"Как жизнь? Все в порядке. Нейтральная зона
На ленте одной из дорог.
Здесь время течет по законам сезона,
И каждому есть уголок,
И каждому хватит по капле комфорта
И паре незначащих слов.
Пойми, на дороге до аэропорта
Всегда миллионы следов.
Осенний день мосты развесил,
Тема моих прощальных песен,
Слышишь, свистит и бьется ветер,
Не касается лица.
Что же все трассы завязало
На огоньках автовокзала,
Это так много, но так мало,
Чтобы длиться без конца.
Раскрытая книга - история света,
Закончился эксперимент.
Финальный аккорд - не сказать, чтобы это
Был неподходящий момент.
Струна прозвучала сигналом свободы,
И сдался последний замок.
Да что же мы - годы, и годы, и годы
Потратили на эпилог?!
Вот и опять как хочешь смейся,
Да не спеша вернее целься,
Вниз под откос - обломки рельсов,
Камни, шпалы, поезда,
И ты спокойно пьешь свой кофе
С тайной мечтой о катастрофе,
Чтобы луны точеный профиль
Не увидеть никогда.
Как жизнь? Все в порядке. На клетках газона
Лежит золотистый туман.
Здесь время течет по законам сезона,
И это не самообман.
Ну что ты изменишь, ты ходишь по кромке,
И лодку вода унесла.
Всегда за собой оставляет обломки
Касание стального крыла.
Долго считать для идиотов -
Три или тридцать самолетов,
Будет у всех сведение счетов
И победа как в кино.
Белыми сменятся полоски,
Снег на плаще оставит блестки,
А все пути и перекрестки
Отчеканены давно.
Ну что же, пора собираться в дорогу,
Забытые флаги в пыли.
Недели пройдут, и тогда понемногу
Огни потускнеют вдали.
Но будут все те же слова и движенья,
Окно электрички, заря,
И вновь совместится с моим отражением
Пронзительный взгляд фонаря.
Мы будем рады, что мы живы,
Переменившись, станем лживы,
Вспомни о той, недостижимой,
Невозможной высоте,
И мы увидим в прежнем свете
Новые лица, старый ветер,
Взгляды, слова и жесты эти,
Так похожие на те."

Что-то дует, и воет, и бьется в стекло, и вынуждает открыть глаза, вернуться в холодную, как его глаза, реальность и жить, жить, обламывая ногти о слишком резкие повороты, спотыкаясь о подножки, подставленные другим, и падая с мокрых, скользких небес вниз, мимо желто-красной листвы, на серый асфальт, где в дождевых лужах отражаются то же небо и те же листья. И нет смысла надеяться, что кто-то другой крутанет земной шар, кто-то другой напишет эпилог к этой истории, кто-то другой... Других – нет. Увы, нет.
Что-то дует.
Что-то поет...
И пение это – словно свист острого клинка, рассекающего беззащитный воздух на тысячи кусков в танце смерти. А меч, которому принадлежит тот клинок – не Судьбы ли? Или еще страшнее – не свой ли собственный?
- Грэйнджер!
Так. Глаза. Надо открыть глаза.
Вот так-то лучше. Та-а-ак... Лучше б не открывала.
- Грэйнджер, я конечно понимаю, что тебе удобно лежать на мне, но не соблаговолишь ли ты встать?
Выждав секунду он точно рассчитанным пренебрежительно-брезгливым тоном добавил:
- Боюсь запачкаться...
Она вскочила точно обжегшись. От его слов было больно. Очень больно. И хотя больно было с их самой первой встречи, она никак не могла к этому привыкнуть. Впрочем, без боли эти странные отношения не были бы тем, что они были.
Но тут она кое-что вспомнила. Лихорадочным взглядом она обвела выдержанную в багровых тонах знакомую спальню, подбежала к окну – и там действительно билась об стекло вьюга, и белое лежало на черном – белый снег на черных скалах.
- Мы вернулись!- воскликнула Гермиона радостно, но с чуть слышным сожалением в голосе.- Святые небеса, мы и в самом деле вернулись!
Малфой подошел и встал с ней рядом.
- Ну а ты что думала? Я бы там с тобой вдвоем даже за все богатства мира больше не остался бы,- сказал он мрачно, но сквозь его обычную язвительность пробивалась та же радость.- С меня хватило.
Она посмотрела на него. В его глазах, будто в дождевых лужах, отражались падающие снежинки. И так холодно было там, промозгло... И так странно, что именно этому человеку была дана стихия Огня.
- Чего уставилась?- грубо спросил он.
- Иди к черту.
Она развернулась и вышла из комнаты. Выругавшись сквозь стиснутые зубы он последовал за ней.

- Пошли в библиотеку.
- Нет.
- Малфой!
- Я сказал, нет!
- Меня не интересует твое мнение! Я хочу в библиотеку! А раз нам нельзя расставаться, ты пойдешь со мной!
- Благословенная Тьма, за что мне это наказание?
- Подсказать?
Это продолжалось уже долго и без всякого намека на скорое разрешение проблемы. Обе стороны были на взводе и сдавать позиции не собирались. Шпаги в который раз обнажились: Малфой библиотеку ненавидел, Гермиона не могла без нее жить. И все. И не шагу назад с линии фронта.
- Твоя нездоровая страсть к книгам,- прошипел он, наклоняясь к ее лицу,- ничто иное как просто побег от реальности. Ты жизни боишься, Грэйнджер, жизни...
Гермиона отшатнулась от него и отвела взгляд.
- Нет.- тихо, но твердо сказала она.- Это не так. Я не бегу от реальности, я не боюсь жизни. Я просто...
- Ты просто любишь жить в чужих мирах, моя светлая. Что же тебе так не нравится в твоем собственном?
Вьюга окончательно разбуянилась. Ветер с холодным упорством пытался разбить оконное стекло.
- Замолчи,- прошептала она, отворачиваясь,- замолчи...
И пошла в библиотеку. К черту, что им нельзя расставаться. К черту его самого. К черту эту проклятую вьюгу. К черту все!
Он все-таки пошел за ней. И как оказалось, не зря.
В библиотеке царил полумрак. Однако даже сквозь сумрак пробивалось рыжее пламя волос сидящего в кресле Локи.
- А, Наместники!- воскликнул он развязно, размахивая хрустальным бокалом с плескающейся внутри золотистой жидкостью.- Рад, весьма рад.
Она нерешительно ступила внутрь библиотеки. Горячее дыхание Малфоя, который шел сзади нее, опаляло ей шею.
- Присоединяйтесь.- Локи небрежно махнул рукой и рядом с ним возникли еще два кресла.- Пить в одиночестве вредно.
Они осторожно сели. Локи по всей видимости был уже изрядно пьян.
- Снег, снег... Терпеть не могу эту проклятую зиму. И в то же время она несказанно дорога мне... Вы меня понимаете? Не понимаете, и черт с вами. В Асгарде всегда была зима... Но даже вечная зима проходит. И Асгарда не стало. Не стало всех, с кем я когда-то выпивал хмельного меда в Вальхалле. То время ушло и не осталось и следа... Или это мы сами ушли?
Он как-то странно засмеялся и отпил из бокала.
- Прошло столько веков, что даже лица их стерлись из моей памяти. И лишь один образ продолжает сниться мне в кошмарах... Бальдр. Светлый ликом Бальдр. Светоносный Бальдр...
Локи замолчал, уставился на них пьяными глазами.
- Они заперли меня в пещере,- прошептал он и скривился словно от боли.- Приковали к стене, и змея в течении многих вечностей капала ядом на мое тело... Но я сам избрал эту участь. Стать для всех Злом ради спасения Вселенной.
Они молчали, не зная что сказать. Он посмотрел на них так, будто только что заметил, что не один здесь. И сказал вдруг абсолютно трезвым и ясным голосом:
- Будьте осторожны, Наместники. Не Висельник являет собой настоящую опасность, а то, во что он верит. Или вернее, во что не верит.
Он опрокинул в себя остатки содержимого бокала, повалился на пол и пьяно захрапел. Некоторое время Наместники просто смотрели на спящего, ошарашенные его последними словами, но потом очнулись и общими усилиями перенесли его на диван.
Затем они долго сидели рядом и молчали. Тишину нарушали лишь тоскливые завывания метели да потрескивание дров в пылающем камине. И почему-то Гермионе, которая не должна была чувствовать холода, становилось все холоднее и мурашки озноба поползли по ее коже.
- Мне страшно.- сказала она неожиданно для себя, не глядя на него. Но еще более неожиданным оказался его спокойный ответ:
- Мне тоже.
Она посмотрела на него, не веря своим ушам.
- Великий Малфой и Наместник Тьмы признается в своем страхе?- поразилась она ядовито.- И перед кем, перед грязнокровкой, Наместником Света!
Он резко повернулся к ней и с силой схватил за руку. Она стиснула зубы, чтоб сдержать рвущийся стон боли.
- Только дураки вроде гриффиндорцев ничего не боятся,- прошипел он.- Мы же перебарываем свой страх. Но это не значит, что мы его не испытываем.
И он замолчал, не в силах выпустить ее руку, не в силах оторваться от ее лица, не в силах перебороть эту чудовищную смесь страсти и ненависти. И прошептал невольно, падая в ее глаза:
- Если бы вечность имела цвет, это был бы цвет твоих глаз...
И она с нарастающей ясностью поняла, что если сйчас она не уйдет, будет снова падение в ту же бездну, и еще глубже, и им уже не вырваться оттуда, не отступить, не забыть. И если сейчас она снова почувствует горько-сладкий привкус его губ, прямо здесь, рядом с храпящим Локи, среди запыленных книг библиотеки, этот огонь, отравляющий ее кровь уж точно никогда не уйдет. Черт возьми, да что же это такое, что за проклятие навели на них обоих!
И на расстоянии вздоха от ее рта, его губы из последних сил прошептали:
- Если ты сейчас не уйдешь, ты не уйдешь больше никогда.
Он отпустил ее пальцы. И она рванулась, и сбежала в свою спальню, и там долго плакала, как не делала уже очень давно, со дня смерти Рона.
На этот раз она избежала бездны. Удержится ли она в следующий раз?
И вьюга пела обреченно, зная, что и ей предстоит когда-нибудь закончиться.