Первое что я почувствовал после пробуждения — усталость. Семи часов сна определённо слишком мало, чтобы отдохнуть после такого дня. Тело решительно требовало отключить инструментрон, поставленный в режим будильника, и просто перевернуться на другой бок. В голове тут же возник образ виндир-офицера Вирнуса, который был настоящим кошмаром всего учебного центра, где семнадцать лет назад я проходил подготовку к срочной службе. Инструктора всегда славились крутым нравом и безжалостностью к новобранцам, но Вирнус был настоящим безумцем. Например, он обожал врываться в казарменное помещение за час до общего подъёма и орать, что курсанты его отряда обязаны быть лучше всех, после чего хватался за короткую резиновую дубинку и лупил ею всех, кому не посчастливилось замешкаться. После этого следовала пробежка вокруг всей территории учебного центра, без малого — тридцать километров, причём не кроссом, а на пределе возможностей. В первые же дни Вирнус довёл до катастрофического нервного и физического истощения половину отряда. 

За малейшие ошибки Вирнус отрабатывал на своей жертве «биотический кулак». Да, виндир-офицер был биотиком, как я. В учебном центре говорили, что с каждым набором новых курсантов Вирнус ужесточал свои методы, и это было похоже на правду, ведь на нашей группе виндир-офицер уже перешёл всякие границы. После того как треть отряда отправилась в госпиталь с увечьями различной степени тяжести, а трое курсантов едва не встретились с Паракалом, получив «биотическим кулаком» со всей силы, терпение начальника базы лопнуло: Вирнус попал под суд. Виндир-офицер чудом избежал тюремного срока, однако про военную службу он теперь мог забыть. Его понизили в ранге с пятнадцатой до третьей ступени общей Иерархии, лишили звания и наложили запрет на любую инструкторскую деятельность. Говорили, что после этого Вирнус покинул пределы государства и подался в наёмники...

Как бы то ни было, день ухода мучителя стал настоящим праздником для всех курсантов, кто имел несчастье обучаться под началом Вирнуса. Новый инструктор тоже был строг, но за рамки не выходил, и группа благополучно дожила до выпуска из «учебки».

Я лежал в постели уже целую минуту, не желая подниматься... За подобный проступок Вирнус в своё время избил моего приятеля и назначил не один, а целых два круга во время утренней пробежки. Как же хорошо, что на этом корабле капитан — я! Никому из экипажа и в голову не придёт будить командира раньше, чем он сам решит встать.

Но своё звание я получил вовсе не за злоупотребления полномочиями, поэтому, сдерживая стон сквозь зубы, я сел на постели и побрёл в ванную, отметив краем сонного сознания, что Лониры уже нет в каюте.

Склонившись над загнутой вверх трубкой, торчавшей из наклонного водосборника (аналог раковины у турианцев, прим. автора), я вдавил один из цилиндров на стене, распылитель на конце трубки завращался, и из него ударил широкий низенький фонтанчик, состоящий из множества тонких струек воды. С удовольствием погрузив лицо в фонтанчик, я почувствовал, как сонливость стремительно покидает тело под чудесным воздействием ледяной воды.

Приведя себя в чувство, я сделал воду немного теплее, повернув другой цилиндр, и, вытащив из мягкой упаковки маленький белый шарик, закинул его в рот. Мелкие спрессованные частички «зубной крошки» (турианское средство для чистки зубов, прим. автора) тут же рассыпались по всему рту, и я начал старательно пережёвывать их. Уделив этой процедуре полторы минуты, я набрал в рот воды и выплюнул её в водосборник, вместе с частичками «крошки». 

Подняв голову и взглянув в зеркало, я пару секунд вглядывался в своё заметно посвежевшее лицо. Задержав взгляд на левой челюстной пластине, которая была слегка искривлена («подарок» от Вирнуса), я помыл руки над фонтанчиком воды, и, вытершись полотенцем, вышел из ванной.

Формы, которую я вчера бросил на кресло, не было на месте, но долго искать не пришлось: она аккуратно висела в шкафу на крестовице (вариант турианской вешалки, прим. автора). Нетрудно было догадаться, кто повесил туда форму, и я улыбнулся — Лонира не терпела беспорядка. Два стакана из-под курбага, накануне оставленные мной на столе, также отсутствовали.

Вообще-то, я тоже любил порядок, но вчера убирать все эти мелочи не было ни сил, ни желания...

В кают-компании сидела вторая смена, сдавшая свою вахту. Вот для меня сейчас только наступал завтрак, а для них уже ужин. Подобный распорядок являлся причиной того, что две смены были едва знакомы друг с другом, и каждая считала себя профессиональнее другой. Этакое, товарищеское соперничество...

В жилом отсеке не принято замечать старших офицеров и приветствовать каждого из них, равно как и требовать этого от подчинённых, поэтому, когда я спустился в кают-компанию, никто не объявлял об этом во весь голос и не вскакивал с мест, отдавая честь.

У раздаточного стола стоял помощник Даскара, а сам старший повар отсыпался у себя в кубрике. Помощник подал мне тарелку с кашей из дирти (зерновая культура, выращиваемая на Инвиктусе, напоминает крупного размера бобы, прим. автора) и стакан с растворимым курбагом.

— А что, кроме этой химии ничего нет? — поинтересовался я, враждебно уставившись на синеватую жидкость, с ненормальным для настоящего курбага коричневым отливом. — Нам ведь недавно подвозили припасы.

— Это был всего один грузовик, капитан, — пояснил повар. — И в основном заполнен снаряжением да боеприпасами. Настоящего курбага больше нет, пришлось вскрывать РЗ (резервный запас, прим. автора). Этого добра у нас навалом, но сами знаете: оно годами лежит на корабельном складе не просто так...

— Да уж, — я разочарованно покачал головой. РЗ — это крупный запас напичканных химическими добавками полуфабрикатов, которых, при отсутствии нормальной пищи, должно хватить на месяц поддержания жизни экипажа. Но на вкус — дрянь ещё та...

Устроившись в одиночестве за офицерским столом, я принялся не спеша приканчивать небогатый завтрак. Спокойствие и порядок, царившие на корабле, с трудом давали поверить, что «Кабран» находится на боевом дежурстве, а далеко внизу, на поверхности чужой планеты кипят бои.

— Ты серьёзно? И как он выглядел? — донеслось из-за соседнего стола. Там сидели пятеро охранников из второй смены тюремного блока.

— Абсолютно серьёзно. Пока ты патрулировал коридор «Е», его провели во второй карцер.

— И что? Кидался, наверное? — поинтересовался третий охранник. — Заргон Артериус сказал, что эти «люди» настоящие звери...

— Нет, но взглядом сверлил не хуже обанкротившегося волуса, — усмехнулся тот, что видел пленника. — Я думал, дыру во мне прожжёт.

— Так как он выглядит? — не унимался второй.

— Ничего особенного, — пожал плечами рассказчик. — Сложением похож на батарианца, а морда совсем как у азари.

— Ооо, зачем ты напомнил мне про азари? — скривился четвёртый охранник. — Я этих крошек просто обожаю, а на Стриктусе, как назло, ни одного нормального бара с их танцовщицами...

— Ты тут не мечтай, — усмехнулся первый. — Этот человек хоть и похож на азари, но черты лица у него грубые, совсем не женские, так что даже не проси его станцевать для тебя, — и он засмеялся, довольный своей шуткой.

— Вот закончится эта Селмаксова заварушка, я возьму отпуск, отправлюсь на Цитадель и уж там... — любитель азари мечтательно прикрыл глаза.

— Ты думаешь, мы быстро прижмём этих «людей»? — усомнились остальные.

— А как же! Вчера мы просто растоптали их. Я вообще считаю: это было всё, что люди смогли выставить против нас. А ведь за нами Иерархия! За нами тридцать семь флотов! Что они смогут противопоставить такой силе?

— Не знаю, не знаю...

Продолжения разговора я не услышал, поскольку закончил со своим завтраком и направился в БИЦ. 

Оптимистичный настрой солдат мне нравился, но чрезмерная самоуверенность не вела ни к чему хорошему. В конце концов, этим охранникам легко говорить, сидя в тёплой и безопасной кают-компании, а вот я вчера собственными глазами видел убитых десантников и нервную вспышку Калама.

С этими мыслями я миновал коридор перед БИЦ и, пройдя в открывшийся шестиугольный проём, оказался в центре управления.

— Капитан на мостике! — традиционно прокричал Сайкрус, со своего места у ПКУ. Операторы и офицеры кивнули мне, после чего вернулись к работе — все, кроме одного.

Штурман второй смены, младший форз-офицер Бикис Буфтан, вытянулся по стойке смирно возле пандуса, ведущего на капитанскую платформу. Едва завидев его, я еле удержался от того, чтобы раздражённо не хлопнуть себя по гребню... Как я мог забыть, что по Уставу старший офицер второй смены, перед тем, как покинуть пост и сдать полномочия, обязан лично отчитаться либо перед капитаном, либо перед первым помощником? А ведь Сайкрус так и не был официально назначен первым помощником...

Пока я спал лишнее время и прохлаждался в кают-компании, Буфтан вынужден был ждать меня здесь... А ведь он только что с дежурства! Неудобно, Селмакс побери...

— Докладывайте, форз-офицер, — кивнул я, заложив руки за спину.

— Так точно, капитан, — штурман включил инструментрон и спроецировал перед собой голограмму «Кабрана». — За ночь не произошло никаких чрезвычайных происшествий, ремонтные работы идут по графику. Восстановлены переборки в носовых отсеках Р1-8 и П-2. Ядра разряжены в атмосфере планеты. Перегрузка двигателей компенсирована: реактор охлаждён, заменены две магистральные линии. Один из раненых десантников до сих пор в тяжёлом состоянии, остальные стабильны. Военнопленный в своей камере, а форз-офицер Ворус по-прежнему под замком, — пока Буфтан говорил, разные части голограммы загорались белым, и увеличивались в размерах, демонстрируя прогресс в ремонтных работах. Когда штурман закончил, он отключил голограмму и замер, ожидая дальнейших указаний.

Я удовлетворено кивнул и спросил:

— А что по общей тактической ситуации?

— Никаких значимых изменений, капитан. Корабли сводной эскадры пребывают в прежнем составе, контратак не было.

— А что с планетой? — этот вопрос беспокоил меня больше всего. Высадка прошла слишком гладко.

— На поверхности идут бои, но 53-й отдельный корпус ведёт наступление по всем направлениям. По прогнозам аналитиков из штаба заргона Артериуса, гарнизону людей не продержаться более семи дней.

— Это всё, конечно, замечательно... Но как там наша десантная команда?

— Хм... С этим есть проблемы: рикт-офицер Сакариан сказал мне, что он будет отчитываться только лично перед вами.

— С чего бы это? У него опять потери?

— Не совсем... Сакариан заявил мне, что «отчитываться перед форз-офицером не намерен».

— Что ж, я сам свяжусь с ним, Буфтан, и скажу, чтобы попридержал свой норов. Можете быть свободны.

— Спасибо, капитан.

Форз-офицер удалился, а я, устроившись поудобнее в своём кресле, послал вызов Сакариану. Через пару секунд на дисплее возникло лицо Калама, и выглядел он не слишком хорошо: следы гари и копоти образовывали на лице прерывистый «второй узор», а глаза источали усталость. За спиной рикт-офицера виднелись развалины какого-то крупного здания и цепочка пленников-людей, тянущихся к большому грузовику. Они не походили на военных, скорее всего — гражданские. Охраняли пленных мобильные пехотинцы, легко узнаваемые благодаря своей чёрной броне.

— Доброе утро, Калам.

— Для кого как, Армус... Извини, я не спал всю ночь, поэтому давай-ка побыстрее.

— Во-первых, отчитайся о ситуации в отряде, а во-вторых, скажи какого Пулуса (в турианской мифологии — дух проблем, прим. автора) ты отказался отчитываться перед Буфтаном?

Турианец на экране раздражённо скосил глаза в сторону.

— Буфтан званием не дорос, чтобы отчитываться перед ним.

— Он представлял меня, Калам, ты знаешь. 

— Ох... Да времени у меня не было, если честно.

— Так бы и сказал. Что там у тебя? Что с группой?

— Ничего хорошего... Но и плохого. Город мы взяли ещё до трёх ночи, у меня даже обошлось без потерь. А вот когда начался штурм удалённых объектов, пришлось повозиться. Все, кто не попал в «яму», успели понять, что происходит и как следует закрепиться. Они все вгрызлись в землю как один большой жадный пыжак, и сдались немногие. Видишь то здание? — Калам исчез из кадра, направив камеру в инструментроне на пейзаж позади себя.

Очевидно, это был какой-то гражданский комплекс, однако теперь от него не осталось и камня на камне. Многие мелкие постройки были уничтожены полностью, а главный корпус, окружённый линией окопов, напоминал кусок пирога: боковая стена обрушена, все внутренние помещения отлично просматриваются, а несколько верхних этажей просто отсутствовали — о них напоминали только торчащие вверх несущие балки, похожие на обломанные зубы. Землю вокруг усеивало огромное количество воронок и тел, как человеческих, так и турианских. По склонам холма, на котором стоял комплекс, были разбросаны обгоревшие остовы техники.

— Впечатляет, — протянул я.

— Это был госпиталь, — пояснил Калам. — Одна из человеческих рот, находящихся вне города, успела передислоцироваться сюда во время спуска «Кадамира» и окопаться со всей основательностью. На них был брошен третий батальон «мобильников» (жаргонизм турианских наземных сил, обозначающий мобильную пехоту, прим. автора). Но люди сдерживали их, а наступление техники не дало результата: к ним тоже подошло подкрепление из нескольких бронемашин. Когда нас перебросили сюда, уже ближе к утру, начался окончательный штурм. Наша команда потеряла пятерых, а третий батальон, по итогам, половину всего личного состава. Крепкие твари эти люди!

— Почему просто не стёрли это место с помощью орбитального удара или авиационного налёта? — недовольно поморщился я.

— Это была больница, Армус. По данным орбитальной разведки в здании находилось не менее полусотни гражданских лиц. Подонки прикрывались мирным населением!

Вот, значит, как... Глядя на чёрные точки — тела турианцев — в изобилии усеивающие склоны холма, я начал сомневаться в своей речи, произнесённой перед тем, как отправить десантников на планету. Всего один полный залп моего крейсера или удар эскадрильи планетарных бомбардировщиков мог бы оставить от сопротивляющихся большой кратер., вместо того, чтобы бросать на смерть пехоту... Стоят ли все эти мирные жители (хотя неизвестно даже насколько они мирные) гибели половины батальона турианских солдат? В сущности, кто они нам? Враги, развязавшие эту войну, которые стремятся только к кровавой экспансии. Так почему мы должны жалеть их? Зачем нам это самоубийственное милосердие?

А Сакариан тем временем продолжал:

— А ещё парни из батальона рассказали, что во время предпоследней атаки эти твари выгнали из подвала всех, кто мог держаться на ногах и безоружных бросили на «мобильников», уже почти занявших парадный вход. Всех гражданских положили, но продержались ещё пару часов.

— Ширмалок! — выругался я, с отвращением. Зачем НАМ было жалеть «мирных» людей, если их не пожалели даже собственные солдаты, которые должны были защищать?

— И я о том же. А вот и их командир. Похоже, он распоряжался обороной, — всё это время Сакариан приближался к парадному входу. Сейчас он направил камеру на одно из тел. На плечах у убитого блестели золотистые звёзды, выделяющие его из общего числа. Человек был без шлема, поэтому на затылке было отчётливо видно пулевое отверстие. Одна рука держалась буквально на лоскутке кожи. Из-под воротника брони выбилась цепочка.

— Что это у него? — я наклонился поближе к экрану.

— Какой-то медальон, — Калам подцепил цепочку пальцами и вытянул выше. На свет показались две металлические бляшки. — Тут что-то написано на их языке, — он поднёс камеру ближе и я смог различить: «Lt. J. Cooper. 2-9p».

— Нужно отдать им должное, — оставив труп в покое, продолжил Сакариан. — Сражаются бесстрашно и яростно, как варрены, загнанные в угол. Например, этот не сдавался даже после того, как ему оторвало руку. Я лично прострелил ему затылок.

— Капитан! — окликнул меня один из операторов-связистов. От неожиданности я даже вздрогнул. Мысленно я был там, на планете, рядом с Каламом, среди руин человеческой больницы — настолько меня захватила эта импровизированная видео-экскурсия. — Вас вызывает гондир Тирус, он хочет, чтобы вы прошли в рубку связи.

— Ну ладно, до связи, Калам. Удачи.

Я прервал соединение с десантным отрядом и быстрым шагом направился к рубке связи, на ходу поправляя мундир.

Размазанные синие сполохи на обзорном экране сменились видом 

Лонира стояла на коленях перед нашедшейся сестрой, прижав руки к щитку своего шлема. Глядя на то, что осталось от Брилты, я нервно сглотнул, и было от чего... Судя по всему, она успела добраться до защитного снаряжения и надеть свой скафандр, но и это не спасло сестру Лониры — лопнувшая труба окатила её душем из окислителя, который шутя прожигал броню. Опознать тело можно было только с помощью остатка лицевого узора и уцелевшей именной бирки на груди.

— Не трогай её, — я перехватил руку любимой, тянущуюся к лицу сестры. — Не смотри, отвернись!

— Как же так, Бри? — всхлипнула Лонира. — Как же...

Я рывком поднял Лониру на ноги и, отвернув от кошмарной картины, крепко прижал к себе, приговаривая: «Она ушла к Паракалу, теперь ей лучше, чем было здесь. Физическое тело ничего не значит...». Сам я не верил в загробную жизнь и Духов, но что-то говорить было просто необходимо.

Одной рукой я махнул техникам, чтобы подняли тело и вынесли из помещения. Не переча, они выполнили приказ, добавив:

— Здесь небезопасно, кирд-офицер Вакариан. Окислитель может в любой момент вновь податься по магистрали.

— Идём, Лони, идём, — кивнув технику, я вывел рыдающую Лониру из закутка. Нужно было как можно быстрее вернуться на «Кабран». Истерика могла начаться в любой момент, и разбираться с ней в вакууме было не самой лучшей затеей.