1

Лидия, прямая как стрела, с упрямо поджатыми губами и решительным прищуром ярких глаз, стояла на высоком камне, обозревая своих врагов. Грязные, вонючие бандиты, отчего–то одетые в богатые женские платья, еще не заметили девушку и продолжали избивать полуголого альтмера пучками лилового горноцвета.

– Нет, прошу, не надо! О, как мне больно! – стонал тан Лидии, и слезы текли из его желтых раскосых глаз.

– Отдавай, – рычали бандиты, – отдавай нам свои деньги!

– Пощадите! – рыдал Мэллевир. – У меня всего три септима в кармане!

– Нет! – бандиты свирепели, и пучки цветов в их руках тряслись, теряя лепестки. – У тебя спрятано еще четыре в тайном месте! Отдавай!

– Стойте, мерзавцы! – воскликнула Лидия и спрыгнула вниз, воинственно сжимая кирку, которая, как она знала, была зачарована на лучшее владение луком. – Отпустите его!

– Ни за что! – злобно захрипел один из бандитов и достал из колчана, висевшего на его спине, длинный лавандовый стебель. – Ты умрешь!

– Лидия! Мой верный хускарл! – альтмер счастливо улыбнулся сквозь слезы и протянул к девушке испачканные в цветочной пыльце руки.

Лидия расправилась с бандитами за одно мгновение, отбросила в сторону кирку и подбежала к эльфу.
– Мой тан! Очнитесь! Умоляю!

– О, Лидия… Как я счастлив видеть тебя… Ты спасла меня… Я давно хотел тебе сказать, признаться! Я…

Но вместо долгожданного признания, изо рта тана вдруг раздались чьи–то шепотки, шорохи, а потом кто–то раскатисто загоготал, да так громко, что Лидия окончательно проснулась и от неожиданности свалилась со своей кровати.

– … халупа же. На, держи морковку.

– А рулет?!

– Рулет я сам сожру. Ох, ладно, держи половинку. Видишь, лапушка, я ради тебя даже последнюю булку готов отдать. Или булки. Понимаешь, о чём я толкую?

Лидия прислушалась, не веря до конца своим ушам. Неужели Мэллевир, её тан, наконец–то вернулся? Девушка, будто ускоренная ту–умом, кинулась на первый этаж и лишь чудом не свалилась с лестницы, зацепившись ногой за чью–то беспечно брошенную на ступеньки котомку.

– О, Лидия! – Мэллевир улыбнулся так приветливо, будто и вправду был рад увидеть своего хускарла. Напротив него, за столом, сидел уже знакомый Лидии рыжий имперец.

Сначала Лидия от радости хотела кинуться на шею тану, живому, здоровому, и наконец–то соизволившему зайти в Дом Теплых ветров. Но уже через секунду от гнева потемнело в глазах, и она бросилась к Мэллевиру, со всей силы награждая его оплеухами.

– Да как ты мог! Мерзавец! Мерзкий, гадкий альтмер! Я ждала! Не знала, живой ли! Подлец, неужели не мог хоть записку прислать?! Сволочь!

Ошалевший от такого напора эльф только успевал парировать крепкие, отнюдь не девичьи удары, зато рыжий имперец от зрелища невероятно развеселился и залился громким смехом.

– Лидия, прекрати, пока я тебе не дал сдачи. А ну, стоять! – рявкнул тан, и девушка испуганно замерла. – Вот так вот лучше. Чего ты разоралась, дура?

– Чего?! Я хускарл! А мой тан пропал без вести! А ведь я должна была защищать тебя ценой своей жизни! Знаешь, как на меня весь город смотрел? Как будто я специально что–то с тобой сделала, чтоб жить дома в одиночестве! А Фаркас с Эйлой приходили, даже хотели меня пытать, чтобы я правду сказала! – Лидия не выдержала и заревела.

– Тьфу ты. Да это ж когда было? Месяца четыре назад? Так они меня после этого видели.

– Но я–то нет! Какой же ты тан, что дома не появляешься, и хускарлу не даешь задания?!

Альтмер при этих словах заухмылялся, а Лидия прикусила язык – ничего хорошего от такой ухмылки ждать не приходилось, уж она–то Мэллевира знала как облупленного.

– Ну вот, лапушка, – он обернулся к имперцу, – я ж говорил, Лидия наш человек, пойдет как миленькая.

– Что–то она недостаточно упитанная, если придется её распотрошить и прятаться от холода внутри, я туда целиком не помещусь, – фыркнул рыжий и недовольно хрустнул морковкой.

– Что? Потрошить? Меня?!

– Что ты, Лидия, это Цицерон так неудачно шутит! – Мэллевир захихикал и замахал руками. – Лапушка, – он наклонился к имперцу и, не прекращая улыбаться Лидии, процедил сквозь зубы, – что ж ты меня так палишь–то?

– Была бы воля Цицерона, ты бы, Слышащий, уже висел на городских воротах, сам знаешь за что прицепленный.

– Ничего ты мне не сделаешь, булочка, – высунул язык эльф и подразнил рыжего.

– Мерзость, – Цицерон подавился морковкой от такого зрелища и закашлялся.

– Тан, – робко подала голос Лидия, – прости меня за такой прием. Я рада снова тебя видеть. Так почему ты всё же пришёл?

– Я подумал, что мой хускарл изнывает от скуки в вонючем городишке Вайтране, и решил взять тебя с собой! Ну как, ты довольна?

– Взять с собой? – у Лидии загорелись глаза от радости. Она уже столько времени сидела без дела! А самое главное – тан снова здесь! И она сможет пойти с ним! Невелика радость, но для Лидии это был единственный шанс побыть рядом с альтмером, в которого она имела несчастье влюбиться. – Мой тан, я буду идти с тобой, и защищать тебя ценой своей жизни!

– О? Хускарл изнывает от скуки? А разве не ты ли, Слышащий, говорил, что надо взять её, потому что с девицей, в отличие от братьев и сестер, не надо будет делиться? – снова влез Цицерон, ехидно ухмыляясь.

Мэллевир в ответ лишь проникновенно посмотрел на него и, закусив губу, прошептал:

– Я так люблю тебя, моё солнце, – чем начисто стёр улыбку с лица имперца.

– Мой тан, но куда мы идем?

– В Альфтанд. Так что запасись–ка ты теплыми трусами. И это я абсолютно всерьез говорю.

– Но зачем?

– Ну как это зачем, – тан захихикал, – ты разве не знала, там, в Черном пределе, растет красный корень нирна! Знаешь, какая это… ммм… волшебная травка? Ну а если серьезно, – альтмер перестал улыбаться, – от этого дела зависит победа над Алдуином. Ну и ещё я собираюсь разжиться там всякими ценными вещичками. Так и быть, и тебе что–нибудь перепадет.

***
Выходить решили с утра, предпочитая спокойно переночевать и собрать вещи. Альтмер свою постель уступил Цицерону, дождался, пока тот уснет, а потом уселся рядом на стул и принялся с невероятно глупым выражением лица рассматривать спящего имперца.

Лидия на цыпочках прокралась в комнату и шепотом предложила тану лечь на её кровать, но тот только отмахнулся:

– Я не хочу спать. Ты только посмотри на него, Лидия. Разве есть в мире что–то более совершенное, чем Цицерон?
Знаешь, как его волосы горят на солнце? Как золото. А глаза? Вечером они почти черные, при свете свечи отливают янтарно–красным. А днём – карие и такие тёплые–тёплые. И смеется он так мило, даже когда похрюкивает. Прямо сам начинаешь улыбаться. А ещё, знаешь, когда Цицерон кого–нибудь убивает, потом рассматривает лезвие кинжала, проводит по нему пальцем, и плечи разминает. Это так красиво и завораживающе! Он самый лучший и интересный во всем Скайриме. Понимаешь? Самый–самый! Эх, Лидия, за такое совершенство не жалко отдать жизнь.

Лидия слушала этот монолог со всё возрастающим ужасом, и осознавала, что тан вовсе не шутит, не издевается, и не придуривается, как обычно. Талос его раздери, да ведь он и вправду по уши влюблен в имперца!

Вот только тот, кажется, не особо рад такому вниманию. А может… Может, Лидии стоит с ним сговориться? А вдруг получится, и тан избавится от своих чувств? И тогда… У Лидии будет шанс показать, что она вовсе не страшная занудная дура, какой Мэллевир её считает! Шанс невелик, но, как сказал тан, за такое совершенство не жалко отдать жизнь. Альтмер, конечно, вовсе не совершенство, а мерзавец, но Лидия всё равно была готова отдать ему своё сердце.

Стоило хотя бы попытаться.

2
Солнце спряталось за тучи, заморосил мелкий дождь, и приятное путешествие перестало быть таковым уже в окрестностях Вайтрана. В отличие от спутников, одетых в одинаковую легкую кожаную броню со вставками из плотной темно–красной материи, Лидия носила эбонитовую, что не прибавляло ей сил и легкости шага. Альтмер, как и всегда, тяжелой ношей себя не утруждал, большую часть съестных запасов и сменного белья засунув в котомку своего хускарла. Цицерон вообще шел налегке – сердобольный Мэллевир оставил в его мешке морковку и кучу сладких рулетов, которые почти ничего не весили.

По крайней мере, Лидии не пришлось тащить несколько бутылок эля и пряного вина, без которых альтмер раньше из дома вообще не выходил.

– А чем я буду праздновать победу над врагами?!

– Слышащий, а ты так уверен в своей непобедимости? Штаны не хочешь проверить?

– Зачем это?

– А вдруг там от самомнения что–то сзади треснуло? Цицерон уже видел такое на своем веку…

Альтмер решил не лезть через горы и болота, и идти по дороге через Виндхельм до окрестностей Винтерхолда. Но, уже дойдя до Башен Валтейм и узрев хмурые физиономии бандитов, которые будто грибы торчали из всех бойниц и окрестных кустов, Лидия поняла, что даже эти три дня пути не пройдут спокойно.

Вот только два её спутника бандитским пропитым рожам отчего–то обрадовались. Хотя, что с них взять – один безумец, а второй – просто идиот, у которого постоянно чесались кулаки.

– Вы только посмотрите, – гадко ухмыльнулся один из бандитов, по всей видимости, главарь, – альтмер и имперец, да ещё и с нордкой. Поганая Империя, а Талмор – еще хуже! Баб наших скайримских захотелось?! А ну–ка, выворачивайте карманы.

– О, Мара!.. – вдруг вскричал Мэллевир и картинно заломил руки. – Но как без денег мы с женой прокормим нашего сына? Вы только посмотрите на мальчика, – с этими словами он указал на Цицерона, у которого нервно задергался левый глаз, – он же худ, как щепка!

– Что ты мне заливаешь, альтмер! – бандит с вытянувшимся лицом оглядел «сыночка», – он же старше тебя и твоей девки на десяток лет!

– Я в самом расцвете сил, – обиделся Цицерон и вытащил кинжал.

– Ты моего рыженького не обижай, бугай, – насупился тан и ухватился за меч, – а вообще, хватит уже болтовни, – и через мгновение голова бандита полетела на пыльную дорогу.

Лидия старалась изо всех сил, но куда уж ей до скорости тана! А Цицерон двигался вообще как ветер, так быстро, что бандиты даже не успевали сообразить, когда их настигал смертельный удар.
Альтмер уже не в первый раз превращал серьезный бой в абсурдную резню, периодически с довольной физиономией поднимая вверх сжатую в кулак руку и выкрикивая:

– Live to win!

И Лидия, и Цицерон, совершенно не понимая, на каком языке это было сказано и как переводилось, ругались крепкими словечками, отбиваясь от очередного врага.


– Как же я люблю всех этих разбойников и мародеров, – альтмер с блаженной улыбкой прижимал к груди увесистый кошелек с золотом, которое троица вытащила из карманов убитых бандитов, – это же прекрасные люди и представители прочих рас! Где еще я смогу избавить мир от разгула преступности, при этом разжиться деньгами и всякими одёжками?

– Тан, – Лидия изо всех сил пыталась придать своему лицу более спокойное выражение, но губы предательски кривились, – я умоляю вас, не делайте так больше. Это… Это не просто неуважение к мертвым, это… Талос, это просто ужасно!

– Ну, наверное, да, – Мэллевир оглядел разложенные им в разнообразных, отнюдь не пристойных позах, трупы, – но представь, как будет смешно, когда они превратятся в скелеты!

У Цицерона дернулись уголки губ, но он ни за что не собирался признаваться альтмеру, что подобная картина его развеселила. А Лидия только вздохнула – она ведь сама думала о том, что вытерпит что угодно, только бы видеть рядом тана.

Изначально Мэллевир планировал добраться до Виндхельма к вечеру, и устроиться на ночлег в таверне, но драка возле Башен заставила их задержаться на несколько часов.

Ночь наступила будто в одно мгновение, а с неба полил дождь такой силы, что вымочил всех до нитки за минуту.
Цицерон не стеснялся в выражениях, громко высказывая то, что он думает о фантазии альтмера и его поступках в целом:

– О, Цицерон знает самую большую печаль Слышащего!.. Это его голова, несомненно! При рождении его наверняка роняли вниз головой, вот она и поменялась местами с его задницей! Но я могу это испрааавииииить! Да–да! Просто отрезать всё и выкинуть в ближайшую канаву!

Вообще–то, троица гораздо больше времени потратила, пытаясь выловить из реки труп убитого Цицероном мародера, на поясе у которого висел увесистый мешочек с деньгами, но Лидия побоялась сказать об этом вслух, чтобы не испортить возможность сговора с имперцем.

– А вот и лесопилка Пирожок! – преувеличенно бодрый голос прервал размышления Лидии и заставил Цицерона отвлечься от перечисления смертей, которые он бы применил к альтмеру. – Вперёд, мои верные спутники! Все делаем жалостливые лица и просимся на ночлег, – скомандовал тан, и первым двинулся к деревянному домику, еле угадывающимся вдалеке.

Однако при виде улыбающейся альтмерской физиономии в проеме двери, хозяйка лесопилки подняла такой вой, что даже Мэллевир не выдержал и бросился бежать, потянув за собой хускарла и хихикающего Цицерона.

– Что это было? – запыхавшаяся Лидия от изнеможения растянулась прямо на мокрой земле.

– Да это так, – тан смутился и нервно оглянулся на лесопилку, где слышались громкие крики и мелькали отблески факелов, – трудное время было, жрать мне хотелось, ну я и спёр у них пару куриц. Вот же злопамятная баба! Тьфу.

– Ну и где мы будем ночевать, о могучий Слышащий? – с ядом в голосе спросил имперец, ухмыляясь.

– Ну, как где, – альтмера ничего не могло смутить и испортить настроение, даже десяток крестьян с факелами и вилами наперевес, – в чудном месте под названием Лагерь Сломанная Нога!

– Но, тан, – воскликнула Лидия, – разве это не лагерь великанов?

– Ох, да какие там великаны, – отмахнулся он в ответ, – сыр их просто не надо тырить, и всё будет как надо.

Пока троица добралась до лагеря, дождь успел закончиться, и на небе наконец–то показались полные луны, осветив стоянку великанов и дымящиеся горячие источники.

Подходящее для ночлега место нашлось на песчаном пригорке за высокими камнями, где можно было спрятаться и от ветра, и от дубинки сердитых великанов.

Альтмер, уже раздевшийся почти догола, чтобы искупаться, внезапно заорал благим матом и схватился за меч.

– Убью! Урррродыы!

Лидия, испугавшись зверской физиономии тана, порывавшегося куда–то бежать, не нашла ничего лучше, как кинуться на него и ухватить за ноги.

– Тан, успокойтесь! Не кричите! Вы же великанов разбудите!

– Да я этих мудаков в жопы мамонтам запихаю! Пусти, дура!

– Нет! Цицерон! Да помоги же!

Имперец, которому, в общем–то, было плевать на сохранность жизни своего Слышащего, всё же с неохотой помог Лидии, заломив Мэллевиру руки и удерживая на месте.

– Пустите, я убью их! – альтмер орал, как резанный, брызжа слюной и вращая желтыми глазами.

– Слышащий, – преувеличенно ласковым голосом позвал Цицерон, моментально успокоив эльфа, – расскажи Цицерону, кого ты там убить хочешь? Хоркера?

– Если бы, – рассерженный альтмер повел плечами, освобождаясь от захвата имперца, – эти вонючие скоты испортили мои источники.

– Это чем же?

– Чем?! Да вы воду понюхайте!

Лидия наклонилась к берегу, и тут–то поняла причину внезапного бешенства тана – от мутновато–желтой воды отчетливо пахло содержимым ночного горшка.

***
– Эй, Цицерон! – Лидия дождалась, пока альтмер уснет, и подползла к имперцу, – Цицерон!..

– Чего тебе? – он приоткрыл один глаз и с недовольством уставился на девушку.

– Послушай, ты ведь ненавидишь тана, да?

Цицерон задумался на секунду, и с чувством произнес:

– Я бы его за яйца на вооон том дереве подвесил. На ненависть походит?

– Очень, – обрадовалась нордка, – я… В общем, знаю, глупо это, но я его люблю.

Имперец вытаращил глаза, глядя на Лидию так, будто она сказала, что вода в реках сделана из мёда.

– Цицерон тебе сочувствует.

– Да нет же, ты не понял! Может, ты сможешь как–нибудь мне помочь? Ну, сам посуди – и ты от внимания Мэллевира избавишься, и мне поможешь. Могу заплатить тебе, или какое оружие, или броню достать. Ну, что скажешь?

Цицерон помолчал, скептическим взглядом рассматривая спящего альтмера, и кивнул.

– Ладно, нордка, по рукам.

3
В то время, пока Лидия витала в облаках, во всех красках представляя себе будущую супружескую жизнь со своим таном, а Цицерон и Мэллевир видели уже по десятому сну, маленькая рыжая лисица, привлеченная вкусным манящим запахом, витавшим возле спящих, засунула свою острую мордочку в первую котомку.

Пушистый зверек был так осторожен, что ни один из троицы не проснулся. К утру от всех съестных запасов остались лишь объедки, да пара надкусанных и обслюнявленных фазаньих ножек. Лисица не рассчитала возможности своего желудка, да так и заснула на распотрошенных котомках, выставив своё набитое до отказа пузико на всеобщее обозрение.

Первым проснулся Цицерон, повертел головой, обозревая разруху и умилительного спящего зверька, и молча пихнул альтмера под бок.

– Пей вода, ешь вода, срать не будешь никогда… – грустно протянул Мэллевир и с отвращением выкинул обслюнявленную фазанью ножку.

Лисица, наконец, проснулась и попыталась убежать, но заплетающиеся лапы и набитый желудок настолько ей мешали, что это скорее было похоже на уползание.

– Прибить её, что ли? – с тоской протянул имперец, с грустью глядя на уползавший круглый меховой клубок.

– А толку–то? Бабетте на воротник? Ладно, придется потерпеть несколько часов до Виндхельма. Там и купим еды.

Проснувшаяся Лидия так и не смогла понять, с какой стати её спутники ночью подъели все припасы. Цицерон и Мэллевир молчали, и на упреки голодной девушки только хмуро переглядывались. Два ассасина Темного Братства как распоследние болваны проспали всё на свете. А ведь вместо лисицы к ним на огонек могли бы заглянуть более опасные гости…

В окрестностях Виндхельма погода будто по злому волшебству резко портилась: дули ледяные северные ветры, моросивший дождь превращался в снежную крупу, больно бившую в лица путников, а дороги сковывались льдом, что было очень полезно, если спускаться с пригорка. А вот взбираться на возвышенность было затруднительно, особенно когда на вас надеты тонкие кожаные сапоги, рассчитанные на бесшумность, а вовсе не на ледяной каток. Про эбонитовые сапоги и говорить было не о чем – Лидия предпочитала сгибаться и почти ползти – всё равно она периодически падала, так хоть лететь было невысоко.

– Вот же выпендрежница, – альтмер уже который раз поднимал своего несчастного хускарла за шкирку, чему девушка была очень благодарна и одаривала тана нежными взглядами, – как думаешь, на кой я оставил в сундуке ламелярную броню, а? Чтобы она пылилась там?

– Но тан, – Лидия беспомощно барахталась на скользкой дороге, – это же ваша броня! Да и вы сами…

– Что сам? Ни я, ни рыженький пока что не собирали носом снег с дороги. Я же говорил, что не шучу про теплые трусы – думал, ты догадаешься. Как только пройдем Виндхельм, и начнем спускаться с пригорка – я самолично сяду на твою эбонитовую попку и съеду вниз, хоть немного времени в пути сократим.

Лидия от такой перспективы только довольно покраснела.

***
Последний раз в Виндхельме Лидия была в далеком детстве, но и тогда, и сейчас, от города у неё остались неприятные впечатления: снег здесь был какой–то серый и грязный, каменные плиты домов – черными и будто закопченными от пожара, а разрушенные лесенки и мостовые грозили оставить растяпу, не смотрящего под ноги, без зубов и с новой формой носа.

До Винтерхолда нужно было добраться до ночи, поэтому на этот раз альтмер на таверну даже не посмотрел, предпочтя сразу отправится на рынок.

Пока тан закупался жареным мясом, яблоками и сладкими рулетами для Цицерона (хотя, в большей степени всё же для себя), Лидия сверлила имперца взглядами, пытаясь напомнить о сговоре.

– Погоди, нордка, – шикнул Цицерон, – дотерпи до Винтерхолда.

Расчет имперца был прост – ночевать троица собиралась в таверне, и альтмер наверняка бы не отказался перед сном посидеть у очага с бутылкой мёда, а там и поговорить можно, уже в который раз объяснив невозможность ответной страсти, и показав альтернативу в виде готовой на всё молодой нордки.

Цицерон рассчитал всё верно, полагаясь на своё мастерское красноречие, но забыл, или просто не взял в расчет упрямство альтмера и его способность в каждом слове видеть подвох.

Мэллевир бросил трактирщику несколько золотых в уплату за комнаты, и устроился в дальнем уголке на стуле, запивая сладкие рулеты подогретым пряным вином.

Лидия осталась сидеть недалеко от трактирщика, уплетая горячую похлебку, а Цицерон ухватил бутылку солитьюдского вина и подсел к альтмеру.

О чем говорил имперец, подливая Мэллевиру вино, девушка не слышала, но зато могла наблюдать за его мимикой. Сначала тан обрадовался подсевшему Цицерону, смеялся, согласно кивал, но по мере убывания вина и длительности разговора, он становился всё более хмурым, иногда бросая на своего хускарла непонятные взгляды.

В конце концов, альтмер вскочил, бросил со всего размаху пустую бутылку об стену, вызвав гневный вопль трактирщика, и скрылся в комнате.

Имперец на вопрошающий взгляд Лидии только недовольно дернул плечами.

***
– Ну, вот и Альфтанд, – настроение альтмера за ночь не улучшилось, и эти слова за сегодняшний день были первыми, которые он произнес. Цицерон был на взводе, всё время хмурился и что–то обдумывал, а Лидия предпочитала молчать и не спрашивать ни о чем, чтобы не нарваться на скандал.

– И как мы попадем внутрь? – хмуро протянул Цицерон, ежась от холода.

– Здесь должна быть пещера, а в ней вход.

И Мэллевир повел своих спутников за собой. Толщи льда и снега полностью погребли под собой руины Альфтанда, и на поверхности виднелись лишь верхушки самых высоких наземных строений. В Ледяных руинах Лидию прошиб озноб, и вовсе не от холода – пол пробитого сквозь лед прохода был заляпан давно застывшей кровью, факелы и светильники валялись, будто брошенные впопыхах. Вдобавок, за толстой деревянной перегородкой ей почудился чей–то бормочущий голос.

– Оп-паньки, – Мэллевир осмотрел раскиданные вокруг вещи, – похоже, какая–то экспедиция. Интересно, в живых кто–нибудь остался?

– Кто их так? – Лидия опасливо спряталась за широкую спину тана, совсем позабыв о том, что она хускарл и вообще–то должна сама защищать своего господина – неясный липкий страх был сильнее разума.

– Вряд ли фалмеры. Возможно, двемерские сферы или пауки. Хотя… Скоро сами всё увидим.

Цицерон не проронил ни слова, только хмуро оглядывался по сторонам и прислушивался.

Чем ниже в руины спускалась троица, тем теплее становилось вокруг. Снежная, пронизывающая до костей, холодная метель осталась наверху, а работающие в глубинах двемерских руин механизмы и котлы согревали воздух паром.
Лидия, успокоившаяся и потерявшая бдительность, не сразу заметила, что её спутники замерли на месте позади неё, за что тут же поплатилась.

Двемерский паук, хоть и был механизмом, пугал не меньше обычного морозного паука, особенно когда неожиданно выпрыгивал на голову из–за угла. Взвизгнув от неожиданности, Лидия отскочила в сторону и с размаху перерубила его мечом. Остатки паучьих ножек разлетелись по коридору, задев валявшийся факел, который упал точнехонько в лужу разлитого масла. Огонь тут же радостно понесся вперед, взрываясь и гремя взлетевшими в воздух кусками двемерских отливок и посуды.

– Молодец, нордка, – покривил губы Цицерон, – ты бы ещё поорала вслед, а то в глубинах тебя не все фалмеры услышали.

– За невнимательность тебе полагается кара, – пряча мерзкую ухмылку влез альтмер, – постираешь мои носки.

– Но…

– Никаких «но»! Ты хускарл мой или так, девка за компанию?!

– Но, мой тан! – взмолилась Лидия, – здесь даже воды нет нигде! Не над паром же мне их держать.

– Слышащий, твоей жестокости нет равных… Эти носки ещё по Хелгену от дракона убегали. Нордка не так сильно провинилась.

– А ты молчи, рыжий! – внезапно взбесился альтмер, – если так беспокоишься за эту дуру, пусть идет позади тебя и никуда не лезет, если не хочет, чтобы я её в святилище Боэтии отволок! – скрипнув зубами, он резко развернулся и пошел вперед, не дожидаясь спутников.

– Цицерон? – Лидия жалостливо вздохнула, – да что такое с ним?

– Ревнует, – коротко и зло сплюнул имперец.

– Меня?! Неужели?.. О, милостивая Мара..!

– Да ты и впрямь дура, нордка. Меня он ревнует, к тебе. Плевать ему на тебя, хоть голой ходи, и слышать ничего не хочет. Зато теперь Слышащий вообразил, что ты мне нравишься. И после этого Цицерон чокнутый?! Ага, фигушки!

Лидия расстроено выдохнула, и напомнила себе, что мнение тана об её умственных способностях всегда было не в пользу девушки. А то, что Цицерон теперь считает также – тоже ещё ни о чем не говорит.