До боли знакомая кухня, залитая бледными лучами утреннего летнего солнца. Они играли с тенями и предметами в свою непонятную нам игру, перебирая светлые легкие пылинки, золотыми струнами гигантской арфы пронзая воздух.  Помню, как часто была здесь раньше во время увольнительных, и как сильно расстраивалась если не получалось вырваться сюда. Это не мой дом, но роднее него у меня не было ничего. Я все еще не могла забыть эту комнату, как ни старалась.
 Сейчас этот дом был еще не достроен. Стены передо мной просто не было, и сквозь эту огромную дыру я видела сплошную сочно—зеленую равнину, заканчивающуюся темным еловым лесом. Он дрожащим росчерком кисти выделялся на фоне бесконечного, чистого светло—голубого неба, как если бы художник во время творческого помешательства жирно намазал масляной краской на уже готовом пейзаже. 
 Здесь по—летнему тепло и спокойно. Не такая удушающая жара, к которой мы уже привыкли во время бесконечных высадок, а именно уютное тепло, которому не мешал даже свежий ветер, изредка дующий в комнату и ласково перебирающий волосы. Солнечный свет лился отовсюду – из проема напротив и из—за открытой боковой двери. Рядом что—то говорили и готовили наши ребята из взвода – весь стол был завален зеленью, тарелками и прочей едой. Но именно зелень отчего—то сильно бросалась в глаза. Они шутили, я привычно отшучивалась в ответ.
 Послышались тихие спокойные шаги. Человек не прятался, не крался, он просто шел к себе домой.
 Я вздрогнула. Меня охватила безумная мысль. Нет, этого просто не может быть.
 На ватных ногах я подошла к стене.
 Из проема вышел красивый высокий мужчина. По крайней мере, для меня, он всегда был таким. Чем—то невероятным и недостижимым, как лампочка на фонарном столбе холодной зимней ночью. Черные волосы, живые карие глаза. Лишь бледная кожа сильно контрастировала на этом фоне.
 Марк увидел меня и тепло улыбнулся. У меня задрожали и подкосились ноги и я, пошатнувшись, уперлась плечом в стену.
 — Ты ведь… Я думала, ты умер… — глупо пролепетала я, не в силах больше ничего сказать.
 Он все также улыбался. Я не веря подошла к нему, чувствуя что выгляжу нелепой дурочкой. Положила ладонь на теплую, осязаемую грудь.
— Господи, — всхлипнула я, обнимая его. – Господи, я так боялась, что ты умер.
 Он молчал, и лишь спокойно гладил меня по голове. Я чувствовала, как по лицу текут горячие слезы. Чувствовала уже позабытое тепло, когда можно вот так запросто прижаться щекой к любимому человеку.
— Ты ведь больше не уйдешь, да? 

 Я приоткрыла глаза и болезненно сощурилась. Они слипались обратно и в них отчего—то немилосердно щипало. В голове же было абсолютно пусто. По телу разливалось состояние мерзкой слабости и заторможенности. Лучший вариант это снова заснуть, иначе на весь день заработаю головную боль. Я перевернулась на бок, пытаясь поймать остатки ускользающих образов, пока не узнала один. Потом вспомнила сон.
 Черт!
 Я подскочила как ошпаренная.
 Черт, черт, черт.
 Я со злости ударила кулаком по простыне, от нахлынувшего меня разочарования и зависти, еле сдержавшись от досадливых ругательств. В груди моментально болезненно заныло, так что пришлось закусить губу, лишь бы отвлечься.
 Как я ненавижу эти сны. Когда ты видишь живого, дорогого тебе человека. Он с тобой. Он в порядке. А потом его опять отнимают, лишь разбередив только начавшую заживать рану. Глупое подсознание не хочет верить в смерть. Или наоборот, жалостливо подсовывает картины ушедшего, думая, что так будет лучше. И ведь не пошлешь его, и морду не набьешь.
 Я устало опустила горячее лицо в ладони, ощущая расползающуюся тупую боль в висках.
 Я чувствовала покой только в этих снах. 

 — О, я смотрю, у меня тут увеличился поток убогих, — Морган беззастенчиво заглянула мне в рот.
 Покатушки на аэрокаре не остались безнаказанными, и теперь я мучилась скребущей болью в горле и немелодичным хлюпаньем в носу. В висках все также ныло, как будто два маленьких молоточка с тупым упорством неритмично долбили по ним.
— Если ты так всех не любишь, то зачем же пошла в доктора? – кое—как просипела я. Азари щелкнула меня по подбородку, заставив от неожиданности стукнуть зубами, и наконец отошла, заковырявшись в таблеточках.
— Потому что так я могу мучить вас сколько угодно, жалкие существа, и мне ничего за это не будет, — Морган с деловитым шуршанием кухонного таракана копошилась на полке и наконец, вытащила нужное лекарство. Внимательно осмотрела его, и задумчиво посмотрела наверх, явно прикидывая, не станет ли после него на корабле одним человеком меньше.
— Шла бы в наемники, — помимо воли я заинтересовалась судьбой эксцентричной азари. Она бы и вправду отлично смотрелась в форме затмения, с броней, барьером и тяжелым дробовиком наперевес. Хотя, наверное, со шприцом или клизмой она ничем не уступает самой грозной из коммандос, и явно сможет ввергнуть в смятение даже сердца матерых кроганов.
— Чтобы мне отстрелил голову какой—нибудь доморощенный спаситель галактики, который собирает очки или медальки? – докторша скривилась так, словно откусила солидный кусок лимона. – Нет уж, спасибо, лучше уютный кораблик, телевизор и личный отсек.
— Тяга к отшельничеству?
 Морган шлепнула передо мной упаковкой таблеток, и занялась какими—то записями на терминале. Экран замелькал устрашающими в своей бесконечности лентами светлого мигающего текста и таблиц. Я поморщилась и отвела от него взгляд, слишком уж он раздражал своей яркостью.
— Вроде того. В основном все почему—то считают, что азари обязана либо шлюхой таскаться по барам и клубам, либо синим чулком лыбиться в какой—нибудь занюханной конторе перед всякими выпендривающимися уродцами с дерьмом в голове. Тьфу, как будто я их спрашивала. 
— То есть, это вызов? – я дотошно крутила в руках пачку, выискивая следы отравы или хотя бы намеки на летальный исход. Буквы состава были как назло просто микроскопическими, прыгая и ехидно расплываясь в глазах.
 Морган шумно вздохнула, и провела пальцем по верху монитора. Задумчиво осмотрела осевшую на перчатке пыль, и, видимо решив что на этом миссия по уборке закончена, повернулась ко мне.
— Вас людей все время обвиняют в различных дискриминациях, но на деле у азари почти все также. Просто мы не такие крикливые как вы перед другими. У тебя папашка батарианец? Отлично – вали в преступники, интеллектуальный, а тем более честный труд не для тебя. Синие … — доктор сердито уперла руки в пояс, выдав непечатное слово. Затем неодобрительно прищурилась на меня, увлеченно проковыривающую ногтем дырку в упаковке. – Никто не смеет мне указывать. А с чего это тебя заинтересовало? Уж не думаешь ли переспать со мной как—нибудь?
 От неожиданности я закашлялась, пораженная какими зигзагами может идти инопланетная логика.
— Нет Морган, — я отдышалась и тихо засмеялась сквозь боль в горле. – Ты конечно шикарная бабца и все такое, но давай все же будем друзьями.
— Ааа, вот жаль, а я уже так обрадовалась что у меня впервые за пятьдесят лет появился повод заглянуть в трусы. Ну, ладно, буду переживать эту тяжкую моральную травму в одиночестве.
— Морган, — я шутливо нахмурилась.
— Что? Мой язык говорит за меня, тут уж ничего не могу поделать.
— Пристань к Вэнну, — захихикала я, представив сию дивную картину.
— Чтооо? Упаси богиня, он и так мне успешно трахает мозги. Что ты смеешься? Я как азари знаю в этом толк, уж поверь мне. А если результат такой же, зачем напрягаться?
— Да, в этом он мастер, — я все таки смирилась с неизбежным, то есть таблетками и встала.
— Знаешь, заходи еще, попозже. Если захочешь, конечно. А то кругом все эти пластинчатые уродцы, и я чувствую, что скоро взбешусь, и устрою тут что—нибудь вроде вашей Варфоломеевской ночи. Кстати. Что ты забыла в Альянсе? Голова у тебя вроде не отбитая. Любовь к милитари, или еще что?
— Нечего было терять, да и возможность полететь в космос ничем не хуже других, — я легкомысленно пожала плечами и вышла. Заходи, значит? Вот уж неожиданности.

— Да нет, нормально все. Я ожидала худшего если честно. Ну как в фильмах, когда молодая парочка приезжает в новое место, а все вокруг оказываются каннибалами, маньяками ну или нудистами, на крайний случай. Ну ты понял.
— Да, рад, что обошлось без этого.
— Я тоже док. Непривычно конечно не орать на Эдика, но тут повар на него чем—то похож, боевой тип. Так что, думаю что переживу.
— Хах. Он скучает по тебе кстати сильно. Его же повысили недавно.
— Что? Да ты шутишь?
— Серьезно. У нас тут была облава на работорговцев, и ему дали задание отвлечь их ненадолго, пока отряд обходит. Так этот идиот где—то откопал гранатомет, и с криком «За Альянс!» вдарил прямо в самую кучу. Если бы его задницу не впечатало отдачей в окно за спиной, то его тут же застрелили. А так поди ж ты, дали по шапке, назвали героем и повысили. На его нос теперь можно каску вешать, так высоко он его задирает. Еще и руку сломал, шастает тут теперь вечно, окаянный…
— Нильсон, — я покачала головой. – Теперь я верю. Только не говори ему, что я тоже скучаю.
— Что? Еще чего. Он и так меня замучил. О, черт, вспомнишь говно…
 Сзади послышалось шипение двери.
— Не подпускай его, ко мне тут пришли, — я развернулась, торопливо пряча переговорное устройство за спиной. Раздались звуки ожесточенной борьбы, и наконец ноутбук радостно заорал:
— Дайан??? Как ты там? Я тут ненадолго. Тебя там не обижают? Если что ты только скажи!
 Я побледнела и в панике спешно попыталась нащупать кнопку и отрубить неугомонного уже не сержанта, но лишь с грохотом все обрушила. Терминал же все это время не затыкался ни на секунду, дотошной бабушкой выспрашивая про то, кто на меня и как смотрит.
—… и передай там своему чешуйчатозадому, что если будет на тебя наезжать, то будет иметь дело с ребятами из альянса! Я лично за всем прослежу! Э… Док? Дооок? Положи огнетушитель на место! Не подходи ко мне, я ранен! Спасите люди добрые!!!
 Вэнн бесстрастно наблюдал как я торопливо пытаюсь выдернуть из—за стойки застрявший там переговорщик, свесившись за столик. Наконец все было заткнуто, поднято, и я торопливо выпрямилась, сдувая с лица волосы. Повисла неловкая пауза.
— Вэнн? – неуверенно спросила я.
— Через десять минут на выход.
— Хорошо.
— Я туда не полезу, — твердо сказала я, глядя на угрожающее количество светил у входа. Их численность и так зашкаливала, даже просто на улицах, так что я ощущала себя кошкой, идущей по спящей псарне, когда даже легкого движения усов может хватить, чтобы спровоцировать гавкающую клыкастую лавину. Не самые приятные ощущения, осмелюсь заметить. Спектр задумчиво поскреб подбородок, не спуская глаз со здания. По сравнению с недавним огромным варварским «Титаником» оно смотрелось просто возмутительно неприметно, выделяясь лишь светящимся голубым схематичным изображением солнца – спиралька с волнистыми линиями—лучами.
— Твое счастье, что мы и не пойдем, потому что туда просто так не пускают.
— Я просто удивлена, что такая мелочь способна тебя остановить.
— Думаешь, мне стоит все—таки заслать тебя внутрь? – он так же продолжал рассматривать клуб. Задумчивость приобретала все более и более зловещий оттенок, так что я помимо воли поежилась. Кто его идиота знает.
— Я. Туда. Не полезу.
 Вэнн наконец перестал пожирать заведение глазами, и с явным сожалением отвернулся. 
— Пока и не нужно, но нам надо придумать способ как туда пробраться, пока не началась встреча. Если ничего не найдем за эти дни – придется.
— Великолепно, — я позволила всему сарказму просочиться в голос. 
 Пятая станция почти ничем не отличалась от предыдущей, разве что какой—то терпкой и тягучей атмосферой осени. Возможно, это просто из—за лижущего лицо тяжелого тумана, белым брюхом развалившегося по земле и, оставляющего маленькие сверкающие капельки на волосах, коже и броне. Неоновые вывески были тусклыми и размытыми, больше напоминая цветные пятна, растворяющиеся где—то вдали улиц. Магазины без подсветки так и вовсе не были видны, неуютными провалами выпадая из этой радуги, как выбитые зубы потрепанного жизнью пройдохи.
 Мы как раз проходили мимо одного из таких жадин, оказавшимся оружейным магазином. Выглядел он, тем не менее, довольно неплохо, если не обращать внимания на плесень на стенах. Сама вывеска была хорошего качества, добротная дверь же щеголяла дорогим замком.
— Вэнн, а у наемников Терминусе оружие сильно отличается от нашего? – задала я давно мучащий меня вопрос. Чего только не наслушалась от наших трепливых офицеров, с увлечением рассказывающих о каких—то совершенно безумных агрегатах, но более или менее внятного объяснения так и не получала.
— Давай зайдем, и сама посмотришь.
 Я слегка удивилась, но согласно кивнула, войдя вслед за спектром в магазин с каким—то трудночитаемым и наверняка еще более трудновыговариваемым названием, что—то на вроде «Крониксмагцугдышлс».
 Заднюю стену открывшейся комнаты было просто не видно из—за сваленных ящиков. Между ними и стойкой каким—то чудом был втиснут турианец, с песочным цветом пластин, лениво подкручивающий что—то в терминале.  В углу на большом коробе сидел кроган, бережно протиравший тряпочкой дробовик и радостно болтая при этом ногами. 
 Продавец вскочил, и подался вперед, разглядывая Вэнна, и чуть не вывалившись при этом из—за стойки. Я невольно отпрянула, но смутившись, вернулась на место. 
— Атро, что б у меня гребень отвалился, ты ли это? – голос у продавца был такой же скрипучий как и у всех турианцев, но все же я смогла уловить отличие. Либо я начинаю различать голоса турианцев, либо этот тип просто на редкость жизнерадостный. 
— Угу, — уныло отозвался спектр, явно не разделяя восторга продавца. Тем не менее, он качнул мне головой в сторону каталога, и вместо того чтобы выбежать, подошел к турианцу. Завидую его нервам, у меня тоже есть парочка таких знакомых, с визгливым восторгом наседающих на тебя с разговорами, как только увидят.
 Хотя не пойму, как они друг друга узнают? Покрась Вэнна в другой цвет и намажь другие татуировки и вряд ли его отличу. И голоса эти, никакого спасу нет.
— Вот уж не думал что ты еще жив… Совсем пропал со своими делами, и весточки никакой…
— Угу.
 Я погрузилась с головой в рассматривание образцов и очень быстро разочаровалась. Из того что я не видела и то что запрещено было лишь пара дробовиков и гранатометов. А как же байки про штурмовые винтовки с огромным боезапасом, укладывающие все и вся? Снайперские, одним выстрелом пробивающие щиты броню и грудь и ломающие тебе отдачей руку? Даже дробовики были какие—то несолидные. Я расстроена.
 Рядом жужжал однообразный поток болтовни, лишь изредка нарушаемый отстраненным «Угу». Даже если бы я и постаралась, то навряд ли разобрала и половину того о чем трепался продавец, но судя по тону он вываливал на спектра абсолютно все новости и сплетни. У меня уже начала затекать спина, и я нетерпеливо переступила с ноги на ногу, размышляя о несовершенстве этого мира. Отвлеклась лишь потому, что голос продавца внезапно сильно понизился. 
— Что, решил прикупить цацки подружке, хех? Не ожидал от тебя чего—то такого—эдакого, о—хо—хо.
— У тебя мозги не в ту сторону повернуты, ты, идиот, — Вэнн покачал головой. — Даже время тебе не помогло.
— Оу, — тип явно разочаровался, моментально потеряв весь интерес. – Значит это твоя дрессированная обезьянка? Она не слишком—то разговорчива.
Я молча наставила ему дуло пистолета в лоб. Кроган перестал возиться с протиркой и с детским любопытством посмотрел на эту умиротворяющую сцену, не спеша на помощь незадачливому хозяину. Пластины у рта продавца зашатались как маятник, Вэнн же взирал на эту картину со сдержанным умилением. Видимо сам хотел так сделать, но врожденная интеллигентность мешала.
— Хотя знаешь, я, кажется, услышал достаточно. Дивный голос, ей—богу.
 Я кивнула и вышла.
 
— Странно, — я задумчиво терла переносицу, мысли в голове не укладывались. Спектр молчал, явно не зная, что ответить. Даже топтался он как—то неуверенно. – Странно. 
 Я склонила голову набок, тщетно надеясь, что это поможет в моем нелегком деле по обдумыванию полученной информации.
— Странно. Там оружие точно такое же как и на цитадели, за исключением гранатомета. Все сказки пошли только из—за того что кто—то додумался запихать гранаты в железку?
— А, — Вэнн явно расслабился. – Ты об этом.
— А ты думал о чем? – удивилась я, на секунду отодвинув пальцы от носа, и рассеянно пошевелив ими.
— Я? Нет, о том же, — спектр легкомысленно пялился на небо, не встречаясь со мной взглядом.
— Погоди, — я склонила голову на другой бок, слыша скрип упирающейся мысли. Видимо она покатилась по пустой голове как по ледяному катку. Очень противная такая мысль, от которой я моментально подскочила. — Боже, неужели бывает и такое? 
— Ты о чем? – перемена моего настроения смутила начальство еще сильнее.
— Кто в здравом уме будет спать с турианцем? Это же как с колючим бревном. Наверное, – я храбро попыталась представить голого турианца, но воображение явно бастовало, настолько прочно они слились в моем сознании с одеждой. Максимум чего я добилась – турианец шаловливо сбрасывающий броню, а под ней еще одна точно такая же. Брр. Я яростно почесала голову, взъерошив волосы и остатки самообладания.
— Можно подумать вы мягкие людишки чем—то отличаетесь от ханаров, — уязвлено парировал спектр, явно не польщенный моим сравнением с деревяшкой. 
— Ты сравнил меня со скользкой медузой? – возмутилась я. Насчет скользких азари я ни разу не слышала возмущений и нелестных сравнений. – И вообще, с каких пор отсутствие торчащего экзоскелета считается чем то плохим?
— Ага, и это количество ненужных пальцев. Отвратительно же.
— Ооо, а у тебя видимо эти два лишних пальца переползли на лицо. Ничто не выглядит так глупо, как дерганье этими… — я запнулась и покосилась на морду напарника, пытаясь наконец определится как же это назвать. – Жвалами…
 Последние грозно задрожали, разозлив турианца еще сильнее.
— Не настолько глупо, как растягивание своего лица словно коленка, когда вы смеетесь. Фу. Лучше последуйте примеру элкоров и озвучивайте все эмоции вслух, чем изображайте сдувшийся мячик.
— Да ты же просто каракатица ходячая! 
— И слышу это от говорящего пыжака.
 От начала удушения одного противного инопланетянина, которое бы перетекло в обоюдную и жестокую драку, меня остановили только внимательные взгляды стоящих неподалеку наблюдателей, увлеченно переговаривающихся между собой. 
— Хорошо, что к нашему взаимному счастью никто ни с кем спать не собирается, и то что мы это выяснили — алчущие зрелища разочарованно вернулись к своим обязанностям, так и не дождавшись начала боевых действий, я же устало потерла лоб, отвлекаясь от снова начавшейся головной боли. – Может ты от этого друга почерпнул еще какое—нибудь полезное знание? Кстати, у тебя что, даже среди извращенцев знакомые?
— Я еще твоих не видел. И кстати да, — голос спектра моментально стал спокойным, словно кто—то нажал на выключатель. Вкл. – злой, выкл. – спокойный. – Этот идиот знаком с кем—то из персонала. Рассказал мне все, и даже где встретится. Синие светила явно выбрали не лучшего поставщика оружия.
— Кажется это наш пропуск, — я улыбнулась, представив себя в синем затасканном халате, с косыночкой на голове и шваброй с ведром наперевес. Тут же вспомнились слова Вэнна про коленку, и я смахнула эту улыбку. Тьфу ты, ну ты, тоже мне, ценитель красоты с кривыми ногами.
 Я посмотрела на небольшой магазин для местных, в котором было все – от порошка до колбасы, и  вспомнила про вечно пустой холодильник.
— Подожди, мне надо кое—что купить.
— Тебя что, не кормят на корабле, или там недостаток в туалетной бумаге? – устало спросил Вэнн. Я моментально взъерошилась.
— А что, я должна обязательно во всем перед тобой отчитываться? Прокладки понадобились, — резко развернувшись, я вызверилась на турианца, заставив его вздрогнуть от неожиданности. – Мои закончились, у Морган давно климакс, и она мне их не одолжит. Теперь ты мне дашь свое спектрово благословение на сию покупку, или настоишь на обязательном личном контроле с твоей стороны?
— Оу, — сконфуженный Вэнн явно не ожидал от меня такой агрессии, и поспешно отшатнулся. Жвалы на лице нервно дернулись вниз. – Да—да, извини, конечно.
 Я коротко кивнула, сама уже чувствуя вину за эту вспышку гнева, настолько пристыженным выглядел турианец. Как щенок, сожравший именинный торт и схлопотавший веником по заду. Он—то в принципе ведь прав, но не могу же я сказать, что ненасытный доктор поджирает абсолютно все запасы пищи, а я настолько криворука, что не могу сама себе что—нибудь приготовить?  
 Выбор человеческой пищи тут сурово ограничивался орехами и пачками растворимой лапши с гордым названием «Рамен». В магазине было пусто, лишь невозмутимый элкор за прилавком невозмутимо думал о чем—то таком же невозмутимом. Брать орехи я все же побоялась, отчего меню сократилось еще сильнее. Мысленно обрадовавшись замене торговцев на бесстрастных электронных продавцов, я тщательно завернула покупку в непрозрачный пакет, и сунув ее под мышку, бегом выскочила наружу.
— Хватит думать, — я пнула локтем отстраненно стоящего спектра. Единственный эффект который получился был лишь немелодичный стук, но он подействовал. Я сразу вспомнила бронированных в латах рыцарях и таких же бронированных коней. Наверняка они тоже реагировали лишь на грохот с боков, а не на тщетные пинки и подпрыгивания всадников. Хотя возможно это было лишь чучело, на котором бравый воин мог позировать художнику. Ну серьезно, не могу я представить как животное может тащить на себе такую гору металла, да еще и оживленно скакать при этом.
— Я не удивлен, слышать такой совет от тебя. 
— Ха—ха, остряк. Сколько тебе лет? – я вспомнила Торина. У него пластины были грубее и  выделялись более сильно, так что было четко видно каждую из них, но я не могла точно знать, от возраста это или нет. Глаза же у Вэнна были яркие, не смотря на светлый оттенок, но назвать его молодым у меня бы язык не повернулся. — Мне интересно, в каком возрасте становятся такими занудами, чтобы я успела застрелиться.
— Тридцать девять.
Примерно десять лет разницы. Выходит что он не такой уж и старикан.
— Значит пока можно не волноваться, — я бодро зашагала рядом, наконец—то приноровившись к шагам коммандера. Коммандер. Смех—то какой.
— Может, ты выскочишь замуж и станешь еще хуже, — шутливо парировал он. Я слегка приподняла брови. Выйду замуж, неужели он так верит в меня или решил что есть шанс найти идиота который на это согласится?
— Нет—нет—нет, ни за что и никогда. Ты—то ведь тоже не задумываешься о семье, насколько я поняла?
— Почему же. Найду себе азари, она меня в старости будет любить и протирать гребень тряпочкой.
 Я рассмеялась, представив эту картину, для большей идиллии поместив Вэнна в деревянное кресло—качалку и накрыв клетчатым пледом. Еще более брюзгливого и вредного.
— В крайнем случае, я поступлю так же.
— Ты же женщина, — Вэнн явно был удивлен. Я не удержалась от горького смешка. Удивлена, что он вообще заметил. Наверное, прочел в досье или резюме или что там, и поставил мысленно галочку. – Разве не главная цель – быть матерью?
— Не зачем рожать ребенка, если ты будешь паршивой матерью. Он ни в чем не виноват.
— Ты даже не надеешься?
— Надежда довольно лживая сука.
— Как то для тебя это совсем цинично.
— Возможно, — я пожала плечами. – Я не отъявленный пессимист, но одной надежды все же не достаточно.
— Ты веришь в это?
— Я это просто помню.
— Ясно.
 Я помимо воли улыбнулась, ощутив в сердце что—то ностальгически грустное. Так легко разговаривать с тем, кому ясно. Как ни странно, оказывается, в нем может мне что—то нравиться. Ясно. Какой замечательный ответ, и почему я его услышала только от турианца?