– Расскажи, расскажи, бабушка! – маленькие изгои окружили греющуюся возле костра ворожею, состроив жалобные мордочки и теребя старуху за перья.

– А ну кыш, мелочь! – старуха сделала вид, что рассердилась, махнув на малышей своей когтистой рукой. Однако ни длинные изогнутые когти, ни огромный нос, напоминавший клюв, не могли испугать тех, кто с самого рождения видел этих странных полуженщин-полуптиц.

– Бабушка, ну расскажи сказку! – снова заныли дети и старая ворожея сдалась.

– Ох, ну ладно. Садитесь и слушайте.

Довольные детишки расселись вокруг, готовясь слушать страшный, и, конечно же, очень интересный рассказ.

– Было это очень давно, да не здесь, в Скайриме, а в Сиродиле. Жила на свете одна Изгойка, и отправили её враги в тюрьму…

– А как попала изгойка в Сиродил?

– Право слово, – рассердилась ворожея, – совсем глупые, не знаете? На коня села да приехала. Бросили враги её в тюрьму и хотели казнить. Сидела эта дева в камере, холодной да пустой, смотрит – а по стенам ползут мокрицы и жирные черные червяки, всё ближе к ней подбираются. Разозлилась тогда Изгойка, да как ударила по стене каменной – та сразу в пыль и рассыпалась, и открылся проход в темные залы. Однако, в тот же миг появился пред ней сам Император, и произнёс: «Ах, дева прекрасная, видал я тебя во снах своих, пленился твоей красотою дикой и необузданной да персями твоими желанными…»

Сидевшая невдалеке взрослая изгойка неодобрительно покосилась на ворожею, но та, приметив осуждающий взгляд, только хмыкнула, продолжив:

– В общем, признался он в любви ей, но только рассмеялась дева в ответ: «Да неужто не видел ты себя, Император, в зеркало? Из тебя же песок сыпется!». Пригорюнился Император, вздохнул и ушел в дыру. Дева за ним по пятам пошла, на свободу. А в подземелье в том, в залах темных, напали на Императора враги и прибили его. Однако же успел перед смертью он отдать Изгойке амулет, и наказал найти сына своего, мол, я не видел, так хоть кровиночке моему чего-нибудь да обломится от такой красавицы…

Взрослая Изгойка гневно прокашлялась, но ворожея даже не повернула в её сторону свой нос:

– И пошла дева в город дальний, искать сына императорского. Но там случилась беда – напали на город даэдрические чудища, открыли врата в свой Обливион проклятущий, и пожирали людей, даже одежду не выплёвывали. Зашла дева во врата, взяла в руки меч и порубила всех чудищ, будто капусту в суп. Вышел из часовни сын императорский, и ахнула дева – красавец он был неописанный. Мигом влюбилась в него Изгойка, повела парня в другой город, где бы защитили юного императорского сына, а там новая беда – украли враги амулет императорский. Дева-то не очень расстроилась – зачем ей висюлька, которую и не продать? Однако пришлось дальше идти, прятать парня в секретном замке. Вот идут они, идут, уже и вечер наступил. Зажгли костер в лесу, ночевать стали. Дева сапоги сняла – а парень молчит и отворачивается. Сняла она броню – тот всё равно молчит. Сняла и штаны – а тот молчит, всё в лес косится. Раскричалась тогда дева: «Пошто ты, сын императорский, молчишь да на меня не смотришь?», а он ей отвечает: «Нельзя мне, дева, тебя любить, не по сюжету будет». Расплакалась тогда Изгойка, отвела его в замок, да и распрощалась с ним. Идёт она по лесу, а навстречу ей стражник: «Ты отчего, – говорит, – дева, в лесу одна шастаешь? Или на насилие напрашиваешься? Вот случится обязательно!» Рассердилась Изгойка, снесла ему мечом голову, потому что сглазил, дурак, и ничего не случилось.

– Так его! – радостно завопили дети, захлопав в ладоши.

– Набрела дева на таверну одну, и заночевала там. И появился из воздуха ночью пред ней мужчина, ещё краше сына императорского, и молвил ей голосом чарующим: «Ты, дева, уж очень ловко стражнику голову снесла. Нам такие люди завсегда нужны. Приходи в семью нашу», а дева-то ученая уже, спрашивает: «А тебе, о, прекрасный муж, любить меня можно?» Повесил прекрасный незнакомец голову, и вздохнул тяжко: «Рад бы я, девица, уж сильно ты мне по нраву, хоть сейчас бы до утра любил, да нельзя мне, не по сюжету». Заплакала Изгойка, застенала, и идти к незнакомцу отказалась, чтобы не мучить зря сердце.

На лицах маленьких Изгойчиков появились слёзы жалости, а ворожея достала из миски кусок жареного мяса и продолжила:

– Отправилась дева наша в город большой, Имперский, чтобы найти краденый амулет и книжки учёные почитать и злодеев, что творят непотребства, опознать. Ходила наша дева, искала книги, нашла все четыре. Узнала она, как врагов звать, да на стеночке прочла, которую хулиганы краской разрисовали, где искать злодеев. И поспешила она на озеро дальнее, где пещеры тёмные, да мокрицами полные. Идёт наша Изгойка, красотою своею всех встречных пленяет, да только толку – ноль, не по сюжету ведь… Пришла дева в те пещеры, где злодеи обретаются, а там встречает её на входе тип наглый, и говорит: «Снимай одёжу!» Обрадовалась дева, да рано – убивцы оказались сектантами, ещё и жертвы приносили. Улетел их злодей главный с амулетом краденым, а Изгойке нашей только книжечка старая замусоленная в награду осталась. Принесла дева книгу сыну императорскому, а тот глядит, в голове чешет и признаётся, что грамоте не научен, придётся за ночь букварь выучить, а завтра с утречка и скажет ей, о чём книга старая и замусоленная. Пригорюнилась дева, что красавец такой дурачком уродился, и напилась с горя мёду. Да случилась беда – не одна пила дева, а с защитником сына императорского. И вот пьют они, пьют, а защитник возьми и закричи: «Шпионы!»

Взрослая изгойка, уже успевшая задремать, вздрогнула от громкого вскрика, а ворожея захихикала хриплым голосом:

– Эх–хе–хе… Ничего не поделать, пошла дева спьяну шпионов ловить. И даже нашла нескольких, что удивительно. Хорошо хоть протрезвела вовремя, пока половину города не перерезала... Вернулась она к сыну императорскому, а тот ей и говорит: «Достань мне, дева, штучек разных, даэдрических. Расфигачу я их в пыль, будет нам с тобою счастье!» Дева отказываться начала, а парень ей сказал, что, дескать, сии волшебные вещи помогут сюжету. Обрадовалась Изгойка: «Ну, хоть с дурачком этим красивым что-то да выйдет», и отправилась в путь-дорогу. А сын императорский всю ночку тёмную рыдал, да проклинал богов-создателей и свою немощь мужскую.

Принесла дева звезду резную, от Азуры оставшуюся. Потом напилась снова мёду, ещё что-то приносила, каких-то лордов на помощь уговаривала, врата чудищ обливионских закрывала, одёжу давно помершего Императора добывала… Надел кровиночка Императора ту одёжу красивую, взял деву и защитника своего забулдыжного, и отправились они в город Бруму на битву великую.

Ворожея со смаком прожевала кусок мяса, зевнула, и прикрыла глаза.

– Бабушка, а дальше-то что?

– Дальше? Ну, врата чудовищные открылись, все туда кинулись, а там большая блоха по небу летит. Летит и летит, хорошо, что не гадит. Нашла дева камень волшебный, а блоха скрючилась и развалилась. Отдала дева камень сыну императорскому, и пошли они вновь в секретный замок. Снова пьёт дева мёд да невинность свою закаменевшую проклинает. Вечером приходит к ней красавец крови императорской, и говорит: «Собирайся, дева, в Рай попадёшь со мною!» А Изгойка уже пьяная, плачет горько, ведь знает уже точно, что ну никак не по сюжету… Нашли они злодея, что амулет украл и прибили его, как собаку бешеную. Надел на себя амулет сын Императора, и давай плясать, приговаривая: «Ай, я красавец, ай, я молодец!» Зарыдала вновь дева, да пошла понурая в город Имперский, сажать на трон нового Императора. И вроде бы тут сказке конец, но вдруг прибегает стражник, кричит, что беда пришла – огромное чудище с рожей гадкою вылез из Обливиона, Мерунесом Дагоном зовётся, да грозится всех в округе на символе своей мужественности повертеть.

Ринулся тогда новый Император на чудище, папашин амулет каблучком разбил, перевернулся три раза, глотнул мёду, и превратился в Дракона огненного. Победил он чудище страшное, глянул на деву прекрасную, да и завыл от несправедливости, потому что тоже понял, что сюжет жестокий его навечно в невинности оставит... Так и окаменел от горя.

Ворожея ещё раз зевнула, прикрыла глаза, и издала еле слышный храп.

– Бабушка! – взвизгнули дети, заставив ворожею вздрогнуть и схватиться за сердце. – А что с Изгойкой-то стало?

– Да ничего с ней не стало. Подарили ей одёжку новую, красивую на вид, да гадкую по существу. И пошла она странствовать по миру, вспоминая закаменевшего Императора и иногда волоокого незнакомца, что в Тёмную семью зазывал. Так и спилась она под старость, девой оставшись.

– Какой-то невеселый конец у сказки… – с сомнением произнесла одна маленькая Изгойка.

– Отчего же, – возразила ворожея, – если с утра мёду хлестнуть, оно живётся веселее. А теперь – всем спать!

Дети вздохнули, пожелали старухе доброй ночи, и отправились по палаткам к родителям.

Старая ворожея поплевала в костёр, усмехнулась своим мыслям, поглядела на темное небо, сплошь усеянное яркими звёздами, и погрозила в темноту когтистым кулаком:

– Эх, боги-создатели! Ухх, я бы вас как Мерунес Дагон повертела на том самом!..

Луны серебрили верхушки деревьев, сверчки напевали свои ночные песни, где-то близ Драконьего Моста слышался пьяный ту-ум Довакина. В Скайриме всё было спокойно.