В широкие тяжелые двери первым вошел Михаил.
Он был одет в свободные струящиеся легкие брюки, широкий пояс которых, не доходя до талии, плотно облегал бедра. Мягко ступая босиком по ворсистому ковру из мягкой шерсти, Архангел в человеческом обличии легко сжимал в руке конец железной цепочки, массивным кольцом крепящейся к ошейнику на шее Чака – великого пророка, посланного Небесами для ведения летописи эпохи. Сейчас он, по велению своего господина, опустившись на колени, передвигался на четвереньках.
Кожаный ошейник висел на шее практически свободно, не сдавливая и не причиняя боли. Торс провидца был обнажен, как и у его хозяина. Низ же, в противовес тому, плотно облегали штаны из тонкой черной кожи.
Вальяжной походкой Михаил прошел через всю полукруглую комнату и удобно устроился, полулежа на кровати, подтянув к себе за поводок пророка. Чак послушно залез следом и разместился в ногах ангела.
Михаил поднял руку в повелительном жесте и слегка взмахнул ей. И тут же показалось, что внезапно весь воздух сжался, уплотнился и с силой вернулся в свое привычное состояние. На самом же деле, Архангел преобразовал реальность по своему желанию и усмотрению.
По центру комнаты теперь стоял круглый стол, наполненный фруктами, всевозможными десертами, винами и более крепким алкоголем.
- Да будет великая оргия. Как много веков назад, да и пусть царствует похоть вопреки повелению Отца нашего, - лениво произнес Михаил.
Тяжелые двери снова отворились.
Падшего ангела можно было узнать в любом случае: независимо от того, заходил ли он прямо или же пятился спиной, волоча что-то за собой.
Сейчас он двигался боком, плавно переступая с ноги на ногу. Из левой руки, сжатой в кулак, свисали два конца толстой веревки, которой был по рукам и ногам связан молодой охотник, Сэм Винчестер. С небольшим усилием Дьявол подтаскивал его ближе, волоча по полу.
Помимо связанных рук и ног, у Винчестера был заткнут рот и тело так же, в несколько оборотов, перетягивала веревка. Достигнув середины комнаты, останавливаясь в нескольких метрах от кровати, Люцифер отпустил веревку, и Сэм неуклюже дернулся, перевернувшись на живот.
Пока даже слабое осознание происходящего не давалось Люциферу, который, словно игривая кошка, навис над младшим Винчестером. Дьявол рывком перевернул парня на спину, а тот, облаченный в кожаные штаны, как и пророк, чуть отполз и оперся плечами о стену.
Люцифер не торопясь стянул повязку со рта охотника. Пленник, облизав передавленные и сухие губы, не подавал более никаких признаков внимания.
- Сколько времени я ждал этого момента, - растягивая слова, произнес Падший. Он почти поравнялся с лицом Сэма. – Сколько времени я мечтал, желал …
Он оторвал виноградинку от грозди, которая лежала на широком блюде рядом с молодым охотником. Медленно, словно в растянутой до безобразия мыльной опере, он зажал её между своих губ и наклонился. Сэм безвольно лежал и никак не реагировал. Где-то, подсознательно, он понимал казус всего происходящего, но подчиняясь чьей-то всепоглощающей воле, все же слегка приоткрыл рот, принимая из губ дьявола угощение. Без особого желания, кстати сказать.
Игривые повадки Люцифера проявлялись не только в его мыслях и словах, но и в каждом жесте. Почти отпустив виноград, он в самый последний момент раскусил ягоду. Сок брызнул и полился по губам Сэма на подбородок.
Извращенное вожделение заставило ангела широкими движениями языка слизать с его лица капли сладкого нектара. Облизав губы своего пленника, он аккуратно вылизал подбородок и тот участок шеи, куда успел скатиться сок.
В безвольной позе, уже получая странное удовольствие, Сэм выдохнул и чуть приподнял голову, давая простор ласкам, с разгорающимся желанием принимая их от своего ненавистного врага, поработившего его волю, мысли и, в данный момент, тело.
Люцифер, прикрыв глаза, удивлял своей нежностью. Легко, но настойчиво он оставлял влажные следы от своего раздвоенного языка на коже Винчестера, медленно прокладывая поблескивающую дорожку вниз от подбородка по шее, потом вверх к уху, и дальше по скуле на щеку.
Чуть прикусывая, он тут же отпускал кожу, несколько раз проходя по ней кончиками змеиного языка. Он терся своей щекой о щеку Сэма, шумно вдыхал запах своего охотника и извивался от удовольствия.
Медленной чередой маленьких поцелуев Дьявол переместился обратно к губам и, задержав дыхание, посмотрел в глаза своему неожиданному пленнику.
Тот, находясь в состоянии некоего блаженства, томно прикрыл веки и, неровно дыша, периодически облизывал пересыхающие губы.
- Сэм… Сэм… Сэм… - шептал в приоткрытый рот Дьявол. Его подрагивающий язык пытался дотянуться до красных, налитых кровью губ охотника, но опасаясь, каждый раз прятался за ровным рядом белоснежных зубов.
- Сэм… - в очередной раз тихо позвал Люцифер.
Веки затрепетали и испуганно распахнулись. В зеленых глазах читалось удивление, смешанное со страхом.

Вновь приоткрыв рот, он кончиками языка, почти невесомо, провел по нижней губе, которая сразу же приоткрылась. Из уст Сэма вырвался вздох. Он был полон неожиданности, удивления и, что удивительно, неумолимо просыпающейся страсти.
Борясь с желанием прильнуть еще ближе и прикоснуться к этим горячим, красным губам, Люцифер забывал дышать, забывал о том, кто он, что происходило вокруг: из головы вылетали абсолютно все мысли, кроме одной. Взгляд концентрировался на чуть подрагивающих губах, алых, спелых, чуть блестящих от слюны.
Желание разрасталось с каждой секундой все больше и больше и наконец, выдыхая скопившийся в легких воздух, он не вытерпел.
Перед ним не было Сэма Винчестера, зрелого охотника, спасающего мир, перед ним был его земной сосуд, тело, вместилище его самого. Его какая-то часть, его точная копия: сильная, мужественная, волевая и бескомпромиссная. Было бы жестокой ошибкой принять вожделение Падшего Ангела, как страсть к человеку. Нет, только любовь мифического Нарцисса, эгоистичное желание и похотливая страсть с вожделением практически самого себя.
Безмолвие, податливость и согласие на происходящее со стороны охотника только увеличивали все эти ощущения и эмоции.
Броситься с жаром, пылко и страстно овладеть этим телом – нет, это настолько пошло, легко и глупо… Но и не воспользоваться такой ситуацией было бы просто смешно. Словно вялая игра: расположить к себе, обезопасить. Заставить потерять бдительность и контроль – именно так он всегда поступал со всеми. Так же желал он поступить и с «собой».
Обычные люди, которые на земле грезят святыми писаниями в различных изложениях, настолько ошибаются, что представить сложно. Ангельская чистота – воистину самая лживая мысль и вера, которая когда-либо пролетала в их головах, книгах и словах.
Ангел – существо настолько эгоистичное и жадное до удовольствий, что предусмотрительный Создатель придумал концепцию «воздержания», «поклонения» и «веры на слово».
Обезумевшие от запретов ангелы, рано или поздно, становились падшими.
Не предательство – грех. Желание – только это становилось причиной падения ангела с небесных чертогов в адские недра. А уж там, где само понятие запрета было упразднено, властвовала полнейшая свобода и исполнение любого, даже самого низменного желания, которое могло лишний раз очернить «чистого» ангела.
Неудивительно, что Люцифер, один из самых старших Падших Ангелов, был наиболее подкован и извращен в сексуальных утехах и играх, изощряясь в них со страстью исследователя, чем основная масса его братьев.

Видимо, у ангелов была какая-то особая система внутреннего диалога между собой.
Люцифер, поднявшийся на ноги, успел только посмотреть на своего брата, лежащего на кровати, как рядом появилось все, о чем он думал пару секунд назад.
- Люди даже малого понятия не имеют о том, что такое настоящее наслаждение, - негромко сказал он, с легкостью поднимая Сэма и не особо аккуратно бросая его на своеобразный крестообразный стол, больше похожий на орудие для пыток.
Через пару минут сосредоточенных приготовлений, руки Винчестера были привязаны к двум верхним балкам столешницы, а широко раздвинутые ноги – к нижним. Голова свисала из-за отсутствия опоры.
- Но я покажу тебе самую малость, малыш Сэм. И, если ты попросишь потом еще, покажу чуть больше. А ты попросишь … - Люцифер облизнул губы кончиками языка.
Стол был крутящийся, поэтому ангел легонько толкнул его, приводя в движение по часовой стрелке.

Сэм, лежа в полностью раскрытой и беззащитной позе, с одной стороны, не был лишен возможности говорить, двигаться или делать хоть что-либо. Но с другой, если подумать, желания и не было. В голове не возникало ни единой мысли, ни отвращения, ни злости. Сплошная покорность, но без подавления. Желание, но без вожделения. Согласие – если быть точным.
Он спокойно принимал все, что с ним происходило, словно это была некая игра, участником которой он являлся. Будто невольная кукла в руках актера, он делал все, что ему велели, «дергая за ниточки».
Двойная реальность: происходящее снаружи и происходящее где-то глубоко внутри, на уровне подсознания.
Люцифер наблюдал за тем, как тело Сэма медленно крутится. Остановив вращение, он подошел ближе и встал между раздвинутых ног.
- Очень-очень давно, в Средние века, я явился в образе музы одному французу. Гошер его звали, вроде бы. Из всех ценимых мной талантов, он отдавал предпочтение сексуальным утехам, потому я и решил подать ему идею создания одного приспособления, очень любимого мною.
С металлическим скрипом, ангел взял в руки весьма привлекательный предмет.
Железные лепестки цветка были отполированы до зеркальной гладкости: они отражали абсолютно все и почти без искажения. Винтовая ручка увенчивалась изящным набалдашником в форме искусно вырезанной розы.
- Вы используете для наслаждения всевозможные вещи, которые лишены истинного назначения. Они нелепы, убоги и выпускаются такими партиями, что не имеют цены, как редкости. Это же, - он покрутил вещицу в руках, - нечто такое, что сможет унести тебя так далеко, что ты забудешь свое имя, забудешь, как светит солнце или как греет огонь.
Голова Сэма была опущена, что обеспечивало максимальный приток крови к мозгу. Это был очень хороший ход – находиться в сознании охотник будет максимально долго, не зависимо от того, что дьявол будет с ним делать. А это значит, что весь спектр эмоций, ощущений и наслаждения ему придется испытать в полной мере.
- Глупый француз пошло назвал её «грушей»… Ох уж мне это человеческое племя, вам лишь бы пожрать… Никакой тяги к изящному. Я же называю ее - он в несколько оборотов раскрутил предмет так, что лепестки раздвинулись и приобрели форму распускающегося бутона, - лилией. Посмотри, она великолепна, словно цветы в райском саду. Такие же красивые, прекрасные … холодные.
Люцифер трепещущими кончиками языка провел по железным лепесткам предмета пыток средневековой Франции.
- Правда, этот дурак думал, что использовать ее можно только для причинения боли… Совершенно дикий гомофоб… Я же, обещаю, покажу тебе её совершенно другую сторону.
Он скрутил лепестки в исходную позицию так, что инструмент снова стал похож на грушу. Или же, на искусственный член, но из гладкого железа.
Ангел отложил игрушку и опустился на колени, все там же, между ног охотника.
- Какое девственное и чистое тело, - произнес он, раздвигая ягодицы руками. – Тело, которое даже понятия не имеет о том, на какие вещи и ощущения оно способно.
Произнося это, ангел периодически целовал внутреннюю сторону бедер Сэма, чертил круги языком. Но дальше, чем бедра пока не продвигался.
- И оно такое вкусное, сочное, спелое… - Люцифер двигался очень медленно. Не более сантиметра по горячей, обжигающей жаром коже – замирал, закрывая все поцелуем. Снова продвигался и останавливался. Двигался и прекращал.
Кажется, пытка началась раньше, чем планировалось.
Чуть раздвинув ягодицы, он скользнул в ложбинку между ними. Без особого промедления, по всей длине языка, оставляя мокрый след.
- Сладкое, молодое, словно нектар, который сочится из переспелых персиков в райском саду, - в перерыве между ласками и движениями языка шептал он.
Двигая языком, оставляя широкие влажные полоски, он внезапно только лишь двумя кончиками касался самой кромки там, где кожа была наиболее чувствительна. Обводя еле заметный нечеткий ореол, он внезапно снова зарывался и неожиданно резко входил языком внутрь горячей плоти. Мог отстраниться, облизав пальцы, и играть легкими прикосновениями на коже.
Тело Сэма во время этих игр извивалось, выгибалось, но крепкие веревки держали его плотно прилегающим к своеобразному столу-креплению. Отчего ангел имел практически полную власть над своим охотником.
Когда с подготовительными ласками было покончено, Падший привстал и вновь взял свою игрушку в руку.
- Чтобы понять и ощутить смысл и её назначение, должно пройти немало времени. В самом начале – это всего лишь подобие члена в железном исполнении. Наберись терпения, малыш Сэм.
Собственно, Винчестер и не торопил, не останавливал – он только покорно принимал все, что происходило с ним сейчас. Скорее всего, Ангел продолжал разговаривать именно со своим сосудом, нежели с человеком, до которого ему дела не было, по большому счету.
Раздвоенным горячим языком Люцифер облизывал свою излюбленную игрушку, обильно смачивая ее слюной, и периодически помещая её полностью в рот, нагревая.
Заранее подготовленная плоть Сэма была расслаблена, но ангел продолжал двумя-тремя пальцами растягивать её, двигая рукой в рваном ритме.
Когда железная игрушка была нагрета, он еще раз облизал её и, опустив руку, прижал к ягодицам, чуть вдавливая.
- Боль – она отрезвляет, - с этими словами он с силой протолкнул грушу внутрь, отчего изо рта Сэма вырвался болевой стон.
Медленно вращая, Дьявол вставлял внутрь Сэма достаточно широкую игрушку, которая, причиняя ничем не смягченную боль, еще шире раздвигала крайнюю и внутреннюю плоть. Двигалась она без тени сожаления, медленно, но верно приближаясь к простате.
Когда длина была достигнута до максимума, Люцифер еще раз прокрутил её по часовой стрелке, удовлетворившись болезненными стонами, изгибами и дрожью тела охотника.
- Любая боль проходит, а на смену ей приходит истинное наслаждение. Это единственное учение Отца, с которым я полностью согласен. – Ангел поднялся с колен. Он провел кончиками пальцев по бедрам. С улыбкой отметил, что Сэм пребывает в стадии более или менее сносного возбуждения – дело сдвинулось. Хотя то, что напрягшийся член – есть свидетельство удовольствия – понятие рано озвученное.
- Знаешь, некогда мы с братьями, которые последовали за мной, могли часами, сутками и неделями наслаждаться тем, что ты только начинаешь испытывать, - Люцифер шел от ног к голове Сэма, не отрывая пальцев от кожи охотника. Он прикасался к твердому животу, проводил рукой по твердеющему члену, по всему его стволу до, пока еще сухой, головки; по груди, шее и к лицу.
Грудь Винчестера периодически высоко поднималась от тяжелого дыхания. Ощущения были необычными, новыми. Болезненными и пугающими.
- Я не сделаю тебе больно настолько, насколько бы ты сам того не хотел, - прошептал на ухо Сэму ангел, опускаясь перед ним вновь на колени, но, на этот раз, возле головы.
В руках он держал шелковую полоску ткани, которой, сложив вдвое, туго обмотал горло Винчестеру. Возможность дышать не нарушалась, однако, объем потребляемого воздуха резко уменьшился до жизненно необходимого. Все это только усиливало приток крови, а значит, и ощущения.
Люцифер завязал два крепких узла. Сэм с трудом проглотил скопившуюся слюну.
- Вообще-то говоря, чтобы подарить наслаждение, требовалось два или три ангела: один медленно раскрывал цветок, - обходя охотника, снова говорил Люцифер, - второй особым образом истязал телесную оболочку – этим мы займемся позже. Ну а третий… Третий – в идеале – ласкал губами и языком… - Не договорив, Падший без каких-либо промедлений, подготовок и ласк, широко раскрыл рот и сильными глотательными движениями полностью, на всю длину, взял член Сэма в рот, плотно обхватив губами. Замерев на несколько секунд, он поднял голову, выпуская плоть изо рта, отчего она с влажным шлепком, по инерции, ударилась о живот парня.
- Но мне кажется, что я смогу справиться полностью и один, - сказал ангел, поглаживая рукой влажную плоть по всему основанию. Он нарочито медленно облизал сначала нижнюю губу, а потом верхнюю.
Чуть повернувшись, Люцифер вновь встал между ног Винчестера и, положа одну руку на витиеватую ручку груши, второй обхватил ствол члена и вновь наклонился, раскрывая рот.
Его движения, на этот раз, не были хаотичными, а наоборот, уверенными и размеренно четкими – глубоко вниз, плавно наверх. Иногда выпуская член изо рта, ангел слизывал кончиками языка остатки слюны и, без задержки, снова вбирал его внутрь.
Второй рукой, чуть покручивая, он держал цветок, который начал медленно раскрывать, поворачивая винтовую ручку.
В положении, когда мыслей в голове не было, ровным счетом ни одной, все физические ощущения складывались не только на уровне осязания, но и мысленно – картинками.
С тяжестью выдыхая, Сэм пытался двигаться: тело периодически сковывал спазм, по ногам и спине пробегали конвульсии, но все те же крепкие веревки, впитывая влагу возбужденного тела и становясь еще жестче, тесно прижимали к уже потемневшей от пота деревянной поверхности стола.
Голова, опущенная вниз, поначалу легко гудела, но переизбыток всего происходящего подавлял все низшие ощущения, заменяя их новыми и более радикальными и агрессивными.
Мышцы шеи расслабились, перестав напряженно ныть, чему на смену пришло горячее, обволакивающее наслаждение, удовольствие до резких толчков в области паха.
Перевязанное горло доставляло дискомфорт, но от медленного нарастающего раздвижения задней плоти и это ощущение отходило на задний план, напоминая о себе лишь тяжелыми ритмичными толчками крови к вискам.
Дыхание, сбившееся от блаженной боли, которая, кстати, уже не докучала, а расслабляла, заставляло максимально выгибать грудь. Что в свою очередь доставляло какое-то странное удовольствие, когда жесткие веревки все больнее и теснее впивались в нежную кожу.
В глазах исчезла давящая темнота от приливавшей крови. Теперь, вместо гулкой тьмы, повсюду блестели искры, яркие лучи и вспышки. Зрачки сокращались и расширялись с бешеной скоростью.
Когда лилия была раскрыта примерно на три оборота, Люцифер резко выпрямился, выпуская из горла уже максимально возбужденный член Сэма.
- Мне кажется, тебе начинает нравиться, - заметил чуть хриплым голосом Дьявол. Он облизал два пальца, обильно смочив их слюной, и провел ими между своими ягодицами, чуть раздвинув ноги. - Но мы только начали.
Дьявол взял еще одну небольшую веревку и, на этот раз, достаточно туго и безжалостно перевязал член Сэма у основания.
- Боюсь, ты можешь не сдержаться, - завязывая крепкий узел, сказал он. Перекинув ногу через охотника, Люцифер подтянулся и оказался сверху. Чуть повозившись, он приподнялся и взял рукой член Винчестера. Провел ладонью вверх и вниз несколько раз и направил его себе между ягодиц, в основание тугого колечка мышц.
Подавшись еще немного вверх, он глубоко вдохнул и с силой опустился на член, который с влажным звуком полностью и до основания вошел внутрь.
- Это способно заставить забыть … все… - сбивчиво прошептал Люцифер, ловя ртом воздух глубокими глотками.
Он уперся коленями в столешницу и прямо на члене, не вынимая его из себя, резко развернулся всем телом к ногам Сэма, закатив глаза.
Несколько раз вдохнув и выдохнув – размеры охотника были достаточно велики для такого резкого входа – ангел чуть наклонился вперед и еще немного подкрутил железную лилию, раскрывая ее лепестки.
Сэм, который уже стонал почти без остановки, после того, как почувствовал тугую и горячую плоть вокруг своего члена, начал выкрикивать что-то неразборчивое. И с каждым новым раскрытием цветка, бился и метался, истязая свое тело под веревками все сильнее.
Периодически шире раскручивая цветок, падший ангел начинал двигать бедрами, то сжимая их, то расслабляя. Упираясь одной рукой в стол, Люцифер дрожал всем телом, напрягаясь от проходящих по нему волнами спазмов.
С придыханием, ангел выгибался и поднимался, плотно соприкасаясь ягодицами с животом Винчестера. Член, напряженный, со вздутыми венами, очень туго входил в достаточно узкого ангела – точнее, в его человеческую оболочку, не привыкшую к таким «упражнениям». Большой размер широко раздвигал плоть, и ангел, в свою очередь, шумно выдыхал, когда до самого основания принимал в себя разгоряченный член охотника.
Ритмичными движениями, Люцифер постепенно набирал темп, отчего голова Сэма – единственно свободная – неистово моталась из стороны в сторону. Стоны и крики, ранее едва различимые, теперь более или менее отчетливо складывались в крики: «Еще» или «Глубже».
Крики были настолько надрывные, что и без того вздувшиеся вены на шее, надувались, словно воздушные шары, готовые лопнуть в любой момент.
Обезумевший Сэм, который в привычном расположении, скорее всего, был бы уже на грани обморока, бился, как раненный зверь. Веревки, сковывавшие его тело, уже до кровяных подтеков натирали кожу. Капельки крови набухали, складывались в маленькие струйки и стекали по мокрой коже вниз, на стол.
Люцифер развернул лилию практически наполовину, даже чуть больше. Уже давно один из металлических лепестков внутри давил на простату. Вариация точки G – небольшой комочек нервов, но если его затронуть – тело погружалось в бездну эйфории. При постоянном надавливании, или же ритмичном, такие ощущения могли лишить рассудка.
Дьявол вновь развернулся, не вынимая члена из себя, на этот раз – лицом к груди.
Продолжая двигаться, он с силой вдавил тугие путы, отчего Сэм протяжно вскрикнул. Не от боли, а от внезапного взрыва и всполоха искр перед глазами.
Обещая оставить телесное истязание на потом, Люцифер кончиками пальцев, ногтями царапал и чесал те участки кожи, где она уже была истерта в кровь жесткими волокнами веревки.
Пальцы на руках Сэма сжимались и разжимались, впиваясь в ладони так сильно, что оставался кровавый след. Пальцы на ногах сжимались в судороге и в болезненном экстазе и периодически разжимались. Голова неистово моталась, а из горла вырывался протяжный хрип: на крик не оставалось сил.
Дыхание сбилось настолько, что могло показаться со стороны, будто ангел вовсю резвится на мертвом теле.
Через несколько минут, когда цветок был раскрыт уже больше половины, тело Сэма буквально взорвалось, трясясь в конвульсиях, отчего Люцифер принял решение прекратить. Парень был на пределе, и чтобы его сердце попросту не остановилось, Дьявол медленно вынул из себя пульсирующий член, уже побагровевший от перенапряжения. Переведя дух, а заодно и давая возможность Сэму чуть расслабиться, ангел взял член в обе руки и, уделяя особое внимание блестящей напряженной головке, начал покачивать руками в волновых движениях.
Стол заходил ходуном, бившийся в экстазе Сэм полностью обезумел от фееричных ощущений. Вопли, хрипы попросту стихли. Немой крик гримасой исказил лицо охотника. Глаза закатились, глядя куда-то глубоко внутрь.
Кольцо мышц, широко раздвинутое грушей, сокращалось с безумной скоростью, раскачивая инструмент, который так же интенсивно начал надавливать на простату. Крепко связанный член начал, в прямом смысле слова, дергаться.
Люцифер, осознавший, что на первый раз этого вполне достаточно, чуть подкрутил цветок и резко развязал узел, освобождая член. Не прикасаясь к нему, он лишь успел убрать веревку, как тот начал сокращаться, выдавая огромные потоки горячей вязкой жидкости.
Сперма летела абсолютно во все стороны в таком количестве, что можно было подумать о слишком долгом воздержании охотника. На самом же деле, это всего лишь продуманное достижение оргазма.
Конвульсии усиливались, тело Сэма трясло так сильно, что кровяные струйки становились все больше, превращаясь уже в багровые ручейки, и текли все сильнее.
Несколькими пилящими движениями ножа, Люцифер умудрился быстро перерезать веревки, которые сковывали движения охотника. Сэм, не удержавшись на столе, с грохотом повалился на пол, где запрокинув голову, бился, словно от ударов током. Молча, без каких либо признаков дыхания, он постепенно начал задыхаться. Кислорода из-за перевязанного горла перестало хватать вообще.
Люцифер, подсевший рядом, внимательно смотрел на агонию Винчестера. И, когда Сэм уже почти задохнулся, скрючив руки и поджав под себя ноги, ангел резко разорвал ленту.
Шумным гортанным вдохом, Сэм втянул воздух, который своим объемом полностью лишил его разума. Бьющийся в конвульсиях охотник, дергаясь всем телом, потерял сознание.
Наблюдая за мучениями своей оболочки, Падший лениво сменил позу, скрестив ноги по-турецки и подперев щеку ладонью. Медленно переведя спокойный глубокий взгляд на Михаила, и глядя словно сквозь него, ангел унесся мыслями в какие-то очень приятные воспоминания, ожидая развязки, и уже не обращая внимания на судороги, все еще сотрясавшие молодое тело перед ним. Его глаза словно заволокла туманная дымка, а на губах блуждала едва уловимая улыбка. Приятные мысли прервал хриплый, сдавленный кашель. Не меняя позы, не поворачивая головы, Люцифер перевел взгляд с Михаила на Сэма. Тот, очнувшись от обморока, прижав руку к груди и прокашлявшись, вернул себе способность сносно дышать. На этом его силы оказались исчерпаны. Глубоко вдохнув, молодой человек издал тихий, обессиленный стон от все еще раздиравшей его изнутри боли, и снова впал в забытье, на сей раз менее пугающее, дающее измученному организму желанный отдых.
Люцифер вновь посмотрел на брата. Тот, усмехнувшись, читая в глазах ангела сожаление, и, быть может разочарование хрупкостью человеческой породы, машинально подтянул цепочку поводка.
- Я смотрю, ты не утратил сноровку за века, проведенные в клетке.
Дьявол чуть заметно повел плечом:
- Этому нельзя научиться, как нельзя и забыть. Это врожденный талант, тебе ли не знать, - подмигнул он архангелу.
Михаил задумчиво кивнул. Но на красивом холеном лице промелькнула тень брезгливости.
- Я всегда восхищался лишь одним: тебе, как никому, всегда удавалось остановить свои «игрушки» на самом пороге. Будь на твоем месте кто-нибудь из нас, душа этого мальчика уже стучалась бы в Адские врата. Грань между болью и наслаждением настолько тонка и призрачна, что уловить ее могут единицы, - громкий смех Михаила заставил даже Чака удивленно оглянуться на своего господина. – Твоей оболочке повезло, что она попала в руки такого мастера.
Наклонившись, Люцифер с ухмылкой уже менее аккуратно чуть скрутил лилию и вынул ее из разработанной и раскрытой на максимум плоти Сэма.
Архангел подался вперед, склоняясь над распростертым телом. Легко, почти ласково проведя пальцами по резко очертившейся скуле, покрытой маленькими бисеринками пота, он вновь улыбнулся:
- Хотел бы я, чтобы ты хоть раз испытал то блаженство, в котором сейчас купается душа этого мальчика.
Падший лишь дернул плечом.
- Мне и без этого неплохо. Наслаждение должно быть осознанным. А твое хваленое блаженство – лишь анестезия, необходимая для слишком хрупких созданий нашего Отца. Не будь этого экстаза, нирваны, как хочешь обзови, - мило, с выражением чистейшей невинности, взмахнул Искуситель ресницами в сторону брата, ангельским голосом заканчивая фразу. – Не будь всего этого, сейчас перед нами лежал бы просто кусок бесчувственного мяса, бездумно удовлетворившего свой базовый животный инстинкт.
Люцифер мечтательно зажмурился.
- Я проведу этого мальчика по всем улицам и закоулкам тех наслаждений, которые оттачивались тысячелетиями, мы не забудем ни одной мелочи, уделим внимание всему, что может доставлять удовольствие, никакой пошлости, - он легко провел пальцами по красивому телу, лежащему перед ним. – Никаких звериных сношений. Я сыграю на этом инструменте идеальную симфонию боли и наслаждения! Это – мой сосуд, это я, плоть моя, предназначенная мне. Именно ей я могу показать все краски этого искусства…
Слушая речь младшего брата, Михаил надолго замолчал, обдумывая что-то свое. Люцифер же, потянувшись, прилег рядом с Сэмом, положив голову на его плечо, и продолжая водить кончиками пальцев по гладкой, еще чуть влажной коже, будто расчерчивая план предстоящих сражений. На его губах блуждала все та же задумчивая улыбка.