Глава 5. Тяжесть потери.

10.05.11.
Прошло уже три дня, а, кажется, что это было только вчера. Все произошло так внезапно, я даже не успела понять, что случилось… Это было просто ужасно. Я не хочу об этом вспоминать, мне больно. Уже третий день подряд я плачу и сижу дома. Я сказала, что не выйду из своей комнаты, и я не выйду. Я помню тот момент, последний, когда он посмотрел мне в глаза, а потом… Ну вот опять. Опять я плачу. Я не могу так больше. Я должна была тогда умереть, а не он. Зачем? Зачем, дурак, ты это сделал?!...
Мир просто перевернулся с ног на голову. Я никогда не смогу до конца поверить в то, что случилось, никогда. Мне всегда казалось, что со мной никогда не случится ничего подобного, а тут… Мне стало так страшно тогда… Смерть стояла у меня за спиной и уже протянула ко мне свои лапы, но ей помешал он. А я трусиха. Я тогда испугалась, а он нет… Он все понял сразу… В его глазах не было ни капли страха и сомнения, а в моих… Я тогда разревелась от сильного испуга… Ненавижу себя. Артур, посмотри за кого ты умер! За трусливую слабую девчонку, которая не может ничего, кроме того, как сидеть и реветь у себя в комнате… Опять…

Моя подушка уже насквозь промокла и ее бесполезно сушить. Можно только выбросить. В комнате я не убиралась уже больше недели. Везде грязно и пыльно. В душе я не была уже примерно полторы недели. Голова грязная. Под глазами образовались большие темные мешки. Глаза красные. Иногда мне кажется, что они всегда были такого цвета. Я сильно похудела за те две недели, которые не выходила из своей комнаты. Лицо вытянулось и побледнело. Я стала похожа на живого мертвеца. Иногда, кажется, что даже ярко-зеленый оттенок глаз потускнел, но это не так. Он – это единственное, что выпадает из общего образа. Как будто глаза вовсе не мои, а принадлежат какому-то совершенно чужому человеку. Веселому человеку, но явно не мне. Мне плохо. Я почти ничего не ем. Не хочу. Сил у меня хватает лишь на то, что бы ходить по комнате из угла в угол и ложиться на кровать, что бы уснуть на три часа легким сном, который очень легко нарушить малейшим шумом. Занавески задернуты и у меня всегда темно. В комнате уже очень давно стоит неприятный запах, но я его совсем не чувствую, потому что привыкла. Я просто догадываюсь о том, что он существует и все. Каждую ночь я плачу, но с каждым разом все реже и реже. У меня просто уже нету сил, да и слезы заканчиваются. Первые три дня я ревела не переставая. Сейчас я плачу лишь, когда стемнеет. Просто, когда темно, если открыть глаза, то нету света, который так сильно режет и без того болящие глаза…
Сейчас я опять хочу заплакать, но почему-то не могу. Все. Похоже, что слез больше не осталось. Я сажусь на кровать и смотрю в одну точку перед собой. Так проходит примерно минут сорок. Я даже не чувствую, как у меня затекли ноги, мне все равно. Я поднимаюсь с кровати и медленно подхожу к зеркалу. Оттуда на меня смотрит кто-то незнакомый мне, очень бледный и худой. Ужасный человек. Судя по всему, это девушка и она очень несчастна. Это можно сказать по ее большим зеленым глазам, которые так сильно выпадают из ее осунувшегося образа. Глаза, в которых нету ничего кроме боли и страданий. Ее взгляд пустой и ни о чем не говорящий. Абсолютно. Сальные волосы, как сопли, облепили ее голову. Скулы сильно выделяются, глаза немного впали внутрь. Выглядит жутко. Она похожа на человека, которого морили голодом не меньше недели. Господи, как хорошо, что я - не она.
Кто-то стучит в дверь.
- Эмми, дорогая! – слышу я взволнованный голос. – Солнышко, я принесла тебе покушать. Доченька, пожалуйста… - я слышу всхлипы за дверью, - покушай, прошу тебя, ангелочек мой!
Это, наверное, мама. Она плачет. Она хочет, что бы я поела, поэтому и плачет. Ну что ж. Пусть плачет, мне все равно. Я не хочу есть. Я разворачиваюсь обратно к зеркалу и принимаюсь вновь рассматривать эту странную девушку. Она так похожа на меня… Но это не я. Наверное, я схожу с ума. Хотя, какая мне разница? Хочу спать. Пойду, прилягу и немного посплю.

Чистое голубое небо без единого облачка, яркое солнце, греющее своими лучами все живое на земле, звонкие переливающиеся голоса парящих высоко птиц, ярко-зеленые кроны пышных деревьев, мягкая свежая трава – все это говорит лишь об одном. Приближается лето, а вместе с летом и радостные крики детей, веселье, игры, отдых, развлечения... И все это так не подходило под то, что сейчас происходило на одном из городских кладбищ Флоренции.
- Все мы собрались здесь сегодня, для того, чтобы почтить память и проводить в последний путь, всеми нами горячо любимого, Артура Дон Флэтчера. Молодой юноша, еще только начинавший свою жизнь, в полном рассвете своих сил, так внезапно покинул ее…
Речь священника прервали громкие всхлипы женщины средних лет. И даже черная сеточка, прикрывающая ее лицо, не могла скрыть ото всех ее полных слез глаз. Мужчина, стоящий возле нее, обнял женщину и прижал к себе, что бы та хоть немного успокоилась, но она еще больше залилась слезами. Все молчали, пытаясь понять то, что сейчас чувствовала эта несчастная, но никто и никогда не сможет понять ее. Никому никогда не постичь материнского горя тогда, когда женщина теряет своего ребенка. Никакая беда не сравниться с этой. Невозможно описать словами, что сейчас творилось на душе у этой несчастной. Ее горе разделяли все присутствующие, но никто не чувствовал даже малюсенькой доли того, что переживала она. Все почтенно молчали, дожидаясь того, когда она успокоиться, и лишь протяжный материнский плач покрывал тогда землю, ту пышную траву, те яркие зеленые кроны деревьев… Воздух был наполнен болью и страданиями этой женщины, которая сейчас навзрыд ревела, захлебываясь в своих слезах, уже, сидя на коленях возле гроба… Гроба, в котором лежал ее любимый сын. Мужчина не выдержал, и из его глаз тоже потекли слезы. Маленький мальчик стоял возле этого мужчины и тоже плакал. Плакал и жалел о том, что потерял…
Все сочувствовали этой всегда жизнерадостной и веселой семье, которая потеряла своего, всем сердцем любимого, старшего сына. Все, кто был на этих похоронах - плакали, стоя возле гроба. Все сожалели об этой потере, все хотели еще раз увидеть веселые желто-зеленые глаза, красивую улыбку, звонкий смех того, кто лежал тогда перед ними… все плакали, кроме одного человека. Это была молодая девушка примерно семнадцати лет. Она сильно выделялась на фоне остальных людей, даже не смотря на то, что была одета в черное платье, цвет которого сливался с общей массой. Ее лицо было очень худое и почти белое. Под глазами повисли мешки и появились синяки, говорившие о том, что она не спала уже очень много времени. Пальцы у нее были длинные, тоже худые, как и лицо, и были похожи на ветки старого дерева. Девушка, словно, высохла, и было хорошо понятно, что сейчас она находится в тени своей жизни. Но, похоже, что ее это совсем не заботило. Ее большие яркие изумрудные глаза смотрели куда-то вдаль пустым взглядом и не выражали ничего. В них была одна лишь пустота. Холодная и глубокая, как бездонная пропасть Марианской впадины. Эта девушка была похожа на некое воплощение смерти, только живой. Как будто кто-то медленно высасывал из нее жизнь.
А долгие всхлипы матери все тянулись и тянулись, наполняя воздух кладбища тяжелым горем потери…