"Кто так хотел. Я не умею разбиваться о стекло,
Мне было мало, но что было - то прошло.
Я не прошу о сне ни господа, ни черта
И знаю способ избежания проблем.
Смотри, все стерто, стерто, стерто, стерто, стерто,
Стирает время чьи-то надписи со стен.
Но я жила, и каждый миг необоснованной игры
Крылатым шелком украшал мои шатры,
Я не могу претендовать на ломтик торта:
Ведь мне так хочется разбить и разломать.
Смотри, все стерто, стерто, стерто, стерто, стерто,
И пустоте конца и края не видать.
Всему виной, но ни о чем не суждено мне пожалеть,
Покуда есть возможность думать или петь.
Пусть ураган сметет летящую когорту,
А мне останется смеяться над судьбой.
Смотри, все стерто, стерто, стерто, стерто, стерто,
И только звезды и дожди передо мной.
А за дождем, за звездопадом я увижу чью-то тень,
Так вот чем стал наш самый лучший, светлый день,
И от посадочный огней аэропорта
До майских ландышей и чувства, и слова,
Смотри, все стерто, стерто, стерто, стерто, стерто,
И я опять в своей циничности права.
Не надо так. Я не умею разбиваться о стекло,
Но знаю точно, что за ним всегда тепло.
Хотя желания мои иного сорта,
Пока не поздно, я могла бы стать другой,
Смотри, все стерто, стерто, стерто, стерто, стерто,
И только звезды и дожди передо мной."

Он бежал, не разбирая дороги. Ребенок и карлик давно остались далеко позади, так же как и белый прибрежный песок и странное море, но в его ушах все еще стояло издевательское пение свирели. Сиплое дыхание со свистом вырывалось из груди, ледяной ветер хлестал по лицу, ноги подкашивались и хотелось упасть, закрыть уши руками и никогда больше не вставать. И он падал. И снова вставал. И снова падал. Он не мог остановиться, не мог перестать бежать, слепой ужас, золотыми колокольчиками звеневший в его голове, гнал его вперед, все дальше и дальше.
"Ты слишком долго смотрел в бездну, Гарри Поттер!.."
Эти слова железными молоточками разбивали в кровь его череп, не давая вздохнуть от боли. Ах, как бы он хотел никогда не слышать их, никогда не встречать ребенка с древними глазами и шута с колокольчиком на колпаке, как бы он хотел, чтобы Джинни Уизли никогда не переступала порог его дома и чтобы он продолжал спокойно влачить свое безрадостное существование. Но – жребий брошен, Рубикон перейден, и нет дороги назад.
Над ним черным шатром раскинулось ночное небо, усыпанное чужими, незнакомыми звездами – таких созвездий он никогда не видел. Равнодушен был их свет, как бы отстранен от этого мира. И луна казалась ему какой-то другой, словно теперь к земле была повернута вторая ее сторона, которая обычно всегда оставалась скрытой от людских глаз.
И эта проклятая тишина. Было ужасающе тихо. Безмолвие давило на уши, тяготило его так, что хотелось закричать.
Он остановился, дыхание с хрипом вырывалось из легких, горло жгло сухим огнем.
- Джинни...- бессознательно прошептали его запекшиеся губы.- Джинни...
И стало чуть легче.
- Гарри?
Не веря своим ушам он поднял голову.
Джинни Уизли стояла перед ним, одетая в белый греческий сарафан, с легкой улыбкой на устах и неизменными веснушками, которые он когда-то, в невообразимо далекие времена, любил считать и пересчитывать по много раз в день... Ее глаза чуть удивленно смотрели на него...
Серые глаза.
Похожие в чем-то на глаза того ребенка.
"Ты слишком долго смотрел в бездну, Гарри Поттер!.."
Нет. Нет. Этого не может быть.
- Это просто морок!- закричал он неизвестно кому.
- Гарри? Что с тобой?- В голосе Джинни отчетливо звучала тревога... Нет, не Джинни. Это была не Джинни. Это не могла быть Джинни, черт возьми! У той Джинни, настоящей Джинни, которая любила смеяться над его вечно взлохмаченными волосами, которая очаровательно жмурилась от посылаемых им тайком на уроках солнечных зайчиков, которая хотела спасти его, даже когда он сам этого не хотел – у той Джинни были зеленые глаза. Замечательно зеленые, почти изумрудные глаза.
"Твои глаза тоже когда-то были зелеными, Гарри Поттер...", визгливо напомнил ему чей-то голосок у него в голове, до ужаса напоминающий противное хихиканье шута.
- Гарри?- вновь повторила Джи... девушка.
О, черт. Ну и что теперь? И даже палочки с собой нет, обронил где-то как всегда.
- Как ты здесь оказался, Гарри?
"За тобой пришел, дурак. Уже жалею." [От Автора – Так, насколько я заметила по последней написанной мной фразе, во мне только что проснулся мой цинизм. Так как усыпить его обратно невозможно, он может влезать в этой главе и портить всю атмосферу, так как абсолютно не отвечает духу данного произведения. Заранее прошу у всех прощения – Автор.]
- Я...
Она смотрела на него вопросительно этими своими серыми глазами... Стоп. Серыми? Вовсе нет!
Ее глаза не были серыми, как у него или того странного мальчика.
Они не имели цвета вообще.
В них жила пустота.
Как у карлика со свирелью.
Как у карлика-шута.

***

Первое, что она увидела, очнувшись, было мрачное лицо Малфоя. Застонав она снова опустила налитые свинцовой тяжестью веки, только, чтоб не видеть эту высокомерную, холеную тварь, называемую Наместником Тьмы.
- С добрым утром, Грэйнджер,- насмешливо прозвучал его голос, насильно ввинчиваясь в ее уши.
- Раз ты здесь, значит оно не доброе.- пробурчала Гермиона, вновь открывая глаза.
Несмотря на изорванную одежду, всклоченные волосы и несколько царапин на бледном лице выглядел он все равно великолепно и даже царственно. Аристократ чертов.
Она с некоторым трудом оторвала от него взгляд и осмотрелась. Они были в полукруглом каменном помещении, которое как две капли воды походило бы на их комнаты, если б только не отсутствие окон и полная пустота. Двери тоже не было заметно. Гермиона приподнялась на локтях и села, упершись о холодную стену.
- Как мы сюда попали?- спросила она взволнованно.- И что вообще там произошло? Я вдруг почувствовала, что превращаюсь...
- Превращаешься в человека прямо в воздухе,- перебил ее Драко и кивнул.- Со мной было то же самое. Пока ты прохлаждалась тут, валяясь без сознания, я подумал немного и пришел к выводу: в храме не работает магия. Во всяком случае, наша. Поэтому то как только мы влетели в храм, трансфигурированная форма перестала действовать и мы обратились обратно в людей.
- Но ведь это сила ангела...- неверяще прошептала она, глядя на него широко открытыми глазами.
- И сила демона,- добавил он.
- Я думала, они действуют везде!- воскликнула Гермиона.
- Я тоже так думал.- неохотно сказал он.- Выходит, не везде. После этого мы оба потеряли сознание, очнулся я уже здесь, а ты вот только сейчас.
Немного помолчав он добавил:
- По-моему, эти люди-ящеры не совсем то, что мы представляли себе раньше.
- И ты только сейчас это заметил!- съязвила Гермиона.- Замечательный план! Я, между прочим, с самого начала говорила, что это безумие...
- Откуда я мог знать, что здесь не действует магия?!- возмутился Малфой и вскочил на ноги.- Лучше б помолчала, грязнокровка, и подумала, как нам отсюда выбраться!
Она тоже резко поднялась, уперла в него злой взгляд:
- Ты нас в это втянул, ты и вытащишь!
Какое-то время они просто стояли, сверля друг друга бешеными глазами и пытаясь справиться с эмоциями. Наконец они одновременно отвернулись друг от друга и снова сели у противоположных стен.
- Надеюсь, они не знают про Акина,- пробормотала Гермиона в задумчивости.
- Откуда им?- равнодушно откликнулся Малфой.- Он спрятался у своих друзей, они никогда его не найдут. А вот мы... Мы все еще где-то в храме, я проверял, магия не действует.
Она с невольным интересом взглянула на него. Он устало прикрыл глаза, серебристая прядь волос небрежно упала на высокий лоб, и Гермиона почувствовала бессознательное, почти неодолимое желание коснуться ее, откинуть со лба. Она тряхнула головой, отгоняя глупые мысли.
- Малфой,- позвала она тихо. Серо-голубой глаз, цвета норвежских фьордов, медленно приоткрылся и покосился на нее. Второй остался презрительно-закрытым. Это наверное выглядело смешно, но ей почему-то абсолютно не хотелось смеяться. Она облизнула внезапно пересохшие губы и наконец вспомнила что собиралась спросить.
- Почему ты вообще в это ввязался? Почему решил помочь Акину? Ведь не из-за желания же восстановить справедливость...
Второй глаз последовал примеру первого и на ней остановился пасмурно-дождливый взгляд Малфоя. Он молчал и Гермиона уже решила, что он не собирается отвечать, но тут раздался его спокойный голос.
- Драки я хотел. Драки. С тобой какие драки, еще убью ненароком...- проговорил он, игнорируя ее возмущенный взгляд.- А тут такой шанс подвернулся... Моя кровь холодна, Грэйнджер. Ей нужны встряски, смертельные заклятья, звон мечей, предсмертные крики...
В ее глазах видимо отразилось непонимание, потому что он, взглянув на нее, добавил:
- Я люблю риск, моя светлая. Риск, азарт, когда кровь бежит быстрее и нервы натянуты до предела. Когда не думаешь ни о чем, кроме как о конечной цели. Когда такое чувство, будто ходишь по шелковой нити... Я не могу без этого жить. Такой уж я.
К своему удивлению, она почувствовала, что начинает понимать его. Начинает понимать зачем он делал все, что делал. Почему хотел стать Пожирателем. Почему стал Наместником Тьмы. Она чувствовала, что начинает понимать его – и его Тьму. Но за пониманием обычно следует прощение, а ей совсем не хотелось прощать его. Она сделала вид, что устала и отвернулась, не желая больше слушать его.
Сон не шел к ней и по неровному дыханию Малфоя она понимала, что он тоже не спит. Молчание придавливало, словно скалы, и было трудно дышать. Спертый воздух с трудом входил в легкие, хотелось пить. Хотелось на волю, черт возьми! Ох, хоть бы он сказал что-то... Что угодно.
- "Я потому молчу, что ты молчишь..."- пробормотала она, забывшись. Малфой кинул на нее настороженный и в то же время заинтересованный взгляд.
- Что ты сказала?
- Ничего.- уклонилась она от ответа.
- Грэйнджер, не шути со мной...- угрожающе сказал он.
- Ну хорошо, хорошо... Это строка из одного стихотворения, которое мне почему-то вдруг вспомнилось. Его очень любила моя мать.
- Прочитай мне.- потребовал он нагло.
- Строку?- усмехнулась Гермиона.
- Стихотворение!
Она тяжело вздохнула и начала нараспев:
- В моей обители - серебряная тишь.
В подлунном мире - двух сердец молчанье.
Я потому молчу, что ты молчишь,
Моя любовь, мое отчаянье.
Я потому молчу, что свет
Тебя таким далеким создал.
Печаль моих прошедших лет
И счастье дней моих грядущих звездных...
Он молчал некоторое время, не глядя на нее. Потом сказал тихо:
- Красиво.
- Малфой! Это же сочинила магла!- пораженно выдохнула Гермиона, не веря своим ушам.
- Знаю!- огрызнулся он.- Больше не читай мне такого, грязнокровка, поняла?
Гермиона страшно разозлилась.
- Ты же сам хотел!- возмутилась она.- Очень мне надо тебе стихи читать, недомерок!
- Дрянь!
- Урод!
- Дура!
- Подлец!
- Шлюха!
Хлоп! Она залепила ему пощечину. На его бледной щеке проступили красные следы ее ладони и в тот же момент он клещами схватил ее за руку.
- Никогда. Больше. Не. Смей. Ко. Мне. Прикасаться.- ледяным тоном, за которым скрывалось совсем не спокойствие, сказал он, выворачивая ей руку и явно получая от этого какое-то извращенное удовольствие вперемешку с непонятным страданием. Но она была настолько разъяренна, что не обращала на это внимания. Приблизив лицо к его лицу она прошипела вкрадчиво:
- Никогда не называй меня шлюхой, мой темный. Это может плохо для тебя кончиться.
В данный момент ее не интересовали ни мары, ни Серый, ничего, кроме дикого желания задушить его, а там пусть хоть вся Вселенная катится в тартарары. Судя по его взгляду, почти выжигавшему ее лицо, он испытывал то же самое.
Но проходили секунды, и ненависть сливалась со страстью, как два течения одной реки, и серебро его глаз темнело все больше, и втягивало в себя, словно в омуты... И она чувствовала себя будто на краю обрыва. А падать – так невыносимо сладостно и горько, что почти невозможно не сделать шаг вперед, в пропасть. В бездну.
Он глухо застонал и выпустил ее руку, отшатнулся к стене, и встал там, отвернувшись, избегая ее взгляда. Впрочем, она и сама боялась смотреть. Боялась не сдержаться. Боялась шагнуть.
Она прислонила горячий лоб к стене, чтоб стылый камень охладил горящую кожу. Но это не помогло. И она боялась, что... Дух Мерлина, как же она страшилась, что огонь, сжигавший сейчас ее кровь дотла, останется с ней на всю жизнь.

А снаружи, безжалостный хамсин гулял меж домов Моррагара, занося улицы песком. И горе тому, кто решится сейчас выйти – хамсин уничтожит его, сметет, и не останется даже следа.

[Хамсин – очень жестокая песчаная буря – Автор.]

Интерлюдия IV

"Истиной мыслились - и с тиной мы слились."


А проклятый Хаос все хохочет. Иногда мне кажется, что он смеется над нами. Наверное, это глупо.
Мы, кто ненавидел смерть, кто смеялся над человечеством, над их короткой жизнью – не мы ли теперь возненавидели эту долгую, слишком долгую вечность? Не нам ли теперь осталось лишь с жадностью, неведомой другим, наблюдать за людскими деяниями, не имея возможности даже написать хоть одну строку в Книге Судеб? Ты спросила нас тогда, Судьба, спросила, и мы, по-юношески гордые, сказали тяжелое "Нет". Правда, тогда мы не ведали насколько тяжка будет ноша этих воспоминаний. Мы сказали "Нет, нам не нужно это человечество, пускай копошится в своем свинарнике, именуемом Землей. Мы создадим новых людей, которые будут лучше и чище этих, в которых Небесная искра будет гореть ярче. Мы отказываемся от права воздействовать на Нижний Мир!" Вот так мы и сказали. Как отрезали. Глупцы.
Вы думаете, у нас не получилось создать новых людей? Как бы не так. Создали мы. Да только не тех, кого думали.
Они оказались разными. Одни, казалось, озаряли все кругом, делали саму Вселенную лучше и добрее, были покойны будто сами Небеса. Другие же словно родились из самого Хаоса. Они не знали мира, не знали покоя, для них каждый день оборачивался войной. Своей собственной войной.
Одних нарекли Светлыми.
Других же – Темными.
Почему? Да очень просто: кинули жребий и назвали. А что из этого потом развели... Черное, белое... Видать, мы не единственные глупцы во Вселенной.
Но хотя бы самое главное нам удалось заложить в них. И те, и другие стремились... и до сих пор стремятся сравняться с нами. Вот только пути у них разные.
И полем боя для них все равно стал Нижний Мир – Земля. И человеческие души.
Людям хорошо. У них есть что терять и за что бороться. У них есть смерть, есть Рай и есть Ад. Мы же – мы и наши темные и светлые творения – носим свой ад и свой рай в себе.
Нет. Сегодня я не буду думать об этом. Сегодня я побуду смертным. Человеком с даром умирать. И сегодня я не буду помнить. Хотя бы до следующего восхода солнца.
А завтра – завтра снова будет вечность.

***

Безымянная нервно и торопливо раскладывала карты на потрескавшейся деревянной столешнице. На этот раз она ничего не приговаривала – слишком спешила.
Снаружи буянил Хаос, так же, как буянил он вот уже бесчисленные миллионы лет. Карты смешивались, разлетались, падали не туда, куда нужно, и Безымянная, ругаясь на чем свет стоит, без конца перекладывала их. Мечи противно скрипели и звякали лезвиями, Кубки недовольно ворчали, Посохи угрожали переломиться пополам в любую минуту... Безымянная злилась, но скрепя сердце продолжала расклад.
Наконец все карты оказались на положенных местах. И если б не была Безымянная так взволнована и занята Таро, она бы заметила как Хаос внезапно сделал то, что не делал он, наверное, с самого Начала Времен. Он замолк. И так страшна оказалась эта непривычная тишина, что сама Вселенная застыла в пугающем ожидании. Но Безымянная ничего не замечала. Она читала карты. И с каждой минутой бледнела все больше.
- Как я могла не заметить этого раньше?- пораженно прошептала она.- Проклятая Судьба, как?!
За ее спиной безмолвно открылась дверь. Хаос по-прежнему молчал. Она вдруг почувствовала что-то неладное и начала оборачиваться, но медленно, слишком медленно...
- Хаос шлет тебе привет, Безымянная. Прощальный привет.
Ни вспышки, ничего. Никакой магии. Один лишь пустой взгляд и той, кого называли Безымянной больше нет. Лишь прах сыпется на пол, на три карты, бывшие в ее руке: "Влюбленные" и сверху, крест-накрест, "Дьявол" и "Смерть". И золотой колокольчик звенит дико, равнодушно.
Хаос торжествующе захохотал. А голоса карт слились в один пронзительно-печальный полу-крик, полу-стон. И долго еще звенел он в пустых просторах Вселенной, неся в себе весть о начале конца.

***

- И что же, Темный? Что теперь?
- Теперь? Теперь... теперь вечность действительно закончилась. Для нас.
- А люди? Что будет с ними?
- Не тревожься о них, Светлая. Для них просто начнется новая эра. Серая эра. Они всегда умели приспосабливаться. Или умирать.
- А мы...
- А мы нет. Наверное, просто ушло наше время.
- Но мы были всегда!
- Всегда – это слишком долго. Видишь, у нас даже нет желания бороться. Значит, мы слишком состарились.
- Да. Наверное, ты прав, Темный. После Безымянной... он придет за нами, да?
- Не знаю. Возможно. Или он решит сначала покончить с Наместниками.
- Наместники... Несчастные.
- Это был их выбор, Светлая.
- Мы не оставили им много возможностей для выбора.
- Забудь. Теперь все равно уже поздно.
- Видишь? Звезды снова падают. Слишком уж часто они делают это в последнее время.
- Может, им тоже надоела вечность?
- Расскажи мне что-нибудь, Темный. Расскажи мне, как в первый раз ты увидел бесконечность Вселенной. Расскажи... чтоб я могла забыть хоть ненадолго обо всем.
- Расскажу... расскажу, как я в первый раз увидел тебя, Светлая. И забыл обо всем. Пусть ненадолго.

***

Падает небо ажурным дождем,
Бывшее некогда синим.
Мы умираем, творим и живем
В мире изломанных линий.
Как силуэт, отраженный в окне
Долгой вагонной дороги,
Изморось дней в очищающем сне
Взвесят небрежные боги.
И подведут неучтенный баланс
С уймой ошибок на бланке,
Щедро отдав подвернувшийся шанс –
Встретиться на полустанке.
Там, где грохочет на стыке ветров
Бешеный поезд Вселенной,
Мы разглядим неземную любовь,
Ставшую гордой и тленной...
Мы улыбнемся, почувствовав связь
Судеб, как вечных истоков.
Злоба уйдет, и останется грязь,
Ты уже не одинока...
Не уходи! И тогда и теперь
Висну плющом на балконе
И обреченное время потерь
Пересыпаю в ладонях...