19 февраля 1968 года
Я и сам того не знал, но моя трансфигурация воздуха в щиты постепенно вошла в школьные легенды. Причем в таком виде, что меня опять терзают смутные сомнения, как этот материал поняли старшие классы, для которых эта легенда не легенда, а часть весеннего экзамена.
Сегодня я болтал на уроке с первоклашками, потому что взять с них по малолетству все равно нечего (хотя алгебру за восьмой класс маггловской школы они у меня уже прошли, на будущее). Класс тихонько гудел, как пчелиный улей, но у меня уже больше не болела от этого голова и не ныли уши. В принципе, шел нормальный урок, если это можно сказать об уроке Слизерин плюс Хаффлпафф, но потом младшая Блэк подняла руку.
- Профессор Риддл, а правда, что вы умеете создавать вещи из ничего? – спросила младшая Блэк, слегка грассируя, что, по ее мнению, придавало ей шарма, а меня, как человека, хорошо говорящего по-французски, весьма забавляло.
- Да конечно умеет! – тут же подал голос малыш Квиррел. – Дядя Том все умеет. Правда, дядя Том?
Я улыбнулся и вздохнул – похоже, есть на свете вещи, которые мне неподвластны. Например, я не могу научить Квиррела называть меня «профессор Риддл».
- И кто же это про меня такое рассказывает, мисс Блэк? – спросил я, заранее зная ответ и досадуя ему про себя.
- Белла, сэр, - с готовностью ответила младшая Блэк, и в ее ангельском голоске я расслышал явственное понимание того, что своей откровенностью она подводит сестру под монастырь. – Она вообще много о вас говорит.
Класс, особенно слизеринская половина, начал ухмыляться и перешептываться, а младшая Блэк удовлетворенно оглянулась, пытаясь скрыть свое злорадство за кукольными глазками. Я нахмурился: довольно старая шутка про влюбленность старшей Блэк, над которой я и сам подшучивал, вдруг стала мне неприятна.
- Да не слушай ты ее, дядя Том, - вдруг встрял малыш Квиррел с несвойственной ему резкостью. – Белла просто кукол ее попрятала, семью, говорит, позоришь. Вот Нарцисска и говорит.
Если в Слизерине я ценю хитрость и язвительный юмор, то в Хаффлпаффе я постепенно начинаю ценить преданность.
- Протего! – с издевкой сказал я, защитив Квирнуса от заклятия младшей Блэк. – Садитесь, мисс Блэк, минус три балла. Не плачьте, я скажу вашей сестре, чтобы она вернула вам кукол. А вы, мистер Квирелл, заработали бы один балл, если бы научились называть меня профессор Риддл.
- Спасибо, дядя Том! – широко улыбнулся Квирнус, и класс громко и по-доброму засмеялся.
- Трансфигурация воздуха, - сказал я уже серьезно, когда в классе восстановилась рабочая обстановка, - не представляет собой создание вещей из ничего. В качестве материала маг использует воздух, который состоит преимущественно из азота и кислорода.
Я посмотрел на класс и, заметив по глазам магглорожденных, что природоведение они еще не забыли, немного легкомысленно шагнул к доске, решив, что маги подтянутся по ходу рассказа.
- Поскольку азота в воздухе намного больше, а большинство, например, металлов являются оксидами, - сказал я и нарисовал на доске оксид меди, - во время трансфигурации воздуха азот трансфигурируется в другой элемент, который впоследствии окисляется, - я нарочито медленно создал из воздуха полоску железа, которая начала темнеть.
Класс смотрел на меня с неподдельным интересом, похожим на понимание, и я уже собрался было задвинуть про ковалентную связь и кристаллическую решетку, когда меня настиг убийственный вопрос:
- А что такое О с палочкой?
- Это кислород, - ответил я, и мне захотелось зажмуриться, потому что следующий вопрос я угадал.
- А что такое кислород?

21 февраля 1968 года
В нелегкой преподавательской жизни мечты иногда бывают единственной отдушиной. Я, например, в трудную минуту всегда мечтаю о том, как я захвачу власть над Хогвартсом и перекрою учебный план. Так вот, когда я захвачу власть над Хогвартсом, всем этим идиотским прорицаниям и уходам за магическими существами придет конец. Математика, физика, химия – вот основа всего, и плевать, что точно так же говорил учитель-маггл в моем приюте!
В начале года я даже пытался поговорить об этом с Чарити, которая ведет маггловедение, и склонить ее к тихому перевороту, состоящему в введении маггловских наук в курс маггловедения.
- Заавадьте меня, Риддл, - устало сказала Чарити, опираясь на мою руку. – Я однажды назвала штепсель вилкой, и с тех пор боюсь, что они сунут в розетку настоящую вилку. Какая физика, о чем вы говорите?
- Именно физика, Чарити, - настойчиво сказал я. – Если бы они знали о том, что такое электричество, и о том, что металлы хорошие проводники...
Чарити продолжала мелко и сокрушенно качать седой головой и наконец перебила меня.
- Идемте ужинать, Том, - сказала она со вздохом. – Этому надо учить с детства, терпеливо, постепенно. Трудиться и преодолевать свои слабости. А мы цивилизация бездельников, которые аппарируют уже тысячу лет, за которые магглы дошли от телеги до спутников и баллистических ракет. Идемте ужинать.
Я, конечно, тогда завелся и битый час рассказывал Чарити о новейших достижениях магии, бьющих наголову технический прогресс, но потом задумался и наладил связь с оксфордской книжной лавкой.
Сегодня вечером я отправился в Лондон и вернулся тяжело нагруженный учебниками химии, потому что моя беседа со старшеклассниками подтвердила мои самые ужасные опасения: о химической стороне трансфигурации воздуха они не имели ни малейшего представления, а потому просто зубрили заклятия как молитвы. Неудивительно, что в прошлом семестре мы столько с этой трансфигурацией намучались.
Под дверью меня ждало письмо Друэллы, от которого меня чуть не хватила кондрашка, потому что начиналось оно с ламентаций о том, что я совращаю ее любимую девочку. Правда, я вовремя обратил внимание на маггловский учебник химии, прикрученный к совиной лапе. В точности такой, как те, что купил я.

22 февраля 1968 года
Я начал день с того, что вызвал к себе старшую Блэк, - в конце концов, Друэлла требовала, чтобы я «прекратил, поговорил с девочкой и принял меры». А я еще со школы понимаю все по-своему: помню, подходит ко мне Диппет и говорит: «Том, не зарывайте свои таланты в землю». А я, как назло, змееуст...
- Итак, мисс Блэк, - сказал я, встретив ее в дверях и не давая ей увидеть мою гору маггловских учебников, - что побудило вас читать маггловскую литературу? Ваша мать винит в этом меня.
Беллатрикс некоторое время смотрела в пол, а я пытался угадать, хватит ли у нее смелости сказать, что виноват именно я, как это и было на самом деле.
- Вчера вы ругали нас, что мы не знаем химии, - наконец сказала Беллатрикс, резко подняв голову и смело встретившись со мной взглядом. – Я решила учиться.
- То есть это действительно я навел вас на мысль? – уточнил я, но Беллатрикс не отвела взгляд, и я с удовольствием понял, что она понимает ситуацию и, хотя и берет вину на себя, не мне менять ее мнение. – И кто же посоветовал вам учебник – этот магглолюб Уизли? – я вынул из-за спины присланный мне Друэллой учебник химии и осуждающе на него посмотрел.
- Уизли... – презрительно фыркнула Беллатрикс. – Он не любит магглов, он им поклоняется.
- И, по-вашему, это разные вещи? – с интересом спросил я. Разговор мне нравился все больше и больше.
Беллатрикс только немного скривилась, показывая, что считает ответ излишним.
- Что же тогда значит любить? – спросил я, провоцируя уже не столько Беллу, сколько саму жизнь, как я поступал всегда.
- Любить значит понимать, - серьезно ответила Белла.
- Это достаточное или необходимое условие?
- Не достаточное, - задумчиво проговорила Белла, и я удивился ясности ее рассудка несмотря на бушующие в ней эмоции, - я не начну любить магглов, когда пойму их химию.
- Что же будет достаточным условием? – продолжал провоцировать я, думая о том, что, если бы кто-то слышал этот разговор глаза в глаза, нас обоих стоило бы вышвырнуть из Хогвартса за аморалку.
- Верность, даже если понимаешь, что он неправ.
Смешно: почти четверть века назад я покинул Хогвартс, будучи уверен в том, что понял мир и имею по каждому вопросу четкое и верное мнение. И чем больше проходило с тех пор времени, тем чаще со мной происходили вещи, которых я не ожидал, не мог предвидеть и порой почитал невозможными. А уж в последние месяцы невозможные события просто пошли косяком. Вот и сейчас я чувствовал, что, возможно, я впервые наткнулся на то, что может сойти за экспериментальную базу для чертовой «магии любви», но набирать экспериментальную базу в этот момент почему-то совсем не хотелось.
- Кто дал вам учебник? – наконец хрипло спросил я.
- Тонкс, - поморщилась Беллатрикс, и я ясно увидел, что она в курсе сердечной жизни сестры, о которой уже несколько месяцев не догадывается Друэлла. «Верность, даже если понимаешь, что она неправа»?
- И что же вы успели прочитать?
- Я прочитала об окислении, - спокойно ответила Беллатрикс, и я невольно спросил себя, смог ли бы я сохранять ее хладнокровие, будь я на ее месте, - прочитала про электролиз и основные оксиды. Только не совсем понятно про валентность... думаю, нужно читать учебник с самого начала...
- Замечательно, - одобрил я и наконец отступил к своему столу, позволив Беллатрикс обернуться и увидеть гору учебников за ее спиной.
- Поскольку вы пошли по этой дороге несколько раньше меня, - продолжил я, любуясь радостью на лице Беллы: угадала! поняла! – я хочу поручить вам обучение первых двух курсов. Разумеется, на дополнительных занятиях. Вас я буду учить сам.
Вот уж сказанул так сказанул. Сорок лет – ума нет, и уже не будет.