, наспех накинутая, и почти не скрывающая грудь и длинные ноги. «Работал?» - пролетела мысль в голове Антуана. Мирабо же небрежно повернул голову в сторону девушки и молвил низким, глубоким голосов:
- Мария, разве ты не видишь, что у нас гости? Я скоро вернусь, - он улыбнулся, и лицо девушки осветилось. А затем она глянула на Антуана, ойкнула, резко развернулась – простыня на пару секунд обнажила спину и крепкие ягодицы, на которых явно виднелись отпечатки ладоней – и убежала.
Несколько секунд стояла тишина.
- Полагаю, Вы действительно заняты, - Антуан первым подал голос.
- Послушайте, молодой человек, не стройте ложное впечатление. Пьер заставал меня и не в таких ситуациях, однако он не подвергает мой авторитет сомнению. Позвольте лучше дать Вам несколько советов по поводу короля. Во-первых, он почти с самого начала революции и до сегодняшнего дня находится в растерянности. Он просто не понимает, что ему делать, хотя я уже почти год пишу ему… доклады, разъясняющие положение в стране.
- То есть Вы предаёте Национальное Собрание?
- Отнюдь. Более того, сейчас Национальное Собрание уже далеко не столь чисто и справедливо, как было в 1789. Хотя, в общем-то, оно всегда было наивно, но всё же не отступало от принципов революции. Я верю в возможность существования у нас конституционной монархии по образцу Англии. Посмотрите, чего они добились за последние годы! И мы можем выйти на такой же уровень. Мы обсуждали это с Лафайетом и согласны по очень многим вопросам. Впрочем, это всё не относится к Вашему заданию, а я обещал Пьеру просветить Вас лишь по поводу короля. Простите за излишнюю демагогию.
- Что Вы, слушать Вас – истинное удовольствие, - в голосе Антуана слышалась ирония, хотя он и сам не понимал, откуда она там взялась.
- Итак, главное – приглядитесь к его жене, именно она подбивает его на побег. Одним им не справиться. Обратите внимание на людей при дворе, в особенности на этого шведа… как его… фон… фон Ферхена или Ферзена, разберётесь на месте. Поверьте мне – я специалист по тайным связям, и, судя по взглядам, которые они с Марией-Антуанеттой бросают друг на друга, нечто подобное имеет место быть.
Антуан кивнул. Это казалось разумным.
- Второй момент: король в последнее время немного страдает паранойей. Поэтому – если Вы действительно талантливый приспособленец – втирайтесь к нему в доверие, либо старайтесь не попадаться на глаза вообще. И третий и последний совет, который я могу дать: удвойте все патрули и кордоны, проверьте несколько раз все дороги, ведущие из дворца, следите за его родственниками во всех странах. Если первое вряд ли поможет, ибо тот, кто хочет сбежать, найдёт способ, то вот последнее – в случае подозрительной активности – хотя бы заставит Вас более внимательно следить за королём. К сожалению, это всё на сегодня, что я могу предложить.
- И на этом огромное спасибо, - Антуан поднялся, поняв, что получил всё возможное.
- Я желаю Вам удачи в этом начинании, - Мирабо пожал ассасину руку. Думаю, мы еще встретимся, - мужчина улыбнулся. – Честно говоря, мне жаль Вас. Сколько Вам? Чуть больше двадцати? Но я уже вижу в Ваших глазах, что Вы слишком много испытали. Наверное, у Вас и у Братства не было выбора, и Вы – всего лишь одна из жертв революции. Однако мне всегда грустно, когда я наблюдаю за такими, как Вы.
Антуан медленно кивнул, не уверенный, обижаться ли ему или смолчать. В результате он промолчал и лишь на пороге снова раскрыл рот:
- Ещё раз поздравляю Вас с днём рождения, граф.
- Merci. Надеюсь, у Вас все получится.

Через некоторое время осадок от последних слов Мирабо растворился, и Антуан вспомнил девушку из его дома. Нет, он не считал себя красавчиком или соблазнителем, однако ему внезапно захотелось найти кого-то, с кем бы он мог… переспать? Наверное, именно так. Не стоило обманывать себя. В конце концов, они договорились с Пьером встретиться лишь десятого числа – и у него был ещё один свободный вечер. Со снятием номера в гостинице или таверне проблем не должно быть, деньги у него были. Может быть, стоит попытать счастья в каком-нибудь ресторане или театре? Цветы, шаблонные фразы – нет, он не был ловеласом, однако все их фокусы были очевидны для него – и он готов.
Он сразу выделил её из толпы – длинные белые перчатки до локтя, затейливая причёска, красивое ожерелье на тонкой золотой цепочке, одновременно скучающий и томный взгляд прекрасных голубых глаз, путешествовавший по помещению театра, кольцо на пальце. Это, впрочем, не остановило Грея – он подошёл к ней на антракте и прямо сказал: «Вы столь красивы, мадам. Может быть, я составлю Вам компанию?». Она же сняла кольцо и спрятала его в неприметный кармашек в складках пышного платья. Они вместе ушли со спектакля за полчаса до окончания, и он вручил ей цветы, как «самой прекрасной во всём зале». Жар её губ, когда он прижал её к стенке кареты. Частое дыхание потом – и шёпот: «Я не ошиблась в выборе спутника на сегодняшнюю ночь». Её улыбка столь очаровательна, глаза возбуждённо блестят, а на щеках выступил румянец; кажется, она действительно восхищена молодым парнем. А он старается не утонуть в этих глазах, постоянно напоминая себе: «Это лишь на ночь, лишь на ночь!» Кажется, самовнушение помогает и разум очищается – пока они едут к гостинице, где он остановился. А затем туман возбуждения снова наполняет голову, но на этот раз ассасин позволяет себе заблудиться в ощущениях: он уверен, утром всё будет нормально, ведь она уже сказала – завтра возвращается муж, это их первая и последняя встреча.
Несмотря на длительный перерыв, Антуан держится достаточно долго, чтобы заставить девушку выгнуться в оргазме. Сразу же после этого кончает и он.

…И Дезмонд чувствует, как Антуан исчезает. Как тогда, с Альтаиром и Марией – больше Дезмонд не способен наблюдать за Греем. Он широко раскрывает глаза, ещё не проснувшись. Как?! Этого не может быть! Ведь Ребекка сказала, что в нём – все воспоминания, что он сможет увидеть Наполеона. Неужели она ошибалась?
Он лежит в кровати, стараясь унять участившееся дыхание. Неужели их миссии конец?
Не в силах более лежать, он рывком поднимается с постели. Нет, он отказывается верить в произошедшее!
- Дезмонд? – слышится тихий голос с соседней постели. – Всё в порядке?
Он оборачивается и, наконец, замечает Люси, которая по-турецки сидит на матрасе и наблюдает за Дезмондом, борясь со сном. Он не может сказать, сколь давно она проснулась; может быть, она наблюдала за ним? Он застывает на несколько секунд, обдумывая следующие действия.
- Прости, Люси, я кое-что от тебя скрывал, - он сел на кровать, которая несогласно скрипнула.
Сквозь шторы брезжил свет. Начинался новый день.