Я стоял и смотрел на стальную морду Пса через узкое окошко в массивных воротах. Его сияющий красный глаз уставился на меня, и мне казалось, что в нем я вижу нечто прощальное. Будто Пес своими компьютерными мозгами пытается изучить меня хорошенько и запомнить навсегда, не надеясь больше увидеть вновь. И я почувствовал, что с этого самого момента в моей жизни начинается что-то новое, что я увижу такое, чего не приходилось встречать до сих пор. Невольный ужас зашевелился у меня внутри. Я оглянулся – за моей спиной лежал путь в Равенхолльм.

Еще когда мы с Аликс проходили мимо этого наглухо закрытого тоннеля, и она сказала мне что-то вроде: «Это старый ход в Равенхольм, мы теперь больше туда не ходим», я заметил некий трепет в ее голосе и тень страха в глазах. А потом ее отец, когда с ним оборвалась связь, он не успел закончить свою фразу, но я точно понял, что он хотел сказать. «Спасайтесь, но только не ходите в Рав...енхольм» – мне не составило труда закончить последнее слово. А теперь я стою один, путь назад отрезан, единственная дорога лежит туда, вперед, в Равенхольм…

Несмотря на необычное волнение, я решил идти. Предыдущие приключения приучили меня к тому, что из любой ситуации есть выход. Поэтому я отбросил все предрассудки и зашагал вперед.

На пути и там и тут висели предупреждающие знаки «Стоп», «Дороги нет». Проход был перегорожен досками, которые мне пришлось разломать, чтобы пройти. Было очевидно, что кто-то явно пытался внушить незадачливому путнику, что дальше идти не следует. Но я не имел выбора. 

Вскоре я вышел к отвесной шахте. И здесь меня ожидал первый знак, непосредственно демонстрирующий суть опасности, поджидающей меня наверху. Передо мной лежал упавший в шахту искалеченный труп. Конечно, он не напугал меня, я давно перестал бояться подобных вещей. Авария в Блэк Мессе лишила меня всякой брезгливости. Но страх за собственную жизнь и боязнь страшной мучительной смерти всегда оставались со мной. Я сразу понял, кто мог сотворить то, что лежало у моих ног, и мое волнение вернулось, усилившись вдвое.

Освободив лестницу, которая вела наверх, от решетки с висячим замком, я стал карабкаться по ней, оставляя позади несчастное тело. С продвижением я все отчетливее чувствовал уличный воздух, отличающийся от спертого мрака подземелья. Но в этом изменении не было даже намека на свежесть. Я не испытал того облегчения, которое обычно наступает при выходе из душного помещения. Вместо этого тишина поглощала все вокруг.

Я выбрался наружу и огляделся. На землю спустилась ночь и придала окрестностям еще более зловещий вид. Ветхие дома торчали и тут и там, образуя узкие улочки. Кое-где поблескивали фонари. В воздухе парил неуловимый дух необитаемости. Рядом в траве валялась вывеска с надписью «РАВЕНХОЛЬМ». Когда-то она, наверно, висела где-нибудь поблизости и приветствовала приезжих. Вместе с невыносимой тишиной вид городка возбуждал чувство зловещего уюта и спокойствия. Здесь, точно зная о неминуемых опасностях, все равно хочется расслабиться и забыть обо всем.

Ход моих размышлений прервала внезапно поднявшаяся из-за дома неподалеку стая черных ворон. Они взметнулись в небо и унеслись прочь. Я старался не думать о том, что они могли клевать только что там, за домами. И, как воплощение моих страшных мыслей, я увидел чуть поодаль у сарая ужасающую картину. Привязанные к столбу на веревке медленно покачивались человеческие ноги, верхняя часть туловища отсутствовала. И опять же – не столько вид окровавленных конечностей, сколько необычность ситуации вселила в меня жуткий страх. Тем не менее, я подался вперед, чтобы разглядеть все поближе, и тут сбоку из темноты сарая раздался стон…

Включив фонарь, я осветил темный угол, и то, что я увидел, произвело эффект удара молотом по голове. На меня, прихрамывая, шел кровавый зомби с крабовой головой вместо лица. Только спустя пару секунд после вдруг раздавшихся выстрелов я осознал, что сам же и стрелял. Пистолет дымился, а тело зомби лежало в траве без движения. Рефлекс Блэк Мессы – только так можно назвать случившиеся. То, что я ощутил в следующие мгновения сложно передать словами. Представьте себе следующее: самый большой страх, почти сверхъестественный, воплощения которого в жизнь вы боялись больше всего на свете, стал реальностью и стоит перед вами. Может быть, теперь вы поймете мое состояние в тот момент. А боялся я тогда больше всего того, что городок кишит зомби, и, когда в следующее мгновение я увидел торчащую из земли ракету для переноса крабовых голов, сомнений в моих худших опасениях не осталось. 

Однако крабовых голов в ракете не оказалось, но не трудно было догадаться, что их жертвами наверняка стали местные жители. Вопрос «сколько подобных ракет попало в город?» я боялся себе задавать. Да, и не было в этом смысла, итак все было ясно.

Но зачем доктору Брину было так поступать с этим маленьким городком? Может, здесь оказывалась наибольшая поддержка повстанцам? Ведь город расположен прямо около секретной лаборатории Аликс и ее отца… Что это? Наказание, попытка устранить очаг сопротивления? Тогда-то я в первый раз и подумал, что именно Равенхольм стал первым центром народных волнений и что мы многим обязаны его жителям, несмотря на их печальную судьбу.

Еще тогда я снова вспомнил этого странного человека в сером костюме с «вечным» кейсом в руке. Открыв дверь в чужой враждебный мир, я, как мне казалось, стал невольной причиной краха нашего собственного мира под лапами иноземных существ. Но я ошибался, ужасная истина открылась мне. Я понял – нет во вселенной существа, страшнее человека. Вопреки всем ожиданиям, человек сумел превратить своих захватчиков в своих же рабов, подчинить себе даже ужасных монстров. Разве я мог подумать, блуждая по лабиринтам Блэк Мессы, что когда-либо плечом к плечу с монстром буду воевать за свою свободу? Учась на физика-ядерщика в институте, я поражался разрушительной мощи, таящейся в радиоактивных веществах, я изучал законы и формулы ядерных реакций, имеющих катастрофически разрушительный потенциал. Но только сейчас я открыл подлинную формулу всеразрушающей силы: человек, жаждущий власти, теряет разум и несет смерть.
Все эти мысли пронеслись в моей голове за какие-то доли секунды, и другое чувство, тяжелее любого лютого страха, обожгло меня. Это был горький стыд и досада до слез за то, что я сделал, за то, что я стал правой рукой жестокого рока Земли.

Я вошел в сарай. Внутри с трудом можно было бы найти место, не залитое кровью, стоял душный смрад. Повсюду валялись изуродованные тела, жужжали мухи. Раздался стон, он был в несколько раз сильнее предыдущего, его явно издавали несколько глоток. Вокруг валялись полотна от пил, я вспомнил про грави-пушку, которую мне оставила Аликс. Я понял, что это весьма кстати – патронов у меня было не много. Метая полотна грави-пушкой, я продержался бы больше.

Стоит ли пересказывать все, что происходило со мной потом? Я попал в ад, в страшный сон, наполненный кошмарами. Зомби толпами валили на меня, желая моей плоти. Я рубил их на куски, жег заживо, если их можно назвать живыми. Хотя я не сомневаюсь, что капля жизни и разума оставалась в них. Иначе чем можно объяснить эти невыносимые крики боли, которые они издавали перед смертью. Они кричали: «Нет! Нет! О, Боже!» Крабовая голова приглушала их голос, но я точно расслышал эти слова. Разум их сопротивлялся из последних сил, но краб вонзил свои зубы в человеческий мозг и питал его ядом. Тело не слушалось рассудка. Поэтому каждый убитый мною зомби отдавался болью в моем сердце, а при их мольбах оно просто сжималось в комок. Я понимал, что, может быть, только что убитый мною зомби в прошлом – незаурядный человек, личность, ярый повстанец и борец за свободу. При всех этих мыслях я понимал – мне нет оправдания.

Я с трудом выносил эти сцены города ужасов. Наконец, я решил проверить одного зомби, решил подпустить его поближе, попытаться докричаться до его разума, помочь ему освободиться. Видит Бог – я мучился вместе с ним. И это чуть не стоило мне жизни, я едва успел увернуться от его огромных когтей. Я понял – их уже не спасти. Я убил его, я был на пределе…

Не знаю, сумел бы я дойти до конца, если бы не отец Григори. Сначала я услышал его голос откуда-то сверху, как голос Всевышнего с небес. Он говорил что-то про дьяволов, которые явились на землю. Потом я увидел его, он стоял на крыше и отстреливал зомби. Это заставило меня посмотреть на вещи по-другому. Я понял, что спасение несчастных из Равенхольма в смерти. Это предало мне сил, и я не пропускал после этого ни одного зомби.

А потом появились они, эти облезлые твари с черными крабами на головах. Я стоял на крыше и смотрел на край водосточной трубы. Вдруг труба начала шататься из стороны в сторону, повсюду был слышен стук металлической обшивки стен. Это они карабкались наверх. Набрасываясь со всех сторон и разрывая жертву на куски своими костяными когтями – так запечатлела моя память их атаки. Я чудом остался жив, расстреляв почти весь свой боезапас.

А дальше был побег через кладбище и десятки убитых зомби. Отец Григори вел меня к старой шахте, через которую я мог бы выбраться из Равенхольма. Он открыл ворота и выпустил меня. Я оглянулся и долго смотрел, как он стреляет в нападавших на него зомби. Блеск пламени, горевшего вокруг него, отражался на его лице. Он был похож на ангела-карателя, спустившегося в ад, чтобы на месте расправиться с самим дьяволом. А потом я повернулся и побежал, побежал, что было сил прочь оттуда. Только слыша сзади его голос: «Беги! Спасайся, брат!»
Я бежал и спасался, спасался, чтобы спасти остальных. Равенхольм воодушевил меня. После него я понял – мне ничего не страшно. И когда потом люди на разрушенных улицах кричали «за Фрименом!» и бежали за мной бороться за свободу, и гибли под огнем патруля, я не был удивлен. Еще недавно я считал, что меня должен ненавидеть каждый мирный житель на планете, за то, что я сделал. Пусть в моих действиях не было злого умысла, мне казалось, я не заслуживал прощения. Но народ сам выбирает себе героев, и тогда я был им для них. Я был стремителен и уверен в себе, я был беспощаден к захватчикам, и люди понимали это. А все началось для меня там, в Равенхольме, где я сначала пал духом и приготовился умереть от рук зомби, а потом поднялся до небес и поспешил спасать свой мир. Да, именно этот маленький городок стал для меня источником воодушевления, отправным пунктом в моей борьбе. Впереди меня еще поджидало многое, но я уже твердо шел вперед. Еще тогда осознание того, что ничего на свете не бывает зря, осенило меня. Люди в Равенхольме погибли за отказ быть рабами. Но я подхватил это знамя свободы из их слабеющих рук и пронес его до победного конца. Но все эти мысли и события пришли позже, сейчас же я выходил из Равенхольма.

Опьяненный новой страстью, я мчался через подземелья шахт наверх. Что было со мной там, сколько еще зомби и ужасных тварей я убил – все это моя память не сохранила. Я помню только тоннель, длинный, направленный под углом, но ведущий наверх, на волю! В забытье я шел вперед и, наконец, заметил впереди белую точку. Вскоре точка превратилась в яркий свет. Я понял – это выход. Оттуда потянуло так недостававшей мне недавно свежестью чистой прохлады улицы. 

Наступало утро, я выходил из Равенхольма.