2 октября 2004 года

Шорох то и дело бьющихся в боковое стекло машины листьев не способствовал глубоким размышлениям, а унылый вид, не меняющийся уже часа три, начинал действовать на нервы не хуже непрекращающегося трепа по-испански двух полицейских, занимавших передние места в машине.
Кеннеди некоторое время задумчиво смотрел на проползающие мимо деревья, подперев щеку рукой в черной перчатке с обрезанными пальцами, пока до него не дошло, что перед глазами и во сне теперь будут мелькать эти голые стволы и опавшая листва. Чертыхнувшись про себя, он закрыл глаза. Вышло еще хуже — стволы охотно замелькали уже сейчас, и он стал изучать салон потрепанной машины.
Русые волосы, светлые глаза, меняющие цвет в зависимости от освещения с серо-голубого до почти синего, прямой нос, волевой, но не квадратный подбородок — в принципе, его устраивало все. Да и вообще, он никогда не был зациклен на своей внешности. Отросшая челка свесилась ему на глаза, но он давно привык к этому, как и к тому, что поход к парикмахеру — это вещь, которую очень легко забыть или опять отложить на завтра.
Тоска смертная... Может, завыть для разнообразия?
Леон с трудом удержался от ухмылки, заставил себя думать о чем-нибудь более приятном — и с долей цинизма осознал, что это не так-то просто, учитывая историю его пока не такой уж долгой жизни.
Не то чтобы он был пессимистом или нытиком, видящим мир в темно-сером цвете — совсем нет. Он любил познавать новое, учиться чему-то, пусть и на своих же ошибках; убеждение, что все, что происходит, к лучшему, не смогли искоренить даже события последних шести лет. Хотя он бывал близок к тому, чтобы плюнуть на все — данную себе клятву, гражданский и моральный долг, обещание Шерри — и начать новую жизнь, нормальную и вполне обыкновенную. К счастью или наоборот, этого не случилось.
То, что произошло в начале октября 1998 года, навсегда изменило жизнь Леона Кеннеди, оторвав его от обычного мира. <nobr>21-летний</nobr> полицейский направлялся на службу — а угодил в ужасающую реальность, выбраться из которой оказалось очень нелегко. Его до сих пор иногда посещали ночные кошмары, после которых парень просыпался в холодном поту.
Леон не хотел, чтобы кому-то еще было так же плохо, и неважно, по какой причине. Именно поэтому он принял предложение правительства поступить на секретную службу, подчиняющуюся непосредственно президенту страны. И хотя приоритетной задачей его была защита президента и его семьи, Леон все же считал, что и остальным приносит какую-никакую пользу. Все лучше, чем ничего.
Разумеется, ему пришлось нелегко — осознать, что придется начать новую, скрытую от всего мира жизнь, умереть для всех, кто знал его раньше, и самому забыть их. Тяжелее всего ему было принять тот факт, что он должен быть одинок, чтобы не подвергать других опасности; Кеннеди никогда не считал себя душой общества, но коммуникабельности ему обычно хватало, чтобы не чувствовать себя обделенным общением.
Взять и в одночасье изменить все, отказаться от старых привычек, планов на будущее — таково было предложение правительственного агента, навестившего Леона в госпитале через три дня после уничтожения Раккун-Сити.
«Шерри Биркин опасна, — сказал агент с непроницаемым лицом. — Ее надо изолировать и изучить».
Кеннеди покачал головой. «Не трогайте ее. Она не виновата ни в чем».
Агент помолчал, а потом предложил ему самому выбрать дальнейший путь. Леону потребовалась секунда, чтобы сделать этот выбор.
После того, что я пережил, я бы и не смог по-другому — жить, зная, что есть на свете такое зло, и ничего не пытаться предпринять...
Жалею ли я об этом теперь?
Шесть лет стирают воспоминания, и Леон научился жить почти обыкновенной жизнью. Для знакомых и соседей в пригороде Вашингтона он был полицейским в столице, предпочитающим одиночество, но отнюдь не мрачным и нелюдимым. У него были товарищи, но друзей — куда меньше; его никогда не видели с девушкой, и этот факт возбуждал любопытство.
Не слишком разговорчивый, но, тем не менее, обладающий хорошим чувством юмора, прорывающимся в беседе, с отличной реакцией на физическую угрозу, но немного тормозящий, когда дело казалось женщин — это выяснил путем проб человек, которого Леон мог назвать одним из лучших друзей (а худших друзей и не бывает), и сообщил Кеннеди. Удивление того было абсолютно искренним: он привык считать, что скрывает свои эмоции и управляет собой.
Ребекка тогда фыркнула, переглянувшись с Дэвидом, весело рассмеялась и кинула в него подушку. Леон не удержался и бросил ее обратно. «Что и требовалось доказать», — с довольной усмешкой сказала девушка. Леон смущенно хмыкнул и заткнулся.
«Нет, ты, конечно, супермен, — Бекки села рядом, положила руку ему на плечо и мило улыбнулась, — и весьма симпатичный... но мы-то тебя знаем настоящего?»
«Да. Так что не грузи трюм», — пробасил Дэвид, расположившийся в кресле напротив. Кеннеди смог отшутиться, но скрывать радость от того, что друзья рядом, не стал.
Всем остальным — людям из соседнего мира, как назвала их Ребекка, помрачнев при этом, было ясно, что у этого парня свой мир, в который он никого не пускает. И они не ошибались.
На самом деле Кеннеди состоял сразу в двух жутко секретных организациях.
Когда Дэвид Трэпп, в прошлом капитан отряда S.T.A.R.S., друг Кеннеди, позвонил и предложил встретиться, Леон сразу согласился. Он знал Дэвида давно (с той самой ночи, когда Раккун был уничтожен, услужливо подсказала память), и всецело доверял ему. Присутствие серьезной и как-то незаметно повзрослевшей Ребекки Чемберс только утвердило его в мысли, что у Трэппа что-то на уме.
Кеннеди не ошибся: ему предложили то, от чего он не имел ни права, ни желания отказаться. Стать членом неофициальной организации «Анти-Амбрелла», уничтожать любые намеки на работу корпорации и сделать все, чтобы исчезла с лица Земли «Амбрелла» и все сотворенное ею зло. Стать невидимкой. Принять ответственность за жизни миллионов и миллиардов ничего не подозревающих людей на всей планете и защищать их любой ценой. Дэвид тогда так и высказался, вызвав смешок у Ребекки пафосной речью.
Леон улыбнулся ей, протянул руку Трэппу и спокойно кивнул.
Едва ли не на следующий день его выдернули из беспокойного сна и потащили на какой-то остров спасать кого-то. Операция едва не провалилась из-за невнимательности разведчиков, и Дэвиду пришлось идти на крайние меры. Для Леона это означало, что он должен выполнить работу разведки, проникнув внутрь базы, и добыть карту и коды доступа. Кеннеди справился блестяще, хотя признавал, что везения ему было не занимать, и только укрепил свой авторитет в группе. Это была лишь первая миссия...
Вот об этом я не жалею. Леон слегка улыбнулся своим мыслям, глядя на редкий лесок по обеим сторонам дороги. Это точно.
— Что ты делаешь так далеко от дома, ковбой? — повернул к нему голову сидевший впереди полицейский в синей униформе и кепи. По-английски он говорил с сильным акцентом.
— У меня миссия — найти пропавшую дочь президента, — Леон постарался, чтобы это прозвучало как можно более небрежно, чтобы в случае чего можно было отшутиться.
— В одиночку? — изумился испанец. Кеннеди сдержал ухмылку. Ну да, я же так крут.
— Я надеюсь на вас, парни.
Полицейский, по-видимому, порывался продолжить общение, но Кеннеди сделал вид, что ему безумно интересно наблюдать за природой, и коп отстал.
Единственная причина, по которой я попал в эту часть света — то, что я должен найти пропавшую девчонку, которая выглядит чересчур просто для президентской дочки. Это моя первая миссия как спецагента, и мне надо сделать все как можно быстрее. А потом возвращаться к более важным делам — вроде операции в Японии, назначенной Дэвидом на 13 октября...
Кеннеди отказался от предложенной водителем пачки сигарет и снова стал смотреть в окно, хотя пейзаж успел надоесть ему до невозможного: коричневые дорога, камыши и деревья, серое небо в облаках над этим безобразием, и лишь кое-где золотые и красные листья. Скучная картина. Наверное, потому, что я не поэт.
Он припомнил детали выданного ему досье на Эшли Грэхэм. Симпатичная блондинка с ясной улыбкой и открытым личиком, 20 лет. Была похищена несколько дней назад группой неизвестных по пути из колледжа домой. Все это время спецслужбы стояли на ушах, пытаясь найти хотя бы маленькую зацепку, пока, наконец, разведка не сообщила, что девушку вроде бы видели в Европе. Аналитики считали, что Эшли, скорее всего, была похищена кем-то из ближнего окружения президента.
Глава государства заперся на полчаса в кабинете с советником по вопросам безопасности, потом вызвал к себе одного из лучших агентов секретной спецслужбы и дал ему задание: найти Эшли и вернуть ее живой и невредимой.
Именно по этой причине Леон Скотт Кеннеди, в прошлом полицейский, а ныне элитный спецагент при президенте США, находился в южной части Европы, вынужденный проверять качество местных дорог.
Машина въехала на деревянный мостик над бурной речушкой, и Кеннеди едва удержался, чтобы не поморщиться: путешествие явно было не бизнес-класса.
А чего ты хотел? Вроде бы должен был привыкнуть... хотя, оказывается, можно привыкнуть к еженедельному смертельному риску, стрельбе и травмам на тренировках — но уж никак не к таким поездочкам. Неженка ты, однако!
— Вон там деревня, — водитель с вытянутым лицом и с очками на длинном носу затормозил на обочине едва различимой дороги, показал, куда идти.
Леон кивнул, открыл дверцу и с облегчением вылез наружу. Было довольно тепло, так что в первый момент он подумал, что взял слишком теплую куртку, но потом вспомнил, что ночи в этом регионе куда холоднее, и сунул руки в карманы. Неяркого цвета серые брюки с удобными карманами, серая же футболка с высоким воротом, черные удобные кроссовки, пояс с закрепленным фонариком и кобурой для пистолета, спрятанный под курткой плечевой пояс с ножнами, небольшой кейс и несколько подсумков для боеприпасов — вся экипировка, ставшая привычной за годы службы.
— Пойду осмотрюсь.
— Ага. А мы пока посторожим машину, — заметил болтливый испанец на месте пассажира. Кеннеди не удержался, пробормотал свое мнение насчет их машины и самих полицейских.
Оказалось, у водителя плохое зрение, но хороший слух.
— Что-то сказал? — саркастическим тоном осведомился он, высунувшись из окна. Леон мотнул головой.
— Спасибо.
Второй коп что-то заметил ехидно, но Леон успешно сделал вид, что совершенно не понимает испанского, и зашагал по усыпанной пожухшими листьями дорожке, то и дело поддевая ногой кучку листьев, отчего та нехотя рассыпалась, и отводя ветки от лица.
Вопрос, леди и джентльмены: если мисс Грэхэм действительно в этих краях — а доблестная разведка абсолютно уверена в этом, почему бы президенту не прислать целый отряд на спасение дочери? Я, конечно, супермен — но кто сказал, что мне не хочется в отпуск?
И ничего, что операция секретная. Может, стоило попросить Арка прикрыть меня — типа, я на Гавайях, занимаюсь поиском пропавшей золотой рыбки миссис Грэхэм? Хм...
Тропинка вскоре привела его к одинокой хижине с закрытыми деревянными жалюзи окнами. Естественно, цвет был под стать окружению. Дверь была гостеприимно распахнута, и изнутри пахло чем-то гнилым. Этот запах мне не забыть вовек...
Всей душой надеясь, что поиски Эшли Грэхэм не затянутся, и он сможет вернуться в столицу вовремя, Леон зашел в дом.
Сказать, что обстановка была аскетичной, значило бы приуменьшить. Из мебели в комнате обнаружились только старый, потрескавшийся шкаф, грубо сделанный стол и пара стульев. Хозяин дома растапливал камин, стоя спиной к выходу.
Леон сделал шаг вперед; доски пола протестующе затрещали.
— Простите, сэр?
Никакой реакции. Его словно не слышали. Он вздохнул и подошел к мужчине ближе.
— Я был бы очень признателен, если бы вы посмотрели на эту фотографию, — он вытащил из кармана брюк фото улыбающейся девушки со светлыми волосами и показал крестьянину. — Вы ее не видели?
Мужчина повернулся к нему, склонил голову набок и с чувством и расстановкой проговорил длинную фразу на испанском.
Леон проходил начальный курс испанского год назад, но с тех пор его и без того не слишком обширные знания успели покрыться паутиной забвения. Стряхнуть же эту пыль перед поездкой сюда он не удосужился по той простой причине, что именно в последний вечер Дэвид затащил его на собрание «английского клуба» — организации по борьбе с биотерроризмом, в которой состоял известный солдат — и тоже бывший член S.T.A.R.S. Крис Рэдфилд. Естественно, после того было не до уроков — все еще не растерявший почти детской впечатлительности (и старательно пытающийся это скрывать) Леон долго не мог сконцентрировать внимание на чем-то еще.
Но смысл фразы был понятен: «Проваливай, пока цел». Надо было изучать этикет, Кеннеди. А заодно уж и психологию общения...
— Ладно, простите, — он вернул фотографию в карман, попутно размышляя, куда теперь идти.
Его внимание привлек блеск металла; Леон поднял голову — и тут же отпрыгнул в сторону, уходя от замаха топором. Спасла его молниеносная реакция, наработанная за годы тренировок.
— Стоять, — он мягким движением поднялся на ноги, быстро вытащил из кобуры <nobr>9-миллиметровый</nobr> пистолет и навел его на медленно приближающегося крестьянина. Тот продолжал движение, не обращая внимания на оружие. — Я сказал, стоять!
Мужчина, подошедший на расстояние чуть ли не вытянутой руки, с рыком поднял топор — и Кеннеди выстрелил. Пуля в бедро приостановила крестьянина, но он что-то пробормотал и все так же пер прямо на пистолет.
Леон выругался, упершись спиной в стену. Я предупреждал! Он выстрелил в грудь хозяину дома. Мужчина уронил топор, рухнул на пол и затих.
Кеннеди выждал еще секунду, выдохнул, опустил оружие. Вот так встреча! Если тут все такие гостеприимные...
Он присел на корточки, осмотрел крестьянина. Небритое худое лицо, короткие черные волосы; одет в простые штаны, рубашку и жилет. Ничего запоминающегося. Но... что за чертовщина? Обычно люди не бегут навстречу смерти...
Ход мыслей прервал мелодичный сигнал коммуникатора, закрепленного на поясе. Все еще глядя на убитого им человека, Леон вытащил прибор из кармашка, включил.
— Леон. Что у вас? — милое личико на экране принадлежало связной по имени Ингрид Ханниган — девушке строгой и серьезной, но абсолютно неприступной.
— Да так, — Кеннеди огляделся, небрежно пожал плечами. С Ханниган он просто не мог вести себя иначе — личная симпатия порой полностью перекрывала серьезность момента; кроме того, она была младше на целых три года. — Я у деревушки. Пришлось убить местного. Неадекватное поведение.
Ханниган на секунду задумалась, сверилась с чем-то.
— Ищите башню, у нас есть сведения, что субъект может быть там. Идите по тропе.
— Если найду ее в этом прекрасном лесу, — проворчал Леон, кинув взгляд в окно. Связная кивнула.
— Получены новые данные разведки. Думаю, вам надо это знать. В деле замешан культ фанатиков, называющих себя Лос Иллюминадос.
— Просветленные? — высказал догадку Леон, фыркнул. — Что-то я не замечаю здесь света...
Ханниган неожиданно почти улыбнулась ему — во всяком случае, уголки ее губ дрогнули.
— Будьте осторожны, Леон. Я буду выходить на связь и давать указания.
— Ладно, — он кивнул, выключил коммуникатор и вернул его на место.
Вот если и дальше мне будут все так же рады, как этот парень, тогда мне действительно понадобятся и указания, и кое-что повесомее...
Какой-то звук снаружи заставил его напрячься. Кеннеди подскочил к окну, выглянул в щель между деревянными панелями.
Старый грузовик мчался к мосту, презрев тот факт, что там стоит полицейская машина. В следующий миг раздались чей-то отчаянный крик, звуки стрельбы — и падения машин с обрыва.
— Вот черт! — Леон выскочил на улицу, спрыгнув с крыльца.
Худшие опасения сбылись: оба автомобиля упали в реку. Никаких признаков жизни, никакого движения — только шум воды и шорох листьев под ногами.
Кеннеди ругнулся тихо, отошел от края обрыва. Плохо все начинается, агент. Когда полицейских убивают средь бела дня, обычно это ведет к разным нехорошим делам.
А значит, пора уже собраться, сосредоточить внимание и отправляться за ответами, из кого бы там их ни пришлось вытряхивать.
Он проверил пистолет, последний раз посмотрел вниз и с мрачной ухмылкой двинулся вперед по тропинке, к подвесному деревянному мосту.
Прямо за полуразвалившейся хижиной он наткнулся на попавшую в капкан собаку. Пес жалобно скулил, пытаясь вырвать лапу из стальных челюстей. При появлении агента он замолк на мгновение, потом заскулил с еще большей мольбой.
Леон, не раздумывая, присел рядом с капканом, оценивая свои силы. Медвежий капкан... не знал, что здесь водится такое зверье. Или это на кого-то другого?
Он положил пистолет на землю и предпринял попытку разжать зубья. Безрезультатно. Псина смотрела так жалобно, что Кеннеди чертыхнулся. Ненавижу капканы.
С третьего раза, поднатужившись, ему удалось разжать челюсти ровно настолько, чтобы пес смог высвободить раненую лапу. Как только собака отскочила в сторону, Леон разжал руки, и капкан со зловещим щелканьем захлопнулся.
Гостеприимство здесь явно не в фаворе. Он поднялся на ноги, глянул вслед убегавшему псу, и пошел дальше.
За мостом его уже ждали — трое крестьян, стоявших на обрыве и о чем-то беседующих с вполне светским видом. Леону удалось прокрасться незамеченным, пользуясь увлеченностью мужчин беседой, но тут он завернул за угол неприметной хижины — и лицом к лицу столкнулся с четвертым местным жителем.
Тот к приему гостя был готов, что и продемонстрировал, подняв вилы и едва не нанизав на них Кеннеди. Спецагент ушел от замаха чудом: он рефлекторно скользнул влево, одновременно поднимая пистолет. Целиться с такого близкого расстояния не пришлось, и через мгновение мужчина упал в пыль, сраженный двумя пулями в грудь.
К сожалению, это не укрылось от внимания троих его соотечественников. Что-то проорав прокуренным голосом, один из них бросился куда-то бежать, а оставшиеся двое спрыгнули с обрыва и начали движение к агенту.
Леон огляделся, не желая тратить напрасно патроны. Я еще не забыл прогулку по Раккун-Сити, и вовсе не хочу оказаться в теплой компании без страховки.
Он зашел в хижину, окинул ее взглядом. Ничего; только исписанный лист на стене. Кеннеди сорвал его, небрежно скомкал и сунул в карман, и развернулся к неразлучной парочке.
Времени размышлять не было. Если эти парни так рвутся умереть, это их дело. Он выстрелил в голову первому, оттолкнул его ногой, потом послал пулю в грудь второму и выстрелил еще раз.

Никаких тебе ворот, замков или собак — заходи, дорогой гость, бери что надо. Леон остановился метрах в 30 от входа в деревню, спрятавшись за деревом, с сомнением поглядел вокруг, потом вытащил бинокль.
Не нравится мне это местечко...
Антипатия только усилилась, стоило ему разглядеть посреди площади большой костер, вокруг которого прохаживались несколько человек. Кеннеди не был подвержен приступам паранойи или паники, но ему стало не по себе, когда его посетила мысль, что на длинном шесте посреди костра он видит чье-то тело...
Искать обходной путь? Он огляделся, заметил уходившую влево, за дома тропинку — но тут же понял, что она все равно выведет его на площадь. Идти вокруг деревни, надеясь, что с другой стороны жители добрее? Или вежливо поинтересоваться вон у той милой дамы, не видела ли она юную блондинку, и в честь чего здесь устроили такое необычное шоу?
Он хмыкнул, проверил магазин пистолета и направился в деревню. Выбора нет, Леон... ты его давно сделал.
Заметили его быстро — женщина в платке и с пугающего вида ржавым серпом в руке что-то визгливо прокричала, указывая на агента. Леон отходил к стене, оглядываясь и пытаясь оценить ситуацию. Приятного было мало.
Во-первых, тело на костре действительно было — и это оказался полусгоревший труп одного из полицейских, нанизанный на острый кусок металла. Во-вторых, местные жители, кажется, не прочь были сделать Кеннеди вторым экспонатом на этой чудовищной выставке, и теперь медленно, ехидно посмеиваясь, окружали его.
Леон краем глаза заметил движение слева, обернулся и выстрелил, не думая. Человек в синей рубашке с мучительным стоном повалился на землю, схватившись за грудь, но тут же начал подниматься.
Дежавю, Леон? Стрелять им в голову?
Кеннеди вдруг стало холодно, как будто подул ледяной ветер.
...Низкий, тихий стон. Шаркающие шаги. Отвратительный запах гниющей, разлагающейся плоти, который въелся в память так, что его не стереть ничем. Темнота вокруг, темнота в душе...
Он стряхнул оцепенение, еще раз оглядел собравшуюся толпу почитателей и бросился бежать к раскрытой двери дома напротив, надеясь, что там его не ждут с раскрытыми объятиями. По пути пришлось отстреливаться от чересчур любвеобильных крестьян, толкаясь локтями и отпихивая настойчивых и живучих аборигенов с вилами. Это начинает походить на дурной сон, от которого никак не проснуться!
Захлопнуть дверь, убедиться, что рядом никого нет, подпереть дверь тяжеленным комодом — на это ушли секунды. Но за это время нападавшие успели подойти вплотную к стенам, и Леон увидел, что они ломают ставни.
— Вот..., — пробормотал он, понимая, что боеприпасов на всех не хватит — и так магазин был почти пуст, а в кейсе было только две обоймы. Негусто.
Впрочем, никто ведь и не обещал, что будет легко?
Он одним махом взлетел по лестнице, чувствуя предательскую дрожь при звуке заводящейся бензопилы снаружи.
Первое, что он увидел наверху, было помповое ружье на стенке. Леон схватил его, молясь, чтобы пуль хватило, проверил. 6 патронов. Маловато, но и на том спасибо.
Шокированным он себя не чувствовал — только не после Раккун-Сити. Но стойкое ощущение, что нечто подобное с ним уже было, и более того, все грозит стать еще хуже, никуда не уходило. Леон был растерян, разозлен, но тем не менее собирался выбраться отсюда целым и невредимым.
За пару мгновений он успел осмотреться. Долго в комнате не продержаться — слишком уж много подходов: и два окна, с которых надо было постоянно скидывать подставляемые лестницы вместе с крестьянами, и широкая лестница, по которой тоже поднимались гости. Выход — выпрыгнуть из окна и искать другое убежище, или же вступить в бой.
Первым на второй этаж поднялся мужчина, похожий на первого убитого Леоном, и тоже замахнулся топором. На этот раз Кеннеди не стал церемониться, выпустив две пули из пистолета ему в голову, а затем припечатав с разворота ногой. Мужчина охнул, что-то пробормотал и сполз по стене на дощатый пол. Леон выдохнул и, развернувшись к следующему противнику, зашедшему слева, изящно ушел от замаха маленькой косы, пригнулся и ударил нападавшего головой в грудь, а потом изо всех сил ногой в живот. Парень отлетел на несколько метров, стукнулся головой о перила и упал.
Определенно, напоминает что-то... Кеннеди перевел дыхание, отступая к окну, осматриваясь и понимая, что ему не помешала бы помощь. Рядом обнаружился стул, и он почти машинально швырнул его в подступающего с мерзкой ухмылкой типа с вилами. Ребята, вам не надоело?!
За всеми этими манипуляциями он не заметил, как сзади подкралась женщина с ножом. Сталь промелькнула мимо его щеки, и Леон невольно сглотнул, представив, что с ним могло бы случиться, не уклонись он миллисекундой раньше удара. Он приложил крестьянку к стене, добавив пулю в обезображенное слепым гневом бледное лицо, развернулся к следующему нападавшему... и внезапно очутился лицом к лицом с могучим детиной.
Хуже всего было то, что в руках детина держал бензопилу, при одном звуке которой Кеннеди бросало в дрожь. Лицо было закрыто мешковиной, и Леон был рад хотя бы этому.
Он отскочил к окну, не глядя, столкнул лестницу — двое мужчин с криками рухнули вниз — и несколько раз выстрелил в самого страшного противника.
Пули не оказали желаемого эффекта: детина хоть и остановился на мгновение, словно раздумывая, какую бы часть тела отрезать агенту в первую очередь, потом двинулся вперед, подняв тяжелую пилу перед собой. В прорезях маски сверкали безумные, налитые кровью глаза.
Вот зараза!
Леон бросился на пол, в кувырке подхватил ружье и выстрелил, очутившись в пугающей близости от противника.
Получилось — дровосек пошатнулся, опустил пилу. Кеннеди в тот же момент получил удар в бок, охнул от боли, но сумел распрямиться и вернуть долг крестьянке.
Скинуть лестницу, едва удерживаясь, чтобы не спрыгнуть в самую гущу толпы, стиснуть зубы, пытаясь сдержать подступающую панику, поднять ружье и почти не целясь, выстрелить в дровосека. Потом еще раз, и еще; стукнуть тетку с ножом прикладом, дать под дых мужчине с топориком...
Отныне ты — часть иного мира; атом в свободном полете. Все, что ты видишь, слышишь, осязаешь — это не твое, ты даже не знаешь, как это происходит. Мир забрал твои эмоции и чувства, милостиво оставив только ужас и отчаяние, сжигающее тебя изнутри; слепую и непреходящую уверенность, что ты обречен, приговорен к смерти...
Но есть вещь, которую не отнять никому, если только ты сам не отпустишь ее: это — надежда. Сильнее, чем судьба, ярче, чем жизнь. Она — только твоя.
Леон не смог бы сказать, сколько времени прошло, жив ли он вообще, и если да, то в какой степени. Весь мир сузился до этой комнаты, целью жизни стала стрельба по вконец обезумевшим крестьянам, заветной мечтой — чтобы боеприпасов хватило до конца, неважно уже, чьего...
Поэтому он безмерно удивился, когда обнаружил, что стоит в одиночестве посреди кучи трупов, сжимая ружье с последним патроном в стволе побелевшими, чуть дрожащими руками, и на него больше никто не нападает. Снаружи доносился какой-то звук, но Леон почти ничего не слышал. Тяжело дыша, он опустился на пол, не выпуская ружье из рук, закрыл глаза.
Колокол. Это колокол. Еще одна странность. Может, пора уже прекратить удивляться?
Боль под ребрами в правом боку никуда не исчезла. Морщась, он снял куртку, попытался осмотреть повреждение. Тетка успела-таки задеть его, но не острием ножа, а всего лишь рукояткой, так что максимум, что ему грозит — это синяк.
Он снова надел куртку и со вздохом поднялся на ноги. Почему меня всегда заносит туда, где обитают одни психи? И почему их ко мне так тянет, хотел бы я знать?
На полу возле поверженного ценой неимоверных усилий дровосека валялся выпавший из его кармана камень. Леон поднял его, посмотрел на свет. Это был рубин, довольно большой и очень красивый. Да, надо находить во всем свои плюсы: убил маньяка — ограбь его.
Он поколебался и сунул рубин в карман. Будем считать это компенсацией за моральный ущерб, а?
В ящике комода он нашел коробку патронов к ружью, а прямо на столе — к пистолету. Теперь в его кейсе скромных размеров умещались аптечка первой помощи и две коробки патронов. Ружье он повесил на плечо, не намеренный расставаться с ним до конца миссии, пистолет держал в руке, а в плечевой кобуре был длинный нож — еще одно напоминание о прошлом, о чуть не проваленной миссии, стоившей ему многого...
Леон вышел на улицу, твердо намеренный дойти до конца, невзирая ни на что. Растерянность не ушла, но он сумел приглушить ее. На первое место вышла решимость, да и спокойствие возвращалось по мере того, как он шел по пустой улице деревушки, сосредоточенный, готовый отразить атаку.
Что бы тут ни происходило, я это выясню. Найду Эшли и ответы на новые вопросы.
А вопросов ему уже хватало. Найденная в хижине записка преподнесла Леону не слишком приятный сюрприз: о его прибытии уже знали. Перечитав заметку пару раз (и неоднократно пообещав себе, что непременно займется дальнейшим изучением языка), так и не придя ни к какому выводу, он решил, что выяснять все будет по ходу дела.
Он остановился посреди площади, неожиданно для себя усмехнулся. Кажется, скучать мне все же не придется!

Записка, прикрепленная к стене в хижине:

Недавно поступила важная информация, что агент правительства США изучает наш поселок. Не позволяйте ему связаться с заключенным. Для тех, кто еще не информирован — он содержится в старом доме за фермой. Мы переведем его в более безопасное место в долине, когда будем готовы.
Мы не знаем, как правительство Соединенных Штатов узнало о нашем поселке, но мы это выясним. Хотя я чувствую, что здесь замешано и третье лицо, а не только американцы. Кажется, это вторжение сейчас — не просто совпадение.
Будьте начеку!
Шеф Биторез Мендес.