Торинг, владелец таверны в Данстаре с поэтическим названием «Пик Ветров», вытер скупую мужскую слезу и допил до дна бутыль мёда. Сегодня был важный день для его сына – шестнадцатилетний Альрик шел на охоту за снежным саблезубом, чтобы добыть его шкуру на меховые трусы для будущей супруги. Ах, а ведь кажется, что только вчера сам Торинг по прозвищу Свиное Рыльце выслеживал опасного зверя, а сегодня уже его мальчик, так быстро выросший, станет мужчиной.
Трактирщик еще раз скупо всплакнул и откупорил следующую бутылку.
Хмурый Альрик, обряженный в отцовский стальной доспех, больше похожий на огромный гроб с отверстием для головы, с трудом передвигаясь, ввалился в таверну.
–Сын, ну вот и ты! Ох, милосердная Мара, совсем большой мой мальчик стал, совсем большой! – и Торинг вновь залился слезами.
Альрик, тонкий и высокий мальчик, с огромными васильковыми глазами и копной пушистых светлых волос, с трудом согнул вконец проржавевшие поножи, и с громким скрипом сумел сесть на ближайшую лавку.
–Папаша, может, ну их, эти трусы и охоту, а?
–Да что ты такое говоришь, Альрик?! – взвился его отец, – а как же ты жениться будешь?
–Да я как–то и не хочу жениться.
–Ну как не хочешь? Да я в твоем возрасте знаешь, как хотел? Ого–го–го как хотел. Прям мечтал об этом день и ночь.
–Папаша, может, я лучше не буду сегодня на охоту идти? Ну, сами подумайте, какой же смысл трусы добывать, коли невесты ещё нет? На ком жениться то?
–Ну, – Торинг задумался, – вот есть же Ингрид Берцовая Кость, хорошая девушка.
–Да вы с ума сошли, папаня! Да ей же четвертый десяток скоро пойдет! Какая ж она девушка?!
–А ты что, заглядывал туда что ли, откуда знаешь? Вот и молчи. Главное, шкуру на трусы добыть, а там уже за невестой дело не станет.
–Да зачем же невесте трусы меховые? Не лучше ли купить льняные. Они и красивше будут, да и к телу приятней. И почему же только я иду трусы добывать?
–Потому как традиция это наша, семейная. Прадед твой, Ингмунд Свиное Рыльце за трусами ходил, дед твой ходил, и я тоже.
–Я, папаша, не хочу никуда идти и традиции такие продолжать. И вообще, хочу прозвище своё собственное иметь.
–Что?! Да чем же тебе прозвище семейное не по нраву?
–Я хочу быть Альрик Кожаные Штаны, во.
–Это какие ещё штаны кожаные? Небось, и зад обтягивающие? Это ты что, на имперца того рыжего насмотрелся, что с девкой брюхатой тут шастает? Да как не стыдно, сын! Видел, не было у них колец обручальных! Стыд и срам! Не смотри больше на рыжего, понял?
–Да я, папаша, больше на девицу смотрел…
–И на девицу не смотри, на брюхатую тем более! Иди сынок, пора уже.
Торинг вручил сыну свой меч, доставшийся всё от того же прадеда, начавшего столь странную традицию, и отеческим пинком отправил сына за порог. После открыл ещё одну бутылку, и сел у очага, вспоминая свою охоту на трусы и такие огромные синие глаза супруги, когда муж в первую брачную ночь поднес ей столь ценный подарок.
***
–Зачем ты делаешь это? – с ужасом спросил Фаркас, наблюдая за красной запыхавшейся Лидией, которая уже несколько месяцев назад, с разрешения и одобрения своего тана, вступила в ряды Соратников.
В данный момент женщина занималась тем, что пыталась стянуть меховые трусы с тела Изгоя, напавшего на них на дороге близ Рорикстеда.
–Это…ухх…это же меховые…да давай же, зарррраза!.. трусыыы!
Фаркасу стало страшно. Он никогда не видел, чтобы люди с таким упорством делали что–то не совсем ему понятное. Может, меховые трусы – это что–то более важное, чем он всю жизнь думал? Может, Фаркас просто пропустил это?
–Лидия, скажи, пожалуйста, чем они так важны?
Соратник уже готовился постичь некую тайну, связанную с мехом, но Лидия неожиданно бросила терзать труп Изгоя, села на дорогу, и зарыдала:
–Ничем они не важны! Двадцать монет стоят! Я не могууу избавиться от этой привычыыкиии! Привычки снимать с убитых врагов трусыыы!

***
–Бабетта!!! – крик Назира гулким эхом отозвался по стенам убежища.
–Да? – девочка–вампирша, невинно улыбаясь, стояла на пороге комнаты. Редгард потряс перед её носом каким–то грязно–серым комком шерсти:
–Бабетта, что это такое?!
–Ах, это, – девчонка равнодушно бросила взгляд на мерзкий комок, – это паучьи яйца.
–Яйца? Почему эти яйца лежат у меня в комоде, да еще в моем белье?!
–Я хочу вырастить морозного паучка. А яйца нужно держать в тепле. Что поделать, раз у тебя самая теплая комната? В моей малыши замерзнут.
–Ах ты, кровопийца! Да у меня ни одних трусов не осталось! Все в паутине и прочей дряни!
–Не кричи, пожалуйста. Слышащая разрешила мне вырастить паучка.
–В моих меховых трусах?!
–Не совсем. Но ты должен слушаться приказов Слышащей. Кстати, я паучьи яйца еще в кровать тебе положила. Под подушку. Не раздави, хорошо?
Редгард задохнулся от возмущения, и громко хлопнув дверью, направился в сторону пыточной.
–Бедняга Назир, – вздохнула Бабетта, прижимая к груди грязно–серый комок, бывший когда–то отличными новенькими меховыми трусами, – совсем нервный стал.

***
–Вы видели это?! Видели? – весь Солитьюд стоял на ушах. Кучи людей собрались перед Синим дворцом. Они ахали, охали, спорили до хрипоты и мордобоя, заливались истеричным смехом, рыдали, хватались за сердца и падали в обморок. Стража напрасно пыталась разогнать народ: все взоры были устремлены на окна дворца, никто не мог оторвать от них взор, и тычки стражников по почкам горожан пропадали впустую. Все смотрели на окна покоев Элисиф Прекрасной, где на натянутой между ставнями веревке висели меховые трусы с нашивкой герба Виндхельма. Чьи это были трусы, догадаться не составило никакого труда.
–Какой позор, – возмущалась состоятельная дама весьма трухлявого возраста и вида, – я не смогу жить в городе, где творится такое безобразие!
–Ой, не могу, – охали молоденькие девушки, – вы посмотрите на размеры! Ох, я сейчас покраснею!
–Ульфрик настоящий норд, так с Элисиф давно и надо было поступить: завалить её, и так отделать!.. ууух! – завсегдатаи таверны притащили с собой выпивку с закуской, и также не остались в стороне от обсуждения этого поистине невероятного события.
Гул возбужденных голосов не прекращался несколько часов, пока Ульфрик Буревестник не потерял терпение и не высунулся из окна, завопив своим громогласным голосом:
–Я пролил на штаны и трусы вино!!! ВИНО! И ПРАЧКА ПОСТИРАЛА ИХ!
Народ разочарованно выдохнул, кто–то даже заплакал от досады.
Но тут одна маленькая девочка, пришедшая ко дворцу со своей матерью, которой очень хотелось самолично увидеть меховые трусы Ульфрика, спросила своим тонким, но не менее громким голосом:
–Мама, но если прачка постирала и штаны, и трусы, то где же тогда штаны?
Народ загудел с новой силой, а красный как вареный грязекраб Ульфрик поспешно захлопнул ставни.