–Шаааа!!! – тень, завернутая с ног до головы в темно–голубую ткань на манер плаща, скользит по начищенным каменным плитам Синего дворца, – Шааааааа!
Обессиленная Элисиф Прекрасная лежит на полу, раскрыв мучительно рот. Её преданный помощник Фолк Огнебород, украдкой стирая подступающие слезы, пытается поднять свою госпожу. Рядом, с совершенно красным лицом, стоит Довакин, растерянный и подавленный.
–Уууу!!! Шаааа! – вопит тень, и пролетает мимо, вызывая у Элисиф ещё одну истерику.
–Уберитееее…..ааааахааахаааа…аааа..ааааааа….. умруууу…живооот….надорвала….оооооооо….
Фолк Огнебород не выдерживает, и валится от смеха на пол рядом с ней. Хмурые и бледные Братья Бури стараются не смотреть на темно–голубое нечто, а Довакин прячет своё лицо в ладонях.
–Братья, – наконец объявляет он, устало сжимая переносицу, – Галмар такого не сможет пережить, у него сердце слабое, поэтому, не пускайте его сюда. Просто скажите, что Ульфрик резко захотел побеседовать с Элисиф на неприличные темы, а она не рассчитала силу и ночным горшком по голове…эээ… В общем, Ралоф, объяснишь.
Один из солдат хмуро кивает, и выходит за дверь.
Довакин подходит к Ульфрику Буревестнику, который хитро посмеивается и грозит мечом огромной вазе с высаженным в неё снежноягодником, и тихо зовет:
–Мой ярл, вы меня слышите? Ульфрик?
–Я не твой ярл, – Ульфрик резко оборачивается и прячет нижнюю часть лица в складках голубой занавески, что была полчаса назад нагло украдена им из покоев Элисиф, – меня зовут не так.
–Как же вас зовут, ярл?
–Зови меня, – Ульфрик делает торжественную паузу и выдыхает, – зови меня Грозовой Плащ!
Довакин несколько минут во все глаза таращится на спятившего ярла Виндхельма, не в силах вымолвить ни слова.
–Нам трындец, – наконец вздыхает победитель Алдуина и бредет прочь.

***
Полная луна освещает тихий, скрытый пышными кустами, берег реки. Вода задорно журчит; лепестки горноцвета, обрываемые нежной женской ручкой, плывут вниз по течению. Сквозь мягкий посвист сверчков слышится легкое дыхание, изредка прерываемое звуками поцелуев и тихим, словно звон колокольчиков, женским смехом. Юная зеленоглазая нордка с тяжелой, до пояса, косой, сидит в объятиях молодого бравого бретонца.
–Эй, смотри, какая девка сочная! – из кустов высунулись три нагло ухмыляющиеся небритые рожи, а через мгновение перед парочкой появились три тощих оборванных разбойника, с топориками наперевес.
Парень нахмурился, отсадил в сторону ойкнувшую девушку и закатал рукава простой хлопковой рубахи.
Послышались звуки ударов, и во все стороны полетели бандитские зубы.
–Стой, злодей! – громовой раскатистый бас прокатился по берегу реки, словно штормовой порыв, да такой силы, что даже сверчки затихли, – кто ты таков, злодей, что поднял руку на честных нордов?!
На полянке установилась полнейшая тишина.
–Это кто? И вообще, где? – шепотом спросил один из разбойников, повиснув на бретонце, словно тухлый заяц на плетне.
–Я здесь! – из всё тех же кустов вышел человек, закутанный в темно–голубой плащ. На голове у него была надета то ли зубчатая корона из торчащих во все стороны клыков хоркера, то ли драконий шлем, сделанный на тот же манер, – Я – защитник скайримской земли! Отпусти этих нордов, злодей!
–Да они на нас напасть хотели! – возмутился было парень, но крепкий кулак незнакомца заставил его отлететь на несколько метров в сторону и затихнуть. Девица заголосила дурным голосом и кинулась к любимому, а «честные норды», боясь отхватить за компанию, спешно скрылись.

***
–Да нет же, как ты меч держишь?! – Вилкас уже в который раз хватался поочередно сначала за голову, потом за сердце, – Это же не гигантская ложка, ну кудааа?
Новички Соратников в этом году были не просто плохи, а отвратительны. Они не умели делать вообще ничего, кроме пресловутой ложки в руках ничего не могли держать, а своей непосредственностью доводили старших Соратников до белого каления. Чего только стоит просьба постирать паренькам штаны, адресованная Эйле? Сдержать женщину, уже начавшую от гнева превращаться в вервольфа, удалось только чудом.
И вот сейчас, вместо тренировок с манекенами получалось что–то невообразимое. Мечи падали на пол, улетали за ограждение, приземлялись в Небесной Кузнице, но по соломенным манекенам не попадал ни один из новичков.
–Отойдите, норды, – с крыши Йорваскра послышался басовитый голос, – эти соломенные идолы – приспешники даэдра, они поглотят ваши души.
–Ах ты ж мать моя честная нордка! – Вилкас оглянулся на крышу и с ужасом узнал в восседавшем там типе Ульфрика Буревестника, – Фаркас! Ты посмотри, что у нас на крыше сидит! Как он залез туда?!
Брат Вилкаса поднял взгляд, флегматично осмотрел гордую посадку бывшего ярла Виндхельма, и пожал плечами:
–Ну, наверное ногами залез. Пусть сидит, чего уж там, мне не жалко.
Однако, когда вечером того же дня Фаркасу пришлось сооружать новые манекены, взамен порубленных Ульфриком в щёпки, он был уже другого мнения.

***
–А я тебе говорю, Шурна, надо было послать молоденькую девочку, она бы вмиг этих молодцев к нам привела. Вот тебе и сердце, и плоть, – старая ворожея шумно дышала и помешивала в котелке зелье.
–Да ты что, не видела их оружия? – возражала вторая, более старая и осторожная, – Нас бы вмиг ощипали! По два кинжала на поясе, по два в сапоге, и у одного еще что–то сзади торчало.
–Дура старая, это стрела у одного торчала, да из мягкого места! После боя шли, скрутить их было легче легкого!
–Сударыни, – внезапно раздавшийся спокойный голос заставил ворожей подскочить на месте от неожиданности, – я пришел объявить, что намерен вызвать вас на бой, ибо вы, отродье поганое, Изгоям мерзким помогаете в Пределе безобразничать, да и вообще, уж очень вида мерзостного.
Ворожеи помолчали, во все глаза рассматривая чудака в голубом плаще.
–Шурна, – неуверенно начала одна, – а не помешавшийся ли это Ульфрик Буревестник? Больно рожа у него такая, прямо нордская.
–Ты, Ренва, сама помешалась. Ульфрик ходит и вопит, что нордов спасает от всяческих вражин. А этот только нас убить хочет, как и все.
–Прошу прощения, сударыни облезлые, – негодующе вклинился Ульфрик, – Попрошу меня звать Грозовой плащ! Я – защитник обездоленных и сирых, убогих и несчастных, обиженных и удрученных!
–Ну, нордов же, я так и сказала, – обрадовалась Ренва, – я ж говорю – морда у него шибко нордская! Грязная такая, неумытая.
–А ты представь, какие у него ножные обмотки, раз рожа грязная такая? Умыться–то всяко легче и проще, чем одёжу постирать.
–Ну не скажи. Сама посуди, обмотки или трусы те же, они сверху одёжей прикрыты. А рожа–то нет. Вот пыль сразу на ней оседает, а одёжа всё остальное прикрывает, от пыли и грязи защищает. Так что может быть сверху грязно, а внизу – чище.
–Да не может такого быть! Раз рожа в грязи – и остальное тоже!
–Ну, давай проверим. Эй, Ульфрик Бурепомешанный, али как тебя там? Поди–ка сюда. Эй, эй, куда же ты, куда побежал?!