Мабари тяжело вздохнул, подвинувшись поближе к растопленному на кухне камину и положив седую голову на лапы. Похожий на огромного медведя пес выглядел почти нелепо в узкой комнатке, почти все пространство которой было занято длинным, на целую семью, столом. Но ему было все равно. Главное, что огонь приятно согревал кости, которые постоянно болели из-за холодной и сырой осени, и даже рваный шрам на боку, казалось, тянуло меньше, чем обычно. И приступы тяжелого, изматывающего кашля до сих пор не накатили. Хорошо. Время было уже давно за полночь... давно пора спать. Но сон почему-то не шел. Не шел, и все; зато наступала темнота, длинные шупальца которой тянулись к очагу, будто бы пытаясь потушить эту теплую искорку. Они все больше и больше напоминали тех странных существ из Ее снов...она не спала ночами, ворочалась, кричала... Это было слишком давно. Бальт вздрогнул, зажмурился, и тени исчезли.
Старость. Для одних это посиделки с друзьями и семьей, копание на огородах; для других -скука и напрасные попытки хоть как-то убить время. Обычно, такими ночами люди берут в руки перья и чернила. Потом появляются вековые фолианты, которые пылятся в отстроенной башне Круга... Так всегда делала Она, когда обоим неспалось.
А для мабари старость-сон. Бальт спал целыми днями, почти не поднимаясь, чтобы поесть или хотя бы выйти из этой старой хижини в Морозных горах, куда его взял кунари Стен. Они путешествовали больше двадцати лет, пока не остановились здесь... зачем? Из-за него, Бальта.
Пес уже давно что-то чувствовал. Слабость, нежелание вставать... не радовала даже миска любимой похлебки под носом. И это чувство, казалось, распространялось по всей комнате; в хижине будто бы поселился кто-то чужой, совершенно незнакомый. Когда тени становились длиннее, а солнце садилось за горы, мабари становилось страшно...а сны затягивали, и снилось ему что-то непонятное, цветное и теплое, как Ее руки...
Тогда ему хотелось больше не проснуться.
А просыпаться заставлял Стен. Каждое утро, изо дня в день, кунари будил его, отгоняя странное наваждение, хотя об этом его никто не просил. Но не сегодня. Этим утром Стен просто заглянул ему в глаза...и ничего не сказал. Не потрепал, как обычно, по холке, не стал тушить камин -зато убрал миску и налил свежей воды. И на кухню заглядывал чаще, чем обычно...даже решил остаться здесь на ночь: кунари молча сидел за столом, положив голову на руки. Вряд ли спал -выдавало неровное дыхание, не характерное для спящего. Скорее, чего-то ждал.
Бальт тоже ждал. Ждал, когда придет сон, когда тени спрячутся обратно в свои углы и встанет солнце. Хотелось малодушно подойти к кунари и улечься возле него... вдвоем ведь не так страшно. Не позволяли только остатки собачьей гордости.
В такие ночи он старался думать о хорошем. Об охоте, о грядущем лете, о тепле...
О Ней...
Бальт плохо помнил Ее лицо; расплывчатое пятно и светлые волосы, ярко-голубые глаза и теплые руки, от которых постоянно пахло железом и, иногда, кровью. Человеческой кровью. Ее. Бальт не любил, когда Она брала в руки меч и стирала себе до крови руки; он вообще не любил, когда Она сражалась. Она тоже не любила. Ночами плакала, днями молчала. Но никто из них, из тех людей а лагере, ни о чем не догадывался. Стен -знал, Бальт-знал. Но мабари говорить не умел, а кунари-не любил.
Она...
Мабари глухо заворчал, чувствуя, что бок начал неметь от холода. Зима, что тут скажешь. Холодные ветра насквозь пронизывали эту хижину, но больше им идти было некуда -Стен ведь отказался от предложения переехать, сделанное магичкой из Диких земель. Она приезжала несколько недель назад... пыталась что-то сделать с его шрамами, но ничего не получилось. Потом ушла. И снова вернулась -забыла небольшое золотое зеркальце...на котором до сих пор сохранился запах Ее рук...
"Ее сгубила жалость" -так говорила ведьма, поджигая погребальный костер.
"Не глупи. Ее не вернуть" -повторял кунари, из последних сил удерживая Бальта за ошейник.
"Бедная...Бедная девочка... Почему именно она..."-опираясь на посох, повторяла женщина -маг, от которой тоже пахло смертью.
И лишь Она устало улыбалась с кроваво-красного, как порезы на Ее венах, полотна на куче сухого хвороста и поленьев...Тот...то существо забрало почти всю ее кровь...и жизнь.
Она поступила, как истинный герой -сама выбрала свою участь; кажется, так говорил второй Серый Страж на похоронах...единственная осмысленная фраза из всей той речи. Слишком много репетиций, до состояния, когда самые теплые слова становятся монотонной зубрежкой...ему очень и очень далеко до настоящего короля.
И только Бальт знал, что Она чувствовала в последние часы перед боем. Почему закрылась в своей комнате. Почему ни хотела никого пускать.
Ей просто нужно было выговориться... ни перед обозленной магичкой, ни перед бардом, которая отчаянно молилась ночь напролет... Она обнимала мабари и напрасно пыталась заглушить слезы, чтобы никто не обвинил Ее в слабости...
От ощущения ее рук на своей шее и тяжелого, сбивчивого дыхания хотелось выть. Он слишком хорошо запомнил этот вечер. Слишком...
Мабари тихо заскулил, будто бы желая проснуться, но перед глазами уже плыли картины двадцатилетней давности. Даже не картины... он вновь почувствовал цветочный запах Ее волос...потом -соленоватый привкус слез, катившихся по лицу. Она плакала...и говорила. О том, что слишком устала, о своих родителях...повторяла, что уже все решено и пути назад нет, что лучше она, чем будущий король или кто-нибудь еще... А сам Страж в это же время пытался достучаться и открыть дверь, но Она уже ничего не слышала...
Потом их стало больше. Людей у двери. Неслышно подошла ведьма из Коркарии, явилась бард. Вместе они заставили Стража удалиться...потом дверь открылась, и ведьма взглядом попросила Бальта выйти . Он подчинился...возможно, первый раз в жизни.
Бальт не почувствовал, что начинает мелко дрожать и перебирать лапами, как при беге. Он хорошо запомнил -наутро они вышли вместе. Наверно, впервые бард и ведьма не спорили... а Она улыбалась, будто пытаясь их успокоить -стражников, войнов, бледного короля, мабари. Только Стен не выдержал этой гримасы. "Так улыбаются люди, которые уже перешли Грань."
Грань...Им оставалось только молиться, чтобы Она нашла дорогу и не заблудилась в Тени. Мабари был уверен -не заблудится. Она сильная.
И обещала вернуться... когда-нибудь...

Нехватало воздуха; мабари перевернулся на другой бок и замер, судорожно хватая воздух ртом. Не помогло. Тело отчаянно сопротивлялось...его сводила судорога; внезапно исчезли все звуки и даже свет...он просто ослеп...но не полностью -тени все равно остались; серые и темные, они вновь отрастили себе щупальца и зубы, и теперь пытались попросту его загрызть. Клыки легко проходили под кожу...Бальт беззвучно взвыл, пытаясь сбросить с себя тени или позвать на помощь, но тщетно -кунари не двигался с места. Он не слышал... или тени уже успели добраться и до него...
Щелчок. Скрип. Крик.
Все закончилось так же внезапно. Тени, злобно зашипев, уползли обратно в свои углы, а лапы обрели чувствительность...и устойчивость, но Бальт все равно опустился обратно на подстилку из какого-то тряпья. Уже потом в нос ударил знакомый запах...теплый, цветочный запах Ее волос...
Она присела на корточки перед камином, грустно улыбаясь и протянув руку к его горячему носу. Ладонь... такая же теплая и мягкая, как тогда. Только теперь от нее не пахло железом. И дорожный плащ...снова в пути! Она вернулась, выполнила обещание!
Бальт радовался, как щенок. Прыгал вокруг, раскидывая стулья, пытался достать до лица и поцеловать ее, а Она только отмахивалась, уводя мабари к двери.
Возле стола Бальт с сомнением оглянулся -может, стоило предупредить Стена, что они уходят? Она лишь покачала головой, осторожно проведя рукой по волосам кунари. Стен поморщился и что-то прошептал сквозь сон.

Он так и не проснулся до самого утра. Ему снился скрип дверей, шорох удаляющихся шагов и счастливый лай мабари вдалеке...