Космос. Как много в этом коротком слове. Огромные звезды, пылающие многие тысячелетия, и маленькие холодные камни, бесцельно мчащиеся в бескрайней пустоте. Гигантские величественные туманности, поражающие воображение, и маленькие, но излучающие в пространство огромную энергию пульсары и квазары, способные в одно мгновение убить все живое на целой планете. Космос — это загадочные черные дыры, не выпускающие из своих смертоносных объятий даже свет, это бесчисленное множество звездных систем, со своими безжизненными и цветущими, горячими и холодными, огромными и ничтожно маленькими планетами. Космос полон неразгаданных загадок. Пускай, ничтожные песчинки, именующие себя покорителями Галактики, думают, что разгадали большую их часть. Космос видел их глаза, в которых только-только затеплились первые искорки разума. Он видел, как они раз за разом обращали свои взоры к небу, вооружая несовершенный глаз все более изощренными приборами, в надежде понять непреодолимую тягу к нему. Космос видел и как они без зазрения совести присвоили себе наследие тысяч предыдущих обитателей Галактики, видел, как они устремились к звездам, в гордыне думая, что являются их единственными владельцами. Все эти песчинки, именующие себя разумной жизнью, исчезнут, рассеянные потоком Времени. Останется лишь Он — Космос, Вселенная, Пространство, Пустота...

Необычный сон Анайи прервался резко и неожиданно. Вот она обозревает бескрайнюю пустоту и нескончаемо длинные промежутки времени, а в следующее мгновение уже наблюдает перед собой возбужденное лицо Раффина, трясущего ее за плечо.

— Просыпайтесь, капитан! Мы нашли пропавший корабль Виктора!

Анайя, с видимым усилием, приняла в кресле вертикальное положение.

— Какие-нибудь сигналы?

— Все системы отключены, — на лицо турианца набежала тень.

— Не волнуйтесь, ваш друг может быть все еще жив.

— Нет. Запаса кислорода в скафандре не хватило бы на пять дней.

— Нельзя так просто терять веру, Раффин. Мы обязательно вытащим вашего друга! 

— Больше чем друга, больше...

Пилот повернулся к управляющей консоли и замолчал. Анайя видела, что ему совсем нелегко. Вообще, со времени отлета, он не проронил ни слова, все время напряженно вглядываясь в экран локационной системы.

Все системы корабля отключены, а значит — внутри, скорее всего, вакуум и полное отсутствие сил притяжения. Как раз на такой случай капитан вытребовала у начальства два костюма для работы в открытом космосе. Вспомнив, как нелегко был их заполучить, Анайя прикинула, сколько дней интендант будет ходить с огромным синяком под глазом, и усмехнулась про себя.

— Визуальный контакт.

— Запустите протокол стыковки и оденьте костюм. Вы, как пилот, сможете понять, что там случилось.

— Да, конечно. 

***

Раффин облачался в скафандр неспешно. "Первое правило работы в космосе«,- учили турианских новобранцев: «предельная аккуратность, осмотрительность и абсолютный контроль над собой». Ему приходилось видеть погибших в космосе: крайне неприятное зрелище. Отсутствие давления заставляет жидкости организма вырываться наружу. Глаза разрывает на мириады крошечных капель, лица мертвецов становятся похожи на ухмыляющиеся черепа. Сам турианец не боялся такой смерти. Мертвому все равно. Он боялся, что найдет на погибшем корабле тело своего друга, обезображенное холодом и пустотой по его — Раффина — вине. Турианское воспитание имеет и отрицательные стороны. Раффин сотню раз пытался убедить себя в своей невиновности, но ничего не мог поделать. Раз его поступок привел к этому — значит виноват. Увидев тело Виктора, он лишь получит страшную душевную рану, залечить которую не сможет до конца жизни. И в то же время он осознавал, что должен позаботиться о друге после его смерти, таким образом, начав искупление своей вины. Раффин надел шлем, системы скафандра вступили в действие, оберегая хрупкое обиталище разума от пустоты. Проверил связь. Анайя подтвердила, что тоже готова. Внутренние двери шлюза с шипением закрылись за ними. Началось выравнивание давления. Последние остатки живительной газовой смеси устремились в пустоту, а Раффин все пытался обуздать свои чувства. Внешние створки шлюзовой камеры беззвучно разъехались в стороны. По аварийному протоколу открылся шлюз погибшего корабля. Шаги давались турианцу все труднее. Сердце стучало быстрее и быстрее, вязкими ударами отдаваясь в висках. Зашли в первый отсек: вокруг висели какие-то белые и прозрачные капельки, мелкий мусор. Раффин остановился перед дверью пилотской кабины, сделал два глубоких вдоха, до рези зажмурив глаза, нажал на кнопку «открыть», и шагнул внутрь. В наушниках прозвучал удивленный возглас Анайи. Раффин секунду боролся с собой, резко выдохнул, открыл глаза, и пережил сильнейший шок в своей жизни. В кресле напротив входа в кабину сидел человек. Он находился в глубоком вакууме при температуре близкой к абсолютному нулю, но это его нисколько не огорчало — он улыбался. И человек этот был...

— Виктор, жив... да как же... это же... невозможно. Конечно, — голос турианца сорвался на хриплый шепот. — Не вакуум, а воздух!

Непослушными руками Раффин потянулся к креплениям шлема, нашел замок и резким движением открыл его. Он успел услышать крик Анайи и свист выходящего из скафандра воздуха, а затем звуки утихли, свет померк, и сознание будто накрыло непроницаемой черной пеленой...

***

Сокрушительный удар вернул Раффина в сознание. С трудом разлепив глаза, он увидел прямо над собой капитана, заносящую руку для следующей оплеухи. Турианец хотел было что-нибудь сказать, но получился только невнятный хрип. Анайя, однако, поняла, что тот уже пришел в себя, и, тяжело вздохнув, опустилась в пассажирское кресло. Шлема на ней уже не было, и Раффин, поднимаясь с пола, увидел в ее лице страшную усталость, которая, впрочем, делала ее не менее красивой. Пилот с трудом опустился в свое кресло и выглянул в иллюминатор — космос, только что чуть не прикончивший его, недобро посматривал мириадами маленьких светящихся глаз. Молчание затягивалось. Немного отойдя от пережитого, турианец наконец нарушил тишину:

— Спасибо, — голос вернулся, но все еще был хрипловатым.

— Никаких разговоров. Снимай скафандр и на Иллиум. Сейчас же.

Раффину не хотелось узнать, что с ним будет, если он осмелится продолжить разговор. Скорее всего, второе свидание с открытым космосом, без скафандра. На Иллиум, значит на Иллиум. Сейчас же.

Ненавязчивая и тихая музыка, вместе с приглушенным освещением и алкоголем, успокаивали и расслабляли. Бар был полон, но не было слышно даже громких разговоров — на Иллиуме умели отдыхать без пьяных дебошей и со вкусом — это вам не Омега. Наконец, после полулитра крепчайшего из нашедшихся у бармена напитков, придя в чувство, Анайя улыбнулась и подняла на своего спутника глаза:

— Ну, и что это, по-твоему, было, герой? Захотелось отойти от мирской суеты и обрести вечный покой? На сумасшедшего ты не похож, по крайней мере, сейчас.

— Не знаю и знать не хочу. Вы можете не поверить, но я был совершенно убежден, что в кабине была атмосфера.

— И как же тебе пришла в голову сия гениальная мысль?

— Она... ну, она будто сама появилась. Я и не собирался снимать шлем, а тут смотрю, руки уже на замках, и воздух выходит наружу.

— Ты сам-то веришь, в то, что говоришь?

— Нет.

— Хорошо. А тот человек в кабине? Голограмма?

— Не видел я таких реалистичных никогда. Он был как живой.

— Черт, да что ты несешь? Выпей-ка лучше еще.

Следующие несколько ударов печени нанесли молча. Впрочем, на какие только чудеса не способна современная медицина.... Вновь смотря прямо туринацу в глаза, Анайя продолжила разговор:

— А что бортовой журнал? Есть что-то? Не зря же, я еще раз моталась на чёртов корабль?

По правде сказать, Раффин бы никогда не решился еще раз туда отправиться. Авторитет капитана в его глазах вырос почти до небес.

— Да ничего. Похоже, они взяли корабль, только чтобы побыть вдвоем. В запланированном конечном пункте движения ничего нет. Проверил по новейшим картам.

Анайя проникновенно взглянула на собеседника, но промолчала. Турианец решил продолжить беседу:

— Меня вот что волнует: нет ни тел, ни следов борьбы, оба гермокостюма на месте. Как будто, они просто взяли и открыли шлюз. 

— Да, чертовщина какая-то! Еще не жалеешь, что отправил мне письмо?

— Конечно, нет.... О, дьявол! Какое письмо?

Собеседники удивленно воззрились друг на друга. Кое-что начало проясняться.

— Может, отправили из «Серриаиса»?

— Исключено, знало только руководство, а они бы не стали связываться с полицией.

— Помнишь, кто дал нам курс?

— Да. Азари, очень странная, даже подозрительная. И она еще так быстро ушла. Будто сбежала от нас... Черт! Да это же все было подстроено! Они специально заманили нас на корабль... и как-то убедили меня снять шлем, — Раффин даже привстал с кресла. Сидевшие вокруг стали оглядываться на крики.

— Тише, тише, детектив. Говоришь, проверил координаты по новейшим картам? А не по очень новым?

Турианец секунду смотрел на Анайю в недоумении, потом что-то воскликнул, да такое, что переводчик не справился, и принялся копаться в инструментроне. Оказалось, что по этим координатам находилась заброшенная секретная исследовательская станция, построенная еще до колонизации Иллиума. Сначала, ее не было на картах, потому что это была «Государственная тайна». Потом, станцию нанесли, но через некоторое время в каком-то из бесчисленных механизмов картографического компьютера Управления Навигации Цитадели произошел сбой (случайно ли?), и она опять исчезла.

— Отлично, Раффин. Отоспись и постарайся выкинуть из головы все произошедшее сегодня. Вылетаем завтра утром.

Турианец обомлел:

— А как же власти? Вы что, не собираетесь их извещать?

Анайя изобразила мину отвращения:

— Они что, поверят, что ты снял шлем в космосе из-за «голоса в голове»? Брось, никто и не подумает нам помогать. В лучшем случае — отстранят от расследования, а в худшем отправят тебя в психушку.

— Эээ... Вы... Ты что, хочешь лететь в логово преступников, убивающих силой мысли, в одиночку?

— Конечно же, нет. А ты разве не со мной?

.

Многотонные груды металла, ощетинившиеся антеннами, тускло поблескивали в свете далеких звезд. Заброшенная станция медленно вращалась вокруг своей оси, и причудливая игра света и тени создавала впечатление, что по ней ползут неведомые и страшные космические звери. Раффин глядел на это мрачное великолепие переплетенных переходов и галерей, висящих в пустоте, когда в кабине раздался сухой металлический щелчок — Анайя проверяла оружие.

— Умеешь пользоваться? — она протянула встающему с кресла пилоту пистолет.

— Обижаете, капитан, — тот лишь усмехнулся в ответ.

— Увидишь кого-нибудь — огонь на поражение.

— Ясно.

— Я пойду впереди, будешь прикрывать. И, будь добр, постарайся не геройствовать лишний раз.

— Хорошо, не буду.

— Вот и отлично, выходим.

Мягкий толчок и целый ансамбль милых слуху пилота звуков возвестили о завершении процедуры стыковки. Анайя подошла к двери шлюза, стукнула кулаком по консоли и створки разъехались в стороны, открывая переход к станции. В конце узкого коридора была закрытая дверь. Старая консоль, похоже, работала на честном слове, но, тем не менее, светила приятным зеленым светом. Капитан сделала несколько шагов вперед, обернулась и кивнула спутнику. Они оба направили оружие на дверь. Анайя стояла прямо посередине коридора, ее в случае чего должен был защитить барьер, Раффин же спрятался за переборкой их корабля, готовый открыть огонь.

Глубокий вдох. Резкий выдох. Нажать на консоль. Створки медленно, словно нехотя, уходят вверх и вниз. В проходе за дверью фигура. Выстрел! Не причинил вреда, наверно щит или барьер. Уходя в сторону еще два выстрела. Звуки, многократно отражаясь от стен, врываются в сознание, отвлекают. Враг все еще в проходе. Две тонких синих полоски ионизированного воздуха — Раффин начал стрелять. Уйти за выступ. Турианец продолжает дикую пальбу без остановки и что-то кричит. Не разобрать из-за шума. Оружие перегревается, он прячется в укрытие, продолжая кричать. Выглянуть в проход. Ох, Богиня! Это она — та самая азари из космопорта! Пули ее будто и не задевают, неужели Раффин такой плохой стрелок? Она улыбается. Исправим. Навести пистолет. Пара мгновений. Плавно нажать на курок... пуля проходит прямо сквозь азари, будто та нематериальная! Не берут пули? Ударить биотикой! Выйти из укрытия. Сосредоточиться. Удар! Да кто ты такая, черт возьми? Рука азари медленно, спокойно поднимается. В руке пистолет. Не успеваю уйти. Вспышка. Азари растворяется в воздухе, пистолет с противным стуком падает на пол. Внезапная резкая боль в животе, крик турианца, где-то далеко-далеко. Пуля пробила сразу и барьер и броню. Противный холод идет от живота к горлу и вниз — к ногам. Чувствую, как падаю на пол. Тяжело дышать. Лицо Раффина. Что-то бормочет в отчаянии, пытается ввести лекарство. Держит за руку, говорит нежные, теплые, невероятные слова... слишком поздно. Холод уже схватил за горло, все немеет. Глаза отказываются служить, картинка расплывается. Внезапно, становится видно звездное небо. Оно смотрит, впиваясь мириадами маленьких блестящих глаз, улыбается...

***

Вот, значит, как это бывает... Лишь тьма вокруг. Ни времени, ни пространства, ни чувств, лишь тьма...

Кто-то будто тянет вверх. Странно, ведь здесь нет ни верха, ни низа. Сила становится все сильнее. Если могу ощущать, значит, все еще существую. Но где, как и в каком виде?

Сознание, внезапно, обрушилось на Анайю всей своей тяжестью. Или почти всей. Вокруг по-прежнему была лишь тьма. Но появился и кто-то другой. Словно сидя в темной комнате, смутно ощущаешь присутствие, но чье? Позвать? Но как, ведь тела теперь нет, а есть лишь сознание и безграничная тьма вокруг...

— А ты весьма догадлива, дитя мое. Некоторые даже отказывались признать потерю тела.

— Кто ты? — слова возникали из ниоткуда и попадали прямо в сознание.

— Весьма сложный вопрос. Но, позволь, я расскажу все по порядку, — голос внезапно обрел форму — в сознании Анайи, или кем она теперь была, появился четкий образ азари, только что убившей ее. Такой образ не могли дать глаза. Он был удивительно... многомерен. Анайя присмотрелась...

... была одета в униформу «Затмения». Азари сидела за каким то пультом и смотрела на экран, неприятно ухмыляясь. На экране воспроизводилась схема сражения. Несколько вооруженных кораблей, кажется, батарианских, расстреливали один безоружный...

... человек в маленьком помещении. Глубоко вдыхает, надевает скафандр. Выходит из помещения. Вокруг мертвые, тела обезображены космосом. Человек бормочет про себя лишь одно слово — «месть». Его лицо — лишь маска. Он мертв...

... та же азари, сидит, прислонившись к обзорному стеклу каюты. Голограмма человека что-то говорит, явно наслаждаясь триумфом, но она не слушает. Она, воспаленными от слез глазами, смотрит в пустоту. Она сидит так уже долго — несколько дней. Внезапно, ее лицо озаряет улыбка. Ее тело просто растворяется, рассыпается на атомы, рассеявшись в потоке времени. Но она не исчезает вместе с телом. Ее присутствие ясно ощущается. Она улыбается...

Мысли, вихрями проносясь по сознанию, вызывают целую бурю эмоций. Жизнь после смерти? Но как такое возможно? И...

— Ты опять поражаешь меня остротой ума. Да, я действительно обрела жизнь после смерти, если тебе так будет проще понять. Но все гораздо сложнее. Тот человек вызвал своей смертью величайшее событие со времен возникновения мира. Хотя, он мог ходить, говорить, мыслить, но живым не был. Это была лишь пустая оболочка, движимая местью. Сосредоточие же его — то, что вы привыкли называть душой, не погибло. Тысячи, миллионы лет, разумные существа погибали в космосе. Их жизненная энергия не пропадала бесследно, она постепенно скапливалась на бескрайних просторах Пустоты. Все их воспоминания, переживания, опыт сливались с космосом. И вот, однажды, в космосе случайно выжил человек, в одночасье потерявший все. Он был полон жизни, и ему настолько захотелось жить, что он сумел слиться с космосом, при этом сохранив сознание. Вся память миллиардов предыдущих поколений стала его памятью. Весь их опыт — его опытом. И хотя у Него теперь нет, и не может быть ни имени, ни рода, мы называем его Пустотой. Он, и вправду, бестелесен материально, но при этом поистине всеобъемлющий и всепроникающий.... Некоторое время он наслаждался безграничными открытыми ему возможностями, постигал тайны мироздания. Но однажды, он увидел опасность, грозящую всему живому в Галактике. Однажды, за миллиарды лет до нашей цивилизации, на просторы космоса вышла одна из бесчисленных рас. Они были великими покорителями Галактики. Они построили Цитадель и ретрансляторы, овладев технологией мгновенного перемещения. Они подчинили своим целям энергию звезд. Они путешествовали даже в другие галактики. Лишь один секрет оставался для них тайной — секрет бессмертия. Долгие столетия многие и многие из них бились над этой проблемой, и, наконец, решили ее. Не с помощью сохранения тела, нет. Увы, плоть слаба, и никакие ухищрения не заставят ее жить вечно. Но они нашли способ переносить свое сознание в машины — гигантские корабли, вмещавшие множество объединенных воспоминаний, переживаний и опыта населения целых планет. Казалось, они достигли абсолютного могущества. Вся раса превратилась в гигантские машины — независимые, способные бесконечно долго существовать на просторах вселенной. Однако, вскоре выяснилось, что для поддержания сознания нужна энергия совсем другого рода, нежели та, которая составляет материальную часть сущего — жизненная энергия других разумных существ. Вернувшись из начавшегося было путешествия в другую галактику, обезумевшие от голода машины уничтожили всю разумную жизнь в галактике и снова удалились за ее край. Так повторялось великое множество раз, пока одно-единственное существо не смогло остановить цикл. Я увидела в Пустоте, что ты даже встречалась с этим существом. Шепард, не так ли? Тем не менее, галактике все еще грозит опасность, и Он знает это. Как раз в то время, когда Он осознал всю серьезность надвигающейся угрозы, Его пустая телесная оболочка привела в действие свой план. Я оказалась на погибшем корабле, одна, обреченная на медленную смерть. Он предложил мне союз. Такое могущество налагает и некоторые недостатки: Ему чрезвычайно трудно общаться с другими существами. Смысл предложенного я осознавала целых три дня. Так я стала Его посредником и сборщиком информации. Взамен, он дал мне возможность сбросить жалкую телесную оболочку и существовать в полном смысле этого слова. То же я предлагаю теперь и тебе. Смотри!

Перед внутренним взором Анайи открылась безграничная Галактика. Она ощутила полную свободу перемещения во всех измерения. Это было просто замечательно! Она оказалась рядом с одной планетой. Это был Иллиум, много веков назад. Словно по ее воле, время побежало вперед. Она увидела, как первые исследователи осторожно ступают на горячую почву, прибытие первых колонистов, жизни, судьбы, расцветы и упадки.... И так, Анайя могла обозревать всю Галактику и даже немного за ее пределами. Невероятно!

— А, вижу, осваиваешь свои новые возможности. Погоди немного, я познакомлю тебя с другими. Не спеши, ведь у тебя впереди вечность...

В сознании возник образ саларианца, затем появился и он сам — чрезвычайно горячая субстанция, полная энергии.

— Это доктор Салеон. Погиб от пули, выпущенной в упор.

Появился кроган, спокойный и сдержанный внешне, однако внутри переполненный ярчайшей энергетикой — чистейшей яростью.

— Урднот Грэтч — взрывная разгерметизация.

Затем, были батарианец с труднопроизносимым именем (хотя к чему имена, когда сознания чуть ли не соприкасаются), умерший от огня на погибающем корабле, турианец — экспериментальная позитронная торпеда, волус — погнался за подхваченной ветром кредиткой и упал с высоты в три километра, элкор — не успел добраться до спасательной капсулы и человек — разгерметизация. Человек... что-то знакомое...

— А теперь, настало время выбора. Ты убедилась, какой великий подарок тебе предлагает сам Космос. Ты станешь неподвластной времени и почти всемогущей. Оглянись назад. Что тебя ждет там? Бесконечная и бессмысленная борьба с бюрократией. Постоянная усталость и стресс. Попытки сделать мир лучше...

Азари все приводила и приводила аргументы, но Анайя не внимала ей. Она пристально вглядывалась в суть последнего из погибших... человека. Смотрела его последние минуты, его чаяния, надежды, помыслы и вдруг увидела свое тело, распростертое на грязном полу и турианца склонившегося над ним. Аанйя заглянула в его чувства... и сделала выбор.

— Никто еще не отказывался... — голос стремительно удалялся.

Анайя ощутила, как летит с огромной скоростью где-то за приделами пространства и времени. Вокруг, проносились совершенно непонятные и искаженные образы, чувства. Внезапно, она услышала тихий и спокойный голос, просивший:

— Передай ему, что он ни в чем не виноват.

— Да, — ответила капитан и очнулась.

***

Эпилог

— Так и не расскажешь мне, что все это значит?

Азари и турианец, только что прибывшие в космопорт Нос-Астра, глядели друг другу в глаза.

— Нет, просто прими как данность.

— Ну, как хочешь, — турианец явно обиделся. — Прощайте, капитан.

Раффин отвернулся и хотел было уйти подальше отсюда, но не ушел. Вспоминая, что он бормотал и чувствовал на станции, и, разворачиваясь назад, турианец горячо благодарил эволюцию, за неспособность краснеть:

— Эмм... Капитан. Я знаю, вам... тебе теперь надо писать отчет и все такое, но не пойти бы нам сейчас в какой-нибудь ресторан? Или клуб? Или бар, — с каждым новым словом он все больше и больше смущался, пока, наконец, совсем не замолчал. Азари лишь улыбнулась и слегка кивнула, соглашаясь. Это было лучше всех слов на свете...

***

Всю дорогу до ближайшего заведения Раффин и Анайя, идя под руку, болтали о совершенно бессмысленных вещах. Турианец так увлекся, что едва не упал, когда его спутница резко остановилась на входе. В баре, устремив печальный взгляд куда-то в пространство, сидела юстицар Самара, в обществе странного человека с разноцветными глазами и донельзя суровым, помятым лицом, а также полудюжины пустых бутылок из-под алкоголя. Юстицар явно переживала не самые счастливые дни в своей жизни, и странный человек, кажется, пытался ее утешить:

— Просто пей, и все само наладится.

— Тебе не понять. Не каждый день приходится убивать свою дочь.

— Не каждый день выбрасывают в утиль четверть твоей жизни! Чертов Шепард! Пей, пей...

Анайя заметила недоуменный взгляд своего спутника, и ответила:

— Сюда мы не пойдем — долгая история.

В следующем заведении хотя бы не было явных угроз жизни, но странностей хватало. Сидя в углу в ожидании ушедшего турианца, Анайя увидела совершенно зеленую азари, которая расположилась за соседним столом и улыбалась чему-то своему. Аномалии пигментации на этом не закончились. Чуть дальше, проводил свое время человек со странным черным цветом кожи, а на его коленях устроилась девушка, в капюшоне, почти полностью скрывающем лицо. Эти двое, как и зеленая азари, были явно счастливы.

Наконец, турианец вернулся, принеся с собой все необходимое для приятного вечернего времяпрепровождения. Секунды складывались в минуты и часы, пролетавшие за непринужденной беседой.

— И что же мы будем делать дальше, капитан?

— Уже не капитан, Раффин, уже не капитан...