Туманность Змея, заменяющая жителям Цитадели звездное небо, мягким бело-голубым светом освещала величественные лепестки станции. Ее свет, смешанный с огоньками от тысяч искусственных источников, вызывал необыкновенную смесь чувств, в которой причудливым образом сочетались благоговение и ощущение безопасности, романтические порывы и уютная теплота в груди. Проходит и восхищение грандиозностью Цитадели, и смутное чувство благодарности ее неведомым создателям, а свет остается, изо дня в день даря обитателям уверенность в будущем и немножко ностальгии по прошлому

Огромные здания, на многие километры возвышающиеся над остовом маленького острова в бескрайней Вселенной, казались лишь тоненькими иглами, а светящиеся линии аэротрасс, в пространстве между лепестками, были похожи на огромную сеть неведомого космического рыбака, вознамерившегося поймать крупную рыбку к обеду.

Каждый раз, выглядывая в панорамное окно офиса, Ваэра отдавалась потоку возвышенных романтических мечтаний, и каждый раз, возвращаясь к реальности, понимала, как далеко она от их осуществления. Реальность азари, весьма еще юной, по меркам прекрасного голубокожего народа, была весьма и весьма прозаичной. Суетные будни с ней делили трое самых скучнейших и серых существа во всей Галактике, настоящие офисные элкоры в новомодной терминологии. Турианец, по имени Нециус, Человек, гордо носящий фамилию Уоттсон (имя Ваэра так и не смогла запомнить) и саларианец Дэлан. Азари еще раз быстро окинула троицу взглядом и украдкой вздохнула. А горевать было из-за чего. Работа была (как и любая другая канцелярская работа), конечно, нужной обществу, но удручающе однообразной и скучной. Ваэра работала «менеджером по экскурсиям», а если проще, то просто принимала заявки, утрясала расписание и улыбалась по видеофону потенциальным клиентам «Музея Вторжения Гетов». Музей был маленький, потому как большинство потенциальных экспонатов было растащено на сувениры или прибрано к рукам властями разных рас, и занимал только три лежащих ниже этажа здания. Штат музея состоял всего лишь из пяти индивидов и пары роботов-экскурсоводов. Пятым был владелец и главный акционер — волус Горан Кор. Он занимал целый кабинет пятьюдесятью этажами выше. Горан, или просто «большой маленький босс», как его про себя окрестила Ваэра, жил доходами нескольких своих предприятий, целыми днями изображал важность и степенность, и вообще вел довольно странный образ жизни. Доход «Музей» приносил совсем небольшой, а выступал перед подчиненными Горан с таким пафосом, будто затевал провести в Галактике новую финансовую реформу. Остальные сотруднички были тоже отнюдь не подарками. Нециус — экстранет-программист и, по совместительству, дизайнер, был страстным приверженцем странной человеческой религии под названием «дзэн-буддизм». На его столе стоял пластмассовый горшок со странным миниатюрным растением и несколькими камешками. Растение выглядело так, будто скончается в самое ближайшее время, однако этого не происходило. В минуты творческого кризиса и во время перерывов турианец садился в особую позу, явно бросавшую вызов гибкости его ног, которую называл «позой лотоса», ставил перед собой горшок и сосредоточенно созерцал его содержимое, полностью игнорируя величественный вид за окном. На все вопросы, касающиеся этой темы, он лишь загадочно улыбался и говорил: «Видеть большое в малом — великий дар», после чего возвращался к своим обязанностям. Дэлан — спец по роботам и ВИ-экскурсоводам, а также штатный программист просто взрывался от избытка кипучей творческой энергии, переполнявшей его изнутри. К счастью, взрыв не грозил остальным сотрудникам, так как саларианец — обладатель невероятно подвижного лица и чернейших глаз — полностью направлял эту энергию в работу, целыми днями оптимизируя, калибруя, просчитывая и так далее, до самого конца смены. К сожалению, на направление энергетических потоков в нужное русло, видимо, уходило все его внимание, так как с остальными саларианец общался исключительно фразами вроде «Очень занят», «Позже, позже» и «Только не сейчас, кажется, придумал новый код». Единственным предметом, с которым Дэлан разговаривал нормально, был его инструментрон странной модели, явно заточенный под работу программиста. И, наконец, третий сосед Ваэры по офису — человек по фамилии Уотсон, имя которого все время вылетало у нее из головы, был специалистом по рекламе, или, как он сам себя называл, PR-менеджером. В его круг задач входили: реклама музея, информационная война с конкурентами, а также периодическое написание пугающих материалов об угрозе гетов в местные обозреватели, с целью привлечь новых клиентов. Уотсон — носитель редкой черной бородёнки (это такие волосы на подбородке у людей, чудны пути эволюции) и владелец красных от напряжения, но очень живых глаз, любил журналистские и обществоведческие термины, коими вне зависимости от личности собеседника и его осведомленности в этих вопросах, буквально засыпал последнего.

Все же, учитывая приемлемую зарплату за сидение в кресле, казалось бы, жаловаться на работу у Ваэры не было причин. Однако, одна негативная черта, присущая ее сотрудникам перечеркивала преимущества этой работы огромным жирным крестом. Все трое совершенно не умели общаться. Совсем. Как правило, общение между соседями по офису ограничивалось одной фразой о политике и одной фразой о новом выпуске какого-нибудь фильма от каждого (кроме Дэлана, он вообще общался исключительно с инструментроном) или парой монологов Уотсона. Добавьте сюда постоянные вымученные улыбки, скрывающие нежелание говорить, отключенный доступ к экстранету (даже у Нециуса он был ограничен специализированными страницами) и страстное желание молодой азари к общению и познанию нового. Да, господа, работа была квинтэссенцией всей серости и скучности в Галактике. К великому сожалению Ваэры, никакой возможности сбежать, большой маленький босс не оставил. Контракт был полугодичный со строго фиксированными условиями, а при разрыве в базу данных на имя «Ваэра Т’алаис» тут же заносилась весьма и весьма нелицеприятная запись. К концу шедшего на данный момент третьего месяца работы в «Музее», у Ваэры не оставалось никаких душевных сил даже на поддержание биотических способностей по утрам и вечерам: так утомляло бестолковое сидение в вежливой, улыбающейся пустоте. Ах, как все просто и легко казалось в начале! Полгода по меркам азари — срок мизерный, а заработанного, как раз бы хватило на осуществление давней мечты: оплатить себе учебу в тессианском университете и заняться ксенобиологией. Но нет, судьба сыграла злую шутку, и вместо легкого заработка, Ваэра получила на свою глупую синюю голову настоящее испытание.

Очередной рабочий день складывался как нельзя хуже. Стояла (о, ужас!) еще середина рабочей недели, а звонков поступило только два. Попытки подшутить над сотрудниками Ваэра забросила еще в первый месяц — те только недоуменно посматривали в ее сторону и покачивали головами. Дэлан неистово стучал всеми шестью пальцами то по инструментрону, то по настольному компьютеру, периодически выкрикивая междометия и подбадривающие реплики центральному процессору. Нециус, неспешно поднявшись из-за рабочего места и искренне по-доброму улыбнувшись Ваэре (он был истовым пацифистом и всех существ во Вселенной считал своими братьями и сестрами), направился с горшком в дальний угол офиса, чтобы провести сеанс утреннего созерцания. Как турианец дошел до пацифистских убеждений, Ваэре было очень любопытно, но тот каждый раз переводил разговор на другие темы или отнекивался. Уотсон увлеченно изучал что-то на экране своего ноутбука и выщелкивал на голографической клавиатуре невероятно длинные комбинации букв, которые наверняка могли бы отправить азари в глубокий ментальный нокаут, будучи произнесенными вслух. Все трое, казалось, были преданы своей работе и полностью довольны жизнью, о которой Ваэра, в сущности, ничего и не знала. Вообще такое с трудом укладывалось в голове. Как могут умные, гордые и сильные духом существа, достойные представители своих рас (с виду) быть довольны столь ничтожной ролью в обществе? Романтические настроения владели юной азари чуть менее, чем полностью, с самого детства постоянно толкая на поиски приключений. И как их не тянет покорять бескрайние просторы Вселенной, как того хотелось самой Ваэре, или бесстрашно сражаться с преступностью, или заниматься действительно важной научной работой? Непонятно. Неужели, сидя здесь, в, однообразном офисе, они чувствуют себя лучше, чем среди надежных боевых товарищей или среди бесконечных, мерцающих мириадами огоньков и наполненных тысячами загадок, космических пространств? Очередная волна меланхолии, накатившая на азари, заставила ее протяжно вздохнуть и снова выглянуть в окно. Она смотрела на бесчисленные огоньки реклам, на снующие туда-сюда маленькие верткие аэрокары-такси и неповоротливые торговые грузовики, и мягкое бело-голубое сияние туманности глубоко проникало в ее душу. Неожиданно для себя, Ваэра почувствовала к своим сотрудникам сострадание. Они, наверное, никогда и не ощущали жизни во всем ее вкусе, никогда не танцевали до упаду, никогда на бешеной скорости не мчались в аэрокаре, участвуя в гонках, никогда не чувствовали, как адреналин (у саларианца — геноланин, у турианца — примоксидин) обостряет восприятие, позволяя заглянуть глубоко внутрь себя. Впервые за свою жизнь азари почувствовала, что может изменить судьбы других (без стрельбы или удара биотикой). Повинуясь внезапному порыву, она вскочила с кресла и уже набрала в грудь воздуха, как вдруг, прервав созерцание Нециуса и творческий экстаз Дэлана, впервые за три месяца голосом Горана Кора заговорила внутренняя связь:

«Внимание персоналу! ... Прошу всех собраться у меня в кабинете... Я должен сделать важное объявление... Жду вас на сто тридцать седьмом этаже», — слова «большого маленького босса» не только прервали благородный порыв Ваэры, но и весьма заинтриговали ее. Горан, если уж общался с подчиненными (что случалось довольно редко), то в живую, и уж никогда не делал «важных объявлений». Хотя, учитывая его склонность к важности и пафосу, можно было предположить, что босс возжелал сообщить персоналу о приобретенном навыке использования внутренней связи.

Дэлан с явным сожалением оторвался от экрана компьютера и, что-то бормоча на ходу, устремился в сторону выхода. Уотсон еще чуть-чуть пощелкал по клавиатуре и тоже направился в сторону двери. Похоже, никто даже не заметил, как Ваэра вскочила с рабочего места, желая произнести пламенную речь. Наверно, оно и к лучшему. Выступление окажет большее влияние на бедолаг, оказавшихся в плену уюта, будучи прорепетированным и хорошо подготовленным. Уже прикидывая в уме план наступления на образ мышления коллег, азари чуть не наткнулась на медитирующего перед горшком Нециуса. На вежливый оклик турианец ответил медленным поворотом головы и очередной добрейшей снисходительной улыбкой. «Сейчас догоню», — уверил он Ваэру, пытаясь вытащить одну ногу из-под другой. Азари подняла очи к потолку в театральном жесте, жалея, что ее никто не видит: так сыграть раздражение не смог бы самый профессиональный актер. 

Поездка на лифте еще более укрепила решимость Ваэры в необходимости изменить троицу работников. Совершенно не обращая внимания на умопомрачительно прекрасный вид панорамного окна, они обсуждали какой-то очередной бессмысленный и беспощадный к здравому смыслу сериал. Азари вежливо ответила отрицательно на вопрос о том, смотрит ли она «Приключения Бласто: медуза-убийца» и, обессилено привалившись к стенке, предалась мрачным мыслям. Впрочем, скоро они были прерваны шипением открывающихся дверей лифта.

Горан Кор встретил подчиненных преувеличенно вежливо. Рассадил по креслам, предложил напитки, даже осведомился о погоде (вот чудак). К чему бы это?

— Мы вместе вот уже почти три месяца... за это время мы стали сплоченным и дружным коллективом (ага, как же, дружным, и не говорили-то ни разу)... способным решать любые поставленные задачи. ... Я должен сообщить вам ... что вы все — прекрасные работники... для меня было радостью... направлять ваши таланты и усилия...

Волус, смешно перебирая короткими ножками, подошел к панорамному окну и, повернувшись спиной ко всей четверке, замолчал. Ваэра украдкой взглянула на коллег. Они воплощали само внимание, хоть скульптуру с них лепи.

— Мне очень грустно сообщать вам... как бы лучше сказать? ... — Горан замялся, слушатели, почуяв неладное, насторожились. — В общем, я банкрот... Я продаю «Музей Вторжения Гетов»... и новый владелец заявил, ... что ему не требуется персонал... мне жаль...

Любой скульптор или художник продал бы душу за фотографию офиса Горана в этот момент. Ошарашенность в чистейшем, дистиллированном виде.

Ваэре было очень жаль времени и потерянного только что шанса поступить в Тессианский Университет на следующий учебный год, но еще больше жаль, ей было сотрудников. Бедняги сидели совершенно убитые неожиданным известием. Все они работали в «Музее» гораздо дольше азари, и сейчас их жизненный уклад, формировавшийся годами, пошел прахом.

— Поверьте... мне искренне, очень... очень жаль, но я не смогу... выдать вам зарплату за этот месяц. А сейчас... прошу извинить меня... мне хочется... побыть здесь одному... перед... ох!

Волус тяжело упал в свое низкое полусферическое кресло. Первым пришел в себя Дэлан. Гораздо медленнее обычного он поднялся и, пробормотав что-то утешающее, направился к выходу. Нециус и Уотсон, последовав его примеру, с трудом встали на ватные ноги и поковыляли к лифту. Надо было забирать из офиса личные вещи... и переделывать жизнь на новый лад.

Ваэра последней зашла в лифт и нажала на кнопку. Ее заветное желание уйти с ненавистной работы только что исполнилось, но азари было очень грустно. Прежде всего, не за себя, а за сотрудников, которые в одночасье стали, вдруг, никому не нужны и покинуты.

— Бедняги, — думала она, а ведь я тоже хотела разрушить их уютный мир.

На бывших работниках «Музея» не было лица. Даже Дэлан не копался в инструментроне, а задумчиво и меланхолично смотрел на потрясающий вид Цитадели из панорамного окна.

Ваэра собралась было поддержать своих, внезапно ставших гораздо ближе и понятней, коллег хотя бы словом, когда вдруг ее благородное начинание было снова прервано. Лифт, только что плавно ехавший вниз, внезапно заскрипел, завизжал аварийной сигнализацией и, сделав несколько рывков, остановился. Все четверо пассажиров попадали на пол и друг на друга. Ваэра выбралась из-под безуспешно пытающегося подняться Уотсона, и села на пол, прислонившись к стене. Нециус последовал ее примеру, сев у противоположной, а Дэлан снова стал смотреть в окно. В кабине, где погасло освещение, теперь царил бело-голубой полумрак, создаваемый туманностью.

Помолчали. Каждый, наверно, думал о своем, и мысли эти были отнюдь не радостные. Но нет худа без добра, теперь в бесконечной суете хотя бы появилось время осмыслить все и обдумать свои прошлые и последующие поступки. Или лучше узнать друг друга.

Ваэра, решив, что уж в этот раз разговору точно ничего не помешает, заговорила первой:

— Что ж, раз уж у нас есть время, не поговорить ли? Да и обстановка располагает. Наш народ считает, что предаваться мыслям, если можно говорить — просто вредно.

Нециус только улыбнулся, а Уотсон, невесело усмехнувшись, пробурчал длиннющий одобряющий термин.

— Дэлан, у вас очень странный инструментрон. Сразу видно, что, что вы им очень дорожите. Не расскажете, как он у вас оказался?

Неожиданно для Ваэры саларианец улыбнулся и кивнул головой. Развернувшись к остальным, он начал свой рассказ:

— О, конечно! Раз уж мы все равно в замкнутом пространстве. Не люблю замкнутые пространства. Да-да. Сейчас расскажу.

Как-то раз был на выставке достижений в области программирования на Иллиуме, кстати, прекрасный, безопасный мир...

... вот так я его и выиграл в лотерею. Он напоминает мне о моей счастливой звезде. С тех пор, я с ним не расстаюсь.

Разговорить саларианца было достижением. Да и остальные двое явно приободрились. Несчастья сближают. Устроившись поудобнее, Ваэра перенесла общее внимание на человека:

— А вы, Уотсон? Наверняка, же тоже расскажете что-нибудь интересное.

— Теоретически, могу. А что конкретно интересует вашу особу, уважаемая Ваэра?

— Да хотя бы ваша борода. Я ведь правильно произношу это слово?

— О, конечно. Фактически, это пережиток молодости. Видите ли, будучи молодым, я очень увлекался приключенческими фильмами. У одного героя...

... так я и отрастил себе вот эту бороду. С тех пор прошло много лет, такие фильмы уже кажутся слишком наивными и прямолинейными, но своей внешности я привык, и менять уже не хочу.