"И пропасть лежит между нами,
Стена отчужденья стоит.
Мы скуки обвиты цепями,
Закованы в латы обид.

Мы стонем, кричим и стенаем,
Нам горько, печально, смешно.
Мы рвемся вперёд и не знаем,
Что всё уж погибло давно.

Пустыня лежит в наших душах,
Покрытая пеплом бытья,
Усыпана камнями горя,
И нету в нас сил для дождя.

Что было, уже не вернётся,
И мёртвый не сможет жить,
И нить нашей связи рвётся,
Осталась последняя нить!"

Дурак. Боже, какой дурак! Ты идиот, Гарри Поттер, каких еще поискать. Ты только что отказался... Нет, ну ты хоть понимаешь от чего ты отказался?! От жизни без горестей! Вечной жизни! Ходит тут, распинается: если бы счастье продолжалось больше нескольких мгновений, это не было бы счастьем! Ишь ты, мудрец нашелся! Ты вообще когда-нибудь его испытывал, это счастье то хваленое?!
А вот этот вопрос надоедливому внутреннему голосу, который по язвительности мог соперничать с малфоевским, задавать не следовало. Ибо Гарри Поттер счастье все-таки в своей жизни испытывал. Пусть после него с каждым разом было все горше, но оно было! И эти редкие воспоминания каким-то образом удерживали его от желанного шага с подоконника все эти годы.
Когда Хагрид пришел за ним в первый раз и подарил торт на день рождения. Когда он увидел фотографию родителей. Когда узнал, что Сириус невиновен и он его крестный. Когда целовал Джинни...
Значит, что-то такое в этом непонятном счастье было, что не давало ему сделать тот самый, последний, роковой шаг? Что-то... спасительное?
«Она сказала, что я должна спасти тебя. Спасти от себя самого.»
Может, именно об этом говорила тогда Джинни? Может... может в его кричащий одиночеством дом она принесла что-то теплое, что впоследствии могла переродиться в счастье, которое спасло бы его?..
Черт, черт, черт.
Черт.
О чем ты думаешь, несчастный? Ты не достоин спасения! НЕ ДОСТОИН! Ты помнишь, презренный, скольких людей ты погубил?! Людей, которые были гораздо лучше тебя! Лучше, добрее, светлее... Сколько их было? Сириус, Дамблдор, Люпин, МакГонагалл... И Рон.
Господи, как больно... Больно, больно и невыплаканные слезы раздирают горло в клочья.
И после этого ты надеешься получить прощение? Обрести счастье?..
Да кто ты такой, Гарри Поттер?!
Может, действительно ты слишком долго смотрел в бездну?..
И насколько легче жить в сером мире... Мире без черного и белого. В мире без дерущих душу чувств, без...
В мире без бездны. Без бездны, смотрящей на тебя мертвыми жаждущими глазами, ждущей...
Падения. Твоего падения, Гарри Поттер.
Нет. Нет.
Уж лучше пустота.
Слышите, вы, проклятые?! Уж лучше серый, чем черный!
Гарри упал, до крови обдирая колени об камень, закричал долго и протяжно, будто сам Дьявол рвался из него. Горло словно схватила невидимая когтистая рука и сжимала все сильнее, чувствуя под пальцами слабое биение пульса... И бездна... была так близко... так близко...
Ибо жила она в нем самом.

***

Они пересекали Ла-Манш на пароме. Локи сказал, что опасно сейчас пользоваться магией и не дал им просто трансгрессировать. Поэтому пришлось обходиться обычными магловскими средствами, хотя путь предстоял неблизкий.
Драко все это просто бесило. Он брезгливо отодвигался от снующих везде маглов, недоверчиво осматривал корабль, подозрительно принюхивался к приготовленной коком-маглом еде. На это ли он надеялся, когда соглашался стать Наместником Тьмы? Когда пил кровь Аваддона, перемешанную с его собственной?..
Он нарочно злил себя, но знал, что если повернуть время вспять, поступил бы точно так же. Слишком все было рискованно и опасно, чтобы он смог от этого отказаться. Слишком соблазнительно.
Если б только не Наместник Света... Если б только не чертова Гермиона Грэйнджер.
Ее присутствие он почувствовал сразу. Он стоял на палубе, вглядываясь в постепенно появляющийся из дымки французский берег. Она подошла бесшумно, встала рядом, облокотившись о борт. Некоторое время они просто молчали и безмолвие говорило больше, чем слова.
Потом она сказала бесстрастно:
- До Гавра еще час.
Зимний ветер дурачился с ее волосами, спутывая медовые пряди.
- Я знаю.
Во рту было кисло и до зубовного скрежета хотелось вновь ощутить горькую сладость ее губ и языка, оттолкнуть, оскорбить, снова прижать к себе и падать, падать...
Черт возьми, да что же это с ним!
Он попытался отвлечься и задуматься над их целью. Они держали путь в Цюрих – именно там, как нехотя сказал Локи, жил тот, кто мог подсказать им – всего лишь подсказать – как одолеть Серого. Использовать магию Насмешник запретил, сказав лишь, что теперь они могут поплатиться за это жизнью. Лететь самолетом отказался сам Драко – доверия к этим неизвестно как летающим металлическим штукам он испытывал не больше, чем к Грэйнджер. Поэтому было решено из Лондона плыть в Гавр, а там поездом ехать в Париж, затем в Дижон, а уж из Дижона к швейцарской границе и наконец в Цюрих.
Оба Наместника были недовольны этой вынужденной поездкой. Малфой злился, что они не могут просто трансгрессировать, Гермиона – что они не могут просто лететь самолетом. Слишком много времени вместе... Слишком много соблазнов.
Слишком много бездн.
В которые нельзя падать.
"Нельзя нам листьев
и нельзя нам неба",
вспомнилось ему неожиданно. Откуда это? Он не знал. Просто... это было. Вот было и все.
Судьба могла спокойно спать. Или хохотать. Ее шутка удалась.
Было больно... и щемило сердце. Его кровь дурно, обезумевше билась в жилах, сгорая в агонии желания и он боялся, что скоро не выдержит этой пытки. Разве ненависть бывает такой? Что там говорил Блейз?.. Любовь?.. А разве любовь, черт бы ее побрал, бывает такой?!. Разве это кажется вам похожим на любовь, Небеса?! Или на ненависть?!.
Он едва удержался от стона и посмотрел на нее краем глаза. Она выглядела абсолютно спокойной. Но он знал, что в ее душе творится то же самое. Тогда почему она продолжает стоять? Почему не бежит отсюда, от него без оглядки? Почему...
Или она, как и он, не в силах сделать и шагу?..
В этот момент он поклялся, что кто бы не придумал эту чертову шутку, ему не поздоровится. Ох как не поздоровится...
Или его имя не Драко Люциус Малфой.
- Малфой!
Он повернул голову и посмотрел на нее.
- Что?
- Гляди!..
Ее дрожащая рука вытянулась в сторону кормы. Он взглянул туда...
...и застыл.
Будто невидимый, невиданный нож взялся резать само пространство, вспарывая небесную твердь и обнажая прореху в... Во что?
Он не знал. И ему не хотелось об этом думать. Впрочем, вряд ли он вообще был способен о чем-либо думать в этот момент.
Это выглядело обычной дыркой, если только не учитывать, что размером она была с весь корабль и находилась в небе. Словно ночь вылетела из нее и накрыла паром темным покрывалом, запорошила людей пеплом мрака. Маглы попадали на пол, закрывая головы руками, но один из команды несмотря на обычную одежду маглом по-видимому не был – он выхватил палочку и размахивая ею выкрикнул какое-то заклинание. Тут же его завертело ветром и унесло внутрь дыры.
- Теперь понятно почему Локи предостерегал нас против использования магии!- прокричал Малфой, пробиваясь сквозь завывания ветра. Она посмотрела на него отчаянными глазами и он отчетливо услышал бьющийся в ее мыслях немой вопрос: "Что делать?!"
Он не знал. Черт побери, он не знал что делать. Без магии он ощущал себя беспомощным, почти как новорожденный младенец. Проклятье!
Он собирался крикнуть ей бросаться в воду, но тут корабль начал разваливаться. Со страшным треском переломилась мачта и погребла под собой множество маглов. Где-то в глубине парома раздался взрыв и языки пламени вырвались наружу, облизывая доски палубы.
- Не зря я не доверял этим магловским "изобретениям"...- пробормотал зло Малфой. Метнувшись, он схватил в охапку Гермиону и вытащил ее за секунду до того, как вторая мачта обрушилась на то место, где она стояла.
- Спасибо,- выдохнула она, дрожа.
- Потом рассчитаемся.- буркнул он.- Ты плавать умеешь?
- Э-э-э... Вообще-то нет.
Он тяжело вздохнул.
- Одни несчастья от тебя, женщина... А еще я Наместник Тьмы? Нет, это черт знает...
- М-малфой...
Он поднял глаза.
Лучше бы он этого не делал.
Из вод спокойного Ла-Манша поднималась чудовищная океанская волна, нависая над кораблем словно диковинный зверь, подобной которой в Атлантике не видели со времен затопления Атлантиды.
- О нет...- прошептал Малфой в ужасе. Он отступил от борта, таща за собой оцепеневшую Гермиону.- Только не это...
А потом волна обрушилась на скорчившихся в страхе людей, сминая корабль в щепки.
И последним, что запомнил Малфой было дикое лицо Локи, наконец пробудившегося от пьяного сна и выскочившего на палубу...
И протяжный, отчаянный крик Гермионы.

***

А возвращаться к миру было больно. Но боль отдавалась в нем другая, чем та, которую он испытывал, прикасаясь взглядом к Грэйнджер, другая, липкая, холодящая... А он и так был холоден. Уже с очень давних пор...
И только одно будило в нем огонь.
Вернее – одна.
- Драко!
Медленно, мучительно медленно он приоткрыл глаза. Увидел нависавшее над ним озабоченное лицо Локи.
- Драко,- повторил тот немного встревоженно.
- Я здесь,- автоматически ответил Малфой, с трудом шевеля ссохшимися от морской соли губами.- Я здесь.
Потом было тяжело. Несколько раз сознание покидало его и снова возвращалось, но уже чуть другим, измененным. Что-то в нем ломалось, билось из-за всей этой истории, из-за Тьмы в его крови, из-за пустынного Моррагара, из-за Серого, из-за Грэйнджер... Что-то он терял, терял безвозвратно, без права на выкуп. Вся прежняя жизнь как-то затуманилась, подернулась дымкой нереальности, и только глаза цвета вечности горели в памяти все тем же сильным огнем, пробиваясь сквозь все болевые заслоны.
А было больно, да.
И когда он в третий раз очнулся из тяжелого, дурманящего забытья он не узнал мира. То есть узнал, но... увидел его уже другим. Незнакомым. Непривычным.
Чужим.
И что-то в нем печально задребезжало, будто надорванная струна, и почти заплакало... Почти.

Он встал; это получилось неожиданно легко, пружинисто. Застыл на мгновение, потом осторожно сделал шаг. Остановился, внимательно осмотрел себя, не упуская ни одной детали. Он ощущал себя как-то иначе, более чутко и остро, более... живо. Да, живо. Болезненно живо.
А потом откуда-то вернулся Локи – оказывается, они были в какой-то полу-разрушенной ветрами и бурями хижине на берегу Ла-Манша. Их выбросило на пустынное французское побережье после удара той чудовищной волны. Одних.
И когда Малфой ощутил, ощупал это страшное слово: "одних", посмотрел в глубину печальных и вовсе не насмешливых теперь глаз Локи, его самого будто затопил еще один водный вал, закружил, задушил страхом.
- Где она?- спросил он хрипло, не надеясь на ответ. Но ответ был.
- Я успел увидеть...- пряча глаза произнес Насмешник.- Ее не накрыло волной.
Облегчение обрушилось на Драко целым горным хребтом, но тут же сменилось еще более острой, чем ранее тревогой.
- Но... но тогда где же она?
Локи молчал, не глядя на него. И страшное понимание накрыло Наместника с головой.
- Дыра...- прошептал он побелевшими губами.- Прореха в пространстве...
Локи кивнул. Последовало долгое молчание, щемящее, его почти можно было потрогать руками.
Великий Салазар, никогда раньше его заледеневшее сердце не стучало так быстро, никогда потоки крови в его теле не мчались так быстро, что почти разрывали сосуды, никогда...
Никогда он еще так не волновался за Гермиону Грэйнджер. Он вообще ни за кого так никогда не волновался.
Воздух с трудом проходил в стиснутые до предела легкие и голова отказывалась мыслить здраво.
"Прости меня, великий Салазар..."
- Локи...- выдавил он сквозь сжатые зубы.- Локи... Ты ведь знаешь... Кто открыл эту дыру? Кто способен на такое?
Глаза Насмешника расширились, он даже отшатнулся.
- Ты не в себе...- прошептал он.- Ты не можешь пойти туда, к ним!
Ужасающий, нечеловеческий взгляд Наместника уперся в него и, казалось, прожигал насквозь.
- К ним?.. Значит, ты действительно знаешь... Кто?
- Это безумие!- Рыжий бог почти кричал.- Они тебя одним пальцем...
Быстрее солнечного блика Малфой метнулся к Локи и его пальцы впились в горло бога. Лишь одно слово сорвалось с его искривленных в гримасе отчаяния уст:
- Кто?..
Некоторое время они глядели друг другу в глаза и безжалостные пальцы Драко сжимались все сильнее. Глаза Локи сузились от боли и он прохрипел:
- Отпусти... Отпусти и я скажу...
Малфой хищно ощерился и почти неохотно отпустил его горло. На бледной коже остались ярко выделяющиеся багровые следы. Потирая шею Локи осторожно отступил от него к стене.
- Ну?- спросил Малфой опасно спокойно.
- Никто не знает кто они,- сказал Локи шепотом, будто таинственные они могли его подслушать.- Они были наверное с самого сотворения мира. Просто наблюдали, присутствовали, иногда вмешивались... По лишь им одним известным причинам.
Он внезапно качнулся к Драко и произнес в пол-голоса:
- Не ходи к ним. Ее ты уже не спасешь и сам найдешь свою смерть. Не ходи! Ты не сможешь их убить...
- Почему?- напряженно спросил Малфой.
- Потому что они родственны тебе.- сказал Насмешник нехотя.- Они вышли из Тьмы, во Тьму и вернутся. Свобода для них главное. Но свобода главное и для зверей. А в них нет того, что отличает их от зверей...
- Не понимаю...- растерянно пробормотал Драко.
Локи тяжело вздохнул.
- Сон разума порождает чудовищ.- произнес он через силу.- Не иди за ней, Драко. Ты только сложишь там голову зря.
- Я и здесь сложу голову,- огрызнулся Малфой.- Без нее у меня нет никаких шансов на победу... И потом... Я должен сам ее убить. Сам, понимаешь? И не позволю, чтоб какие-то "они" отобрали у меня все удовольствие.
Он понимал, что обманывает сам себя. Он хотел ее убить, ох как хотел, но, увы, уже знал, что не сможет этого сделать. Просто не способен.
- Отправь меня туда.- глухо сказал он.- Ты можешь открыть портал, я знаю.
- Люди...- с горечью прошептал Локи.- Никогда вас не понимал. Бальдр – он да, он чувствовал... Я мог бы понять если бы она была твоей возлюбленной, но она твой самый злейший враг, во имя небес! Отчего ты рискуешь всем ради собственного врага?
- Если тебе это непонятно,- прошипел Драко зло – как будто он сам знал что движет им!- Если тебе это непонятно, считай, что я делаю это ради спасения своей жизни от Серого.
Локи смотрел на него, не отрываясь, и в его глазах росло непонимание, недоверие, почти страх. Ибо боги страшатся лишь того, чего не понимают, что неведомо им и незнакомо, чуждо.
Насмешник отступил немного и Драко понял, что он сдается, соглашается. Бог повел рукой и пространство снова врезалось, образовав хоть и меньшего размера, но такую же дыру, что и над паромом. Он сделал приглашающий жест в сторону портала, но Малфой остался стоять на месте, пристально глядя на него неподвижными серыми глазами.
- Почему ты не сопротивлялся, когда я тебя душил?- спросил он спокойно.- Почему согласился теперь?
Локи вздохнул и неожиданно усмехнулся.
- С безумцами не спорят,- сказал он насмешливо.- Им надо потакать.
Малфой усмехнулся в ответ и шагнул к порталу. Что-то похожее было в них, в пасмурно глазом Наместнике Тьмы и рыжем боге-насмешнике, что-то неуловимое, неосязаемое, но все же присутствовавшее в обоих. Быть может, тщательно скрытая горечь в глазах? Или некая трагичность черт? Или лукавая, нахальная усмешка?..
- Драко!- окликнул его Локи и Малфой обернулся вопросительно.- Может, все-таки не стоит?.. Она всего лишь твой враг!..
Наместник улыбнулся. Сказал тихо:
- Она – мой самый любимый враг. И я не собираюсь ее терять.
"Прости меня, великий Салазар, за то, что я рискую всем ради всего лишь грязнокровки. Прости. Но я не могу иначе."
И он ступил в портал. Дыра чмокнула, засосала его и бесшумно сомкнулась, будто ее здесь и не было.
- Люди...- с какой-то непонятной завистью прошептал Локи.- Что за безумцы!
И чайки, безустанно летавшие над шумевшим близко морем, поддакнули ему своими тоскливыми голосами.