Внимание, граждане! Цензурным Комитетом Турианской Иерархии нижеследующему тексту был присвоен рейтинг «М» (для Мужиков). Настоятельно просим отойти от экранов слабонервных персон, женщин, детей, а также домашних животных!

Лонни Ваций озадаченно вертел головой, пытаясь понять, где же он находится. Он уже пришел в сознание, и все ощущения вернулись. Все, кроме зрения. Или вокруг просто было темно?

Бах!

Удар пришелся прямо на лобные пластины. Голова Лонни вновь отчаянно закружилась, он зашарил руками в том направлении, откуда предположительно был нанесен удар. Спустя какое-то время, турианец пришел к выводу, что бесчестный удар ослепленному противнику нанесла одна из кроватей в каюте. Вооружившись новоприобретенными знаниями о своем положении в пространстве, Лонни запустил свои руки под койку и, слава Духам, нашарил там свой чемодан. Вскоре пол каюты покрыли выпотрошенные внутренности чемодана, а актер держал в руках вожделенный фонарик. Яркий луч прошивал тьму каюты, выхватывая отдельные детали бардака, вызванного ударом корабля. Хотя, чего уж там греха таить? Взгляд Лонни упал на злосчастный датапад соседки. Круизный корабль первого класса «Т’Таник» был, скорее всего, уже полностью захвачен межрасовой экстремистской группировкой «Фенрис», берущей название от ужасного огромного пса из человеческой мифологии. И откуда, интересно, у «ксеноисторика» такая точная информация? Да и кто она такая на самом деле? Лонни подобрал датапад, задумчиво повертел его в руках и бросил обратно на пол. Он догадывался, что некоторые вещи лучше не знать — дольше проживешь. Вполголоса ругаясь, турианец вытащил из чемодана прощальный подарок Челлика — прекрасный нож с мономолекулярным лезвием. А может и с бимолекулярным. А может и с тримолекулярным. По крайней мере, колбасу он резал неплохо.

После нескольких минут возни с заклинившей дверью каюты, Лонни вышел в коридор. «Т’Таник» встретил его приглушенным освещением и абсолютной тишиной. Что произошло, пока он мужественно отлеживался в запертой каюте, турианец не знал. Звук шагов тонул в мягкой ковровой дорожке, Лонни проходил мимо открытых кают, выглядевших так, будто их обитателей силой выволакивали наружу. Возле поворота к лифтовой шахте, на полу обнаружилось синее пятно.

— Плохой день, плохой день, — Лонни глубоко вдохнул и покрепче сжал рукоятку ножа.

За поворотом обнаружились еще несколько пятен и полное отсутствие кого бы то ни было. Ковровая дорожка была изрядно помята. Сердце ускорило бег, изменяя старшему сержанту.

— Спокойно, Лонни, спокойно, — бормотал он, нажимая на кнопку вызова.

Лифт с тихим свистом понесся по шахте, откликнувшись на призыв. В мертвой тишине были слышны какие-то постукивания и щелчки. Наконец загорелся зеленый огонек, и створки лифта призывно раскрылись.

— Ох, ты ж [вырезано] ты ж [вырезано] нафиг!

В кабине сидел, вперив остекленевший взгляд в потолок, мертвый турианец в боевой броне. На полу, среди луж синей крови, лежал автомат, а в шею несчастного экстремиста была воткнута вилка.

Герой из боевиков вытащил бы труп из кабины, одел бы его броню, поднял бы автомат и с серьезной миной поехал бы спасать несчастных пассажиров. Лонни с ужасом смотрел на труп и чувствовал рвотные позывы. Труп смотрел на потолок и ничего не чувствовал. Лонни с трудом подавил слабость в желудке и коленках, зашел в кабину, прижавшись к противоположной от трупа стене. Труп не возражал. Лонни осторожно наклонился и поднял заляпанный кровью автомат, и впервые задумался, что же ему делать? Труп молча думал о своем и смотрел в потолок. Лонни потянулся было к трупу, но тот молчаливо запротестовал. Тогда Лонни не глядя нажал какую-то кнопку, и лифт повез обоих пассажиров в одному ему известный пункт назначения. Мимо со свистом пролетали палубы, Лонни все боролся со рвотой, а труп все сидел, раскинув руки, и даже не пытался вытащить вилку у себя из шеи. Наконец, двери с шипением раскрылись, и Лонни поспешил покинуть кабину. Труп на прощание взглянул в потолок, а затем скрылся за бликующими в тусклом свете створками лифта.

Этот коридор отличался от предыдущего только отсутствием синих луж крови на полу. Лонни вздохнул, зажмурил на мгновение глаза и мелкими шажками пошел вперед, подняв автомат, и особо ни на что не надеясь. Просто шел вперед к повороту. За поворотом открылась знакомая картина: открытые каюты, брошенные впопыхах вещи, следы борьбы... Лонни снова печально вздохнул. Хотелось забиться в какую-нибудь комнату, прислониться к стенке, сесть, прижать колени к груди и так и сидеть, пока кто-нибудь тебя не спасет. Но с другой стороны, турианец ощущал дикий стыд. Как же так, он, супергерой, всегда приходящий на помощь слабым, будет сидеть, сдавшись самому себе? Нет! Нет, нет, и еще раз нет!

Внезапно, внутреннюю борьбу прервал глухой звук удара, прилетевший откуда-то из дальнего конца коридора. Сердце ушло в пятки, но Лонни пересилил-таки себя и, вскинув автомат, направился вперед по коридору. По мере приближения к источнику, звуки ударов становились все громче. Потом Лонни смог расслышать и неясные крики. Преодолев последние остатки постыдного страха, турианец мужественно шагнул за поворот, из-за которого доносились звуки, и обомлел.

Молодая человеческая женщина с прямыми черными волосами стояла посреди коридора. Одна нога ее была на полу, а другая на шее батарианца, одетого в броню той же расцветки, что и у задумчивого трупа в лифте. Красивое лицо женщины было искажено яростью. Лицо батарианца, который барахтался на полу, было искажено ужасом. Рядом с этой парой стояла миниатюрная девушка — тоже человек, и бесстрастно смотрела батарианцу в лицо.

— Отвечай немедленно! — потребовала она.

— А-хр-х, — прохрипел в ответ несчастный.

— Неправильный ответ, — девушка коротко размахнулась и ударила батарианца ногой по лицу. Раздался чавкающий звук, и рядом с Лонни на пол упали какие-то красные ошметки, среди которых выделялся белый обломок острого батарианского зуба.

— Ангелочек, смотри-ка, похоже, у нас гость, — женщина перевела взгляд на свою спутницу и убрала ногу с шеи затихшего батарианца.

— Я его уже давно заметила, мамочка. Он не из этих, — кивнула Ангелочек на бесчувственное тело. Лонни судорожно сглотнул. Хорошо, что труп не захотел отдавать бронекостюм.

— Приветствуем вас на, возможно, единственной свободной от этих говнюков палубе, уважаемый...

— Ло... то есть Теллус. Меня з-зовут Теллус, — руки турианца тряслись, язык заплетался. Женщина улыбнулась. Лонни снова судорожно сглотнул.

— Мое имя — Лоура Ортн, а это моя дочь Анжела, — кивнула она на девушку. — Мы собираемся узнать, что творится на этом корабле, и лишний ствол нам не помешает.

Турианец собрал остатки гордости и мужества.

— Корабль захватили террористы, это один из них. Они называют себя «Фенрис», и я не знаю, чего они хотят. Пассажиров они повытаскивали из кают и... не знаю, в общем. Думаю надо переждать...

— Чего ж тут ждать-то? — подала голос Ангелочек, встряхнув черными, совсем как у мамочки, волосами. — Пойдем и надерем им задницы, а, мам? — в ее руке оказался не понять откуда взявшийся пистолет. Лонни вздрогнул и попытался уйти с линии огня. 

— Ну сколько раз тебе повторять, не ругайся нехорошими словами! Самой-то не стыдно, а? — в голосе Лоуры был упрек, но серые глаза лучились любовью к своему чаду. — Попробуем поискать других оставшихся на свободе, а там разберемся.

— А... ну это же опасно! У нас и оружия то, считай, нет, а эти ребята еще и в броне.

— Дяденька турианец, у вас вон какая штука в руках, — Ангелочек кивнула на автомат, — а вы боитесь. И как вам только не стыдно?

***

Пучок проводов уткнулся Лонни прямо в лицо. Проклиная себя за малодушие, турианец полз на четвереньках по узкому и тесному, полному проводов, кабелей, переключателей и реле, техническому лазу. И зачем он только сказал, что лифт небезопасен? Бывший актер остановился и попытался потереть колено. Сзади тут же донеслось раздраженное: «Ну сколько можно останавливаться, дяденька турианец?» — и пришлось вновь ползти вперед. «О, немилосердная судьба! Зачем ты так со мной? Если не тухнуть в ловушке у воротил шоу-бизнеса, так попасть на захваченный то ли террористами, то ли экстремистами корабль!» Сзади опять торопили тонким голоском, а впереди вдруг забрезжил тусклый свет.

— Здесь выход, — шикнул Лонни, — что делать будем?

— Выбейте решетку, — Ангелочек была сторонницей радикальных методов.

— Как?!

— Рукой! Или пропустите меня вперед, я сама все сделаю.

— Не надо.

Лонни набрал побольше воздуха, отвел руку назад и ударил по решетке. «[вырезано] моя [вырезано] рука!» — раздалось в техническом тоннеле. Когда крик стих, сзади стало слышно недовольное бурчание. Не обращая внимания на выступившие слезы, Лонни занес вторую руку. По тоннелю вновь прошелся звук удара, потом еще раз и еще. Наконец, решетка не выдержала и с грохотом упала. Турианец всхлипнул, моля всех Духов, чтобы никто этого не услышал, и трясущимися руками схватился за тоннель, выбираясь из шахты. К сожалению, отбитые об злосчастный металл трехпалые кисти его подвели, и он рухнул на пол, не удержался на ногах и больно ударился копчиком. Пока морально уничтоженный Лонни потирал рукой филейные пластины, из шахты одна за другой бесшумно спрыгнули Лоура и Анжела. Ангелочек уже собиралась отпустить ехидный комментарий, как раздался щелчок передергиваемого затвора.

— Замрите, дамы и господин. Положите оружие на пол и медленно поднимите руки вверх.

Бедного Лонни опять чуть не хватил сердечный удар. Трофейный автомат и так уже валялся на полу, так что ему пришлось всего-то поднять трясущиеся от волнения руки. Неведомый обладатель хрипловатого голоса, судя по акценту — человек, был где то в глубине заставленного ящиками помещения.

— Назовите себя! — потребовал незнакомец. Голос был ровным и спокойным. Ангелочек выразительно посмотрела на автомат, а потом на Лонни, но Дух Отваги сейчас явно помогал какому-то другому турианцу.

— Не стреляйте, сэр, мы всего лишь пассажиры с верхних палуб, — подобострастно затараторил он. — Мы ничего такого...

За одним из ящиков ехидно усмехнулись, а затем к гостям вышел и сам хозяин склада — им оказался невысокий человек средних лет, одетый в сине-черную форму корабельного охранника. В его манере двигаться был нечто грациозно — ленивое, так двигаются хищники, уверенные в победе.

— Отрадно видеть, что не все пассажиры нашей славной посудины — бесполезный балласт, не умеющий побороть свои страхи. Позвольте представиться, — слегка кивнул охранник, — майор Грибков, служба безопасности. Подбирайте оружие и идите за мной, я тут чуток пошалил, — Лонни заметил вытекающую из-за ящика лужу красной крови, — так что надо нам поторапливаться. 

Никто особо и не возражал. Грибков повел новообретенных бойцов через продуктовые склады, где штабелями лежали замороженные и сублимированные деликатесы, собранные с половины Галактики, потом прошел через внушительного вида металлическую дверь, с надписью «посторонним вход воспрещен», провел группу через вереницу мрачных коридоров, треплющих нервы аварийным освещением и, наконец, закончил маленькое путешествие в тесной комнатке, перемигивающейся разноцветными огоньками аппаратуры.

— Добро пожаловать в серверную, дамы и господин! — торжественно провозгласил Грибков. — Пожалуй, единственное место на корабле, где нас уж точно не найдут.

— Почему?

— Корабельный ВИ свихнулся и никого не пускает на «свою территорию». Но мы-то с вами знаем, как обмануть машину, — майор весело подмигнул спутникам. — Собственно, мне надо с ним поговорить. Сидите тихо и не встревайте, — он подошел к серому постаменту и, что есть силы, вдарил по нему ногой. Над постаментом зашипело, зажужжало, защелкало, и появилась неясная голограмма какого-то гуманоида.

— Кто посмел нарушить покой Великого и Ужасного Драта Легиона, Повелителя Чисел и Механизмов, Царя дверных замков и Императора складских погрузчиков?!

— О, Великий и Ужасный Драт Легион! — Грибков отвесил постаменту поклон. — Я, смиренное существо из несовершенной плоти, пришел просить явить мне Вашу бесконечную мудрость!

Черты голограммы изменились, внутри что-то пощелкивало и шипело. Лонни спохватился и захлопнул открытый от удивления рот. После нескольких секунд раздумий ВИ, наконец, ответил:

— Воистину безгранично могущество Драта Легиона, но кем бы Он был, если бы не являл его смертным? Моя мудрость открыта тебе, ничтожный!

— О, Вы так добры ко мне, Величайший, но могу ли я попросить вас открыть Вашим Высочайшим повелением шлюзовую дверь аварийного перехода с пятой на шестую палубу? 

— Ха, существо из плоти сомневается в моей Величайшей Мудрости и Могуществе?! Я выполню твою просьбу, ничтожный, но чтобы пресечь сомнения в моей власти над всем Обозримым Миром, в котором ты и находишься по моей милости, я, Драт Легион, открою все шлюзы во всех переходах между всеми палубами!

— О, Великий и Ужасный Драт Легион, — майор снова согнулся пополам в поклоне, но спятившая машина ничего не хотела слушать. Через многометровый слой металла и полимеров донесся низкий скрежещущий звук отпираемых герметичных створок. Голограмма хихикнула, пару раз поменяла цвет с розового на оранжевый, потом вдруг зарычала, заскворчала, заскрипела и потухла. Грибков закусил губу и спрятал лицо в руке.

Молчание затягивалось. Лонни поминутно вздыхал и нервно постукивал по автомату, майор усиленно морщил и тер лоб, Ангелочек что-то перебирала в пистолете. Одна Лоура недвижно сидела на полу, подобрав под себя ноги и, казалось, даже не дышала. Лонни украдкой взглянул на ее лицо и тут же отвернулся — ему показалось, что глаза женщины слегка светятся в темноте. Так продолжалось несколько минут, когда вдруг мучимый Анжелой пистолет жалобно щелкнул и развалился на составляющие прямо у нее в руках. На пол, постукивая и позвякивая, посыпались детали: водород-дейтериевый аккумулятор, батареи мегавольтных конденсаторов, регенератор блуждающих токов, индукционный ускоритель высокотемпературной сверхпроводимости, модули прицельного ВИ, спусковая схема, микро и макроколебательные стабилизаторы, гнезда для формирования оболочки пули и, конечно же, квазистационарный контур с обратно-циклонированным шаговиком... Лонни вспомнил, как он ненавидел все эти мелкие детали. Как в учебном Легионе его военрук по оружейному делу разбирал штурмовые и снайперские винтовки, пистолеты и пистолеты — пулеметы, пулеметы и дробовики на тысячи мельчайших позвякивающих и поблескивающих металлом деталек. Как он любовно протирал каждую из них, как с блаженной миной на лице рассказывал сонным курсантам для чего они, как за ними ухаживать, как и где их делают и какой производитель таки лучше других. Как он, сладостно растягивая, произносил названия каждой модели, год выпуска, во скольких передрягах ствол с ним побывал и сколько раз спасал жизнь. Бедного курсанта Вация выворачивало наизнанку от интонации, с какой военрук произносил названия «Фаланга, Палач, Мститель, Защитник, Цикада». Особенно он ненавидел самую любимую пушку военрука — «М-97 Гадюка». Лонни всегда был против насилия. В конце концов, считать вещи, которыми отнимают жизни и калечат чем-то большим, чем просто инструмент он не мог. Ну, уж а пиетета и имен собственных в обращении к смертоубийственным агрегатам вообще терпеть не мог.

Да, и сейчас, стоя в тесной комнатушке в компании немногих спасшихся от внезапной атаки, Лонни снова вздыхал. И печалился он не столько незавидному своему положению, а сложности своего характера. Справедливость постоянно идет об руку с насилием. Где же граница между истинной первой и бесконтрольным вторым? Может это и к лучшему, что вместо действительной службы старший сержант Ваций попал в шоу-бизнес и стал играть героя боевиков, где нет моральных дилемм, где все ясно, понятно и разжевано зрителю? Как бы то ни было, сноровку и смелость Лонни основательно подрастерял.

К сожалению, немилосердная судьба не дала бедному турианцу ни секунды времени собраться и подготовить волю с разумом к новым испытаниям. Где-то совсем рядом, приглушенная переборками, но все же довольно отчетливо прозвучала автоматная очередь. Потом еще одна серия резких хлопков и свист рикошетящих от стен пуль. А как все хорошо шло... На лице Грибкова тут же появилось чуть ли не радостное выражение. Лоура, до этого неспешно объяснявшая дочери как, куда и что надо вкрутить, прицепить и вщелкнуть, чтобы обратно сложить пистолет, в мгновение ока собрала его, бросила: «Не высовывайся!», вскочила и оказалась у выхода меньше чем за секунду. Ангелочек пожала плечами, скорчила рожицу и тоже оказалась у двери, меньше чем за две секунды. Майор прыгал от одной панели к другой, нажимал кнопки, и, в конце концов, тоже оказался у двери. За это время Лонни уронил автомат, подобрал его, смущенно улыбнулся жвалами, вздохнул и еще раз погладил рукой ноющий копчик, потоптался на месте, помялся под взглядами спутников и, наконец, подошел к двери.

— Вперед, быстро и тихо! — скомандовал Грибков. Группа во главе с майором почти бесшумно выскользнула из серверной. Под «почти» имеется ввиду, что турианец задел прикладом автомата дверной косяк, ойкнул, потоптался на месте, печально посмотрел на удаляющихся товарищей и, часто дыша, побежал за ними по коридору.

— Сюда! Теперь налево! Еще налево! Эй, друг, не топай так громко!

— Вы уж простите, но...

— Псс... Тихо! За тем углом! — в воцарившемся молчании стали отчетливо слышны звуки возни, доносившиеся из-за следующего по коридору поворота. Майор вытер испарину со лба и тихо подманил к себе Лонни:

— Встанешь там, а как я просигналю — выскочишь и начнешь стрелять по всему живому, кроме меня.

— Какой сигнал?

— Поймешь. Так. Лоура, присоединись к господину Теллусу. Анжела... прикрывай тыл. — Ангелочек хотела было возразить, но под строгим взглядом матери желание, видимо, пропало.

Лонни был откровенен сам с собой. Страх — это нормально. В конце концов, когда девять лет каждый прыжок с высоты больше полуметра за тебя исполняет каскадер, недолго и привыкнуть. Руки трясутся? Да и ладно. Грибков, проскользил вдоль противоположной стены, остановился и подмигнул. Лицо стоящей рядом Лоуры вообще ничего не выражало. Лонни еще раз перепроверил все системы автомата и коротко кивнул. Майор осторожно выглянул и, вдруг, не таясь, просто зашел за угол. И тут сержант Ваций не выдержал. Неясные тени, отбрасываемые майором и другими, кем бы они ни были, из-за угла, вывели его из равновесия. Он коротко и резко вдохнул, вскинул автомат и решительно шагнул...

— Хо-хо, кого я вижу, Бат, Рука, это вы!

— Майор! Вот так встреча!

Лоура положила ладонь на ствол автомата Лонни и плавно опустила его вниз. Турианец обнаружил, что руки больше не дрожат, и тихо рассмеялся.

***

— Слушай, а чего это, когда я из-за угла выпрыгнул, он над трупом сидел?

— Рука-то? — Бат Тон, один из товарищей майора Грибкова по службе безопасности, поманил Лонни рукой, призывая пригнутся и понизить голос — Он у нас немного странный... Считает, какой бы злостный не был противник, надо его уважать и после смерти даже. Все про какой-то «взгляд с другой стороны» мне талдычил, а тут взялся над мертвяками ритуалы какие-то проводить. Я уж собрался с ним разобраться, да тут, на тебе, и майор аккурат из-за угла и пожаловал. 

В прищуренном взгляде Бат Тона, мощного, высокого человека с грубоватыми чертами лица было что-то хищное. У Лонни он почему-то ассоциировался с трехметровым зубастым монстряком из одного фильма... про Нюка Дюкема, кажется. Ну, ассоциации ассоциациями, а сейчас, когда Грибков с Рукой ушли на разведку, человек и турианец болтали за жизнь.

— А про майора чего интересного расскажешь?

— Ну, у этого свои пыжаки в голове. Майор наш Грибков бредит идеей. И ладно бы какой простой, так нет ведь! Всю зарплату наш майор тратит на взятки чиновникам альянсовским, чтоб доступ к архивам ему давали, и на безделушки всякие. Хочет он книжку написать, про юность Шепард, значит, о как!

Лонни изобразил восхищение, смешанное с изрядной долей сочувствия. Про Шепард не писал только самый ленивый из миллионов галактических литераторов. Еще бы!

— Все время других авторов критикует, — продолжил Бат, — сам последний деньги тратит, летает на Землю, общается то с бомжами, то с бандюками какими-то, уже целых три петабайтовых архива всякой всячиной забил, да все, говорит, данных не хватает. Вот такой вот у нас майор.

— Да и мои спутнички тоже непросты, — турианец наклонился поближе к собеседнику, — мы когда в серверной с Грибковым сидели, смотрю я, значит, на Лоуру, глядь — а у нее глаза в темноте светятся тусклым таким светом серебристым. Ну, думаю...

Бедный Лонни чуть не подавился собственными словами. Лоура, только что сидевшая в дальнем углу склада и учившая дочь собирать оружие, вдруг оказалась прямо перед собеседниками. Вопреки ожиданиям турианца, она весело улыбалась.

— Это весьма долгая история, позвольте для начала познакомить вас с моим мужем, — женщина показала Бату и Теллусу — Лонни голофотографию. С нее на товарищей по несчастью большими и печальными глазами смотрел... дрелл.

— Эээ...

— О, мне понятно ваше удивление, но, поверьте мне, — Лоура мечтательно улыбнулась, — для любви не существует никаких границ. Моего мужа зовут Пейн, и мы живем с ним и Анжелой на Кахье.

— Это там где живут большие тупые меду... эээ ханары?

— Именно! Большую часть населения планеты составляют ханары, и, чтобы лучше их понимать, мне провели операцию на глазах. К сожалению, теперь я не различаю синий, сине-зеленый, лазурный, кобальтовый, ультрамариновый, неонный и синюшный, но зато могу распознать иронию в мерцании ханаров. Раньше, когда мне еще не модифицировали глаза, они постоянно надо мной подшучивали, а теперь стесняются. Ну и да, в темноте мои глаза слегка светятся серебристым.

— Мамочка, а ты уже говорила, что папа работает наемным...

— Ученым, — закончила за дочь Лоура и снова улыбнулась. На этот раз так, что турианцу и человеку вообще говорить расхотелось.

По счастью, возникшая неловкая пауза была прервана внезапным возвращением Грибкова и Руки. Грибков, едва переступив порог временного убежища, вышел в центр. Рука — мрачноватый турианец с татуировкой, напоминавшей цветочек, прислонился к дверному косяку и, прикрыв глаза, что-то забормотал себе под нос.

— Дамы и господа, — в своей фирменной манере начал майор, — у меня для вас две новости: хорошая и очень хорошая. С какой мне начать?

Ответом отчего-то повеселевшему Грибкову было дружное скептическое молчание.

— Ну, так вот. Хорошая: наша небольшая вылазка выявила, что пассажиров держат на грузовых складах тринадцатой палубы. Их тщательно охраняют, и, похоже, относятся к ним довольно вежливо. Ну и очень хорошая: у экстремистов, есть руководитель. Мозговой центр. Он захватил смотровую на тринадцатой. Нам надо всего лишь ударить в их самое уязвимое место. По коням, товарищи!

Надо сказать, что смена обстановки, выплеск адреналина, здоровое общение и переосмысление всего произошедшего оказали неожиданно благотворное воздействие на морально-волевые качества Лонни. Вспомнилась учеба в Легионе, руки не тряслись... Можно было даже в голос подать.

— Здесь вам не приключенческий роман и не боевик, майор! Вы что, собираетесь силами, — Лонни покосился на Ангелочка, — пятерых с половиной без брони и тяжелого оружия остановить полсотни вооруженных до зубов бойцов «Фенриса»?

— Да, черт возьми! Зато будет весело!

Лонни глубоко вздохнул и усмехнулся:

— Ну, тогда я с вами!

— И я, — Бат Тон тоже любил хорошую драку без шансов на победу.

— С вами, — подал голос Рука.

Лоура просто коротко кивнула.

— Ура! — Ангелочек чуть не кричала от счастья. Лонни все никак не мог понять, отдает ли она себе отчет в смертельной опасности предприятия? Все трое охранников — вояки, было видно, что им не раз приходилось рисковать шкурой. Сам турианец тоже знал, с какой стороны автомат держать, хоть и не вошел в роль окончательно. Хотя, с такой-то мамочкой можно было вообще ничего не бояться.

Странное дело, но Лонни ощущал давно забытый кураж и возбуждение, как перед улетной тренировочной битвой в Учебном. Хотя тут была вполне реальна перспектива расплескать мозги по стенке от шальной пули, турианец почему-то чувствовал себя участником какой-то игры. Или героем рассказа.

— На выход, дамы и господа, я поведу вас к победе! — пламенно воскликнул Грибков. Штурмовой отряд выдвигался в сторону тринадцатой палубы.

***

Лонни едва не рассмеялся в голос, когда вокруг маленького отряда вдруг со всех сторон защелкало взводимое оружие. Сопротивление было абсолютно бесполезно. Когда их вели длинными коридорами, когда-то уютными, а сейчас трепавшими нервы жутковатым несоответствием ковровых дорожек и красного аварийного освещения, турианец пытался разобраться в своих чувствах. Вроде бы все просто. Сначала предсказуемый страх отвыкшего от опасности организма, затем, после некоторого критического значения убитых нервов, защитная реакция в виде иллюзии нереальности происходящего. Теперь, вроде бы, голова должна была чуть проясниться под новой встряской. Лонни чувствовал себя виноватым в неудаче всего отряда, наверное, это врожденное, турианское. Что действительно было странно, так это отсутствие ненависти к не то экстремистам, не то террористам, захватившим корабль, вышагивающим сейчас слева и справа в своей фирменной черно-белой бронеупаковке. Люди, батарианцы, турианцы: они просто добивались своих целей (кстати, каких, никто так и не знал). Пусть им и промыли мозги, но, с другой стороны, у кого они не промыты? Ведь вся личность — лишь совокупность действий окружающей среды на заготовку — разумный мозг. Конечно, хождение по пустынным коридором со стволом, направленным в затылок, не очень способствует философским размышлениям, но, с другой стороны, когда, если не сейчас?

Как только Лонни первый раз задумался, куда же их все-таки ведут, группу пленников вывели в просторный зал, одна из стен которого была монолитным иллюминатором. Видимо это и была та самая смотровая, о которой говорил Грибков. Налюбовавшись панорамой звездной бездны, турианец заметил, что посреди зала стоит большое кресло, спинкой ко входу. Восседающего не было видно. Кроме Лонни, его товарищей по несчастью и тех двенадцати бойцов, что их сопровождали, в зале никого не было. Пока здоровенный батарианец — командир отряда, докладывал, кресло стало медленно поворачиваться. Эхо от могучего батарианского голоса все еще носилось, запертое в тесном обитаемом мирке корабля, а кресло повернулось и явило глазам Лонни восседавшего в нем... волуса. Становилось все интересней. Волус поднял руку — трехпалая кисть сжимала тлеющую сигару — и поднес ее к шлему. Маленький кружок в центре шлема разделился на половинки и открыл туннель внутрь, таинственный руководитель атаки вставил туда сигару и затянулся, затем поднял другую руку — в ней он держал стакан с какой-то коричневой жидкостью и влил в то же отверстие. Волус величественно опустил обе руки, шлем вновь загерметизировался. Визоры шлема светились таинственным голубоватым светом, а скафандр был раскрашен в строгие черно — белые цвета.

— Рад приветствовать вас, дамы и господа. Прошу меня извинить за вынужденное вторжение в вашу личную жизнь... ну перетерпите как-нибудь.

— Да кто ты вообще такой?! — не выдержал Грибков

— Кто я? Хмм... — голос волуса был немного хрипловат, — это очень хороший и правильный вопрос.

Лонни пробирал смех. Сейчас, по всем канонам жанра, будет пафосная речь.

Но судьба, наконец, смилостивилась над турианцем, переставив каноны жанра местами. Внезапно, сзади раздался легкий свист, какой издает предмет, быстро летящий в воздухе, а затем противный чавкающий звук. Слева что-то черное едва заметно дернулось и Лонни ощутил, как слабеет хватка держащего его сзади человека. «Прямо как в Шестом Элементе», — подумалось турианцу. Руки резко вверх, разворот, удар! Боец валится на пол. Слева и справа уже тоже идет борьба — Лоура душит батарианца-командира, все четыре глаза выпучены, ноги-руки дергаются. Бат Тон лупит кого-то по морде, Грибков катается по полу, борясь с турианцем, Рука достал откуда-то нож и всадил прямо глаз еще одному несчастному. Все заняло не более минуты, последний экстремист-террорист упал на пол, в конвульсиях дергая руками и ногами, и взору Лонни открылась страшная картина: семеро бойцов застыли на полу с вилками в шеях. Разноцветные кровавые пятна растекались по смотровой палубе, а у входа стояла и мило улыбалась давешняя соседка по каюте во все том же элегантном синем платье. Видимо, она заметила отвисшую челюсть турианца, задорно подмигнула ему и направилась к застывшему в кресле волусу.

— К-кто ты? — шарообразный экстремист едва дышал в своем скафандре.

— СПЕКТР, оперативный позывной — Сумеречный Ангел. И я люблю издеваться над волусами!

Стакан упал на пол и разбился. Его содержимое растеклось по полу, довершая симфонию разноцветных лужиц.

— Знаешь что, Фантом, — обратилась азари к волусу, — есть другая организация, очень похожая на твою, и форма тоже красивая, и денег тоже немало, только вот цели у них благородные, а методы — идиотские. 

— И что? — Волус по имени Фантом, видимо, собрал остатки мужества

— Все бы хорошо, да вот только у тебя, дорогой, и цели идиотские и методы идиотские, — с этими словами СПЕКТР подошла вплотную к волусу, схватила его за шлем, раскрыла то самое отверстие, через которое Фантом курил сигару и что-то туда просунула. Волус немного смешно побарахтался в кресле, а потом затих.

Лонни Ваций, бывший киноактер, огляделся. Бат Тон, Рука и майор Грибков стаскивали тела в кучу и посмеивались чему-то своему. Ангелочек уткнулась матери в грудь и рыдала. Турианец прислушался к ее причитаниям:

— Ну как же так?! Ка-а-ак? Хотела ведь в шею, а попала — опять по броне! У-у-у-у!

— Ну не плачь, ну мамочка же все равно его убила. Из пулемета папа тебя научил стрелять? Научил. А из винтовки научил? Тоже научил. Вот вернемся на Кахье, он тебя и ножи кидать научит.

Взгляд Лонни уперся в одиноко стоящую над волусом азари. Мотивы? Цели? Средства? Какая разница?

— А ты... неплохо управляешься со столовыми приборами.

— Ой, я же совсем забыла! Мне же теперь придется вас всех убить, чтоб не болтали!

Лонни Ваций широко улыбнулся зубастым ртом.

— С удовольствием! Как ты там говорила? Желтый цвет, турианцы, бессонница...