«Ты совсем одна, ты в тупике
В душной неволе
Быть его рабой на поводке
Ты не смогла...
Ты не смогла, в сердце игла
Полная боли
И зовут тебя, там вдалеке
Колокола
Стой! Это бездна
И не жди иного -
Бесполезно...
Небо - мольбы не ждет
Небо - угроз не слышит
Небо - ведет особый счет
Небо - мольбы не ждет
Небо - угроз не слышит
Небо - само тебя найдет
Ты совсем один, ты в тупике
В шаге от ада
Ты ловил зарю, но в кулаке
Серая мгла...
Серая мгла, в вене игла
Полная яда
И зовут тебя, там, вдалеке
Колокола.»

А в Аиде звучало серебрянное пение колоколов, созывая всех на пышный пир. Это была задумка Диониса [Дионис – древнегреческий бог растительности, вина и виноделия - Автор], который даже в эти мрачные времена не терял своей веселости и жизнерадостности, - устроить что-то вроде банкета, чтобы вывести богов из состояния угрюмого уныния, охватившего их в последние дни. Дионис и его помощники постарались на славу. Джинни была поражена белыми с золотом залами, уходящими ввысь потолками, красотой убранства, диковинными эльфами-музыкантами... Воистину это было божественно.

Она пила из бокала что-то золотое и холодное и наблюдала за развлекающимися богами. Они были по-праздничному роскошно одеты и выглядели беспечно и весело, но все же ощущалась какая-то тень, омрачавшая праздник. Да не просто тень... Все фальшь, все ложь, смех наигран, шутки натужны, и этот банкет – всего лишь один большой обман.
Джинни вздохнула и отпила из бокала. Даже Ареса не было с ней, вон он, стоит за колонной, скрестив на груди руки, похожий на какого-то демона, смотрит... смотрит на Ладу, беседующую с Даждьбогом. И этот жадный взгляд был тяжелее целого горного хребта. Она же, наоборот, старательно отворачивалась от него, мило улыбаясь солнечному богу. Потом они поцеловались и пошли танцевать. Джинни видела, как в тени колонны Арес до крови закусил побелевшую губу и быстро пригласил первую попавшуюся богиню – это оказалась Мнемосина [Мнемосина – древнегреческая богиня памяти – Автор] – на вальс . Та с радостью согласилась. Но и танцуя Арес не сводил глаз с Лады и Даждьбога, почти не обращая внимания на партнершу. Мнемосина видимо обиделась, так как резко сказала что-то богу войны, ткнула его в грудь кулачком и гордо удалилась. Арес растерянно посмотрел ей вслед, потом снова на Ладу, плюнул прямо на зеркальный пол и ушел. И никто, кроме Джинни, не видел, как Лада проводила его взглядом и на лице ее стояла мука.
А что же им-то мешает быть вместе? Что их раскидало, одного в объятья одиночества, другую – Солнца? Джинни пообещала себе обязательно выяснить всю подоплеку этих странных отношений.
Тем временем ее заинтересовал еще один персонаж – Фрейя, иначе – Афродита. Почему-то Джинни считала, что богиня любви должна быть счастливой, улыбчивой, светлой... Но нет. Фрейя блистала красотой, но то была холодная красота недосягаемых звезд. Ледяной взгляд, ледяная равнодушная улыбка... Словно заморозил ее кто-то. Она производила впечатление заколдованной, замороженной. Фрейя флиртовала со всеми представителями мужского пола, находящимися в зале, начиная красавцем Ярилой [Ярила – древнерусский бог увядания и воскрешения – Автор] и кончая звероподобным Паном [Пан – древнегреческий бог лесов и рощ, покровитель пастухов и охотников – Автор]. Всех она одинаково одаривала милостивыми улыбками и ласковыми словами, вселяя в них надежду, а затем одной жестокой фразой раздавливала каждого, будто таракана. Поклонники подходили к ней сияющие, уходили – как в воду опущенные. Жесткосердной она была, вспомнила наконец Джинни подходящее слово. Жесткосердной разбивательницей сердец.
Лишь одна странность была в ее поведении: не обделяя своим вниманием никого из богов, она старательно избегала и игнорировала Аполлона [Аполлон – древнегреческий бог-губитель, стреловержец, насылающий смерть и болезни, но в то же время бог-врачеватель, покровитель стад, охранитель дорог, путников и мореходов, покровитель искусства, поэзии и музыки - Автор]. Впрочем, незаметно было, что он этим огорчен: на его локте висела какая-то богиня и, по-видимому, он был занят только ею.
Как и следовало ожидать по напряжению, витавшему в воздухе, все окончилось скандалом. Фрейя осушала бокал за бокалом, распаляясь все больше. Ее флирт, вначале совсем невинный, становился все рискованнее, она откровенно насмехалась над незадачливыми ухажерами и жестоко обрывала их восторженные излияния. Когда Дионис попытался ее утихомирить, она приказала своему сыну Эроту пустить в него любовную стрелу, что тот и исполнил с превеликим удовольствием. Бог-весельчак увернуться от стрелы проказника, разумеется. не успел. К своему несчастью первым, кого он после этого увидел, был Пан...
- И не стыдно ей...- неодобрительно качая головой сказал Даждьбог Ладе. Вместо ответа богиня плодородия повернулась и окликнула Аполлона, все еще занятого своей пассией:
- Аполлон! Успокой ее, прошу тебя. Только у тебя это получается.
- Нет!- категорически отказался он.- Хватит, надоело. Я ее видеть не желаю. Знай я, что она здесь будет, вообще бы не пришел! Разбирайтесь сами.
- Что я слышу!- воскликнула незаметно подошедшая Фрейя, размахивая бокалом.- Струсил, мой драгоценный Аполлон?
Джинни заметила, что голос Фрейи изменился, когда она заговорила с ним, из ядовито-насмешливого или просто равнодушного стал вкрадчивым, колдовским, почти очаровывая своим звучанием.
- Вовсе нет, Фрейя.- холодно сказал он.- Просто не хочу с тобой связываться.
- Да кому ты нужен?- выплюнула она с яростью.- Занимайся лучше своей шлюхой!
Спутница Аполлона ахнула от нанесенного оскорбления, прижала руки к порозовевшим щекам, но не посмела связываться с разъяренной богиней любви, которая в данный момент вовсе на таковую не походила..
- Видишь?!- зло расхохоталась Фрейя.- Она даже не отваживаеться мне что-то ответить! У тебя дурной вкус, Аполлон...
- Ты пьяна в стельку.- с отвращением процедил он.
- Скажи что-то новое.
- Новое? А как тебе это: ты уже на самом дне! Посмотри до чего ты докатилась, посмотри, что с тобой сделали эти проклятые воспоминания! Дальше пути нет, Фрейя, дальше только Хаос. Возврашайся, пока не поздно.
- Да кто ты такой, чтобы мне это говорить?! Молчи, не желаю слушать!
Фрейя закрыла лицо руками и выбежала из зала. Аполлон постоял немного, потом выругался сквозь сжатые зубы, развернулся и тоже ушел.
В другую сторону.
Лада принялась утешать напрочь забытую им пассию. Боги начали расходиться, непривычно молчаливые, притихшие. Весь налет наигранной веселости слетел с них ненужной шелухой и обнажил страх и смущение. Сиротливо лежала на полу скрипка, забытая одним из эльфов-музыкантов. А Джинни не понимала... и как не старалась, не могла понять, что же здесь только что произошло. Боги? Разве боги ведут себя так? Боги они должны быть... должны быть... Ну вы понимаете. Сидеть на троне... тьфу, черт, то есть на облаке, из одного кувшина сыпать на Землю горести, из другого – радости... Ох, ну они должны быть мудрыми, всезнающими! А это... это... что это было? Арес, Лада и Даждьбог – неужели банальный, такой типично человеческий любовный треугольник? Аполлон и Фрейя...
"Нет. Не понимаю. И не могу поверить."

И не стыдно вам, Названные Богами? А вот именно, что только Названные. Не Боги, увы. Просто – боги. А что удивляться? Что похожи так на людей? И проблемы тоже – человеческие? А разве не сказано: "И сотворил Бог человека по образу своему и подобию"...

***

Небо стреляло в нее звездами и они падали так быстро, что она не успевала загадать желание. Впрочем, какая разница, как будто она знала что загадывать!..
Джинни сцепила руки на коленях и вздохнула. Тьма укутала Аид черной шалью, усыпанной блестками звезд, сменив дневной серый покров. Солнца тут, разумеется, не было (на что постоянно жаловался Даждьбог, который в Царстве Мертвых стал постепенно чахнуть), но луна, на радость Гекате [Геката – древнегреческая богиня луны и колдовства – Автор], светила ярко, будто сказочная.
Со двора доносились крики и лязг железа – Арес с Велесом [Велес – древнеруссский скотий бог – Автор] сражались на мечах. Это стало их обычной забавой, они занимались этим целыми днями, доводя себя до полного изнеможения. Стройный, словно вылепленный искусным скульптором Арес и громадный, заросший черными волосами и щетиной Велес – такие разные, но за эти дни Джинни узнала, что они были чуть ли не лучшими друзьями.
Друзьями... Ее мысли естественным путем обратились к Гермионе. Где она сейчас? И что с ней? Почему она так изменилась, откуда этот свет в глазах?.. Сплошные вопросы, ответов на которые нет и вряд ли будут. А как бы она хотела, чтобы разумная, такая успокаивающе рациональная Гермиона сейчас была с ней... Может, тогда бы притупилось чуть это чувство щемящего одиночества, изводившее ее особенно сильно в такие вот звездные ночи.
Она зябко обхватила себя руками. Потом решила немного прогуляться, но вскоре остановилась – взору ее открылся скалистый обрыв над бушующим океаном и застывшая тонкая фигурка женщины на нем. Сначала она не поняла кто это, но подойдя ближе узнала на волосах незнакомки венок из цветов мака, переплетенных с ракушками...

Сказывают, горда и неприступна прекрасная Фрейя, именуемая иначе Афродитой, Венерой, Лелей и еще другими именами, ибо множествены лики любви. Да только не всегда это было так. Встретила богиня сына морского народа Ода и узнала, что любовь может коснуться и ее... и без всякой стрелы Эрота. И были они счастливы вдвоем, ибо дала Фрейя избраннику своему жизнь вечную. Но так уж устроены дети туманов – море, раз увиденное и испытанное ими, уже не отпустит их, навсегда поселится в душе и сердце, в глазах... Так и Ода, сына морского народа, ела тоска по морю, осьминоговыми щупальцами сжимала сердце и тянула куда-то, тянула... Разрывался он между морем этим желанным и любовью своей Фрейи и чах день ото дня, и подолгу простаивал на обрыве, жадно глядя на бушующие волны и голубую полоску горизонта. Богиня хоть и видела страдания его, но не могла ничего поделать, так как отказывался он рассказать ей зазнобу свою, объяснить тоску свою черную. И чувствовала прекрасная Фрейя неладное и недаром. Как-то вечером, когда стояла на дворе поздняя осень и ноябрьские соловьи воспевали красоту красно-золотой листвы, был Од угрюмее и мрачнее обычного. Его томило и звало видение пасмурного, по-осеннему бурного океана, но Фрейя того не знала и не могла понять почему ее возлюбленный ходит с мрачной печатью на челе. Но недаром была она богиней, многое из неведомого было открыто ее взору и отчаяние затопило ее, ибо чувствовала она, что в этот ноябрьский вечер видит Ода в последний раз. Она долго плакала и он не знал как ее утешить, а потом обняла она его и поцеловала. А на утро, проснувшись, не обнаружила его подле себя, закричала страшно и бросилась бежать к обрыву. А там, уже у самого горизонта, увидела далекий белый парус и тогда наконец поняла все... Сильней ее любви оказалась тоска по морю...
С тех пор пролетело столько лет, что даже звезды за это время сместились. Да только каждый день приходит Фрейя на тот обрыв и подолгу стоит на краю, до рези в глазах всматриваясь в почти неразличимую полоску горизонта, все надеясь увидеть желанный белый парус... И кто знает? Может, и в самом деле когда-нибудь вернется Од... Но в это мало кто верит.

Так поведал ей эту печальную историю Арес после окончания злосчастного банкета. "Так богиня любви живет в Аиде?", безмерно удивилась тогда Джинни. Арес невесело усмехнулся: "Здесь не всегда было Царство Мертвых... и Фрейя с Одом гуляли вовсе не на этой унылой равнине, а... Впрочем, это неважно. Лишь океан остался прежним. А все остальное изменилось... Но Фрейя осталась здесь. А где ж еще ей дожидаться своего Ода? Он ведь вернется, если вернется, сюда. И она остается, несмотря на всю боль воспоминаний, которую причиняет ей это место... И это ее убивает. Сводит с ума. Ты сама видела, какой она была на балу. Несчастная..."А потом добавил совсем тихо:
"Парус свой домотканый
Все ищет, ищет в море:
- Где же ты, мой желанный?
Где же ты, мое горе!
Помню, как вместе
Шла с тобою.
Как стала невестой,
Потом родною.
Спешили с верфи
К нашему сыну.
Вспомню, а сердце
Камнем стынет!.."

"А что же Аполлон?"
"Аполлон, скажем так, пытался заставить ее забыть... Да не получилось. Чего и следовало ожидать... Дар забывать дан только людям. И никому более."

Оказалось, правда. Вот она, рожденная из морской пены Афродита, стоит на самом краю обрыва и смотрит, смотрит в синюю даль, не обращая внимания на слезы, выступающие на глазах от сильного ветра... Или не от ветра вовсе?..
Джинни спряталась за одиноким анчаром, неизвестно как выросшем на каменистой земле, и наблюдала за Фрейей. Это было, конечно, нехорошо, но она никак не могла оторвать глаз от неподвижной как статуя фигуры. Статуя... Может и в самом деле... в самом деле "сердце камнем стынет", как сказал Арес?..
Послышались шаги, Джинни осторожно повернулась и увидела Аполлона, быстрым шагом приближающегося к Фрейе. Ох, это очень нехорошо, что она собирается сделать. Но любопытство сильнее. Да и Арес про бога-врачевателя объяснил непонятно...
Аполлон встал рядом с Фрейей, не глядя на нее, так же как она всматриваясь в едва заметную линию горизонта. Они молчали так долго, что Джинни уже начала переминаться с ноги на ногу от нетерпения и даже подумывать оставить их вдвоем с их молчанием, но тут Фрейя сказала, будто оправдываясь за что-то:
- Забыть значит предать.
И руки сжала, да так, что кожа на костяшках пальцев натянулась почти до скрипа.
- Забыть значит продолжать жить дальше.- возразил он холодно.- Жить дальше, а не умирать вместе с памятью.
- Неужели ты не понимаешь?- Ее голос кричал отчаянием.- Я не могу его предать!
- Если ты перестанешь наконец приходить на этот обрыв...
- Если я перестану приходить на этот обрыв, однажды вот там, у самой кромки неба, видишь?, там может забелеть парус и Од вернется сюда, в наш старый дом, а меня... меня не будет. Меня не будет!.. Он пройдет через все, чтобы вернуться, а меня не будет...
Аполлон издал что-то вроде разъяренного рыка, повернулся к ней, схватил за плечи.
- К Фенриру Ода! Здесь речь идет о тебе! Если бы он мог, если бы хотел вернуться, он бы уже тысячу лет назад был здесь! Если бы он любил тебя, он бы вообще не ушел!
Хлоп! Она из всей силы, широко размахнувшись, залепила ему пощечину. На его лице не дрогнул ни один мускул, только глаза стали такими, что у Джинни мурашки пробежали по коже.
- Когда-нибудь ты об этом пожалеешь.- сказал он спокойно, слишком спокойно.- Но будет поздно. Поздно, потому что ты уже превратишься всего лишь в каменное изваяние на этом обрыве!
Развернувшись, он направился прочь. Через несколько шагов просто исчез. Испарился. Трансгрессировал? А где же хлопок? Впрочем, он же бог, исчез и все, какие там хлопки, какая трансгрессия...
Фрейя стояла к анчару спиной, но по ее внезапно затрясшимся плечам Джинни поняла, что богиня плачет. Камнем стынет... Вначале она считала, что это просто аллегория, но теперь, после злых слов Аполлона задумалась. А вдруг неизвестный поэт придал этому еще и другой смысл, чтоб остеречь, предупредить? Но предупредить о чем? Что от тоски, от мучительного ожидания можно по-настоящему окаменеть? Возможно, не в прямом смысле, но...
Окаменеть душой. Ведь на банкете Фрейя показалась ей похожей на робота, такая она вся была холодная... Окаменевшая.
А живой она казалась только когда разговаривала с Аполлоном.
Итак, что-то начинало проясняться. Джинни в задумчивости направилась к лагерю, но ей помешал возникший на ее пути Арес.
- Арес? Что случилось?
- Разведчики нашли человека,- ответил бог войны.- На Равнине Отчаяния. Это недалеко от границы Хаоса. Мы решили уже было, что это лазутчик (хотя зачем Хаосу люди-лазутчики?), но... но с тех пор, как он очнулся, он все время повторяет твое имя.
Ее имя? Джинни ощутила, как непонятное волнение поднимается в ней.
- Где он? Отведи меня к нему, прошу тебя!
- Так я за этим и пришел,- улыбнулся Арес. Он взял ее за руку и они... хм. Ну вообщем, телепортировались. Нельзя сказать, чтоб это было приятное ощущение. Скорее наоборот. Будто пытаешься пролезть в очень маленькую дырочку, будучи очень большим... И что самое худшее, это у тебя получается.
Они оказались в незнакомом Джинни закрытом помещении. На полу к ней спиной сидел, скрестив ноги, мужчина в грязной одежде и спутанными волосами, шепотом приговаривая: "Не Черный, нет, только не это, лучше уж Серый, раз Белым быть не могу, Джинни, приди, спаси меня, предложи еще раз и я не откажусь..."
- И вот так он все время.- сказал Арес недовольно.- Отказывается отвечать на наши вопросы. Обозвал нас почему-то Темными... Хотя какие мы Темные? Аид обиделся, ушел... Решил, что ему напоминают о его темном прошлом в роли демона. Хм, я и не знал, что он был демоном... Впрочем, речь не об этом. Меня только твое имя из его уст насторожило. Не узнаешь его?
Джинни и правда что-то казалось знакомым в широких плечах, в тихом голосе, пыльных волосах... Она обошла его, чтобы взглянуть на его лицо и...
- Гарри!..

***

Если бы Гермиону спросили с каких-таких чудес она здесь оказалась, ответить она бы не смогла. Так как не помнила ничего, начиная с того момента, как почувствовала, что что-то вытаскивает ее из сильных рук Малфоя и тянет куда-то в небо. Ах да. Потом она закричала. Потому что на ее глаза словно опустили шоры и она видела лишь темноту. А дальше... дальше она действительно ничего не помнила.
Очнулась она уже здесь, где бы это "здесь" не находилось. Банальная камера, банальное отсутствие окон и дверей... Впрочем, несмотря на банальщину, именно из такой темницы она не могла выбраться. Заморозить? Затопить? Устроить снегопад? Ха-ха. Очень смешно.
Малфой наверное прыгает от радости, осанны распевает. А то! Заклятого врага нету, утащили, ехать никуда не надо, зато Сила есть, можно становиться следующим Темным Лордом...Ее мазохистское самоистязание нарушало только одно. Вернее, даже два. Наверное. Первое: Серый. Второе... второе... Ну ведь он уже спасал ее раньше, не так ли? Что ему стоит сделать это еще раз? Вряд ли он откажется от удовольствия самому убить ее...
Она застонала от бессилия. Какое там... Тогда было не так. Здесь же ему придется рисковать собственной жизнью, потому что неизвестно еще, что ему тут сделают... Да и откуда ему знать, где ее искать?..
О небо! Она резко выпрямилась, потрясенная неожиданной мыслью. Ведь корабль-то тонул! Он уже разваливался! Кто знает, что стало с Малфоем, он наверное вообще погиб! А она тут жалуется, ждет, чтоб он пришел ее спасать... А он...
Мерлин.
Великий Мерлин, сделай так, чтоб с ним было все в порядке! Пусть не приходит меня спасать, пусть только останется жив! Он не утонул... О небо, он же не утонул, она бы наверняка почувствовала!..
Ледяной страх лизнул сердце, обжег стальным холодом. Она обхватила себя за плечи, сжалась в углу. Бесплодное ожидание мучило своей неизвестностью. Мерлин, подскажи, что делать?..
Часть каменной стены перед ней бесшумно исчезла и в камеру ступил кто-то в черном плаще. Она вскочила, готовясь метнуть в него ледяную стрелу и будь, что будет, но тут он откинул капюшон.
- М... М-малфой?- пораженно выдохнула она.
Вначале была дикая, необузданная радость, что он жив. Она с огромным трудом подавила желание броситься ему на шею и завизжать от счастья.
Тьфу! Аж передернуло всю.
А потом... потом он заговорил.
- Здравствуй, Грэйнджер.
Вот так. Холодно. Ничего не выражающим голосом. Пустым.
Ах, что-то тут не так... Почему он в этом плаще? И капюшоне?..
- Ты с ними заодно, да?
А голос все-таки дрогнул, предатель.
- Я не заодно с ними.
Короткий миг облегчения... чтобы затем ухнуть в пропасть еще глубже.
- Я – над ними.
Вот так. Перетасовали колоду и вышел джокер. Хотя его не было там и вовсе... Зеро, короче. "Зачем нам жизнь дает те встречи, что свой теряют сразу смысл"... А это откуда взялось? Спокойно, Гермиона, спокойно. Джокер он и есть джокер.
- Тебе нечего сказать?
Кажется, он даже немного растерялся. Так ему и надо. Дурак. Что тут говорить? Что тут говорить, когда хочется кричать, дьявол тебя побери, Драко Малфой!.. Дьявол, дьявол, дьявол...
- Раз так, то вставай. Пошли.
"Пошли так пошли. Мне уже все равно. Мне только немного больно. Совсем чуть-чуть. Так, самую малость, господа присяжные. Это абсолютно ни о чем не говорит. Почему я не сопротивляюсь? А разве я еще не упоминала, что не способна его убить? Желание есть, возможность есть, а не могу. Вот не могу и все. А он... он наверное может."

Ворон к ворону летит, ворон ворону кричит: "Ворон, где б нам отобедать?"
Видать, нашел ворон – где.