Шепард в упор смотрел на человека перед собой. Он не привык к нему, даже в какой-то степени ненавидел. Потому что, всякий раз, когда ему приходилось видеть идеально выглаженную тёмно-синюю форму и золотистые нашивки Альянса на его плечах, умирали люди. А выжившие за что-то воспевали того, на ком была эта форма надета.
Джон вздохнул и посмотрел на своё отражение напряжённым, нахмуренным взглядом. В голубых глазах не было ничего, кроме холодной ярости.
А за что, спрашивается?
Он получил Звезду Терры за то, что не уберёг собственных людей.
Он получил звание СПЕКТРа за то, что не успел спасти людей на Иден Прайме. За то, что снова погиб солдат, за которого Шепард был в ответе.
Он получил звание Героя Галактики за то, что послал тысячи солдат Альянса на верную смерть.
Все его промахи и ошибки почему-то восхваляли, называли героизмом и самоотверженностью, храбростью и благородством.
Шепард нахмурился ещё сильнее, и его лицо перестало походить на лицо человека, способного улыбаться.
Чёрта с два. Как будто в тот момент он думал о чём-либо ином, кроме выживания. И за Сареном он гонялся лишь потому что этого от него ждали. Ждали все: Андерсон, Удина, гипотетическое человечество, которое вечно маячило на заднем плане «героев». На следующих день после того, как был уничтожен «Властелин», его потащили — только подумайте! — в телестудию. Нарядили, как на парад, поставили на фоне американского флага, сунули бумажку и приказали прочитать. Как же ему в тот момент хотелось врезать оператору, который время от времени высовывался из-за камеры и что-то недовольно гундосил. А ещё хотелось шарахнуть биотикой гримёра, прыгавшего перед ним в разномастных шмотках и пытавшегося замазать светящийся всеми оттенками лилового фингал над правым глазом. После нескольких слов, сказанных командиром «Нормандии» приказным тоном, в студии повисла тишина. Почему-то у всех присутствующих людей сложилось мнение, что Шепард — рубаха-парень, который только и делает, что жмёт людям руки и вытаскивает их задницы из неприятностей.
Джон усмехнулся. Выражение глубокого разочарования на их лице было отличной компенсацией за полчаса унижений.
А в конце его ещё заставили сфотографироваться на парадный постер. Приложив прямую кисть к козырьку, Шепард мрачно взирал на объектив. И на этот раз его никто не просил улыбаться.
Джон прикрыл глаза ладонью.
Парадная форма Альянса была для него знаменем. Но не радости или победы. Скорее, оно служило ему молчаливым напоминанием — всегда найдётся, кого убивать и всегда будут люди, которые сделают из тебя за это героя.
И это никогда не закончится. Шепард знал это, как никто другой.
Шоу должно продолжаться.
Вздохнув, Джон тяжёлой рукой натянул офицерскую фуражку.
Хотя бы на этот раз его будут судить за то, что он сделал.