Через несколько дней, Андрей и еще несколько детей и взрослых прибыли на железнодорожный вокзал города Свердловска, родного города мальчика. На пироне их встречали сотрудники Экстренного Комитета по распределению жертв "западной аварии". Совершеннолетним были выданы повестки на явки в различные органы для прохождения регистрации и дознания, а также небольшие подъемные, чтобы они смогли обеспечить себя жильем на ближайшее время. Младших отвезли на явочную квартиру ЭК и оставили, на несколько часов, одних, а Андрея и еще нескольких ребят, находившихся в тяжелом состоянии, увезли в военный госпиталь. Там под присмотром аналитиков из Центра исследования последствий ядерных катастроф (созданного, как и ЭК - в связи с западным инцидентом) мальчик провел несколько месяцев, пока не затянулись многочисленные мелкие ранения, полученные при пожаре и не зажили ожоги.
После того как его состояние признали устойчиво удовлетворительным, за ним приехали спецы из управления ЭК. Одним из них был крепко сбитый, невысокого роста полковник по фамилии Вертов, который отозвал Андрея в сторону, присел на скамейку и предложил мальчику сесть рядом.
- Андрей, мы знаем что твой отец упоминал каких то родственников на Урале, но так и не смогли никого найти, может быть ты кого-то помнишь? - спросил он.
- Нет, - мальчик в последнее время и так перенес достаточно, а напоминание полковника об отце опять всколыхнуло затихшую было боль, захотелось разреветься прямо здесь - нет, не помню.
- Подумай еще - настаивал Вертов, - если мы не сможем найти твоих родственников, то вынуждены будем определить тебя в интернат. Пойми, мальчик, я хочу тебе помочь, подумай еще, я отойду на пару минут, а ты подумай...
С этими словами полковник отошел, закуривая сигарету, а Андрей стал судорожно перебирать в голове всех знакомых из города, пытаясь вспомнить хоть одного родственника, но на ум упорно приходили только имена и фамилии одноклассников и товарищей по дворовым играм. Докурив, полковник быстрыми шагами вернулся на свое место на скамейке и вопросительно глянул на мальчика.
- Ну что, вспомнил кого-нибудь?
- Нет.
- Тогда поехали, - сказал полковник и, взяв в руки пакет с вещами, которые Андрею подарили работники госпиталя, зашагал к машине.
Андрей послушно поплелся следом, разглядывая напоследок двор госпиталя, где он уже как-то прижился за эти месяцы. Машина выехала через служебные ворота и покатилась по улицам города, который мальчик, глядя в окно, совсем не узнавал. Повсюду были понатыканы этажерки строек, уже построенные новые дома сверкали тысячами окон, а ведь прошло всего около полутора лет с того дня, когда Андрей с родителями уехали отсюда. Ехали они не долго и, свернув в какой-то двор остановились у высоких железных ворот, которые стали тихонько разъезжаться в стороны открывая просторный внутренний двор. "Специализированный интернат №1431" гласила надпись над входом, затем следовал внушительный список ведомств, курировавших это заведение, преимущественно военных и военно-промышленных.

Мальчика отвели в приемную директора и оставили там.
- Еще увидимся - пожал ему на прощание руку Вертов.
- Наверное - неуверенно поежился мальчик.
Одновременно было и интересно, и очень неуютно, потому что Андрей не знал чего ждать от этого места и от людей, которые здесь работали. Мальчик плохо представлял себе, что такое интернат и что он тут делает.

* * *

В приемную вошел толстый пожилой человек, в толстых очках и шерстяном свитере. Он несколько секунд разглядывал Андрея и, коротко кивнув, пригласил его жестом следовать за собой. Пройдя в дверной проем, мальчик оказался в небольшом кабинете, намного меньшем, чем приемная, все стены которого были заняты полками с документацией, а по середине стоял огромный стол в виде буквы "Т" и несколько кресел с высокими спинками вокруг.
- Садись, - сказал толстяк - так ты и есть тот самый Андрей?
- Да, - ответил мальчик, не понимая почему это он, - "тот самый".
- Чтож, меня зовут Золин Александр Николаевич, я директор этого интерната - продолжил тот, - тебе уже рассказали о нашем заведении?
- Нет, ничего, только сказали, что если не найдут моих родственников, то определят в интернат, а больше ничего.
- Как обычно - пробормотал Золин, - в общем дело такое, интернат это как школа, но здесь ты будешь не только учиться, но и жить, вместе с другими ребятами. Иногда мы все вместе будем ходить в театры или музеи, а если будешь хорошо учиться и вести себя, то тебя будут ненадолго отпускать погулять за пределами интерната. Все понятно?
- Да, но...
- Никаких "но", мальчик, - неожиданно резко сказал директор - "но" осталось за забором, здесь только да или нет. Все понятно?
- Да.
- Тогда жди, скоро тебя отведут в твою комнату, - Золин опять был сама вежливость.
Почти сразу же скрипнула дверь, и Андрей пошел за позвавшим его мужчиной, который попутно объяснял с чем именно предстоит столкнуться мальчику.
- В пол восьмого подъем, потом зарядка, потом завтрак, все это до девяти. С девяти до десяти личное время, с десяти начинаются занятия. После конца занятий, то есть во второй половине дня - спортивная и трудовая практика, а с семи вечера время для выполнения домашнего задания и опять же личное время. Все понятно?
- Да.
- К старшим курсантам лучше не приставай, они этого не любят. На вопросы офицеров-воспитателей отвечать да или нет, а лучше "так точно" и "никак нет", понял?
- Да.
- Едят все в столовой на первом этаже и, я тебе советую, лучше съедай все, что дают иначе сил не хватит и тебя будут постоянно наказывать. Понятно?
- Да, - уже автоматически произнес Андрей, ушедший в себя настолько, что уже почти не воспринимал информацию.
- Пришли - сказал воспитатель, останавливаясь у одной из пронумерованных комнат на четвертом этаже, - здесь ты будешь жить. Ну что, спокойной ночи и удачного первого дня.
- Да... А... то есть спасибо, - пробубнил Андрей и зашел в комнату.

* * *

Оказалось что "его" комната была местом жительства еще пятерых парней, трое из которых были ровесниками Андрею, а двое были значительно старше. Старшие не обратили на новоприбывшего абсолютно никакого внимания, зато младшие с интересом наблюдали за тем как Андрей, подойдя к свободной кровати разбирает свои малочисленные вещи и раскладывает их на полках в тумбочке рядом с кроватью. На самой тумбочке уже лежали приготовленные для мальчика учебники, тетради и письменные принадлежности, а на кровати - комплект внутренней формы интерната - спортивный костюм черного цвета со интернатовским логотипом на левом плече и на груди и, конечно, кроссовки. Все было подобрано по размеру, что очень удивило Андрея, но потом он подумал, что о его переводе знали уже давно и заранее выяснили все его данные, включая и размер одежды и обуви. Форма ему понравилась и он аккуратно разложил ее по полочкам тумбы, предвкушая, как завтра впервые ее наденет. Раздевшись, он залез в кровать и натянул одеяло до самого носа... Старшекурсники резались в карты, сидя за столиком у окна, двое младших уже спали, а один читал книгу по истории военных конфликтов России. Понаблюдав немного за этой компанией, Андрей отвернулся к стенке и быстро провалился в сон.
Ему приснились родители, которые, улыбаясь гуляли по лесу и звали его с собой, он проснулся среди ночи и, уже не сдерживая подкативших слез, проплакал до самого утра.
Утром он встал вместе со всеми своими сожителями, напялил новенькую форму, которая уже не вызывала такого энтузиазма как вчера и отправился на зарядку. Целый час они прыгали во дворе и наконец взмокшие и разбодрившиеся отправились в душевую, а потом на завтрак. На еду здесь отводилось двадцать минут, с непривычки Андрей еле успел заглотить последнюю ложку жиденькой каши, до того как дежурный офицер не просигналил конец завтрака.
День прошел достаточно быстро, но Андрей успел порядком устать, сказывалось бдение прошлой ночью. Дочитав задание на завтрашний день (практические задания они решали только на занятиях) он завалился в кровать и мгновенно заснул.

* * *

В три часа ночи в интернате раздался полный ужаса и боли вопль. Со всех ног проснувшиеся воспитатели курсанты кинулись в комнату, из которой он слышался. Ворвавшись внутрь, они увидели картину абсолютного разгрома. Несколько кроватей было перевернуто, часть комнаты было забрызгано кровью, а по комнате из края в край катался по полу обезумевший Андрей. Его тело извивалось какими-то неестественными дугами, а из разбитой головы обильно лилась кровь... Его сожители в страхе жались у стен, причем старшекурсники были не менее напуганы, чем младшие ребята. Кое-как, усилиями нескольких взрослых Андрея удалось утихомирить и привязать к кровати, но даже привязанный он продолжал неистово биться в каком-то непонятном припадке.
В это время в комнату влетел разбуженный Золин.
- Кто-нибудь может мне внятно объяснить, что тут происходит, - заорал он на присутствующих - что с мальчиком?
- Не можем знать, товарищ директор - незамедлительно откликнулся один из старших курсантов, которые жили в одной с Андреем комнате - он просто закричал и начал кататься по полу, снося все на пути. Мы пытались его остановить, но он нас расшвырял, даже не заметив...
- Расшвырял? Двух таких здоровых парней расшвырял этот тощий мальчонка? - вращал дикими глазами Золин, - по пять нарядов на хоз работы обоим!!!
- Так точно, товарищ директор, - промямлили, краснея, старшекурсники.
- Что у него со лбом - спросил директор, подходя к кровати и показывая на рассечение на лбу у Андрея - я спрашиваю, что у него со лбом, вашу мать?
- Это он о ножку кровати, - подал голос один из мальков.
- Черти меня раздери, да он спит - внезапно воскликнул один из воспитателей, наклонившись над кроватью и вглядываясь в лицо мальчика.
- Спит? Как спит? Не может такого быть! - послышался нестройный хор голосов.
Окружив кровать воспитатели и директор убедились, что Андрей спит крепким сном, одновременно брыкаясь и пытаясь освободиться от ремней, которыми его привязали к спинкам кровати. Внезапно он запрокинул голову и закричал опять, у находящихся в комнате холодок пробежал по спине от этого крика, а несколько воспитателей стояли бледные, как полотно.
- Да что же, проклятие, тут происходит?! - не сдержался Золин, срывая голос на фальцет.
- Он горит, - вдруг сказал один из воспитателей.
- Температура? - встрепенулся директор, начиная, как ему казалось, понимать в чем суть проблемы.
- Нет, он просто горит... Во сне.
- Что ты несешь?!
- Я же раньше пожарником был, - ответил воспитатель, который стоял в углу за кроватью, обхватив голову руками и неуверенно покачиваясь взад-вперед - так люди кричат, когда заживо горят, я этот крик ни с чем не спутаю... Такое не забывают...