Опавших дней сухие листья
крошатся в пальцах, рассыпаясь.
Ковром потрёпанным повиснет
пронафталиненная память.

В нём моль утрат проела дыры —
индифферентна к нафталину,
и сквозь прорехи воздух стылый
захолодил печалью спину.

Свернув ковёр воспоминаний,
его задвину в дальний угол,
а сожалений иней ранний
погасит еле тлевший уголь

надежд на будущие вёсны
в зелёных конопушках почек.
Они придут, но слишком поздно —
ковёр потерями источен.