Звенящую тишину, царившую в стенах дома, нарушили тихие шорохи за перегородкой. Именно это заставило Нару открыть глаза, сесть и осмотреться вокруг.
Как он очутился в этой комнате, Нару не помнил, последним, что отпечаталось в памяти, были синие огни, мерцавшие в темноте. Здесь их не было, да и вообще – что это было и откуда взялось, он не знал. К тому же, сейчас всё внимание было сосредоточено на шорохах за перегородкой. Удерживать его оказалось нелегко – Нару слегка лихорадило, голова кружилась, казалось бы, без видимых на то причин.
К шорохам прибавились шаги – будто кто-то шлёпал босыми ногами по коридору. Это вряд ли мог быть кто-то из команды – наверняка они не стали бы ходить босиком. К тому же, все остались в той комнате, откуда он вышел совсем недавно в очередной и, как он уже начал осознавать, бесплодной попытке найти выход.
В той комнате, где Май со странным, диковатым взглядом вполголоса рассказывала всем остальным страшную-страшную историю далёких времён.
Шаги затихли у самого входа. Казалось, бродивший собирался отодвинуть перегородку, и Нару замер, готовый к его появлению, внимательно вглядывающийся в темноту.
- Ты умер?
Голос, которому, по всем законам логики стоило звучать из-за перегородки, донёсся откуда-то из угла – тихий, наивный, почти детский, казалось бы, не таящий в себе ни капли угрозы.
Голос, почему-то оказавшийся похожим на голос Май.
Нару осторожно повернулся в ту сторону, но угол оказался пустым.
- Ты умер?
На этот раз голос прозвучал из-за спины. Нару вздрогнул и поёжился – за шиворот упали холодные капли, неприятно щекоча спину.
Как всегда – спокойствие и только спокойствие. Дело почти что житейское, вот только бы на ноги встать для начала…
- Холодно, - пожаловался голос.
Это действительно могла быть только Май, ну или кто-то, слишком умело подделывающийся под неё. Но при этом, было в этом голосе что-то чужое, мёртвое и неправильное. Это точно был голос Май – но она не могла говорить так.
Перегородка с шумом отъехала в сторону и тут же захлопнулась.
- Ты умер?
Дурацкий вопрос начинал ужасно раздражать. В конце концов, Нару был ещё скорее жив, чем мёртв, и умирать от страха, как это делают обычно идиоты в страшных историях, вовсе не собирался.
- Ты умер?
Нару вскочил и обернулся, на сей раз резко, так, что едва смог устоять на ногах – голова продолжала нещадно кружиться.
Перед ним и вправду стояла Май, в одном тонком белом платье, совершенно мокрая с головы до ног. Вода стекала с волос, капая на пол, ткань облепляла тело, и она ёжилась от холода. Тем не менее, она не выглядела напуганной или взволнованной, как это было бы привычно. Она смотрела на Нару пристально и спокойно, словно бы ожидая чего-то.
- Ты умер? – повторила она по-прежнему тихо. Совершенно механически – губы шевелились, но ничего не менялось в лице. Не Май, не она – она так не умеет.
- Самому интересно, - язвительно отозвался Нару, думая, что совсем и не соврал.
Он и вправду сомневался, на каком сейчас он свете находится. Точно он знал только одно – сейчас, по сценарию, он должен умереть. Желательно – от сердечного приступа или разрыва сердца.
От испуга, в общем.
Однако неизвестному режиссёру придётся внести в этот сценарий некоторые коррективы.
Скорее уж все призраки сами добровольно упокоятся, чем Нару умрёт от страха.
Судя по всему, этот неизвестный режиссёр думал так же и позволил себе изменить правила игры. Впрочем, инструмента в своих руках он менять не собирался.
Май непривычно, хищно ухмыльнулась и бросилась на него. Нару успел заметить в её руке неизвестно откуда взявшийся длинный, ржавый нож, инстинктивно отступил немного назад и тут же с удивлением понял, что падает, и падает вовсе не на пол, как это должно было быть по всем законам логики. Он свалился в воду, ушёл под неё с головой и тут же вынырнул, совершенно не понимая, откуда в комнате мог взяться небольшой, но довольно глубокий пруд.
Не успел Нару опомниться, как Май оказалась рядом. Ножа при ней уже не было, и Нару запоздало сообразил, что она и не собиралась его ни убивать, ни ранить. Неведомый режиссёр оставался верен себе, и не думая слишком далеко уходить от запланированного сценария.
И, несомненно, принадлежал к нечисти – у Май никак не могли быть столь сильные руки, способные так легко ухватить его за волосы и с такой силой окунуть в воду. Ну и такой наглости у Май тоже не было.
Придётся её ударить, ай-ай, как некрасиво получится.
К некоторому удивлению Нару, у него совершенно ничего не получилось – ни вывернуться из рук Май, ни отпихнуть её в сторону, хотя, логически рассуждая, даже если он и ослаб, то силы их должны были быть примерно равны. В конце концов, она хрупкая шестнадцатилетняя девчушка, накачавшая, правда, мышцы при перетаскивании аппаратуры, но вовсе не настолько, чтобы так просто утопить его в каком-то иллюзорном грязном пруду.
Воздуха катастрофически не хватало, Нару задыхался, но не мог даже сделать попытки хотя бы слегка вырваться и вдохнуть. Пару раз он ударил её – сильно, резко, но она даже не охнула и не двинулась с места. Мутная вода перед глазами колыхалась, ноги то и дело цеплялись за кости животных, валявшихся на дне, черепа таращились пустыми глазницами прямо на него, словно бы издеваясь и предлагая присоединиться к ним.
Режиссёр не собирался отклоняться от выбранного жанра.
А Нару решил, что отправлять его в ад он будет долго и мучительно. Когда, разумеется, найдёт. Конкретно в данный момент это не представлялось возможным.
Воздуха уже не оставалось, перед глазами расплывалось красное марево, а в голове рефреном продолжало вертеться пронзительное: «Ты умер? Ты умер?». Уже почти ничего не соображая, Нару почти рефлекторно вдохнул грязную воду, захлёбываясь, проваливаясь во тьму.

- Эй! – послышался голос Май откуда-то сверху. – Нару!
Открывать глаза не хотелось – было очень тепло и уютно, но Май отставать не собиралась – настырно трясла за плечо, побуждая встать.
- Ну чего ещё? – недовольно буркнул Нару, поднимаясь.
- Мы опять здесь, - тихо выдохнула Май, кивком указывая на комнату за перегородкой, из-за которой доносились приглушённые, встревоженные голоса. – Нару… Что произошло?
Он проигнорировал её вопрос, раздвигая перегородки и входя в комнату. Все по-прежнему были здесь – сидели на полу, нервно косясь на синеватые огоньки расставленных по всей комнате фонарей.
- Эй, вы в порядке? – спросил Такигава обеспокоенно. – Где вы были?
- Вы нашли выход? – не отвечая на вопрос, поинтересовался Нару.
- Нет. Мы разделялись, но эта развалюха выводит нас обратно сюда, - Такигава с неприязнью покосился на синие огоньки. – А с вами-то что было?
- Да мне вот самой интересно! – возмущённо заявила Май. – Я вот ничего не помню, только то, что холодно как-то было…
- Нару ушёл искать выход, ты направилась следом, - несколько напряжённо произнёс монах. – Ты ещё что-то говорила перед этим, только я не помню, что… А что там дальше случилось – не знаю…
Май этого не помнила, и, судя по всему, не помнил никто из остальных. Что было дальше – тоже никто не мог знать, кроме неё и Нару. Впрочем, спрашивать Нару тоже было бесполезно – в данный момент он изучал записи в своём блокноте, напряжённо хмурясь, что так и говорило о том, что отвлекать его не стоит.
- Свечи… - пробормотал он, оторвавшись от блокнота, взглядом пересчитывая свечи в комнате. – Их стало меньше, на одну. Опять. Вначале мы не считали, но, вполне вероятно, что их была сотня – выглядело бы символично. А теперь… Нет, я ничего не помню, - хмуро бросил он в ответ на явно вопрошающий взгляд Май. – Только воду. Грязную причём.
Май фыркнула – Нару оставался собой даже в такой ситуации.
- И что теперь? – сердито спросила Аяко. - Так и будем ходить кругами? Нам что теперь, до конца жизни от этой комнаты не уйти?
- Что ж, моя очередь.
Все обернулись на голос. Масако уселась в середине комнаты, устремив свой взгляд на стоявшую перед ней свечу.
- Это случилось поздно вечером в одном из безлюдных переулков города. Запоздавший мальчик торопился домой, опасаясь, что отец накажет его за то, что он так долго играл с друзьями. Но тут его остановила красивая женщина – он просто не мог пройти мимо…
- Она чокнулась? Или одержима? – неприлично громко поинтересовалась Аяко.
На неё зашикали, не понимая причины рассказа, но чувствуя в этом странную угрозу.
- Зачем вы так, Мацудзаки-сан? – глаза Масако казались пустыми, от чего Аяко невольно поёжилась.
- Нужно разделиться, - предложил Ясухара. – Пусть одни продолжат искать выход, а другие останутся здесь и попробуют что-нибудь узнать… Я, например, не собираюсь сидеть тут вечно, - с кривой ухмылкой добавил он.
- Я с тобой, - вызвался Такигава. – Джону лучше остаться здесь – вдруг придётся проводить изгнание. Аяко?
- Иду.
Нару согласно кивнул, продолжая делать заметки в блокноте. Взглянул на часы, записал, что время почти полночь.
Все трое вышли, и тут Май встревоженно поинтересовалась:
- Эй, а где Масако?

- И куда ж они подевались… - сердито бормотал Ясухара, бредя по коридорам. – Чем я, по-вашему, должен от призраков обороняться, своим красноречием? Тоже мне, охрана…
Ясухара раздвинул перегородки очередной комнаты, чтобы проверить, что там, и раскрыл рот от удивления. В нос тут же ударило свежестью и ароматами ночных цветов.
Ясухара, изумлённый, сделал шаг вперёд. Под ногами шелестела трава, над головой раскинулось ночное небо, луна заливала своим светом площадку перед тем самым домом, в котором они, казалось, были безнадёжно заперты.
Ещё большее удивление вызвала тонкая девичья фигура в кимоно, стоявшая всего в нескольких шагах, спиной к нему. Даже со спины в девушке Ясухара без труда узнал Масако, тут же окликнув её:
- Что вы здесь делаете, Хара-сан?
- Я обижена на вас, Ясухара-сан, - произнесла она кокетливо, не оборачиваясь. – Вы не захотели дослушать мою историю, а я так старалась…
- Простите, - улыбнулся Ясухара, подходя ближе. – Я просто хотел побыстрее найти выход. Уверяю вас, в следующий раз я выслушаю вашу историю до конца, причём с огромным удовольствием.
- Ну надо же, - по голосу Масако можно было понять, что она улыбается. – А я-то думала, что я вам настолько несимпатична…
- Вы? Такая красивая девушка – и не симпатична? – разговор Ясухаре нравился всё меньше – странное кокетство после того, как они только что выбрались из дома со всякой нечистью…
- Вы правда считаете меня красивой? – Масако повернулась. Она по-прежнему улыбалась – это было ясно и по голосу, и по скрывающему часть лица рукаву кимоно.
Выражать эмоции слишком открыто не к лицу порядочной японской девушке. Некрасиво показывать зубы, когда смеёшься.
- Конечно, - подтвердил Ясухара.
- А теперь? – Масако опустила руку. Ясухара удивлённо посмотрел на неё – он никогда не видел, чтобы она так широко улыбалась…
Пожалуй, даже слишком широко…
До ушей. Буквально.
Когда Ясухара, не отличавшийся хорошим зрением, всё-таки разглядел её лицо, внутри него всё похолодело.
Углы рта у Масако были разрезаны едва ли не до ушей. Грубые, неровные шрамы ещё слегка кровоточили, зубы и дёсны торчали наружу, не скрытые кожей, и вряд ли она действительно улыбалась – это, наверное, было бы больно…
- А теперь? – повторила она, подходя ближе. Изуродованный рот безобразно раскрывался, звуки выходили нечётко.
Ясухара нервно вскрикнул, отступая назад, но Масако и не думала дать ему уйти – резко набросилась на него, повалив его на землю, вытянула непонятно откуда нож. Ясухара задёргался, примерно представляя, какая участь его ожидает, но высвободиться не смог – Масако словно бы стала сильнее. Со странным звуком, похожим на рычание, она оттопырила ему щёку и принялась кромсать её, просунув нож лезвием к углу рта. Ясухара закричал от боли, и крик тут же превратился в вой – с разорванным ртом оказалось кричать ещё больнее.
Масако критично оглядела результат своего труда и принялась за вторую щёку. Было жутко неудобно, Ясухара сопротивлялся и пытался укусить её, и порез выходил некрасивым – какая-то неаккуратная, кривая бахрома из мяса, да и лицо испачкалось кровью. Покончив и с этой щекой, Масако со всей силы всадила нож в грудь Ясухары. Тот дёрнулся и затих.
Масако ещё раз полюбовалась на него. Разорванный рот, лицо в крови, в глазах застыло выражение ужаса…
- Вот так-то лучше, - пробормотала она.
Силы оставили её и она тут же повалилась на землю, теряя сознание и только теперь осознавая, что же она успела натворить.

Май нервно наблюдала за Нару. Тот, как ни странно, больше не предпринимал никаких действий – словно бы ожидал чего-то, не переставая коситься на дверь. Наконец послышались шаги, и в комнате объявилась вся честная компания вместе с так бесследно исчезнувшей Масако.
- Нет, ну то творится-то, а? – негодовал Ясухара. – Представляете – эти двое меня оставили! Бродил не помню где, очнулся – здесь, да ещё и Масако рядом… Они, значит, по любовным делам линяют, а вдруг я умру?
- Что-то произошло? – спросил Нару, не обращая внимания на его кривляния.
- Не помню, - посерьёзнел Ясухара, машинально ощупывая рот. – Дрянь какая-то виделась, это да, но что именно…
- Ещё одна свеча погасла, - бесцветно произнёс Нару, обращаясь больше к себе. – А время… опять без пяти полночь.
- Не понял, - нахмурился Такигава. – Полночь ведь…
- Уже прошла, причём давно, - отозвался Нару. – Судя по всему – уже тридцать два раза.
- Что? – ошеломлённо переспросила Аяко.
- Дом играет с нами, но мы ничего не помним, - начал объяснять Нару. – Разве что смутно. Каждый раз никто не помнит, что кто-то из нас вдруг начинает рассказывать историю… которая, видимо, затем сбывается.
- С чего ты взял? – испуганно спросила Май.
Нару протянул ей блокнот. Май бросила взгляд на последнюю запись: «Масако – Кутисакэ-онна».
- Я только предположил, что это та история, - продолжил Нару. – До конца её всё равно не успели рассказать… как видимо, и все другие. Я начал записывать лишь с шестнадцатой… Стоило бы раньше.
- И…
- И время возвращается. И мы все забываем, и возвращаемся к дверям этой комнаты. И сколько бы мы ни искали выход, мы всё равно придём обратно сюда.
- И что же делать?! – не выдержала Аяко.
- Не знаю. Видимо, искать причину… Или ждать, пока погаснет последняя свеча.
- А мы не умрём ли случаем? – нервно спросил Такигава. – Насколько я помню, в «ста историях» добрых страшилок обычно не бывает…
- А мы точно ещё живы? – усмехнулся Ясухара, смутно припоминая лезвия ножа.
- Может, и не умрём. Отсюда ведь и живыми выбирались… Правда, не в своём уме, - ответил Нару.
- Спасибо, утешил, - фыркнула Аяко.
- И сколько же ещё осталось свечей? – бессильно прошептала сражённая страхом Май.
- Шестьдесят восемь, - бесстрастно отозвался Нару.
Все замолчали, осознавая всю безысходность ситуации. Дом, словно бы неведомый режиссёр явно собирался безупречно исполнять свою работу до конца, не интересуясь мнением актёров.
Впрочем, у актёров был выбор – найти причину, сыграть достойно, прекратить, как делали оказавшиеся здесь раньше, своё участие самоубийством или сойти с ума. Два последних варианта Нару не устраивали. Он выбирал два первых, а уж там… Как получится.
- Моя очередь, - проговорил Джон непривычно равнодушно.
Все вздрогнули и посмотрели на него, ожидая.
- Одна женщина зашла поздно вечером в городской туалет, и вдруг услышала голос, - японская история в устах австралийца звучала непривычно и жутко. – Он спросил: «Надеть на тебя красный плащ?». Женщина испугалась, выбежала и наткнулась на полицейского, которому и рассказала всё. Он попросил её помочь ему поймать хулигана. Для этого она должна была вновь зайти в тот же туалет и на вопрос ответить положительно, пока полицейский будет поджидать за дверью туалета. Она так и сделала…
Май нервно дёрнулась, узнав историю, и крикнула:
- Ну нельзя же просто так сидеть! Надо что-то делать, разве нет?!
- Май-сан… Вы мне мешаете, - спокойно произнёс Джон, но от взгляда его веяло странной угрозой.
Под таким взглядом Май нервно отступила на шаг назад. Синие огоньки комнаты тут же пропали, стены словно бы сдвинулись – она очутилась уже совсем в другом помещении, маленьком, замкнутом, тёмном. Это оказался туалет, очень похожий на обычный городской, разве что лампочка под потолком не горела.
- Надеть на тебя красный плащ?
Май завизжала и рванулась к двери, но та оказалась запертой. Не веря, она заскреблась, сдирая ногти, замолотила кулаками. Она слишком хорошо знала, что будет дальше.
Дальше ей отрежут голову, и кровь зальёт её тело так, словно бы оно обёрнуто в красный плащ. Не спасёт даже и то, что этот голос принадлежит Джону.
- Надеть на тебя красный плащ? – послышался шёпот на ухо.

Нару отметил пропажу Май и Джона в блокноте, ещё раз пересчитал свечи. В комнате оставалось шестьдесят семь огоньков. Устремил взгляд на дверь – вскоре пропавшие должны были вернуться.
Назойливый режиссёр планировал ещё шестьдесят семь историй для них. Ночь обещала быть весёлой. Но, во всяком случае, сдаваться Нару не собирался.