Джеран долго не мог уснуть. Его деятельной натуре требовалось сначала «переварить и усвоить» многочисленные события прошедших суток. Не слишком хорошо для солдата и, особенно, для пилота, которому необходимо уметь моментально засыпать и быстро просыпаться для поддержания нормальной работоспособности. Он, конечно, успел ухватить пару часов отдыха между заботами о Катерани, написанием длиннющего рапорта и мониторингом информации о происходящем на Леоне, но, в свете предстоящих событий, ему следовало выспаться основательно. Анализируя поступающие данные, Джеран предполагал обязательную смену степени готовности войск и начало новой фазы активных боевых действий. А как же армия без разведки? Их непременно направят на передовую.

За длинный язык и неумение подчиняться приказам Джерану прочили вылет из военной академии уже на первом курсе. Но, благодаря исключительному таланту к пилотированию и инструкторам, сумевшим привить ему уважение к воинской дисциплине, он успешно закончил обучение, получил «белое» свидетельство, позволявшее выбирать любой род войск и место службы. Он предпочёл космическую разведку — слишком уж увлекали его истории о дальних странствиях. Правда, реальная работа оказалась куда менее интересной, чем истории про героев-разведчиков. Но в кресле пилота Джеран был на своём месте. Скользя пальцами по панели управления, легко успевая следить за многочисленными индикаторами, он сливался со своим кораблём, физически чувствуя малейшие изменения в его поведении. Наверное, и телепатов он хорошо понимал, потому что часто был способен реагировать на ситуацию и принимать правильные решения ещё до того, как на мониторах появлялись соответствующие оповещения.

Джерану не терпелось вновь ощутить контроль над настоящим боевым кораблём. Но мысли о предстоящих сражениях вызывали в нём и другие чувства: жутко сражаться с беспилотными машинами. Катерани встречалась с хозяевами Жуков, но, как он понимал, шансов встретиться с ними в схватке у них практически не было: послушные чужой воле, бездушные машины обладали достаточной мощью и разумом, чтобы воевать самостоятельно. Наверняка есть Жуки, предназначенные для грязной работы на поверхности захватываемых планет. Джеран хотел поделиться своими соображениями с Кьюмой, но не стал: каковы бы ни были особенности организма онья, лучший отдых получается, когда тебя не тревожат. К тому же, он сам обязательно должен выспаться, иначе командир устроит ему разнос за неспособность рационально использовать свободное время.

Он повернул голову и посмотрел на Кьюму, лежавшего на соседней койке. Темнокожий гигант был абсолютно неподвижен, его дыхание практически бесшумно, лицо с резкими чертами, широким носом, крупным ртом с толстыми губами, казалось, будто высеченным из камня. Джеран знал об особенности его сна и даже немного завидовал другу. Всё дело было в том, что онья способны переключаться между двумя полушариями своего мозга и во сне пребывают в сознании, могут полноценно отдыхать физически, но видят и слышат происходящее вокруг и, если потребуется, активно реагируют на события. Они называют это состояние интахат, по имени одной из богинь своего пантеона — Тахаты. (Тахата — многорукое, многоглазое существо, очень похожее на земного паука. В мифологии онья — олицетворение судьбы. Вселенская Рукодельница, она плетёт Полотно жизни, для чего создаёт новые нити, соединяет их между собой, переплетает или обрывает. — прим. автора) Кьюма вполне мог бы сейчас прогуливаться по коридорам и даже поддерживать беседу с кем-нибудь, но сейчас в этом не было необходимости.

Джеран дважды провёл ладонью по панели над изголовьем кровати, активируя режим минимальной освещённости. Когда комната погрузилась во мрак, он полностью расслабил тело, сделал несколько медленных, глубоких вдохов, стараясь больше ни о чём не думать и через некоторое время заснул.

Кьюма привычно отметил этот момент по изменению ритма дыхания джарита.

Интахат может сопровождаться видениями. При определённом настрое тренированные воины-онья могут задавать их тематику, что используется для интуитивного поиска решений сложных задач. Перед Кьюмой таких задач сейчас не стояло, поэтому он просто Созерцал. (Созерцание — видение причинно-следственных связей событий, сродни медитации, состояние сознания, способствующее установлению контакта с Богами. — прим. автора) Он размышлял о том, что сейчас мог бы находиться на пути к Леоне: в случае гибели Катерани на задании он автоматически становился свободен от Обещания. Нет, он ни в коем случае не желал её смерти, ему просто нравилось мысленно следить за причудливыми узорами, которые создавала Тахата из нитей их жизней, делая предположения о возможных переплетениях. Вариантов было множество, и где-то в Смежных мирах все они находили своё воплощение. (Смежные миры — представление онья об устройстве вселенной, как о бесконечном множестве вложенных одна в одну, несоприкасающихся сфер, число которых увеличивается по числу вариантов различного развития событий. Нет прошлого, настоящего или будущего — жизнь непрерывна и проходит одновременно во всех временах и возможных вариантах. — прим. автора)

Кьюма любил Созерцать, потому что верил — от его выбора тоже кое-что зависит. Вселенская Рукодельница заранее отмечала каждому живому существу длину жизненной нити и прикидывала её переплетения, но если кому-то удавалось установить с ней связь, обратиться с просьбой о переменах и, если эти перемены её увлекали, то можно было разнообразить, упростить или усложнить рисунок своей жизни, удлинить нить. Но у Тахаты ничего нельзя было потребовать: ставшая жёсткой, неподатливой, узловатой нить обрывалась ею немедленно и беспощадно. Кьюма владел искусством общения с Рукодельницей, но после встречи с Катерани понял, что стал больше наблюдателем, чем творцом своей судьбы. Он должен был убить её шесть лет назад на Хинире во время встречи представителей онья и джаритов с целью подписания мирного договора. Тот, кто включил эту девушку в состав делегации джаритов, наверняка надеялся на определённый результат — он не желал мира между двумя народами. Ей тоже было трудно смириться. Позже Кьюма узнал — почему. А тогда...

Все джариты — телекинетики, но её особую силу он отчего-то почуял сразу. Что-то внутри предупредило его об опасности, о том, что эта джаритка может убить любого лишь одним направленным телекинетическим ударом. Кьюма хорошо помнил, как взглядом выделил её из группы сопровождения, видел и слышал её осторожный глубокий вдох, короткую задержку дыхания, едва заметное движение кистей рук — джаритка набирала энергию для атаки. При этом её горящие гневом зелёные глаза смотрели на одетого в парадные одежды Первого Дарха (Глава Доблестного совета — высшего органа исполнительной власти онья, состоящего из двадцати (по количеству административно-территориальных единиц) наиболее заслуженных воинов. — прим. автора) Кьюма находился достаточно близко, чтобы броситься на неё и обезвредить, но лишь наблюдал, находясь в каком-то странном оцепенении. Девушка повернула голову в его сторону, выдохнула, слегка встряхнула руками и улыбнулась: от её взгляда в сочетании с улыбкой у него, бывалого воина, по спине пробежали мурашки, но вместе с тем Кьюма понял, что джаритка не собирается продолжать. Их народам был нужен мир, они оба осознавали это.

Но исходящую от этой девушки угрозу Кьюма чувствовал и после благополучного завершения церемонии. Её гнев не угас и искал выхода. Делегации покидали планету только на следующий день — обычай требовал, чтобы примирившиеся провели ночь под одной крышей. Кьюма осторожно, стараясь оставаться незаметным, проследит за джариткой до двери комнаты, за которой, к его удивлению и беспокойству, она скроется не одна, и останется поблизости до утра. Насколько он сам поспособствовал делу сохранения мира, Кьюма не знал до сих пор, но был уверен, что тогда оказался в нужное время в нужном месте.

Тремя годами позже он ещё раз убедился в том, что узоры, создаваемые Тахатой из жизненных нитей, иногда оказываются весьма причудливыми. Звездолёт онья совершил аварийную посадку на планете, где обитали гигантские растения-хищники. Поисковой команде, в которую входил Кьюма, не повезло посадить свой транспорт едва ли не в пасти одного из таких растений. Слава взаимному недоверию — разведка Джарата оказалась поблизости.
Он узнал её сразу и колебался, когда она протянула руку, перевесившись через борт летуна так, что рисковала вот-вот вывалиться прямо в серую жижу, где возилось жуткого вида чудовище.

— Возьми мою руку, — кричала она. — Можешь подохнуть здесь — никто из нас не расстроится. Но вряд ли твоя мать сможет гордиться сыном, бесславно погибшим в желудке цветка-переростка!

Кьюма сам думал об этом и принял единственное верное в той ситуации решение.

Катерани спасла ему жизнь. Кьюма оказался единственным уцелевшим. По традиции его рода, в благодарность он должен был дать Обещание и служить ей или кому-либо ещё по её указанию пять лет. Он мог оставить службу только в случае смерти Катерани или решения освободить его от Обещания. Но обычно, досрочное освобождение от службы говорило о непригодности воина, и было позором.

Сейчас Кьюма понимал, что будет служить ей до конца своей жизни. Теперь он знал её историю и думал, что она из тех бросивших вызов, для которых Тахата готовит нечто особенное, связывая с ними жизненные нити многих. Этот особый узор служил неведомым целям Рукодельницы и мог существенно изменить ткань мироздания.

***

Миниатюрными щипцами Юна осторожно извлекла дезинфицирующую капсулу из расположенного у основания черепа порта имплантата и бросила её в утилизатор у стола. Потом она взяла из лежавшей перед ней на столе металлической коробочки заглушку и снова закрыла ею порт. Не слишком приятная, но необходимая процедура обслуживания нейро-имплантата, служившего для взаимодействия с техническими системами, была завершена. Девушка вытерла руки влажной салфеткой и легла на одну из двух кроватей, которые вместе со столом, парой стульев и шкафов для одежды составляли скромную обстановку её комнаты.

Юна с удовольствием ощутила прикосновение прохладной ткани к коже — мышцы ощутимо ныли после семи часов работы в самых неудобных позах в тесных технических отсеках ремонтируемого летуна, накопившаяся усталость сделала тяжёлой тело и голову. Но при этом Юна чувствовала удовлетворение — летун удалось «воскресить» — и радостное возбуждение от встречи с сестрой, которую вот уже полтора цикла видела лишь на экране терминала дальней связи. (Цикл — мера времени, равная периоду обращения Хинира вокруг своей звезды, и принятая за стандартную единицу летоисчисления у леморов. Онья и джариты пользуются одинаковыми по продолжительности аналогичными измерителями с общим названием — лето или год. Все эти измерители ненамного отличаются по продолжительности, но во избежание путаницы, в официальном обороте признаны равными их среднему значению и обозначаются приставкой стандартный. Официальное времяисчисление ведётся в стандартных годах, летах, циклах — прим. автора). Последние сутки дались ей нелегко, но за всё это время Юна не позволила себе ни единого внешнего проявления своей слабости, привычно забывшись в работе. Она была сильной, полностью соответствуя образу, которым так гордился их отец, или старалась быть.

Девушка приподнялась на локте, расстегнула заколку, позволив длинным темным локонам свободно рассыпаться по плечам и спине. Подперев голову одной рукой Юна повертела заколку в пальцах другой: искусно сделанная древними мастерами из ценной кости хинирского морского млекопитающего вещица надёжно удерживала причёску, но не бросалась в глаза — такие украшения разрешались даже в консервативной леморской армии. Это был единственный оставшийся у неё подарок Тияра. Остальные она вернула. Он не брал, но Юна настояла, согласившись оставить лишь один. Это служило напоминанием о том, что не всё в жизни получается, как хочется, но каждое принятое решение имеет свои последствия и свою цену. Со временем обида улеглась, боль утихла, остались только воспоминания — приятные и не очень.

— Вам необязательно здесь находиться, командир, — сказала она, делая вид, что в очередной раз проверяет параметры системы перед прыжком.

Юна злилась на себя за то, что его присутствие по-прежнему её волнует и на него за то, что зачем-то снова явился в инженерную. Испытания нового двигателя закончились, поэтому сегодня Тияр мог бы остаться на капитанском мостике.

Это было их последнее совместное задание — утром Юна получила уведомление о переводе на другой корабль в одну из трёх смешанных джарито-леморских команд, созданных на базе специальных подразделений армии Джарата. Дальние сканеры обнаружили на границе Илийской туманности неопознанный объект, предположительно, искусственного происхождения. Их разведгруппе предстояло подойти к нему и изучить.

Юна старалась сосредоточиться на координатах места назначения и своих действиях по их достижению, но получалось плохо, к тому же всё давно было отработано до автоматизма — особых умственных усилий в стандартной ситуации не требовалось. Мужчина подошёл ближе — её сердце ускоренно забилось, а мысли вернулись к событиям недавнего прошлого.

Тияр Виаль — её почти уже бывший командир, бывший любовник и первый мужчина, которого она по-настоящему полюбила, если это странное, болезненное, изматывающее душу чувство можно назвать любовью. Тогдашнее место её службы — «Эль’Таа» был, своего рода, экспериментальным кораблём нового типа, который постоянно подвергался разного рода усовершенствованиям. Новое оборудование проходило многочисленные этапы тестирования, а присутствие командира в инженерной в это время предусматривалось инструкцией. На кораблях такого класса главному инженеру выделялось отдельное рабочее помещение, а нештатные ситуации, требующие вмешательства руководства при испытаниях случались крайне редко. Командир и главный инженер часто оставались наедине в изолированном пространстве, много разговаривали. Тияр был старше Юны на семь циклов и весьма привлекателен: сероглазый, со светлой кожей благородного голубоватого оттенка, худощавый, как все леморы, но, в отличие от большинства из них, довольно высокий. Идеально правильные черты его лица и редкий огненно-рыжий цвет волос выдавали принадлежность к одному из трёх древних родов, близких к императорской семье, что тогда её совсем не волновало, так как командир был незаносчив, лёгок в общении, обладал хорошим чувством юмора, проявлял обширные знания в самых различных областях. При этом он искренне восхищался умом, образованностью Юны, и она не раз ловила его заинтересованные взгляды на своей фигуре. Она знала, что красива, а пропорции её тела обладают особой привлекательностью для мужчин, но любителей яркой внешности и отношений без обязательств определяла безошибочно и держала на расстоянии. С Тияром ей следовало соблюдать дистанцию по другой причине, но Юна сама не заметила, как оказалась в его объятиях. Наверное, дело было в том, что она сама этого хотела, поэтому ответила на его нежные признания в любви, ласки, поцелуи не задумываясь. Устав Имперской Воинской службы (Имперская Воинская служба — наименование леморской армии — прим. автора) категорически запрещал подобные отношения между командиром и подчинённым. Нарушение запрета каралось существенным денежным штрафом, могло разрушить самую блестящую карьеру, а главное, было позором для семей нарушителей. Опасность разоблачения придавала особую остроту ощущениям.

— Давай поговорим, Юна.

От звука его голоса она вздрогнула, обернулась, возможно, слишком резко, и спросила, глядя прямо в глаза:
— Ты счастлив?

— Что?

— Это простой вопрос.

— Не понимаю, почему ты спросила.

— Просто, хочу узнать. Говорят, перед свадьбой положено быть счастливым.

— Не надо, — он не отвел взгляда, но отступил на шаг.

— Так ты не об этом хотел поговорить?

— Ты же понимаешь, что ситуацию мог разрешить только законный брак. Скандал навсегда разрушил бы наши карьеры. Не скажу, что на мою мне плевать, но принимая решение я думал о тебе и твоём отце.

— Скажи это своей будущей жене и её отцу! — выпалила Юна, но тут же пожалела об этой вспышке и снова постаралась взять себя в руки — нужно сохранить достоинство.

— А что мне было делать? Твой имплантат слишком дорог, чтобы просто расторгнуть контракт. Твоему отцу пришлось бы выплатить огромные штрафы и покрыть все расходы на усовершенствования. Не думаю, что советник Дьюна Аройа заслуживает того, чтобы выдавать свою старшую дочь замуж вот так.

— Что я думала — тебе было тогда не важно. Так зачем же этот разговор сейчас?

— Разве я мог тебя спросить? — Тияр начинал заметно нервничать. — Ты была в искусственной коме, так как имплантат требовал тонкой настройки. И, прежде чем засунуть его себе в голову, ты тоже со мной не советовалась. Откуда мне было знать о твоих дальнейших планах?

— Я хотела попасть на Ардар. Мне есть что предложить исследовательскому центру на этой станции, но мой пол и возраст, в котором женщины обычно вступают в брак и рожают, существенно снижают шансы, делая более привлекательными претендентов-мужчин. Кандидаты с новейшими имплантатами проходят вне конкурса.

— Ты собиралась уйти?

— Да, но только, чтобы сохранить отношения. Ведь тогда мы бы смогли встречаться открыто.

— Пару раз в цикл, — тихо сказал Тияр и опустил голову.

— Но это же не навсегда, — возразила Юна. — Хотя, какая теперь разница.

— Ты права, — горько усмехнулся он и, помолчав, добавил, — А я ведь мог помочь. Ардар — подходящее место для такого специалиста, как ты, Юна. Мне ничего не стоило написать рекомендацию, задействовать кое-какие связи. Я даже думал об этом, но боялся тебя отпустить так далеко и надолго. Мне следовало меньше заботиться о себе и просто сделать что-то для тебя, для нас.

— У тебя всегда был выбор, а мне ты его не оставил. Почему не дождался, когда я приду в сознание?

— Мне дали двадцать шесть часов. Двадцать шесть часов до начала разбирательства по поступившему рапорту о наших отношениях. Достаточно, чтобы переосмыслить всё, что я сделал, чего не сделал и как можно хоть что-то исправить, но слишком мало, чтобы получить твой ответ. Время и вариант, который, если подумать, был единственно верным в сложившихся обстоятельствах. В нашем роду договорные браки — обычное дело. И, знаешь, никто особо не жаловался — разум совершает гораздо меньше ошибок, чем чувства. Отказавшись, я бы точно так же не оставил тебе выбора, но мне кажется, что вместе мы бы приняли то же решение. Можно ли стать счастливыми, разрушив жизни близких? Мы старшие дети, Юна, на нас возлагают большие надежды и ответственность за наши поступки велика. Знаю, мне следовало думать об этом раньше. Если сможешь, прости меня. Я полюбил тебя и потерял голову, жил, как во сне, утратив связь с реальностью. Прости.

На несколько секунд они оба ощутили невероятную лёгкость во всём теле, дыхание перехватило — «Эль’Таа» совершал последний прыжок перед выходом из сверхсветового режима в указанной точке пространства. То ли от нервного возбуждения, то ли от того, что мозг ещё не адаптировался к недавно вживлённому имплантату, у Юны закружилась голова, и она сделала несколько шагов вперёд, приблизившись к Тияру вплотную. Он обнял её, она прижалась сильнее, обвивая руками шею мужчины, поглаживая плечи. Его поцелуй был долгим и жадным. Когда горячие губы ласкали её шею, а руки Тияра скользили по её телу расстёгивая комбинезон, Юна привычным движением нащупала кнопку отключения сенсорной панели управления у себя за спиной.

— Нет, что я делаю? — хрипло сказал Тияр, отстраняясь от девушки и убирая её руки со своей груди, — Ты достойна большего, а больше я тебе дать не могу. Прости, Юна, — он подался назад.

Как же ей хотелось в тот момент удержать его, снова обнять прошептать: «Откажись. Мне всё равно, какими будут последствия — мы справимся». Но Тияр был прав — разум ошибается редко, и она прислушалась к его голосу, заглушив чувства, к тому же, следовало сохранять достоинство.

Работа пришла ей на помощь и в тот раз. Подняв глаза, Юна увидела на ожившем проекционном экране то, что впоследствии повлияло не только на её жизнь: объект, который они прибыли исследовать оказался неопознанным космическим кораблём. В ходе первичного осмотра было установлено, что корабль необитаем, изготовлен с применением органических материалов, не имеет привычного интерфейса управления. Им предстояло детально обследовать его и изучить неизвестную технологию. Всё указывало на то, что создатели корабля взаимодействовали с ним телепатически. Инженерам с «Эль’Таа» удалось создать адаптированное для привычных способов управления устройство, совместимое с интерфейсами чужой машины, но запустить двигатель или заставить функционировать что-то ещё, кроме уже работающей в части помещений корабля системы жизнеобеспечения им так и не удалось. Найденный корабль вызывал у Юны противоречивые чувства: восхищение необыкновенной технологией синтеза неорганических материалов и органических соединений, позволявшей в полной мере использовать преимущества тех и других, на несколько порядков превосходящей всё, что она знала до сих пор, и невольный страх перед народом, способным создавать такое. Но собрать количество информации, достаточное для понимания технологии не получилось: через неделю у всех членов команды начались тяжёлые головные боли, галлюцинации, панические атаки, их мысли и воспоминания часто путались. После рапорта о состоянии экипажа Тияр получил приказ возвращаться на Хинир, где будет принято решение об организации дальнейших исследований. Прибывшая через несколько недель после ухода «Эль’Таа» группа ученых нашла лишь обломки того, что ещё недавно было похожим на гигантское насекомое кораблём неизвестной расы.

Это случилось шесть циклов назад. Тогда леморское правительство было крайне обеспокоено инцидентом, произошедшим у самых границ систем Силеона. Новая развитая раса обнаружила своё присутствие, а намерения этих существ оставались неясны. Поэтому, леморы активно содействовали примирению онья и джаритов, прилагали все усилия для дальнейшего объединения народов Силеона.

— Юна, — окликнула её сестра.

Юля только что вышла из душа и стояла перед ней, вытирая полотенцем мокрые волосы: золотистые локоны от воды распрямились и казались более тёмными, пижама сестры была немного тесновата в груди. Юна улыбнулась, перевела взгляд на босые ступни девушки и сказала, показывая на место рядом с собой:

— Иди сюда — пол холодный.

— Если б твои глаза не были открыты, я бы решила, что ты спишь, — прокомментировала Юля, беря с полки расческу и усаживаясь на кровать.

— Как в детстве? — с улыбкой спросила она, передавая гребень сестре.

Та молча кивнула, протягивая руки к её волосам.

Распутывая пряди, Юна случайно дотронулась до шеи девушки и похолодела, ощутив под нежной кожей знакомую твёрдость.

— Что это? — спросила она, разворачивая сестру к себе лицом. — Зачем?

Юля поморщилась и сказала:

— Ещё не привыкла. Имплантат у меня недавно — не могу не напрягаться при прикосновениях.

— Ты не ответила. Отец знает?

— Сколько вопросов, — фыркнула девушка. — Мне было нужно для работы, — она сделала паузу и добавила, глядя Юне в глаза, — Так же, как тебе. И отца ты не спрашивала.

— Юля, это не игрушка!

— Так и я уже не ребёнок! — воскликнула девушка, делая попытку встать с кровати, но Юна удержала её.

— Ты подумала о том, какие могут быть последствия? — спросила она.

— Мой контракт с комплексом Рока уже покрыл все расходы, — ответила Юля. — И потом, это другая технология. Теперь я могу взаимодействовать без адаптеров даже с Жуками.

Юна слышала о разработках, которые велись на Леоне в горах Рока: учёные трех рас не только искали серьёзные уязвимости в технологиях врага, но и старались использовать их преимущества. Она относилась к заимствованию чужого, не до конца изученного с опаской, памятуя о том, что шесть циклов назад их попытка оживить космический корабль, возможно, привлекла к ним внимание захватчиков.

— Юля, — почти шёпотом начала она.

— Знаю, — прервала её сестра. — Последствия. Но я была осторожна! И говорила им, что устройство не готово, его нельзя активировать. Мощности сигнала недостаточно. Твердолобые вояки! Они сами их вызвали, указали координаты. Столько смертей... Ради чего?! — она закрыла лицо руками.

Юна обняла девушку за плечи, осторожно погладила по голове и тихо сказала:

— Разум ошибается редко, но все по-прежнему слушают чувства.

***

Ян не хотел оставлять находящуюся под действием снотворного Катерани одну, но не ответить на вызов не мог — старый друг никогда не поднял бы его посреди ночи по пустяковому поводу. Поэтому он быстро оделся и через минуту уже стоял у входа в столовую, где ему назначили встречу, видимо, по причине того, что это время там можно было поговорить без свидетелей.

— Шандор! — Ян протянул руку невысокому светловолосому мужчине в общевойсковой походной форме без каких-либо знаков отличия.

Тот отделился от стены, на которую опирался, широко улыбнулся, отвечая на рукопожатие и сказал:

— Рад, что застал тебя, дружище! Но, мы здесь только для дозаправки — времени мало, поэтому сразу к делу. Ты просил меня добыть информацию. Это оказалось неожиданно непросто, но зоны секретности сейчас несколько изменились, и мне удалось кое-что узнать.

— Секретность? — удивился Ян. — Ты же сейчас говоришь о том, что выяснил о моих родителях?

— Да. Насколько я помню, ни о чём другом мы не договаривались. Всё здесь, — он передал другу миниатюрный носитель информации.

Ян взял его, подержал в руке, как будто взвешивая, и убрал в карман рубашки.

— Не хочешь взглянуть? — спросил Шандор. — Может, будут вопросы ко мне. Кто знает, когда ещё увидимся.

— А ты уверен, что нужно делать это сейчас?

— Именно сейчас, — кивнул Шандор. — В свете того, что творится, потом можно не успеть.

— Оптимист, — усмехнулся Ян.

— Реалист. Так у тебя всё же хватит духу посмотреть материалы или я зря старался? Кстати, она тебя не продавала.

— Что?!

Шандор обнажил зубы в довольной улыбке и, хлопнув Яна по плечу, сказал:

— Ну вот, теперь точно посмотришь. У меня полчаса. Угостишь старого друга выпивкой?

С небольшого экрана на него смотрела красивая женщина с коротко стриженными ярко-чёрными волосами. Предположив как-то, что Ян похож на мать, Катерани не ошиблась: тот же цвет волос, черты лица, но у него более резкие мужские, золотистый оттенок кожи.

Его способности проявились очень рано, поэтому Ян не помнил особой тоски по родителям — на это не хватало ни сил, ни времени. Из детства остались лишь смутные воспоминания: ему было тогда лет пять, лёжа на кровати, кутаясь в одеяло, один в тёмной комнате, чтобы как-то справиться со страхом, унять боль, он часто представлял, что мама сидит рядом, гладит по голове, что-то тихо говорит. Тепло воображаемой руки успокаивало, и Ян довольно быстро засыпал, пытаясь перед этим рассмотреть её лицо — не получилось ни разу. Каждому ребёнку-телепату в их приюте полагалась отдельная комната для ночлега. Но лучше бы его оставляли в ней и днём. Потому что днём были тренировки, жуткая каша из неразборчивых голосов и чужих образов в голове, боль — утром тупая, к обеду обжигающая, к вечеру уже невыносимая, завладевшая всем телом, распространившись по нервам, вызывающая тошноту, а иногда рвоту. Он не играл со сверстниками, как обычные дети. Вместо этого их воспитатели в максимально адаптированной для детского сознания, но далеко не в игровой форме учили малышей ментальным блокам и телепатическим взаимодействиям. В то время модифицированные телепаты, обнаружившие способности в столь раннем возрасте, редко доживали до шестнадцати лет. В отличие от природных телепатов, их организм не имел врождённых физиологических и психических защитных механизмов, помогавших намного легче, без риска для жизни переживать проявление способности.

Интересно, а его мать это знала, когда решила изменить своего ребёнка ещё в утробе? Или ей было всё равно, потому что хорошо платили? О цене его просветили старшие воспитанники, когда Яну едва исполнилось восемь. Они рассказали, что производство таких как они — выгодное дело. «Как можно делать телепатов?» — спросил он. «Мамаш пичкали всякой дрянью, пока мы внутри были, чтобы мозги наши с нужными вывертами росли. А за таких как ты, Синеглазый, платят больше,» — пояснили ему.

С этим знанием пришла злость и твёрдая решимость когда-нибудь найти родителей, посмотреть им в глаза и спросить — что они знают о боли?

Благодаря стараниям медиков и воспитателей, в их специализированном детском учреждении закрытого типа, как официально именовался приют, процент выживаемости был самым высоким. Яну повезло, он вышел из школы абсолютно здоровым, с отличными оценками по всем дисциплинам, с лёгкостью сдал вступительные экзамены, с отличием окончил медицинский факультет Центральной военной академии Джарата и получил долгожданный доступ к материалам о своих биологических родителях.

Информации о матери было слишком мало: полное имя, возраст, вес, рост, медицинские данные. Сведения об отце отсутствовали совсем. А на что он надеялся? Что ему адрес оставят? Нет, конечно. Сугубо деловой подход — задокументировано, только то, что непосредственно касалось процесса. Хотя, тоже не всё — часть медицинской информации изъята или утеряна. К финансовым же документам доступа не было вовсе.

Теперь в его руках были недостающие данные. В какой-то момент Ян засомневался, не решаясь открыть файлы. Возможно, противилась, как он думал, давно утраченная детская надежда на то, что его история другая, особенная, а сиротство просто нелепая случайность и есть дом, где его ждут и родные по крови, которые ему рады. Прочитать и окончательно уничтожить загнанную куда-то очень глубоко в душу болью и злостью надежду, казалось неправильным. Но Шандор умел убеждать. Всегда.

Серые глаза смотрели прямо на Яна, и она улыбалась: тепло, нежно, по-матерински. Её внешность не соответствовала биографии. Судя по предоставленным данным, Веланима Тэрай была высококлассной наёмницей, естественно, из сообщества бесклановых — Песчаных джаритов. Их называли так потому, что, в отличие от принадлежащих к различным кланам Истинных джаритов, они не кремировали своих умерших, а хоронили в земле. Такое погребение считалось тяжёлым испытанием для яве (яве — это душа, чистое сознание в верованиях джаритов — прим. автора) привязанной к телу до его окончательного разложения, но вполне подходило для безродных скитальцев. Война кланов значительно пополнила ряды этого сообщества, щедро разбавив изгнанных собственными кланами преступников и прочих асоциальных личностей, джаритами, покинувшими кланы по политическим убеждениям. Многие были недовольны войной, развязанной высокопоставленными членами кланов при дележе власти, но у всех были свои методы борьбы со сложившейся ситуацией. Отдельные отряды Песчаных джаритов проводили диверсионные операции, подрывая боеспособность армий воюющих сторон и уничтожая активных военных лидеров. Их действия не накаляли обстановку дополнительно, так как противоборствующие стороны не могли обвинять друг друга в гибели своих соратников. Противодействие бесклановых и растущее недовольство затяжной войной внутри кланов, в конце концов, привело к объявлению длительного перемирия, переговорам и заключению мирного соглашения, в конечном итоге, устроившего все стороны конфликта. Правда, социальный статус Песчаных джаритов остался прежним: живые, которых стараются не замечать. Примкнуть к какому-либо клану им было почти нереально, многие профессии и должности для них закрыты. Исключение составляли лишь телепаты, которых на Джарате ценили независимо от прирождённого социального статуса. Кроме телепатов без клана в цене были и профессиональные наёмники. Кланам иногда требовалось решать определённые проблемы, не развязывая новых войн: приструнить какого-нибудь политика, зарвавшегося дельца или успешно прикрывающегося законом преступника. Песчаный джарит нейтрален, за его действия не может отвечать какой-либо клан. Но так как к их услугам прибегали для решения специфических задач, то допустимые социальные роли для них были заранее ограничены, а возможность преодолеть эти ограничения, по вполне понятным причинам, отсутствовала. Дети наёмников, чаще всего, становились наёмниками. Редко кто из них выбирал долю разнорабочего или служащего низшего звена с довольно скромным заработком и без надежды на повышение. А наёмникам за работу, в основном, платили щедро. Лучших же вербовали даже правительственные структуры — деликатные проблемы, неразрешимые законными средствами, есть у всех.

Веланима Тэрай считалась самой лучшей. Благодаря изысканным манерам и красивой внешности, она без труда получала доступ к любому «объекту», заканчивая дело без единого выстрела, но для сына подобной судьбы не хотела.

Больше всего Яна поразила специальная медицинская информация. Срок беременности, на котором проводилась «трансформация плода», гарантировал выживание малыша, в каком бы возрасте ни проявились его способности, но почти не оставлял шансов на выживание матери. Нет, она не умерла бы сразу после родов, но даже самые оптимистичные прогнозы давали бы ей не больше года жизни в случае необратимого повреждения её организма мутагенами. Веланиме не повезло. Хоть, скорее всего, сама она так не считала, ведь её сын родился с ярко-синими глазами, что говорило об усиленных телепатических способностях, которые, несомненно, дадут ему большие преимущества в будущем. А она хотела для него самого лучшего. Просто иного способа для её ребёнка выйти из сообщества Песчаных джаритов не существовало. Сильный телепат был ценен даже без принадлежности к какому-либо клану. Учёба в военной академии должна была дисциплинировать, не дать попасть в дурную компанию, рискуя вернуться к обычным занятиям Песчаных джаритов. Медицинская специальность позволяла легко найти престижную работу в гражданской сфере, по истечении срока обязательной службы в армии после окончания академии. Всё было просчитано Веланимой заранее и оговаривалось в засекреченном соглашении, даже премия наиболее успешному выпускнику специализированного детского учреждения в виде приличной квартиры в хорошем районе третьего по величине города Джарата. Откуда она знала о его будущих успехах? Наверное, материнское чутьё подсказало.

Узнать же что-либо об отце, ему, похоже, не удастся никогда. Шандор заверил, что, поскольку эти сведения никогда не проходили через систему, получить их было возможно только у самой Веланимы, но она умерла через два года после рождения Яна.

***

В воздухе пахло чем-то незнакомым. Катерани медленно шла по слабо освещённому коридору. Эта часть станции была ей незнакома, и она не помнила, как здесь оказалась. «Видимо, Кару переборщил-таки со снотворным», — подумала Катерани, поворачивая за угол. Яркий свет ударил по глазам, девушка невольно подалась назад.

— Ещё не лучше, — вслух сказала она, осознав, где находится.

Перед ней раскинулся парк с живыми деревьями, травой, цветами и озером. Над головой — искусная имитация прозрачно-голубого неба, подёрнутого лёгкими облачками. Клубки проводов, нагромождения контейнеров, металлических конструкций и механизмов вокруг живописного места портили картину, затрудняли дальнейшее продвижение. Катерани сразу узнала виды, вытащенные ею из памяти иладора — он называл это место Аванпост-14. Огромная, по меркам джаритов, космическая станция — важный пункт управления беспилотным иладорским флотом, — казалась необитаемой. Такие аванпосты, рассчитанные на одновременное размещение десятков тысяч жителей, служили также промежуточными базами для колонистов, осваивающих новые миры.

За парком над деревьями возвышалась круглая островерхая башня с расположенной снаружи лифтовой шахтой шестигранного сечения, сделанной из прозрачного зеленоватого материала. Катерани помнила, что один из восьми лифтов следует без остановок прямо в центр управления. Сейчас она полностью осознавала иллюзорность происходящего, но испытывала безотчётное чувство тревоги. Поборов желание немедленно рассеять видение, Катерани направилась к зданию. К подобным реалистичным, иногда весьма фантастичным снам она привыкла с детства. Сначала эту особенность связывали с развитым воображением девочки, затем, с проявившимися способностями к телепатии и эмпатии. После гибели родных на Идоре яркие, приятные сны сменились мрачными видениями, наполненными болью и страхом. Пробуждение после кошмаров надолго лишало её душевного равновесия. Катерани приходилось прилагать немалые усилия, чтобы продолжать жить дальше, общаться, работать так, чтобы никто не заметил происходящего с ней. Ей говорили, что со временем всё пройдёт, станет легче. В чём-то они были правы. Но время не способно компенсировать потери, оно лишь увеличивает пропасть между реальностью и островом внутренней боли. В какой-то момент нужно решать — сорваться в бездну, пытаясь вновь вернуться на тот остров или созерцать издалека, иногда вспоминая, но никогда больше не погружаясь в свою печаль с головой. Катерани сделала выбор в пользу реальности. Но некоторые иллюзии бывали очень полезны, поэтому сейчас она не прилагала особых усилий, чтобы проснуться, а просто двигалась дальше, стараясь рассмотреть и запомнить как можно больше деталей окружающей обстановки.

Оказавшись у башни, она протянула руку, коснувшись глянцевой поверхности двери лифта, на которой тут же образовалась подсвеченная зелёным окружность. Катерани стало страшно — она на минуту перестала контролировать свои движения и только наблюдала, как указательный палец её правой руки чертит на окружности какой-то символ. Дверь бесшумно отъехала в сторону. Девушка шагнула в кабину лифта, через несколько секунд доставившего её, к началу длинного узкого коридора, которой выходил к ряду смежных просторных помещений, разделённых между собой довольно толстыми, прочными на вид, металлическими стенами и расположенными по одной оси дверями, снабжёнными сложными запорными механизмами. Знание о комбинированных электронно-механических замках всплыло в памяти Катерани, как только она бросила взгляд на один из них. Недоброе предчувствие усилилось. Девушку не покидало ощущение, что за ней кто-то наблюдает, и она уже начинала сомневаться в том, что способна усилием воли в любой момент прервать это сновидение. Очередная дверь перед ней ушла в пол, и Катерани оказалась в небольшой ярко освещённой круглой комнате. Казалось, что пронизывающий всё вокруг белый свет исходил от потолка, от стен и даже от пола, но совсем не слепил глаза, а на коже ощущалось приятное тепло. Катерани огляделась: мебель в помещении отсутствовала, из стен по всему периметру на полметра выступала прозрачная горизонтальная панель, по поверхности которой раз в несколько секунд будто пробегали синие электрические разряды, слева от двери над панелью был огромный тёмный экран и два металлических стержня под ним. И тут её взгляд приковала внезапно возникшая в центре комнаты фигура. Катерани похолодела не в силах ни отвести глаза, ни двинуться с места — напротив стоял недавно убитый ею иладор. Она не хотела знать его имени, но, похоже, заглушить часть потока личной информации ей всё же не удалось. «Чен Ра», — болезненно отдалось в голове. Нет! Она не желает здесь больше находиться и не станет! Безуспешно попытавшись рассеять иллюзию, Катерани немедленно была отброшена назад мощным телекинетическим ударом, ощутив спиной все неровности поверхности запертой двери. Боль была настоящей, девушка зажмурилась, вместе с невольным вскриком из лёгких вылетел весь воздух, а снова вдохнуть не получалось на протяжении нескольких секунд, показавшихся ей вечностью.

— Ты же хотела это увидеть — смотри внимательно.

Катерани открыла глаза и резко подняла голову — голос прозвучал слишком близко.

— Не подходи, — выдавила она, дёрнувшись, но неведомая сила крепко держала её прижатой к двери, позволяя лишь слегка пошевелиться.

— А то что? — ухмыльнулся иладор, но остановился. — Убьёшь меня снова? — он широко расставил ноги и скрестил на груди руки, не сводя с девушки глаз.

Теперь она могла хорошо разглядеть его: рост не менее двух метров, широкие плечи, рельефная мускулатура видна под облегающей, но, похоже, совсем не стесняющей движений одеждой, лицо с крупными чертами и выдающимся вперёд подбородком, прямой нос без какого-либо выделения переносицы — эта черта была общей у всех троих увиденных ею иладоров, кожа желтоватого оттенка, глаза большие, раскосые, широко посаженные. Растянутые в ухмылке тонкие губы открывали острые белые зубы с четырьмя, расположенными вертикально клыками — два нижних входили между двумя верхними, плотно к ним прилегая.

— Что ты здесь делаешь? — спросила девушка, с ужасом осознавая, что кошмар становится всё более реальным.

— А где мне, по-твоему, быть? — промурлыкал Чен Ра. — Нет, подожди — сам догадаюсь, — он вытянул вперёд руку, и у Катерани вновь перехватило дыхание. — Я тут последовал примеру одного нашего общего знакомого, побродил по твоей памяти. Мне всё равно нечем было заняться, а ты впустила меня добровольно, — его голос был противно приторным. — Надо сказать, эта ваша вера — забавная штука. Да помолчи ты, дай мертвецу высказаться — мне не так много осталось!

Катерани почувствовала, как невидимая хватка ослабла, но через секунду её опять сильно ударило о холодный металл. Тело и голос ей больше не повиновались, девушка могла лишь беззвучно открывать рот и смотреть прямо перед собой на довольно улыбающегося иладора.

— Ну вот, видишь, это совсем просто, — вновь заговорил он. — И почему я раньше так не умел? В моём положении есть два варианта: Вечные Сады или Озеро Забвения. Теперешнее промежуточное состояние рассматривать не будем. Поверь, мне оно нравится не больше, чем тебе — есть память, желания, неоконченные дела, только здесь не к чему это приспособить. Но, думаю, Вечные Сады ничуть не лучше — скучно. Идеальный мир, тихо, спокойно, все счастливы, потому что пользуются любыми благами, не прилагая усилий. Только с чего радоваться то? Новое тело там не выдают. Ах да, яве способна существовать и получать удовольствия в Вечных Садах без него. Но в чём смысл? В том, что каждый сможет создать там свою иллюзию и жить в ней? Кстати, а о чём мечтаешь ты? Знаю — о прогулках с семейством меж цветущих кустиков. Так кто мешает придумать это пока жива? С твоими-то способностями. Правильно, есть дела поинтереснее и ощущения поприятнее, а даёт их тебе тёплая кровь и живое тело. Не нравится? Ну, чем могу — я не обязан быть с тобой ласковым. Но теперь ты согласишься, что Забвение лучше. В нём больше правды и абсолютный покой. Так чего я заслуживаю: бесконечной пытки идеальной иллюзией или свободы Забвения?

— Не мне судить, — ответила Катерани ледяным тоном.

— Неужели?! — хмыкнул иладор. — А когда убивала — думала иначе.

— Я не собираюсь оправдываться, — девушка снова попыталась проснуться — не удалось.

— А мне этого и не нужно. Ты всё сделала правильно: осудила, наказала, получила удовлетворение. Возмездие после смерти — глупость! Кого накажут, как и зачем? Смысл? Никакого. Так же, как и в посмертных удовольствиях. Всё это имеет значение для живых, — Чен Ра, не мигая уставился на Катерани. — Для тебя. Ты же помнишь — на чём мы остановились?

Иладор метнулся вперёд и через секунду оказался рядом с девушкой, одной рукой схватил за плечо, другой сдавил ей горло. Проклиная снотворное, Катерани изо всех сил старалась сосредоточиться и, хотя бы, сменить иллюзию. Но невозможно заставить воображение рисовать реалистичные картины, когда почти нечем дышать.

— Отсюда есть только один выход, — прошипел ей в ухо Чен Ра, — Тебе не понравится, но я покажу...

***

— Свет!

Яркая вспышка резанула по глазам. Оттолкнув чужие руки, Катерани резко села на кровати, судорожно хватая ртом воздух. Сердце бешено колотилось. Сделав несколько глубоких вдохов, девушка медленно обвела взглядом пространство вокруг. Показавшийся ослепительным свет исходил от панели над кроватью в их с Яном комнате на подводной базе. Кошмар рассеялся. Катерани постепенно возвращалась к реальности, хотя, потом ещё долго сомневалась — был ли это всего лишь сон, или же мёртвый разум способен каким-то образом создавать иллюзии для живых.

— Ян, — она протянула руку к мужчине, но не дотронулась, словно опасаясь развеять видение. — Всё в порядке?

— Да. Потерь нет, задание выполнено, — поспешил ответить Ян. — Думаю, что подробный отчёт тебе сейчас не нужен.

— Мне достаточно того, что вы вернулись, — сказала она, ладонью касаясь его щеки и добавила, делая ударение на первом слове, — Ты вернулся.

— Тебе не слабо досталось, — он взял её руку в свои и придвинулся ближе.

— Я жива, — попыталась улыбнуться Катерани.

— Но кошмары вернулись.

— Это, скорее, неспокойная совесть, — сказала она, отстраняясь.

— Не хочешь говорить?

— Да тут, особо, нечего рассказывать. Он был безоружен, нейтрализован, я могла не убивать, но убила. И не считаю, что не права, а всё равно паршиво. Сложно удержаться, когда твоё сознание объединено с чужим, кажется, что всё знаешь, можешь судить, наказывать и способна сделать это лишь силой разума — за эмоциями не замечаешь, как переступаешь черту.

— Когда я однажды спросил у учителя, почему многие боятся телепатов, он велел представить мир, где любая мысль может стать оружием. Когда я ответил, что мы в нём живём, он улыбнулся и сказал, что я, конечно же, прав, но обычные джариты этого не понимают, потому и боятся телепатов. Тот, кто включил тебя в посольство на Хинир шесть лет назад, не был телепатом. А ведь его замысел мог стоить жизни многим.

Катерани вздрогнула и посмотрела на Яна. Немного подумав, она решила продолжить тему, но при этом хотела видеть его глаза.

— Я выяснила, кто он, — сказала она. — Некоторое время спустя, когда успокоилась и поняла, что смогу себя контролировать. Но к тому моменту он был уже мёртв. Загадочная смерть молодого ещё мужчины через месяц после подписания мирного договора с онья — скоропостижно и никаких признаков насилия. Видимо, Высшая Справедливость, веру в которую мне внушали в детстве, всё же существует. Ведь так?

— Похоже, существует.

— Думал, что это я?..

— Поначалу — да, — признался Ян.

Он вспомнил, с какой уверенностью Шандор, снабдивший его информацией о том джарите, утверждал, что Катерани просто не могла быть причастна к его гибели.

— Потом я узнал тебя лучше, — добавил он и тут же спросил, — А ты?

— Была такая мысль, — ответила девушка. — Но сейчас я понимаю, что ты бы сделал всё по закону.

Ян не мог отделаться от ощущения соучастия в свершении этой Высшей Справедливости, ведь он сам рассказал Шандору об инциденте на Хинире. Его интересовало, от кого Катерани получила сведения, с трудом добытые его другом — сотрудником службы внутрипланетарной безопасности. Хотя, вполне вероятно, этот высокий армейский чин просто играл не в те игры, за что и поплатился, а им сбросили информацию, когда их действия уже ни на что не могли повлиять, чтобы посмотреть на реакцию и исключить возможность проблем в дальнейшем.

— И ведь кто-то по-прежнему думает, что телепатам не нужны слова — они и так всё друг о друге знают, — усмехнулся Ян.

Катерани улыбнулась и спросила:

— Ну, раз уж у нас ночь откровений, может, скажешь, почему не сдал меня охране нашего посла, когда я попыталась убедить тебя помочь мне убить Первого Дарха?

— Потому что, на самом деле, ты этого не хотела. Иначе, зачем выбирать телепата, причём, сильного?

— Ты же едва справился — мне почти удалось взять твой разум под контроль, — притворно возмутилась Катерани.

— Ключевое слово — почти, — парировал Ян. — Хотя, с эмпатом твоего уровня бороться очень трудно, тем более в постели, где слишком много субъективных отвлекающих факторов. Но, признайся, тебе же тоже было непросто. Может, следовало выбрать иной способ убеждения?

— Ты просто не разделил мою злость.

— Мы разделили другие чувства и ощущения, — сказал мужчина.

— И не только приятные, — добавила девушка.

— Но мы вместе.

— Да, и я не хочу это разрушить, — Катерани подалась ему навстречу, взяла за руки. — И не могу больше жалеть о том, чего не сделала или не сказала. Не с тобой... Не с нами... Я люблю тебя, Ян. Пусть, мы плохо представляем, каким получится наше совместное будущее, но с тобой я снова почувствовала, что у меня есть дом, в который хочется возвращаться.

Ян молча притянул девушку к себе и поцеловал. До подъёма оставалось около двух часов, но это было их личное время...