КНИГА ПЕРВАЯ: ЗИМА

"Вот опять ты уходишь в ночь, не сказав
Самого главного слова.
Бьется полночь о поручень, и на часах
Час забвенья людского.
И проходят минуты, проходят года
В ожиданьи великого "Здравствуй".
Нам с тобой на Земле не сойтись никогда.
Нам с тобой невозможно расстаться.
Полуправда меж нами стоит испокон,
Полуискренность бродит по кругу.
Но опять нас сбивает Великий Закон,
С неизбежностью гонит друг к другу.
И вот так мы живем, и рождаемся вновь,
Продлевая людское мученье...
И вот это они называют - любовь?
Или, может - предназначенье?
Этой ночью я буду спокойнее спать.
(Ты опять надо мною смеешься).
Буду в небо смотреть, и на звездах гадать.
И когда-нибудь ты вернешься."

Пролог

"Отточили слова, как ножи,
А глаза наполняем рассветом.
Я не смела и думать об этом!
Расскажи что-нибудь, расскажи.
Так и время скорее пройдет,
Петли слов нанизая на спицы.
Хорошо, если дождь на ресницах
Превратится когда-нибудь в лед.
Я - время первого снега
Серебро паутинок,
Я - твой лучший момент,
Если это возможно.
Я - то, чего ты не знаешь,
То, чего я не знаю,
Что легко оттолкнуть,
А забыть не так просто.
Видишь траурный лес в белой раме,
Это я ледяными цветами
Незаметно легла на стекло,
Вся на той стороне, где тепло.
А с другой стороны будет ночь,
Та, где все до последнего спето,
Но послушай: мне нравится это,
Так внесенье поправок отсрочь.
Верь, все будет иначе,
Я - надежда на это,
Я - твоя красота,
Я одна о ней знаю..."

Знакомо ли вам такое чувство, когда кровь в венах становится жгучей словно жидкое пламя и горло будто пронзают ледяные клинки, когда пытаешься дышать без него? Когда тверд до жестокости треснувший лед глаз и губы имеют привкус горько-сладкого яда? Когда каждое движение это шаг в очередную черную пропасть, когда взгляд ранит кинжалом, когда исчезают полу-тона и остаются лишь контрасты... Не думаю. Это вообще мало кому выпало: любить так. Или ненавидеть? Скорее всего и то, и другое. Если убрать одно, уйдет и другое. Смешно, не правда ли? Так смешно, что хочется плакать.
Вроде бы так бывает только на сцене: все слишком ярко, слишком сильно, слишком резко. Как будто довели контраст до максимума на экране. Алая шаль на черном полу, белые свечи, серые глаза... Видно, у Судьбы черный юмор. Злее шутки еще не бывало. Почему именно он? Именно она?
Две тени скользят по стеклу. Белая и черная. Шепот его губ. Ее трепетный вздох. Между ними боль и бесконечные бездны, но она уж давно утратила свои крылья, а у него их никогда и не было. А мосты только разделяют еще больше. Что же ты сотворила, Судьба? Неужели ты можешь быть так жестока? Или еще не вечер? Игра ведь не завершена, еще остались чистые страницы в Книге Судеб, заполненной стихами...
Ну что ж... Загадывай свою шараду, Судьба. Представление должно продолжаться. А мы будем наблюдать... И пусть все будет как должно быть. Но помни: еще на заре времен людям была дана возможность выбора. Возможность изменить написанное, расставить по-другому точки. Они сильнее тебя, Судьба. Они сильнее даже нас...

Глава первая

"Скользя, кружились над Москвой,
И осыпались снегом.
Листочки с самым дорогим,
И беспросветным бредом.
Опять декабрь стекает с крыш,
И небо под ногами.
И я молчу, и ты молчишь,
И меряешь шагами
Пейзаж унылый городской,
Умытый серым небом.
Какой-то постулат простой
Заучен нами не был...
Гуляет ночь по скатам крыш,
И сыплет снег за ворот.
И мысли в слух, и белый стих,
Кивает сонный город.
В стихи не вяжется строка,
И я не жду ответа.
Я без страховки в облаках
Ищу дневного света.
Один последний легкий шаг,
В века через минуту.
С перил срывается кулак,
Билет отдав кому-то.
А ты стрелой взмываешь ввысь,
И я тебя не узнаю.
Мне надо было прыгнуть вниз,
Чтобы успеть сказать "Люблю”."

Лондон закутался в зимнее беззвездное покрывало сумерек, воздух был пропитан ароматом близкого дождя. На Крама такая погода наводила тоску. Наверное, потому что он и сам был на на нее похож: такой же мрачный и пасмурный. "Но этой ночью все изменится", думал он, следуя темными лондонскими улицами, "Сегодня моему одиночеству придет конец." Его рука невольно потянулась к карману брюк, где нащупала маленький сафьяной мешочек. Успокоенный ощущением мягкой ткани под пальцами, Виктор продолжил свой путь.
Он шел по старому лондонскому району, где улицы освещались старомодными фонарями, похожими на фонари одесских бульваров, а машины с трудом тряслись по выщербленным булыжным мостовым. Кое-где стояли городовые в темно-синих фуражках, подозрительно оглядывая прохожих. Странное очарование распространял старый Лондон, очарование осенних роз, узоров инея на стекле... Тут не было подновляющих своими громадами небоскребов, не было кричащей неоновой рекламы, не было визжащих шинами автострад... А что же там было, спросите вы? Был какой-то особый воздух, присущий старым городам, каким дышали в Париже до пожара, а здесь он мало где, но сохранился.
Наконец Крам достиг старого, невысокого дома в Блумсбери – изыска архитектуры прошлого века. Он немного помедлил прежде чем нажать на дверной звонок, пытаясь собраться с духом. Пока он переминался с ноги на ногу дубовая дверь открылась и на пороге возникла Гермиона Грэйнджер.
Взлохмаченные длинные волосы, простой коричневый костюм, прекрасные, но скрытые под стеклами очков карие глаза... О да, это была мисс Гермиона Иветт Грэйнджер, двадцати четырех лет, с отличием закончившая школу магических искусств Хогвартс и в настоящее время работающая ассистенткой министра магии Корнелиуса Фаджа.
- Виктор!- радостно воскликнула она, широко улыбнувшись.- Почему ты не позвонил в дверь? Я тут как раз хотела забрать вечернюю газету.
Она быстро и легко поцеловала его в губы, открыла ключом почтовый ящик и вытащила "Ивнинг Ньюс", на первой странице которых неподвижно застыл хмурый Тони Блэйр.
- Не знал, что ты интересуешься магловскими новостями,- удивился Крам. Его высокая сутулая фигура с трудом протиснулась за ней в дверной проем.
- Надо быть в курсе событий в обоих мирах,- наставительно произнесла Гермиона, усаживаясь в кресло. Впрочем, она тут же вскочила:
- Тебе принести что-нибудь выпить?
- Джин с тоником, если тебе не трудно,- улыбнулся Виктор. Пока она смешивала напиток, он осмотрелся. Конечно, он уже тысячи раз бывал в этой комнате, но убранство дома Гермионы каждый раз удивляло его снова. Здешний интерьер разительно отличался от самой хозяйки: насколько все в Гермионе было деловито и практично, настолько ее обиталище изобиловало яркими красками, неожиданными углами, необычными предметами. Оранжевый, зеленый, красный, бирюзовый переплетались между собой в, казалось бы, невозможных сочетаниях.
Юноша осторожно присел на голубой диван и с удовольствием стал наблюдать за Гермионой. Включив радио, из которого полилась приятная музыка, она вернулась от красной барной стойки и подала ему стакан.

"Ты
Каплей ко мне на ладонь
Сердце открой и затронь
Живое..."

- Как дела с квиддичем?- поинтересовалась девушка, усаживаясь рядом с ним.
- О, все отлично. Через две недели мы играем против сборной Франции. Приедешь на матч?- Он посмотрел на нее с надеждой.
- Конечно, приеду, Виктор,- мягко улыбнулась она, легонько коснувшись его руки. В ответ он сильно сжал ее пальцы в своих и пристально вгляделся в нее.
- Мне надо с тобой поговорить.- серьезно сказал он.- Это очень важно.
- Да, конечно, говори.- Гермиона ласково улыбнулась, желая подбодрить его. Стараясь скрыть смущение, он уставился на ее пальцы в его ладони. Глубо вздохнув, он достал из кармана сафьяновый мешочек. Перевернул ее ладонь и опрокинул туда его содержимое. Выкатилось золотое кольцо с жемчужиной в искусно сделанной оправе.
- О небо...- прошептала Гермиона, изумленно глядя на перстень.
- Гермиона Грэйнджер...- произнес Крам.- Ты согласна стать моей женой?

"Я
Знаю, что ты долетишь,
Но почему ты молчишь?
Нас двое..."

Гермиона молчала и Крам уже начал бояться. Но тут она подняла на него свои до невозможного красивые глаза и сказала:
- Я согласна, Виктор. Я люблю тебя. Я стану твоей женой.

***

Следующее утро оказалось до странности ярким и солнечным. Выпавший ночью первый снег нисколько не портил прекрасного настроения Джинни Уизли, с которым она, даже сама не понимая отчего, сегодня проснулась. Разумеется, как всегда будильника она не услышала и потому проспала и теперь в который раз опаздывала на работу в Министерство. Опять будет выговор от Гермионы! Впрочем, ее начальница только притворялась строгой к ней, ведь они были подругами еще со школы, а на седьмом курсе Гермиона даже спасла Джинни от верной смерти, рискуя собственной жизнью.
Так что девушке можно было не очень торопиться, но все же она, натянув сапоги, трансгрессировала в Министерство прямо с чашкой обжигающего кофе в руке. Как оказалось, она поступила верно, стараясь не слишком опаздывать, так как Гермиона была в ужасном настроении.
- Почему ты опоздала?- строго спросила она, впериваясь грозным взглядом в свою помощницу.
- Герми, да ладно тебе, всего то на пятнадцать минут...- заискивающе улыбнулась Джинни.
- Наверное мне стоит напомнить тебе...
- Гермиона! Что случилось? Почему ты такая?- Джинни всерьез начинала тревожиться.
Гермиона хотела было прикрикнуть на нее, но тут же передумала – в конце концов это ее лучшая подруга, ни к чему срывать на ней злость.
- Виктор...- нерешительно начала она.- Он сделал мне вчера предложение.
- Так это же прекрасно!- радостно взвизгнула Джинни и бросилась обнимать подругу. Вдруг остановившись и внимательно на нее посмотрев она спросила:
- Ты же согласилась, верно?
- Да,- невесело усмехнулась Гермиона.- Я ведь всегда поступаю правильно.
- Гермиона... Что с тобой? Ты разве не рада?
Она резко встала и подошла к окну. На улице начинался серый дождь. Первые капли уже рисовали причудливые узоры на стекле.

"Так
Пусто мне как никогда,
С неба по окнам вода
Накроет..."

- Рада ли я? Не знаю. Должна бы. Ведь я выхожу замуж! Об этом мечтают все девушки, не так ли? Особенно за такого как Виктор Крам... Мне хорошо с ним, уютно, безопасно... Он любит меня. Но почему тогда у меня на душе так серо, так безжизненно, так... дождливо?
Гермиона обхватила себя руками, словно ей было зябко. Джинни молчала, не зная что сказать. Так прошло несколько минут. Наконец Гермиона вздохнула, успокаиваясь, и снова села за стол.
- Оставим это,- сказала она, слегка улыбнувшись.- Я приняла правильное решение, я знаю.
Джинни нерешительно кивнула. "Пусть поступает как знает", мелькнуло у нее в голове, "Я не могу лезть ей в советчики".
- Как у тебя дела?- с фальшивым оживлением спросила Гермиона.
- Да ничего, все нормально...
- Послушай, мне надо с тобой поговорить,- перебила ее девушка.- О Гарри.
Глаза Джинни тут же заледенели.
- Зачем?
- Джинни, он страдает, я знаю. Он уже шесть лет не выходил из дома Сириуса. Его гложет чувство вины за смерть Рона...
- И поделом.
- Джинни! Как ты можешь так говорить? Ты же знаешь, что он не виноват!- Гермиона не на шутку рассердилась. Джинни равнодушно на нее смотрела.
- Зато он виноват во многом другом.
- Ты должна его спасти. Ты должна спасти его от себя самого.
- Что?! Никогда!
Джинни резко вскочила со стула.
- Он убил моего брата!
- Он этого не делал! Он направил Аваду Кедавру на Волан-де-Морта! Он не виноват, что луч отразился и попал в Рона!
- Мне все равно!- выкрикнула Джинни со слезами в голосе.- Я никогда ему этого не прощу!
Дверь громко хлопнула, закрываясь за ней. Гермиона тяжело вздохнула.
Дождь на улице все усиливался. Потоки воды заливали мир. До боли прикусив губу Гермиона резко зашторила окна.
Надвигалась гроза.