Пусть осядет на струнах все то, что в словах не сказать,
И гулящая осень опять оказалась права.
Я сажусь за сервант и опять открываю тетрадь,
И пишу акварелью стихи, забывая слова.
Мне приходится петь, хотя можно бы и подпевать,
Да земля под ногами горит ярко-синим огнем.
Только силы не хватит мне бантики с крыльев сорвать,
Они режут мне перья атласным своим острием.
Крик напуганных уток потонет в осенней тиши.
Кто-то сидя на крыше для неба соткет гобелен.
Он сидит на границе и слушает крики души,
И играет на флейте под музыку каменных стен.
Жизнь на день утекла и еще на страницу тетрадь.
Я писала романс, а опять получается джаз.
Дай мне руку, прошу, ведь я так не хочу умирать,
И так страшно поверить, что что-то осталось для нас."

Чем гуще становилась окружающая замок ночь, тем напряженнее была атмосфера между ними. Гермиона уже битый час пыталась прочитать одну-единственную страницу книги «Деяния семейства Малфоев», а последний отпрыск этого славного рода сидел спиной к ней и метал искры в распахнутое окно, пытаясь попасть в летающие снежинки.
В течении этого ужасающе длинного дня она неожиданно для себя обнаружила, что в присутствии Малфоя она чувствует себя как больная клаустрофобией в закрытом помещении. И чем ближе он – тем хуже. Он словно заполнял собой всю комнату, и не важно насколько большой она была. И еще Гермионе действовало на нервы, что она ни на чем не могла сосредоточиться, даже на своих любимых книгах. И самое страшное, она подозревала, что это вовсе не повышенная чувствительность на темных, приобретенная вместе с новой силой, а то же, что она всегда испытывала в его близости. Просто раньше она никогда не оставалась столько времени в его малоприятном обществе, чтобы придать этому какое-то особое значение.
- Пошли спать.
- Что?- Она непонимающе уставилась на Малфоя, оторвавшего ее от тяжелых раздумий.
- Спать, Грэйнджер, спать,- раздельно повторил он, поднимаясь с кресла и поворачиваясь к ней.- Не знаю как ты, но люди по ночам спят.
- Уже?- Она встала, неловко взмахнув рукой и с тонкого пальца нечаянно слетело золотое кольцо. Не успела она наклониться за ним, как Драко быстро поднял его и теперь с интересом рассматривал.
- Работы Валенсуа...- задумчиво пробормотал он.- Не знал, что ты можешь позволить себе такую роскошь, Грэйнджер.
- Это обручальное кольцо Виктора, идиот,- огрызнулась Гермиона, выхватывая у него кольцо. Их пальцы неосторожно соприкоснулись на миг и словно воздух взорвался между ними. Кожу резко обожгло ледяным огнем, но странным образом это дало болезненно-острое наслаждение. Она с трудом удержалась на ногах, упершись об спинку дивана. Подняв глаза, она обнаружила, что он напряженно стоит отвернувшись в другую сторону. Внезапно разозлившись она сжала кольцо в кулаке так, что оправа больно врезалась в нежную кожу ладони. И быстро вышла из гостиной. С громким стуком захлопнулась за ней дверь.
Драко постоял некоторое время уставившись ничего не выражающим взглядом в ночной мрак за окном. И последовал за ней.

Оконные ставни в спальне были открыты и ветер заносил внутрь снег вперемешку с дождем. От порывов ветра Гермиону тянулись обвить тканью развевающиеся атласные занавеси.
- Грэйнджер, первый день с тобой и ты уже принялась за свои идиотские выходки,- издевательски сказал Малфой, окидывая взглядом эту картину.- Решила переквалифицироваться в Снежную Королеву?
- Заткнись, Малфой,- произнесла она безучастно, все так же всматриваясь в снежную даль. Драко подошел и встал рядом с ней.
- В чем дело?- спросил он, не глядя на нее.
Гермиона судорожно сцепила пальцы рук. Она не ответила. Он тоже хранил молчание.
- Я не понимаю как я здесь оказалась,- внезапно для себя самой призналась девушка,- здесь, с тобой, и вообще в этой ситуации. Вот ты Зло, а я – Добро, мы природные враги. Мы всегда ими были! Но кто мы теперь? Союзники? Да как мы вообще можем быть союзниками?
Она резко повернулась к нему и пристально вгляделась в него.
- Скажи мне, мой заклятый враг,- словно вздох слетело с ее уст,- скажи мне, как мы объединимся против Серого, если мы не можем друг другу доверять?
- Позволь напомнить тебе, что у нас не было особого выбора,- зло усмехнулся он.- Или мы соглашаемся, или они шлют по наши головы «ликвидатора». А я предпочитаю умереть скорее от твоей руки, Грэйнджер, чем от какого-нибудь Локи с топором.
Она села на кровать.
- Мы ведь не победим.- Ее лицо выражало обреченную неизбежность.- Мы не победим, ты знаешь это?
Малфой сел рядом с ней. Одной рукой достал из ящика тумбочки пачку «Мальборо», пальцем зажег одну.
- Я знаю,- глухо ответил он, затягиваясь сигаретой. Он по-прежнему не смотрел на нее.- Я знаю, моя светлая. Но мы можем попытаться. Хотя бы ради того, чтобы потом расправиться друг с другом.
- Это действительно уважительная причина.- усмехнулась она.
- Достаточная для того, чтобы жить.- Впервые он взглянул на нее.- Каждое утро все эти годы я вставал только ради того, чтобы когда-нибудь уничтожить тебя, Грэйнджер. Каждую ночь засыпал с одной только этой мыслью. Любая девушка бросала меня, потому что для них во мне не оставалось места – все занимала ты. Каждый вдох меня заставляла делать только ненависть к тебе. Кроме этого у меня ничего не осталось.- Он наклонился настолько близко к ее лицу, насколько это было возможно.- Я помню каждый твой жест за все школьные годы. Каждая черточка твоего лица, каждый локон твоих волос намертво врезались мне в память. Я ненавижу тебя всю, Грэйнджер, от длинных черных ресниц и медовых глаз до тонких пальцев и ямочек на щеках, которые появляются, когда ты смеешься... Я слишком долго ждал этого момента, моя светлая. И теперь я не отступлю. Я буду сражаться с Серым, и тебя заставлю, потому что иначе эта ненависть убьет меня.
Не произнеся больше ни слова он встал и прошел в ванную.

Уже третий час она без толку ворочалась на своей мягкой постели, неспособная заснуть. В уже закрытое окно завывая билась вьюга и временами Гермионе казалось, что сейчас она ворвется внутрь и разметает, запорошит снегом все те тревожные мысли, что не давали ей спать. С соседней кровати слышалось равномерное дыхание спокойно спящего Малфоя, который и являлся главной причиной ее бессонницы.
Эта проклятая неизбывная ненависть к Драко Малфою! Никто из окружавших ее друзей не знал насколько велика она была. Наверное, она даже сама этого не понимала. Какая ирония! Другие влюбляются с первого взгляда, а она... Она возненавидела. Она ненавидела его волосы цвета лунного света и стальные клинки глаз, его обжигающий холодом голос и полные ядовитого сарказма слова, его высокомерные усмешки, впивающийся взгляд... Она ненавидела, когда он неспешно поднимал руку, чтобы откинуть со лба непослушную прядь волос, ненавидела его, когда он ловко сыпал в зелье нужные ингредиенты, ненавидела, когда он по-хозяйски обнимал какую-нибудь Панси Паркинсон, ненавидела... Ненавидела в нем все. Действительно все. А больше всего она ненавидела его за то, что в его присутствии в ней просыпался зверь.
Малфой едва слышно застонал сквозь сон. Гермиона встала с кровати, подошла к нему, вгляделась. Во сне его лицо больше не выглядело бесстрастным словно у каменной статуи, а скорее беззащитным и в то же время – ожесточенным. Он снова издал тихий стон. Зубы жутко скрипнули. В тревоге Гермиона осторожно прикоснулась к его лбу.
В следующий момент ее безжизненное тело упало на спящего Малфоя.