Гостиничный номер состоял из большой комнаты и трех маленьких, не считая кухню и уборную. Новые знакомые любезно предоставили одну из трех маленьких комнат в распоряжение Смита. Они ему не поверили, но решили, что батарианец может быть полезен.
Уиллисон выпил таблетку и завалился на кровать. Накатила легкая слабость, а в затылке появилось слабое покалывание, не предвещающее ничего хорошего. Очень тянуло в сон, но такая роскошь непозволительна. Это опасно, но спать все равно когда-нибудь придется. Какое-то время Смит наблюдал белый потолок, раздумывая над своим положением, но потом закрыл глаза. Красным вспыхнул беззвучно включившийся инструментрон, но батарианец уже провалился во тьму...
Первое что он почувствовал — это был холод. Пальцы тут же стали замерзать. Батарианец вдохнул морозную свежесть и огляделся. Все было очень реалистично, хотя интуиция подсказывала, что это сон. Заснеженные холмы, склон горы и лес далеко внизу — вот какая картина представилась ему. Горный курорт? Вот так свезло!
Наплевав на жуткий мороз, Смит собрал в ладони снег и спрессовал. Получившийся блин Уиллисон запустил в сторону вершины, за которой скрылось солнце. Как приятно было ощущать простор и свободу...
Послышался рокот. Звук стремительно приближался. Батарианец внимательно разглядывал вершину горы некоторое время, а потом со всех ног ринулся вниз. Горный курорт! Что за наивность! Всё как и всегда!
Лавина догоняла. Снежные комья стремительно неслись вниз со склона с невероятным грохотом. И эту белую реку остановить было невозможно. Испуг, шок и стремление выжить. Наверное, это чувствовал бы муравей, если бы на него полетели тысячи пушинок. По отдельности они легки, но вместе это стремительно движущееся облако может погрести под собой любого. Что чувствуешь, когда знаешь, что погибнешь? Смит не задавался этим вопросом. Ему уже это надоело.
Задыхаясь, Уиллисон остановился, времени ему осталось только на то, чтобы обернуться. Толща снега зависла над ним на несколько секунд, будто кто-то наслаждался этим неминуемым финалом, а потом рухнула, и все исчезло во тьме...
Всё было словно в тумане: смутные очертания тумбочки и лампы на ней, контуры стола слева. Размытые ощущения чего-то холодного и острого в руках, и будто выцветший дверной замок перед глазами...
Всё это было видно лишь несколько секунд, а потом затянулось непроглядным вязким мраком, словно кто-то щелкнул переключателем.
Поле, сильный ветер и черные тучи, нависшие над самой головой. Серая, бесцветная, сухая трава беспокойно колыхалась. Окружение выглядело, будто его рисовали, имея исключительно один цвет — серый, внушающий лишь уныние, отчаяние и обреченность.
— Ну, что на этот раз? — спросил батарианец у туч, и ответом ему послужил раскат грома. Тугими струями ударил дождь, в тот же миг засверкали молнии, оглушительно ударяя совсем рядом. Уиллисон бросился к большому дереву, одиноко стоящему чуть поодаль. Земля под ногами размокла, липла к подошвам, вязкая грязь затрудняла передвижение. Вспышка, и раскат грома заглушает все остальные звуки. Дыхания уже не хватает, сил почти не осталось, а до спасительного дерева, казавшегося таким надежным укрытием, осталось каких-то пятьдесят метров. Последний рывок. Выжимая из себя все соки, Смит ускорился. Вспышка на мгновение ослепила батарианца, он споткнулся и упал в грязную лужу. По спине забарабанили тяжелые капли дождя, а пространство разрубила надвое яркая молния. Дерево полыхнуло черным неестественным огнем, а серые молнии одна за одной били в землю все ближе и ближе к Уиллисону. Батарианец поднялся, собирая волю и прихрамывая, поплелся к горящему дереву.
Зигзаги стали яркими, взяли батарианца в кольцо, которое стремительно сужалось. Молния ударила прямо перед самым носом, другая, причудливо петляя, остановилась над самой головой Смита, словно кто-то нажал паузу. Уиллисон вздохнул — бороться со стихиями бесполезно. Поле потеряло свои краски, выцвело окончательно и обратилось во мрак.
Проступили очертания круглого стола и четырех стульев вокруг него, чего-то острого, вероятно, ножей, которые висели на стене. Из-за серого тумана самой стены видно не было, и ножи просто висели в воздухе. Проступили черты холодильника с какими-то склянками, и тьма сомкнула свои объятья...
Снова отяжелевшее от туч небо, серая башня с острым шпилем и циферблатом часов, вместо одной из стен. Снайперка, сжатая в руках, и жуткие механизмы за спиной, мертвые тем не менее. Улицы завалены и скрыты завесой пыли и дыма, здания обращены в руины, над которыми возвышается странное колесо. Опять очертания того же корабля, который был виноват в гибели дредноута «Баркха’ал». Только этот корабль больше напоминал гигантскую металлическую руку с растопыренными пальцами, из которых вырываются красные лучи. Смит угрюмо смотрел на огромное нечто.
Больше всего эти кошмары напоминали ему какой-то жестоко рубленный фильм-катастрофу, в котором каждая сцена непременно заканчивается гибелью героя. Когда-то были и удивление, и паника, абсолютное непонимание происходящего, но все это ушло. Конечно, страх никуда не делся. Не боится смерти только отчаявшийся, тот, кому нечего терять, кто уже лишился всего. Смит знал, зачем все это и не мог ничего противопоставить. Когда-нибудь отчаяние все же перельет через край, усталость возьмет верх и тогда Уиллисон сломается. Это неизбежно, как неизбежен восход солнца или устаревание технологии. Но до тех пор... До тех пор пока есть силы и сохранена ясность рассудка он будет сопротивляться. Полированное оружие блеснуло, дернулось в руках, раздался выстрел... «Можно кричать, пытаться бежать, стараться бороться, но все это бессмысленно. Нельзя победить разбушевавшуюся стихию, нельзя остановить жатву», — донесся шепот, от неестественности которого «мурашки пробежали по спине». Красный луч лишь только коснулся основания башни, и та загрохотала, зашаталась. Все кануло во тьму...
Очертания закрытой двери, красная панель закрытого замка. Справа и слева из тьмы иногда выныривали очертания мебели и вещей. Рука, блеклая и будто прозрачная, дотронулась до панели, но ощущения прикосновения не было. Не было ощущения движения, будто рука эта принадлежала кому-то другому, а Смит был теперь лишь зрителем. Замок щелкнул, и все мгновенно исчезло в черноте...
Когда батарианец открыл глаза, то чуть не упал в черноту пропасти, разверзшейся внизу, под его ногами. «Такое будущее ждет все живое — бесконечная, бездонная тьма и хаос», — была первая мысль. Смит стоял на выступе на одной из скалистых стен бездонной расселины. Вниз слетели несколько мелких камешков, которые Уиллисон нечаянно задел ногой. Вправо и влево тянулась узкая тропа, выдолбленная в скале.
Как только Смит решился сделать первый шаг в сторону, скала затряслась. Батарианец еле удержался на выступе, сверху посыпались камни. Хватило всего трех увесистых валунов, чтобы батарианец свалился вниз, и его заключила в свои объятья тьма...
Нельзя победить разбушевавшуюся стихию, нельзя остановить жатву. Однако органики так устроены, что будут бороться до смерти, даже если гибель неизбежна, какие-либо действия лишены смысла, и все предрешено судьбой.
— ... той! — донесся голос. — Он кажись всё!
— «Кажись» — не литературное выражение, здесь такое не уместно, но если не брать это в расчет, то ты прав, — отметил другой. Смит открыл глаза. Сначала ему казалось, что мрак до сих пор окружает его, но потом он различил очертания кулака, зависшего в десяти сантиметрах над лицом.
***
Батарианец сидел на самом неудобном стуле, какой только нашелся в номере, с ехидным выражением лица предложенном Дармом. Шторы на кухне были задвинуты, в помещении царил сумрак. На столе лежал диктофон и синяя, запылившаяся папка с надписью «Следствие вели: проблема батарианцев».
Дарм покрутил немного лампу на ножке и направил слепящий луч света в глаза Смита, доставляя тому максимум неудобств.
— И так, — строго произнес турианец, взяв в руки авторучку, которую ему сунула Кейти, и которую он растеряно разглядывал несколько минут. — Как ты нас нашел и зачем это сделал?
— Я был на этой планете, услышал о бойне на базе «Затмения», знал о Кейроне. Найти информацию было просто, — устало ответил Уиллисон. Следовало заметить, что лицо его было сильно помято еще перед тем, что девушка назвала «допросом».
— Ну и зачем ты нас искал?
— У вас информация о Жнецах. Вы единственные, кто мне может помочь замедлить их прибытие.
— Но тогда почему же ты пытался нас убить?!
— Убить?! — удивился такому обвинению Смит.
— Корректней — ты пытался заменить воду в моем стакане на сок, на который у меня аллергия, — пояснил дрелл, скрестив руки на груди. Дарм еле сдержал нервный смешок и притворно сердито хмыкнул, но приятель заметил это. — Интересно, откуда сок вообще взялся в номере? Помнится, в точно такой же бутылке наш СпеКТР вчера приносил что-то развеселое?
— Извини, я это уже выпил... — вывернулся Дарм. — А бутылку... Взорвал. Ночные испытания! Кстати, я нашел площадку с такой акустикой и обзором! Скоро по моему заказу новые реактивы доставят, обязательно вам покажу...
— По существу, — перебил друга Кейрон, видя его насквозь. — Осколки и место взрыва ты мне покажешь позже. Теперь... — он обратился уже к сонному Смиту. — Ты ночью шатался по номеру...
— Как этот... Как его? Лунатик! — вмешался Дарм.
— Не перебивай. Потом ты проник в нашу с Кейти комнату, и хотя я спал...
— Ага, сидя... — опять вклинился приятель.
— Хотя я спал, я слышал твои шаги. Лишь после трех хороших ударов по лицу ты утихомирился. Что ты на это скажешь? — Дарм начал сверлить взглядом допрашиваемого, Кейти облокотилась на стол, внимательно слушая, Кэйрон закрыл глаза и стал похож на безжизненную скульптуру. По столу пробежала разбуженная, но бодрая ящерка, остановилась на секунду, показала язычок батарианцу и побежала к хозяину. Смит окинул тяжелым взглядом новых знакомых, собрался с мыслями и начал:
— Какое-то время назад, я сумел добраться до дела Сарена и работы какой-то азари... Не припомню ее имени. Они исследовали влияние Жнецов на сознание органического существа. Я не ученый, но что-то понял. Это как бы промывание мозгов, — Дарм недоверчиво щелкнул мандибулами, Кейти поежилась, а дрелл остался стоять статуей, на которую неторопливо пыталась влезть ящерка. — После инцидента с «Левиафаном» я везде искал этот проклятый корабль, но все было тщетно. Лишь один раз, спустя полгода, я подобрался достаточно близко. «Левиафан» наткнулся на турианский патруль. Когда в систему прибыл я, от корабля патрульных остались лишь обломки. С тех пор по ночам меня мучают ужасные кошмары, столь реалистичные что... — Уиллисон умолк, раздумывая над своей речью. — Похоже, Жнец пытается на меня воздействовать, но у него это получается с переменным успехом. Не знаю, почему. Но ночью... Порой я вижу, как убиваю, но не понимаю, зачем я это делаю. Знаю только, что это необходимо... Это жутко. Я кричу, но никто не слышит. Я пытаюсь сопротивляться... Я слышу шепот. Постоянный, но неразборчивый. Успокаивающий... На самом деле все должно быть иначе... Но влияние Жнеца смешивается со сном... Я будто оказываюсь в клетке, «внутренней клетке». С Сареном Артериусом, печально известным СпеКТРом, было нечто такое же, если я не ошибаюсь.
Все молчали. За окном причудливо загорланила, птица, и голос у нее был, будто она спьяну перепутала время и уже начала это осознавать. Дарм от души покашлял, а потом вдруг выдал:
— Я тебе не верю!
— О! — подняла вверх палец девушка, будто ее осенило, все тут же с интересом взглянули на нее. Кейти активировала инструметрон и нашла нужную запись. Кухню огласила громкая музыка. Все, и даже подпрыгнувшая от неожиданного громкого шума ящерка, внимательно слушали песню.
— «Смотришь мне в глаза,
Сколько можно лгать,
Проще самому сказать об этом...»
— Да, действительно, — кивнул турианец. — Ты псих, да еще и лунатик!
— «Я тебе не верю,
Ты — сон вчерашний,
Который мне пророчит слезы».
— Духи! — положил на гребень руку Дарм. — То у тебя «пришла пора» и " настал твой срок«, то теперь сон, который слезы пророчит. Нельзя что-нибудь позитивное поставить, а?
— Ну, я в тему пытаюсь попасть, — обиделась девушка. У батарианца тем временем на лице было будто написано «и это те, кто должны отсрочить жатву?».
— Допустим, эти твои, — СпеКТР поставил воздушные кавычки, — Жнецы существуют. Допустим. Еще допустим, что они могут контролировать живых. Стоп, а они что, еще и мертвых могут контролировать? Что я несу... Надо меньше фейерверков с балкона пускать...
— Потряса-а-а-ающе... — недовольно протянула «статуя Кейрона», турианец закрыл лицо ладонью, поняв, что оговорился.
— Ладно... Допустим еще, что они хотят все живое уничтожить. Только допустим! Теперь... У нас в соседней комнате был батарианец, руками которого меня могла бы убить креветка! Ужас!
— А если без шуток, то я не нахожусь под полным контролем Жнеца. Я не опасен, — пояснил Смит.
— Но, все равно, хорошо, что хоть кто-то из нас спит, сидя за столом, — хихикнул Дарм.
— «Я тебе не верю,
Ты — свет добра угасшего, давно утерян...
Я тебе не верю,
Ты — солнце, утонувшее во тьме холодной.
Я тебе не верю!»
— Достало! Не могу я быть следователем! — Дарм надавил на авторучку, и та сломалась пополам. А так как это была гелиевая авторучка, то пальцы турианца быстро покрылись чем-то черным и блестящим в свете лампы, которую Кейти откопала в кладовой, как и папку. Впрочем, турианец не заметил этого. — Не умею этой штукой пользоваться. Как она вообще называется? И хватит уже этих песен с неминуемой гибелью! Солнце во тьме тонет, добро гаснет... Как ты это слушаешь?! Уж лучше бы взяла в руки свою пиликалку...
— Нет, пиликалку не надо! — ожила статуя Кейрона, немедленно взглянув на часы, а затем на дверь, в которую усердно колотили разбуженные соседи.
— Это скрипка! — обижено воскликнула Кейти.
— Что бы это ни было, хоть волынка, давайте спать. Через три часа уже нужно будет собираться, если мы хотим попасть в космопорт на наш рейс, — предложил Кейрон.
— Да ну... — потянулся турианец. — Подольше поспим. У меня мой личный корабль есть.
— Правда? — удивилась девушка. — А зачем же я тогда билеты заказывала?
— Я хотел посмотреть, как взрываются лайнеры, слышал, они синим огнем горят из-за каких-то том материалов в обшивке... Ладно, потом посмотрим. А этого, — Дарм ткнул пальцем в грудь Смита, — этого на цепь надо! Как весь его «Цербер»! Как я устал...
— «Я тебе не верю!» — пропел инструментрон.
— Ну и не верь, — сердито сказал турианец. — А я спать пошел.
— «Я тебе не верю!»
— Ну и правильно, потому что я буду взрывчатку собирать...
— «Я тебе не верю!»
— Выключи уже! Мне это не нравится! — СпеКТР уже перешел на рычание.
— «Я тебе не верю!» — девушка нажала на кнопку паузы.
— Мы сейчас управляющего вызовем! — донеслось из-за двери. Кейти вопросительно взглянула на Кейрона — тот одобрительно кивнул — и вновь запустила песню.
— Вы слышите? Я владельца гостиницы позову, он-то на вас управу найдет!
— «Я тебе не верю!»