– Прошу, умоляю, оставь меня в покое! – рыжий мужчина рыдает, забившись в угол. Его шутовской колпак сбился на затылок, куртка помята и кое–где порвана, брюки тоже не в лучшем состоянии. На шее куча засосов, превратившихся в один сплошной фиолетовый синяк. – Я не хочу больше! Я хочу спокойствия, тишины и одиночества!

В груди у меня что–то ёкает, слёзы сами наворачиваются на глаза, а руки тянутся к рыжему, стремясь обнять и успокоить.

– А ну–ка не трепыхайся, – меня останавливает злобный голос, и дорогу к углу перегораживает красноволосый тощий дылда. – Немедленно убери из себя эту идиотскую жалость. Мы должны закончить начатое.

– Но, Муз, посмотри на него, ему же плохо!

– Я сказал, угомонись, – Муз требовательно таращится на меня своими глазами цвета болотной тины. Зрачки у него подозрительно расширены. – Я что, зря накур… То есть, зря готовился, собирая для тебя вдохновение?!

– Не мешай, это я здесь Автор! – я решительно отстраняю красноволосого в сторону и подхожу к рыдающему мужчине; осторожно поправляю его колпак и глажу мокрую от слёз щеку. – Не плачь, пожалуйста. Всё будет хорошо, осталось совсем немного…

– Ты всё врё–о–о–шь! Я знаю, ты снова будешь издеваться!

– Нет, клянусь тебе!

– Не ври! Ты уже говорила так когда–то! Но там хотя бы был гет! А сейчас, ты, дрянь, решила поэкспериментировать и слеш пописать?! Не–на–ви–жу!

– Но это только потому, что я безумно люблю тебя! Прости! Я никак не могу расстаться с тобой!

Рыжий ничего не отвечает, только ещё больше заходится в рыданиях.

– Слабак, – фыркает Муз и достает сигарету из пачки. – Будешь? – он протягивает мне одну, и я щёлкаю зажигалкой.

Покурить спокойно не получается – шмыганье носом из угла сильно разбавляет тишину.

– Надо что–то делать, – моя недокуренная сигарета летит в приоткрытую форточку, – я так не могу. Я не хочу быть одним из авторов–гвоздей, которые забьются в его гроб.

– Значит, закончим с ним. Через пару глав. – Муз задумчиво выпускает дым через нос и блаженно пялится в потолок. – Может, начнём писать про другого ассасина? Тот тоже ничего, только характер из другой оперы.

Под окном подозрительно трещат кусты, а в окне виднеется чья–то перепуганная физиономия в чёрном капюшоне.

– Нет, вот это точно – нет! Он слишком прекрасен, не хочу его осквернять.

За окном слышится счастливый вздох.

– Но ты же уже…

– Нет! Упоминания – это не полное использование персонажа. Я только в стёбе, а это не считается. К тому же, там страшнейший ООС, так что считай, что это всего лишь его тёзка.

– Тёзка, значит? И этот же тёзка на меня с рабочего стола сейчас таращится? Ну–ну.

Я торопливо жму кнопку и выключаю монитор:

– Нет здесь никого, тебе кажется.

– Угу…

Я показываю Музу известный жест из пальцев, на что он фыркает и отворачивается, продолжая подпирать стену и дымить в потолок.

– Ну не молчи, ты же мой Муз! Предлагай варианты.

– Исключительно этот фэндом?

– Ты же знаешь, по нему у нас лучше всего пишется.

– Хм… Эти, как их, которые оборотни? Там несколько персонажей на любой вкус, можно выбрать.

– И в итоге опять про братцев–близнецов и рыжую бабу–охотницу. Нет, они тоже надоели.

Где–то на улице слышится многоголосый вой и крики «Ур–ра–а–а!».

– Тогда маги, что насчет магов?

– Никому не интересно. Один хороший персонаж есть, конечно, желтоглазый и остроухий – так его только ленивый не упоминал. И мы с тобой, кстати, тоже.

За стенкой послышалось бормотание:

– Я думаю о многих важных вещах… Например, как не попасть под горячую руку спятившим авторам… Слава богам, пока пронесло.

Мы с красноволосым сделали вид, что ничего не слышали.

– Наверняка полно интересных, только тебе лень разбираться и узнавать. – Муз почесал своё почти отсутствующее пузо и послал мне укоризненный взгляд. – Эх ты, Автор недоделанный…

– Я тебя сейчас буду бить, очень больно…

– Ладно тебе, чего кипятишься? Воров вообще лучше не упоминать?

– Угу.

– Ну, тогда предлагаю продолжить наши игры с вот этим рыженьким.

– Я же сказала, нет! – из угла донеслось поскуливание, и я вздрогнула. – Ему очень плохо. Несколько глав – и всё. Не забывай, не одни мы такие умные, его ещё куча народа мучает. И вообще, – я перехожу в наступление, – это ты виноват. Почему именно Скайрим? Мы же пробовали фик по другой игре, в итоге получилась моя самая любимая работа!

– Ну, так продолжай, – Муз пожимает плечами, – ты же хотела там что–то про инцест старшей сестры–мага и брата–храмовника написать.

– Это в голове отлично выходит, а на деле – скучная фигня. Ты плохо работаешь!

Муз злобно скалится, и благодаря саундтреку из неутихающих рыданий рыжего, становится полностью похож на маньяка–расчленителя.

– Я могу уйти, если хочешь, только кому из нас от этого будет хуже? Я и так подстраиваюсь под твою лень! «Ориджиналы – нет, хочу писать макси, а на это куча времени уйдет! Давай по играм, мини и миди!» – он довольно похоже меня передразнивает, на что я молча скриплю зубами, но терплю – без этого вредного засранца будет совсем туго.

– Тогда что ты предлагаешь?

Мой красноволосый маньяк подскакивает, бухается на колени и хватает мои руки, проникновенно таращась своими болотными глазёнками:

– Я предлагаю убить в себе жалость. Подумай, что тебе важнее – я или какие–то левые герои? Почему мы не можем их использовать? Раз они существуют, значит, ты сможешь сделать с ними что угодно. Посмотри на эту кучку НМП и НЖП под кроватью – они послужили высокой цели. Да, их больше нет, и лишь единицы из них восстанут в каких–нибудь продолжениях. Они погибли ради искусства… Ну, не совсем искусства, – Муз поправился, видя мою скептическую ухмылку, – ради удовольствия и твоей тренировки в писательстве. Отбрось сомнения, забудь про тошноту от обилия одинаковых персонажей вокруг! К чёрту! Мы с тобой должны закончить этот стёб, пока меня не отпустило… То есть, пока у нас есть вдохновение. А потом, клянусь, милая, мы обязательно найдём новую жертву… Я хотел сказать, фэндом и нового героя, про которого будет писаться легко и интересно.

– Правда? – я всё ещё сомневаюсь, тем более проникновенный взгляд сумасшедших глаз Муза – не лучший аргумент.

– Правда, правда! Ну, давай, ты сможешь… Я буду рядышком, диктовать и подсказывать.

– Уговорил, – вздыхаю я, щёлкая мышкой и открывая папку с написанными фиками.

За окном слышится взволнованное дыхание, за стеной кто–то нервно скребет обои, в углу рыдания превратились в болезненные всхлипы. Клавиши стучат, а в потолок уходит струйка сизого дыма.

Фикрайтерский процесс продолжается.