Семья и супружеский долг.

Йордис тихо ругается, но продолжает ползать по комнате, выгребая пустые винные бутылки из–под кровати. Если её тан будет продолжать так пить, «Высокий шпиль» превратится в свинарник. О, великие Девять, для чего, спрашивается, он засунул в ночной горшок горсть изумрудов и три золотых слитка? Хм, а может… Взять себе парочку камней? Такие мысли для хускарла – ужасное преступление, но не купить те духи, которые Анжелина заказала из Морровинда, будет ещё большим преступлением. Да и то небесно–лазурное платье у каджитских торговцев близ солитьюдских конюшен тоже очень и очень…
Мысли Йордис были прерваны очередным «ФУС РО ДА», донесшимся из подвала. Очевидно, пьяный норд снова развлекается тем, что гоняет по полу ингредиенты. И снова хускарлу потом всё убирать… И готовить обед… И тащить пьяное бесчувственное тело на третий этаж в спальню…

Ну уж нет! Хватит это терпеть! Её обязанности – сохранять жизнь и имущество тана, но она не жена ему и не прислуга! Сколько можно?!

Единственный выход – уговорить этого тугодума жениться. Или выйти замуж. Да всё равно, только бы заняться своими непосредственными обязанностями! И тогда Йордис сможет спокойно сидеть в уютном кресле, пожевывая батоны.

Хмурый норд сидел на бочке в окружении размазанных по стенам грибов, а на рог его шлема живописно прицепилось яйцо коруса. Йордис вздохнула, проговорила про себя заранее заготовленную речь про необходимость тана наконец покончить с холостяцкой жизнью, но наткнулась взглядом на одинокую слезинку, скатившуюся из уголка его глаза.

– Тан, что с тобой?

– Я хочу любви, Йордис.

Женщина сначала испугалась, приняв такие слова за начавшиеся приставания, но норд даже не смотрел в её сторону.

– Всего–то нужно жениться! – обрадовалась хускарл. – Ты же Довакин, любая за тебя пойдет!

– Нет, Йордис. Ты не понимаешь… – мужчина вздохнул и снял с рога яйцо коруса. – В Скайриме нет ни одного борделя. Что за бред?

– Так тебе жена нужна или просто девка на ночь? – такое отношение к «любви» Йордис покоробило.

– Мне любви хочется, Йордис. Во всех её проявлениях. Нет, не женюсь я. Была у меня жена.

– Как?! – хускарл открыла от удивления рот и присела на соседнюю бочку. – Расскажи, тан! Кто она?

Норд подпёр кулаком подбородок, грустно вздохнул и начал свой рассказ:

– Звали её Изольда. Мы познакомились в Вайтране. Красивая была, синеглазая. Как я её любил, Йордис! В Храм Мары на крыльях летел! Золотое кольцо и подвеску с бриллиантами ей купил, платье красивое! На солитьюдский дом ради неё копить начал, чтобы сюда её привести, а не в вайтрановскую развалюху. А Она…

– Что же? – Йордис потянулась к карману, чтобы достать батон. Под еду всегда интереснее слушать.

– А она на свадьбу в своем рванье явилась. Драгоценности не приняла, ещё и оскорбилась – я, дескать, тебе не спутник, чтоб твои пожитки таскать. Лавку в доме открыла – так там целый день подозрительные личности околачивались, а как я приду – все за дверь, товар весь ррраз – и в сундук. Скумой она что ли торговала… Я ж не свинья какая–то, я после пещер всяких и драк в реке купался, охапки цветов рвал – и домой, к Изольде. Она мне ужин подает, я радуюсь. А потом раздеваюсь, иду жену ждать: хоть одна–то брачная ночь должна у нас быть? Так и сижу, уже почти засыпаю, а она внизу неторопливо так сыр ест, потом встанет, начнет пол мести или в ступке ингредиенты всякие толочь. И засыпаю я, как дурак, не дождавшись. Хотел силой увести – упирается, молчит.

– А потом, что потом?

– Убил я её. Убил, а потом заклинанием некромантским воскресил. Она про меня и думать забыла, всё, как до женитьбы. Ну, я и плюнул, не нужна мне такая жена.

Йордис задумалась. Кольца и подвески с бриллиантами и прочими камнями, цветы, платья? Вот же дура эта Изольда! А тан–то ничего, красивый даже. Глаза ярко–зелёные, волосы до плеч светло–пшеничные, накачанный в меру.

– Тан, – хускарл прокашлялась и осторожно присела рядышком с нордом, – а ты ничего. Может, наденешь амулет Мары?..

Довакин сначала недоуменно нахмурился, а потом, увидев смущенную улыбку Йордис и её покрасневшие щёки, радостно засмеялся.

***
– Любовь моя, отчего ты такой хмурый?

– Ты специально все свечи ночью погасила?

– О чём ты?

– О том! Что это за брачная ночь, я тебя даже голой не видел!

– Но ты ведь чувствуешь себя особенно отдохнувшим, да?

– Ну… Возможно. Но это не отменяет того, что я был будто в желудке дракона, и даже ничего не понял. А было ли вообще что–то?!

– Вот, мне сегодня захотелось тебя порадовать чем–нибудь вкусненьким. Завтра ещё приготовлю.

Норд принял из рук довольной Йордис тарелку с домашним пирогом, точь в точь таким же, как ему готовила Изольда, и нахмурился. Жена его ушла в подвал, тренироваться в алхимии, а Довакин с задумчивым видом достал из кармана книжку, отобранную у жреца Боэтии…

Возможно, с кузнецом из Рифтена семейная жизнь получится более удачной: как никак, мужчина мужчину всегда поймёт.



She’s alive? Alive!

Эйрин тихо пробирается по заснеженным пригоркам. Скайримскую погоду этот имперец считал просто чудовищной. Ну как, как могут цветы расти в сугробах? Как на одной поляне с одной стороны может быть куча цветущих горноцветов и грибы, а с другой – пресловутые сугробы, чтоб их даэдра побрали! А говорят, в окрестностях Виндхельма есть фермы, где выращивают овощи. Очевидно, без какой–либо темной магии тут не обошлось, поэтому Эйрин всегда спрашивал у торговцев, а не с виндхельмовских окрестностей их яблочки? Ещё не хватало есть овощи–мутанты, нет уж.

Размышления Эйрина были прерваны самым наглым образом: что–то непонятное захрипело и выползло из кустов. Имперец завизжал, зажмурился, и принялся старательно махать своим наплечным мешком. Через минуту он удостоверился, что его до сих пор не убили и не съели, и всё же открыл глаза. Чудищем из кустов оказалась раненая нордка в бессознательном состоянии.

– Великая Мара, да ведь это же женщина, настоящая женщина!

Эйрин был слишком молод и скромен, поэтому с девушками у него никогда не ладилось. А тут – пожалуйста, сама из кустов выползает! Постарше его, конечно, но довольно симпатичная. Если Эйрину получится выходить её, может, эта дева его отблагодарит… По крайней мере, нужно попытаться.

Имперец с трудом приподнял нордку, закинул её за плечо и побрел в сторону Рифтена, покачиваясь от тяжести.

***
– Это был знак свыше, Эйрин. Я обязана посвятить свою жизнь не поиску сокровищ, а истреблению несправедливости! Посмотри на этот город! Воры, убийцы, орущие довакины со странными спутниками… Нужно положить этому конец!

– Мьол, всё не так страшно. И вообще, я считаю, посвятить жизнь мордобою – не лучшая идея. А как же… как же любовь? Ведь ты такая привлекательная женщина, и я спас тебя, выходил, раны перевязывал…

– Посмотри! Это же вор из гильдии! Каков подлец, ходит рядом со мной среди бела дня!

– Мьол… Забудь об этом. Знаешь, я давно хотел признаться…

– Эй, вор! Да–да, ты! Иди сюда! Аггр! Стой!

Эйрин в очередной раз тяжко вздыхает и плетется к нордке, которая в данный момент смачно бьёт какого–то парнишку по лицу на потеху страже и публике. Может, когда нибудь она всё же отблагодарит бедного имперца за своё спасение. Только бы этот дурной Довакин не притащил Мьол Львице её потерянный меч. Уж за железяку взбалмошная нордка обязательно этого драконорожденного бандита отблагодарит, и, как боялся Эйрин, не только золотом.

Но, если так случится, Эйрин в долгу не останется. Даже если Довакин и Мьол поженятся, он–то никуда от своей спасенной нордки не денется, будет с ними жить! А как понравится Довакину находить в своем супе грязные носки Эйрина? То–то же.