В мягком, оранжево-тёплом свете свечей небрежно свисает на пол кончик дорогого покрывала, украшенного золотой вышивкой. Она лежит на кровати, и этот свет, смешиваясь с голубоватым лунным, очерчивает линию нешироких, почти подростковых бёдер, стройных ног, изящных ступней…

- Скажи, а ты любишь меня?

Я молчу, сидя спиной к ней на кровати. Да и разве нужен этой глупой девочке, пусть и столь красивой, мой ответ?

У неё необычные глаза для дочери Империи: чёрные, будто две жемчужины, извлечённые с самого дна моря. Но к чему утруждать себя взглядом в эти глаза, если в них всё равно нет и не будет души? Такие, как она, не достойны чего-то большего, чем… нет, не презрение. К чему презирать животных? Нет, некрасивых и опасных зверей стоит уничтожать. Завораживающе красивыми – любоваться и держать их при себе, постепенно приручая. К чему тратить ненависть или, тем паче, любовь на этих созданий?

Эта зверушка, Эрди, так легко доверилась мне. Глупая служанка при дворе будущей верховной королевы Элисиф, верившая, будто когда-нибудь за ней явится прекрасный принц на белом коне.

И однажды «принц» появился. В её глазах я, наверное, был ослепительным. Та самая тень далёких стран, что она мечтала увидеть. Сын Альдмерского Доминиона, по глупости жалких обитателей этих мест едва не казнённый Легионом. К счастью, присутствовавшие на казни талморцы быстро разобрались с этим недоразумением. Я же осел в Солитьюде, как мне и было велено. И именно там я нашёл себе эту забавную зверушку с телом красивой женщины.

Красивой, конечно, по меркам Скайрима, не нашим: ни под один стандарт она не подходила. Но её глаза смотрели с такой надеждой, что я заинтересовался – и глупенькая зверушка почуяла этот интерес.

Я приручал её медленно, постепенно. В конце концов, однажды предложил ей покинуть дворец Элисиф и поселиться в моём поместье здесь же, в Солитьюде.

Я еле сдерживал смех, наблюдая за тем, как неуверенно моя новая зверушка берёт в руки серебряный кубок с вином, словно не веря, что именно ей, точно хозяйке дома, позволено пить из столь дорогой посуды. А как бурно она отреагировала, когда я купил ей дорогое платье с меховым воротом и золотое ожерелье! Благодарность в её глазах и восторженное, наивное «Я люблю тебя» с тех пор сопровождали меня постоянно. Глупая, смешная зверушка, продавшаяся за украшения и сытую жизнь, и продолжающая наивно верить в сказки.

Она часто и много расспрашивала меня о моей родине. Я предпочитал не распространяться об этом. И старался всеми силами не рассмеяться в голос, когда глупая имперская девочка говорила:

- Значит, это враньё, что все высокие эльфы – жестокие. Ты совсем не злой, я же вижу.

Да, она видела. Видела собственного сказочного рыцаря, который то и дело приносил домой то череп тролля, то кость или чешую самого настоящего дракона…

Однажды, решив, что зверушка готова, я привёл её в свою спальню. После череды поцелуев она смутилась, и молвила только:

- Но ведь мы должны сначала пожениться, разве нет?

Я до сих пор с удовольствием вспоминаю свою ложь. То, что якобы мне не позволят на ней жениться, но совсем скоро я накоплю достаточно денег, чтобы и уехать из Скайрима, и укрыться от моих сородичей, чтобы после отправиться куда угодно – хоть в пески Эльсвейра. Не зря я накануне прочёл пару тех сказаний, которые Эрди так любила. Мне удалось вскружить ей голову, после чего она легко позволила мне забрать единственную её ценность: девичью честь.

С тех пор минули почти два месяца. Имперская дурочка почти не спрашивает меня ни о чём, не говорит «Когда же мы уедем?». Я научил её терпеть, научил ждать.

- Эрди, завтра я уезжаю. Мне нужно на время покинуть Солитьюд.

- А я? – взволнованный голос звенит в тишине спальни, и в воздухе ещё свеж аромат чистого пота и тающего воска. Как тает свеча, так постепенно растает и её вера в сказку. Быть может, когда-нибудь дурочка поймёт: не всё в этом мире так радужно, как ей того хочется.

Чёрные жемчужины глаз смотрят на меня, и в них всё тот же вопрос. Лишь отвечаю, стараясь не смотреть в это красивое, но такое глупое и пустое личико:

- А ты жди меня здесь, пригляди за поместьем. Я вернусь через месяц, может, через два.

Она молчит: привыкла к прохладе и равнодушию со стороны своего сказочного рыцаря. Глупый ребёнок, которого даже немного жаль: быть может, будь она поумнее, она бы раньше сообразила, как на самом деле отношусь к ней я.

У неё красивое тело. Но и шлюхи могут быть красивыми. А она – такая же шлюха, как любая имперская девка. Пока она этого не осознаёт, но после – осознает. Тогда, когда мне надоест играть с глупой зверушкой. Может быть, я просто выгоню её вон. А может, увезу куда подальше и убью. Ещё не решил.

Я одеваюсь и ухожу, не глядя на неё – обнажённую, хрупкую девочку, которая с наивным обожанием смотрит мне вслед.

- Я буду ждать тебя!

Молчание – лучший ответ. Пусть имперская девочка верит в сказку, пока ещё может. После ночи, в которой не видно истины, всегда наступает рассвет; так и её придуманная сказка когда-нибудь кончится былью.