17 мая 1969 года
Занятия с приготовишками поначалу было не так уж легко организовать, потому что создавать для них множество портшлюзов, да еще и в Хогвартсе, значило нарываться на неприятности и нудные разговоры с Дамблдором, на которые у меня еще со школы аллергия. А если еще прибавить к его занудству то, что он всегда все преувеличивал и был ко мне предвзят... Помню, однажды мы с Мульсибером наложили на полуметровую шутиху уменьшающее заклятие, а оно в середине урока возьми да и перестань действовать. Профессор трансфигурации Дамблдор отнесся к трансфигурации его кабинета в военный Сталинград крайне отрицательно, таскал нас целую неделю то к директору, то на педсовет и пафосно объявлял, указуя на меня широким жестом: «Этот юноша погубит магический мир!» Вот я, хоть и Темный Лорд, но не понимаю такого сурового отношения к детским шалостям. Например, когда неделю назад Уизли решил разобраться, как крепить капсюль к часовому механизму, и в результате подорвал все тот же кабинет трансфигурации, разве я сказал хоть слово?
В ситуации с приготовишками я применил свои разработки в создании сети хоркруксов и добился того, что магический мир пока почитает невозможным: соединил портшлюзы в аналогичную сеть, разместив по одному у дома каждого своего ученика и связав их с главным портшлюзом в классе одной маггловской школы в Лондоне, право пользования которым я получил одним из четырехсот известных мне сравнительно честных способов отъема материальных ценностей. При прикосновении к своему портшлюзу все мои ученики перемещались в этот класс, а потом, что было самым сложным, и обратно. Кстати, получившейся в качестве побочного продукта сканер отпечатков пальцев я загоню магглам по спекулятивной цене.
Поначалу я не очень доверял своему изобретению и способности маггловских детей его использовать и отправлялся за каждым учеником лично, а потом это уже стало хорошей традицией, потому что мне пришло в голову, что родственники грязнокровок – это те, кем совершенно напрасно пренебрегают даже самые прогрессивные магглофильские круги волшебного мира.
За прошедшую дюжину встреч с семьями моих учеников я сотворил из воздуха два букета цветов, починил стиральную машину и газонокосилку, разыскал попугая, снял с дерева кошку и даже вошел в доверие к самому командору Петтигрю.
Командор английского флота Уильям Бонс Петтригрю поначалу отнесся ко мне скептически и буравил меня при встрече взглядом, от которого поежился бы и белый медведь. Я не ежился и даже несколько оскорбительно игнорировал отставного командора, а сам между тем учил его внука, боявшегося деда как огня, астрономии и тригонометрии.
- Риддл! – рявкнул на меня сегодня командор Петтигрю, открыв мне дверь. – Скажу прямо: когда Пит получил письмо из этой вашей школы, и я съедил на эту вашу аллею, я подумал, что вы там все придурки. С тех пор я переменил свое мнение: вы все там просто идиоты! Но вот ты – ты один из всех нормальный парень. Тебя я бы взял к себе штурманом. Вколотить вот в этого олуха, - командор тыкнул трубкой в сторону Питера Петтигрю, - как пользоваться астролябией – это дорогого стоит. Этак ты из него человека сделаешь, - закончил командор, но потом вздохнул и заключил: - А крысенышем он так и останется.
Командор Петтигрю с его трубкой был настолько монументален, что я даже не знал, смеяться мне или драться. Но за Питера, который под взглядом деда почти мимикрировал под стену, пришлось вступиться.
- Можно поговорить с вами с глазу на глаз? – строго спросил я командора Петтигрю и, когда он вышел на крыльцо, громко захлопнул за ним дверь. – Командор, знаете поговорку «как вы яхту назовете, так она и поплывет»? Вот и подумайте, что вырастет из вашего внука.
Командор Петтигрю явно не привык, чтобы с ним разговаривали таким тоном, но воспринял это очень спокойно, чем напомнил мне меня.
- Черт его знает, - сказал командор, пососав потухшую трубку. – Может, ты и прав, Риддл. Нет моей надежды, что дочка произведет что-то путное, с тех пор, как она связалась с этим адвокатишкой. Вот скажи, за какие грехи мне такая семья? Я же моряк, Риддл. Я тонул при Скагерраке и получил осколок у Доггер-банки, мой отец так скучал в викторианском флоте, что назвал меня Билли Бонсом, а мой пращур, если верить семейной легенде, служил у адмирала Дрейка, - командор Петтигрю снова зажег трубку и оперся на перила веранды, и мне подумалось, что командор тоже обладает своеобразной магией – по крайней мере, он стоял на веранде, словно это был капитанский мостик, и впечатление было так сильно, что мне почудился запах моря и соленые брызги на лице.
В последний раз такое же влияние на меня оказал великий маг и затейник Антонин Долохов, когда на третьем курсе он безо всякого Конфундуса и Империо убедил меня в том, что я отважный пилот Антуан де Сент-Экзюпери, а портрет валлийского монаха на пятом этаже сойдет за дельтаплан. Как сейчас помню: мы медленно планируем на монахе, я кричу «Джеронимо!», монах ругается последними словами, а Долохов зачитывает по памяти избранные места из «Планеты людей», на французском с ужасным польским акцентом. А внизу, как назло, идет Дамблдор...
Разумеется, Дамблдор тогда вновь проявил полное отсутствие чувства юмора и симпатии к студентам и снова потащил нас на педсовет. «Вы только посмотрите на них! – гремел Дамблдор перед педсоветом, пока Долохов с помощью авторского заклинания связывал ему шнурки на ботинках. – Находчивость, безрассудство, пренебрежение к правилам!» Хорошо хоть Слагхорн, истинный слизеринец, его урезонил, заметив: «Ты так говоришь, как будто это что-то плохое».
Командор Петтигрю заметил мою широкую улыбку, вызванную воспоминаниями, но истолковал ее по-своему.
- Клянусь своей трубкой, Риддл, что из всех салаг в этой вашей школе ты один знаешь, кто такой Билли Бонс, - с удовольствием заметил командор Петтигрю. – И они еще называют себя англичанами! Эх, какая жалость, что у меня нет учительского сертификата, а то бы я приехал бы к вам вслед за внуком и показал бы этим сухопутным крысам, а? Помню, когда я сошел на берег, я первое время преподавал в мореходке с парнем, который мичманом ходил на крейсере «Аврора»...
Стихийная магия командора Петтигрю снова оказала на меня свое действие, чем заставила меня задуматься о том, что маги и магглы это не дихотомия, а скорее концы непрерывного отрезка. На этот раз мне представилось, как в озере перед Хогвартсом возникает крейсер «Аврора» и дает по Хогвартсу залп из всех орудий, а десант под предводительством Билли Бонса Петтигрю, в пиратских камзолах и с саблями, берет школу на абордаж и проводит Дамблдора по доске прямо с Астрономической башни. Когда вечером, вернувшись в Хогвартс, я снова вызвал в воображении эту чарующую картину, я, поразмыслив, пришел к выводу, что такой вариант магической революции выглядит намного реалистичнее, чем контрабанда в Британию армии гигантов, поручение устранения Дамблдора желторотому школьнику и скользкому перебежчику и расчет на то, что чистокровнейшие аристократы кинутся карабкаться на отвесные стены, чтобы погибнуть во имя мое.
- Я подумаю над вашим предложением, командор, - ответил я, имея в виду в том числе и десант с крейсера «Аврора», хотя о нем командор пока еще не заговаривал. Впрочем, то ли он еще предложит, если намучается со школьниками и насмотрится на наши обычаи... – Возможно, через год я выбью для вас факультатив. Но при условии, что вы не будете так предвзяты к вашему внуку. Вам может не нравиться, что он скрытен и хитер, но у него есть воля и характер.
- А! – с досадой махнул рукой командор. – Он не хитер, он просто размазня, такой же, как его папаша. Нет мне в жизни счастья с тех пор, как мой Джим сгинул при Крите! Со мной маленький крысеныш притворяется, что хочет быть моряком, с отцом – что станет юристом, а вам уже, небось, рассказал, что будет ... кем вы там себя называете?
- А вы спросите его прямо, кем он хочет стать, - предложил я.
- Какой смысл, Риддл? – огрызнулся командор, вновь закусив трубку. – Я же тебе говорю...
- А вы попробуйте, - уже настойчивее предложил я.
Командор хмыкнул и отворил дверь дома, но я остался на крыльце, потому что хотел понять, смог ли я научить Питера Петтигрю кое-чему поважнее тригонометрии.
Я прождал несколько минут – командор что-то гудел за дверью, гремел мебелью и топал.
- ААА! – вскричал он наконец. – Салли... – дальше я разобрать не мог, а потому убрал кусок стены, временно заменив его иллюзией.
- ... ты послушай, что мне заявил этот чертов парень! – воодушевленно вскричал командор. – Ну, Пит, кем ты хочешь стать? А?
- Я стану великим магом, - твердо ответил бледный как полотно Питер Питтегрю, и тогда наконец дед радостно расхохотался и добродушно хлопнул его по плечу.

26 мая 1969 года
Ловушка, расставленная мною для Дамблдора в классном журнале, пустовала уже четвертую неделю, и мне в голову стали лезть невероятные мысли о том, что, возможно, на девятом десятке Дамблдор наконец излечился от предвзятого отношения к Слизерину и решил закончить жизнь честным человеком. Но сегодня из учительской наконец пришел сигнал, и я мгновенно вышел в сеть, зашел к моему альтер эго из дневника и начал наблюдать за зрелищем.
Дамблдор вошел в учительскую, воровато озираясь, и тут же заклятием сдернул с полки мой классный журнал. Журнал порхнул ему в руки, услужливо раскрывшись на первой странице, но дальше первой страницы у Дамблдора дело не пошло. Дамблдор попытался перелистнуть страницы, потом послюнил пальцы, а потом начал вчитываться в пижонский почерк моего альтер эго.
- Этот журнал содержит записи Темного Лорда, к которым вы не имеете никакого отношения, - вывел дневниковый, то есть журнальный Риддл на первой странице классного журнала.
Дамблдор хмыкнул, прочитав надпись, и обрушился на журнал со шквалом заклинаний, которые не принесли никакого результата.
- Дамблдор, отлезьте, - посоветовал журнальный Риддл уже по-человечески и менее каллиграфическим почерком. – Ну правда.
Но Дамблдор и не подумал отлезть. Он опробовал на журнале еще несколько заклинаний, которых я не знал, и почему-то с укоризной посмотрел на свою палочку, словно надеялся, что она должна сделать работу за него.
- Ну как ты там? – обратился я к Риддлу из журнала, заметив, что Дамблдор начал вертеть журнал в руках.
- Врагу не сдается наш гордый журнал! – пропел мне в ответ журнальный Риддл.
- Держишься ты геройски, - одобрил я. – По-прежнему ждешь за свою службу знакомства с рыжей-бесстыжей?
- Ну жду, вообще-то, - ответил журнальный Риддл с опаской, чуя в моем тоне подвох. – Долго ли осталось, барин?
- Ну зачем же долго, - ядовито сказал я. – Вот этот рыжий и бесстыжий экземпляр, как я вижу, очень тобой интересуется, - в этот момент Дамблдор закончил вертеть журнал в руках и задумчиво провел пальцем по корешку, а потом по срезу. – Только посмотри, какие у него чуткие пальцы, - Дамблдор снова провел пальцами по корешку, - какие чувственные ласки, - Дамблдор попробовал атаковать заклинанием, но опять обломался, - какое жгучее желание его снедает...
- Прекрати, Риддл! – взмолился наконец журнал. – Меня уже мутит, а стошниться нечем. Немедленно перестань!
- Будешь еще разевать пасть на несовершеннолетних студенток? – грозно спросил я. – Будешь, паршивец?
Но капитулировать никогда не было в моих правилах. Вместо того, чтобы терпеть поглаживания Дамблдора и кляться мне в вечной чистоте своих помыслов по отношению к студенткам, мое альтер эго извернулось и шарахнуло Дамблдора проклятием, которое я ставил на случай, если он все же пробьет мою защиту.