Когда она возвращается из разлома в Чащобных Холмах, её ждёт письмо.
«Душа моя, похоже я застрял здесь надолго. Без тебя не радует ни море, ни солнце, но есть дела, которые требуют своего разрешения.
Я никогда и не думал, что способен так тосковать – всё кажется пресным, даже месть. Стараюсь уладить всё как можно быстрее – надеюсь, уже скоро смогу тебя обнять.. И осуществить наконец всё то, что мы делаем в моих снах.
Береги себя, мой Страж, и не рискуй без нужды. Ты нужна мне живой.
З.»


Эш перечитывает строки несколько раз – и ей кажется, что она слышит голос эльфа, тёплый, чуть насмешливый. Она знает, что нужна здесь, что её долг – защитить Амарантайн и прилегающие земли, но ничего ей не хочется так сильно, как сбежать из Башни, сейчас, среди ночи, и неузнанной сесть на корабль до Антивы.. да только каждый второй на землях от Амарантайна до Денерима знает, как выглядит Героиня Ферелдена. А потому – Зев прав, сначала нужно уладить дела.
Эш уже год улаживает дела и засыпает одна. Ей достался полуразваленный эрлинг, старая башня и городок, наводнённый котрабандистами, – и миллион проблем вместе с этим. Полмесяца передышки после победы над Мором, пара недель на траур по Алистеру, четырнадцать ночей для любви с тем, кто хотел отнять её жизнь – и в каком-то смысле смог это сделать, и Героиня Ферелдена становится Командором Серых Стражей, получив вместе с титулом, кажется, сотню обязанностей.
Эльфийка справлялась не так уж плохо: отстроила Башню Бдения, освободила торговые пути от порождений тьмы, набрала новых рекрутов в Стражи.. Хотя, если честно, компания собралась ещё более странная, чем та, с которой она провела год, собирая армию для битвы с Архидемоном. Андерс – отступник, одержимый свободой, 7 раз сбегавший из Круга, - пожалуй, был наиболее нормальным. Или ей так казалось, потому что его она знала уже давно, так давно, что и не вспомнить, с каких пор.. Они познакомились ещё в Круге – Эш попала туда на несколько лет позже, но как только эльфийка начала расцветать, Андерс сразу же её заметил. В Круге он был душой комании, заводилой – наверное, не было ни одного розыгрыша и ни одного протеста, чьим идейным руководителем он не был. Можно было бы сказать, что он самый яркий мужчина Круга – и не ошибиться; вокруг него всегда стайками вились магички и даже некоторые храмовницы, он увлекался быстро, но быстро же и остывал, не желая ничем привязывать себя к ненавистной Башне. Эш тоже могла бы вспомнить – словно бы из чьей-то чужой жизни – несколько поцелуев в тёмных коридорах, горячие руки на своих плечах.. Она даже год спустя не знала, что подтолкнуло её объявить Право Призыва, когда за ним пришли храмовники, – нужда в новых рекрутах, порыв сочувствия к преследуемому магу или же те смутные воспоминания, проснувшиеся в ней, когда она увидела его в полуразрушенной порождениями тьмы Башне Бдения. Тогда же она встретила и Огрена, и это было удивительно, ведь она оставляла его в Денериме с Фельзи – счастливого, почти переставшего пить. Сказать, что магичка не рада была его встретить среди Башни, заполненной порождениями, неминуемо значило бы солгать, но её тревожило, что единственной запретной темой – даже через год – оставалась причина его внезапного появления. Но несмотря на все тревоги, гном, вечно пьяный, вспыльчивый, без умолку похвалявшийся своей удалью, всё же до сих пор был самой надёжной её опорой во всём эрлинге Амарантайн – она обнаружила, что можно пройти вместе Мор, а потом быть преданной, но спускавшихся вместе на Глубинные Тропы связывают какие-то нерушимые узы. Следующим её удивительным спутником стал Натаниэль. Натаниэль Хоу. Она убила его отца, он хотел убить её – но у него не получилось. Эш нуждалась в рекрутах и поэтому он прошёл Посвящение, но совсем не нуждалась в ноже в спину, а поэтому потратила время, чтобы показать Натаниэлю, кем в действительности стал его отец под бременем власти. Магичка испытывала уважение к тому, кто водиночку решился мстить убийце отца, разговаривала с ним мягко, прислушивалась к тому, что он говорит.. Через три месяца после его Посвящения, Эш могла без опаски доверить Натаниэлю защищать её во время чтения заклинаний – и он ни разу её не подвёл. Ещё был Справедливость – дух, случайно вселившийся в тело Серого Стража Кристоффа, добродетель, воплощённая в разлагающееся тело, черпающая силу из Тени; Веланна – отвергнутая своим кланом неудавшаяся Хранительница, злая на весь мир, готовая мстить всем людям; Сигрун – гномка из Легиона Мёртвых, похоронившая себя заживо, ненавидящая порождений тьмы, краснеющая от фривольных шуток Огрена. Никто бы не поспорил с тем, что Эш Сурана устраняла проблемы Амарантайна в весьма странной компании.
И никому из них нельзя оставить управление Башней Бдения и оборону города – с досадой думала магичка. Ей так хотелось услышать мягкий смех Зеврана, пробежаться пальцами по всем его татуировкам, оказаться во власти смуглых рук, отобравших столько жизней – и только ей даривших столько нежности.. Так много хотелось с ним обсудить – начиная от выучки гарнизона, заканчивая покушениями на её жизнь, которые устраивали недовольные банны её земель. Для последнего покушения они не пожалели денег, чтобы нанять парочку убийц из Воронов. Даже её магическое чутьё не смогло уловить присутствия двух антиванцев, пока они бесшумно не выступили из-за колонн. Вэрнелл принял на себя стрелу предназначенную ей, дав Эш времени ровно на то, чтобы укутать себя магическим щитом. Тем вечером она выпила, наверное, бутылку вина, не в силах избавиться от дрожи.
Следовало признать, Эш становилась всё менее осторожной, сдержанной, собранной. Она замечала это, она знала, что это происходит из-за того, что единственный, с кем она может позволить себе быть слабой, решает свои проблемы в далёкой Антиве, и до него даже в письмах сложно дотянуться.

Внезапно магичка понимает, что она до сих пор сидит, слепо глядя в письмо, а свеча уже почти прогорела, и идёт в постель, ощущая себя самым одиноким героем в мире. А на следующий день прибывают гонцы из Амарантайна, и весь мир, кажется, вертится вокруг неё калейдоскопом: защита города, надежда на то, что Башня выстоит, два дневных перехода до логова Матери, договор с Архитектором, битва.. Их было четверо (остальные остались оборонять Башню), они были измотаны, изранены, держались только на зельях и целительных заклятьях Андерса, и они победили. Порождения тьмы ушли, город начал восстанавливаться; Эш и через две недели не до конца оправилась от перенапряжения, но она не могла больше ждать. Ещё неделя – путь до Денерима, аудиенция у королевы Аноры – и она плывёт в Антиву, и у солёных морских капель на её губах вкус свободы.

***

...В Антиве жарко и солнечно, как всегда. Зевран здесь уже год – и за год он далёко продвинулся. Тайные встречи, интриги, подкупы – и за двенадцать месяцев жизни четырёх мастеров гильдии утекли по его клинкам. Месть лучше подавать холодной – это правило как нельзя лучше подходит для знойной Антивы. Эльф сам себе не верит: обманом и проведением сложных махинаций он уже заполучил четыре ячейки Воронов. Остаётся ещё три, а затем убить гильдмастера – Зев сладко потягивается, планируя это. Ещё год и он сможет вернуться к Эш, сможет ещё раз сказать, что неудачное покушение на неё – самая большая удача за всю его жизнь, и это будет ещё большей правдой, чем тогда, когда он признёс эту фразу впервые. Он тоскует по эльфийке – и, можно сказать, мечтает о том, что скажет, а в первую очередь сделает, когда наконец сможет приехать к ней.
Известие о том, что Героиня Ферелдена через сутки будет в Антиве, застаёт его врасплох.


«Так вот она какая, Антива» - восторженно выдыхает Эш, спускаясь с корабля. Магичке, выросшей в Ферелденском Круге, всё вокруг кажется чересчур ярким и вычурным. Настолько ярким и вычурным, что она не сразу замечает смуглого брюнета, направляющегося к ней. Эльфийка останавливается, внешне абсолютно спокойная, но на кончиках пальцев уже собираются покалывающие искорки. Брюнет подходит ближе, но останавливается на безопасном расстоянии: «Я от господина, подарившего вам эту серьгу. Он просил сопроводить вас до таверны». Эш видит – мужчина немного боится её, но не врёт. Улыбается ему: «Веди».
Таверна оказывается шумной и дымной. Брюнет кивает ей на второй этаж, слегка кланяется, ловит в воздухе монету, которую магичка ему кидает. Она поднимает глаза, видит знакомую фигуру, медленно поднимается по скрипящим ступенькам.. и едва поднявшись, оказывается прижата к стенке.
«Я скучал по тебе, мой Страж», - эльф целует её так, что пол уходит из-под ног. Эш не помнит, как они доходят до комнаты – большое окно, манящая кровать под балдахином, ванна с парящей водой.. и через несколько минут, растекаясь под его руками, вся превращаясь в стон, вылетающий в окно, она не помнит уже даже своего имени. Нет никого счастливее их, когда они медленно остывают, и Зевран неторопливо пропускает её волосы между пальцами. За окном тёплая южная ночь, полная звёзд и стрекота, а на до сих пор жарких простынях умопомрачительно мягкой кровати Героиня Ферелдена вышёптывает все свои тревоги эльфу, который когда-то принял заказ на её убийство.
Они проводят вместе неделю, полную шёпота, стонов, смешков и откровений. За год его кожа стала смуглее и он приобрёл с десяток новых шрамов, но всё так же всем телом излучает спокойную безмятежность, в которой Эш так нуждается. У неё же за год появилась горькие морщинки у уголков рта – слишком многие погибли в Башне Бдения, пока она защищала Амарантайн, слишком во многих смертях эльфийка винила себя. Они оба изменились за год, им обоим больше не хочется меняться вдали друг от друга. Но через неделю магичке подсыпают в еду яд; она, само собой, успевает заметить его, прежде, чем начать есть, - Зевран хорошо её учил. Однако эльф вновь понимает для себя с ошеломляющей ясностью – он не боится ничего, кроме того, что Эш причинят вред. Тем же вечером они поспорят впервые в жизни.
- Моя дорогая, я заказал тебе место на корабле до Денерима. На завтра.
Эльфийка непонимающе хмурится:
- Ты прогоняешь меня?
Зевран глубоко вздыхает:
- Нет, я за тебя беспокоюсь. У меня здесь много врагов, и, кажется, уже все они знают, что моё единственное слабое место – это ты, моя радость. А я меньше всего хочу подвергать тебя опасности.
- О какой опасности ты говоришь? Я смогу себя защитить.
Теперь хмурится уже эльф.
- А если нет? Эш, я не хочу рисковать. Тебе нужно уехать.
Магичка скрещивает руки на груди:
- Я уеду только с тобой. Я не оставлю тебя наедине с твоими врагами.
Он снова вздыхает, обнимает её и пытается объяснить, что есть дела, которые необходимо завершить, что он вернётся, как только сможет, что ему ничего не угрожает.. Она упрямится – и Зевран в конце концов сдаётся: «Хорошо, сладкая, можешь не уезжать, я защищу тебя». Той ночью он ещё нежнее, чем обычно, и её кожа становится шёлком и бархатом под его пальцами. Засыпая, Эш чувствует: эльф смотрит на неё, и глаза его словно парящие мёд и патока – тёплые, сладкие; от этого она проваливается в сон, чувствуя себя счастливее, чем когда-либо.

Стоит ли говорить о том, что следующим утром она просыпается одна? Сонно потянувшись обнять эльфа, так сладко обнимавшего её вчера, Эш натыкается на пустоту. На подушке записка: «Я же говорил – я защищу тебя. Лучше прожить без тебя пару лет, чем всю оставшуюся жизнь, моя радость. Корабль отплывает через четыре часа после полудня. Когда я закончу то, что должен закончить, я найду тебя (надеюсь, ты уже перестанешь злиться). Береги себя – и помни: я твой.
(Не трать время на то, чтобы искать меня в городе; ты знаешь – когда я прячусь, даже ты не можешь найти мой след, дорогая. Хорошо, что те, кто за мной охотятся, не знают этого – а поэтому попытаются. И отвлекутся от тебя.)
З.»

..Эш остаётся только поминать всех демонов – как же он, генлок побери, хорошо её знает. Она злится так, что встреться они сейчас – и не избежать ему ещё одного шрама; она понимает, что искать его бесполезно; она чувствует себя потерянным обиженным ребёнком, которого глупые шемлены не взяли в игру. У неё нет других вариантов – она, стиснув зубы, может только послушаться письма.
Пока корабль плывёт в Денерим, Эш вспоминает все эльфийские, человеческие и гномьи ругательства – и их всех ей кажется мало для того, чтобы описать то, что внутри неё. Вспоминает все семь преисподней – и даже не знает, в какую из них послать Зева, когда он вернётся. А в том, что он вернётся – она уверена.
Она приезжает в Башню Бдения – и узнаёт: Сигрун пропала, Справедливость пропал, Веланна так и не нашлась. Ещё пропал Андерс, но, отвечая на её вопросы по поводу отступника, охрана и другие Серые Стражи так старательно прячут глаза, что Эш понимает: что-то не ладно со всей этой историей. Однако, до правды так и не допытывается, а в глубине души даже рада, что смешливый маг с золотой серьгой (сколько он подшучивал по поводу того, что из Серых Стражей только Командор и он сам носят серьгу в ухе – и постоянно обещал при первом же удобном случае представиться главой ордена, предъявив украшение как доказательство) куда-то пропал – она была так расстроена из-за Зева, так обижена на него, что вполне могла наделать глупостей, если бы под боком постоянно крутился предмет её детской влюблённости. Но Андерс исчез – и магичка с головой погрузилась в выучку рекрутов и поднятие эрлинга.

Первые пару лет она ждала Зеврана, очень ждала. Каждый день спрашивала, есть ли письма, вздрагивала от каждого шороха, часто видела его во сне и, просыпаясь, тянулась обнять пустоту, а проснувшись – вздрагивала, и долго не могла успокоить дрожь в руках. Она боялась, что он умрёт, а она не узнает, ждала его с каждым следующим днём сильнее, чем предыдущим, но дожидалась только писем – очень редких. Они приходили пару раз в год, содержали в себе не больше, чем пару строк. «Ничего не меняется, душа моя, и что-то не изменится никогда – ты снишься мне, а я бесконечно вспоминаю наши дни, и особенно наши ночи. У нас будет ещё много дней и ночей на двоих, я обещаю»; «Радость моя, прости, что я так долго не с тобой. Когда я вернусь, даже самое острое лезвие не сможет разделить нас»; «Скорее бы увидеть тебя, мой Страж, скорее бы обнять. Вернувшись – я ни разу больше тебя не покину». Эш не отвечала – он знал её лучше, чем она сама себя знала, а всё, что она могла бы ему написать, ограничивалось фразой: «Возвращайся, я очень тебя жду»

Через четыре года она уже не ждала его. Знала, что придёт, но не ждала. Тосковала каждую ночь, каждое утро с надеждой смотрела на сенешаля – если бы пришло письмо, ей бы сообщили. Пару раз с удивлением обнаружила себя в постели с одним из рекрутов, но быстро отказалась от этого: после Зева всё, что могли ей предложить другие мужчины, было монотонным и неинтересным. Жизнь вобщем-то приобрела своеобразный темп: каждую неделю объезд эрлинга, раз в месяц поездка в Амарантайн, раз в два месяца – в Денерим. Всё больше времени требовалось на работу с бумагами – магичка целыми днями просиживала в кабинете, с тоской поглядывая в окно, или же проводила учения с рекрутами. Быть Героем Ферелдена и Командором Серых Стражей было очень утомительно, но почти не оставляло времени на мысли о том, где, собственно, пропадает некий смуглый эльф, и жив ли он вообще.

***

...Никогда ещё ему не приходилось выскальзывать из постели в предутренних сумерках, чувствуя себя таким виноватым. Ему ничего не хотелось больше, чем остаться с ней и никуда её не отпускать, смешить её, смотреть на то, как её глаза превращаются то в самое южное и ласковое из всех морей, то в лириумное зелье, посверкивающее синими искорками. Она победила Мор, она смогла договориться с Архитектором, она без предупреждения приехала к нему в Антиву.. Она была Героиней Ферелдена, Командором Серых Стражей – но кроме этого, прежде всего этого, она была его сладкой Эш. И он бы никогда не простил себе, если бы подверг магичку опасности. Каждый раз, когда он думал об этом, он усмехался – было время, когда он сам был одной из опасностей, подстерегающих её. Но всё изменилось – и теперь у Серого Стража нет защитника более преданного, чем Зевран. Однако сейчас он знает, что не сможет защитить её от тысячи клинков, которые будут целиться в неё из темноты, если она останется с ним. Если он останется с ней. И поэтому – кажется, это было самое сложное решение в его жизни, - он ушёл. Долго любовался ей, пока она не уснула, бесшумно оделся, написал записку, задержался, смотря на неё спящую. Погладил по щеке – она сонно мурлыкнула, не просыпаясь, коснулась его пальцев губами, - резко поднялся и вышел из комнаты, не оглядываясь. Если бы оглянулся – остался бы.
Заполучить оставшиеся три ячейки Воронов оказывается неожиданно сложно – их мастера уже предупреждены. На них у эльфа уходит ещё несколько лет. Бесконечные перебежки, прятки, интриги – это интересно, это опасно, это не оставляет свободного времени. Несмотря на это, первые два года Зевран пишет письма – короткие, просто чтобы она знала, что он жив, просто чтобы дать ей немного тепла. Он не нуждается в ответах – он и без того знает, что Эш ждёт его. Потом письма прекращаются – начинается охота на Гильдмастера и эльфу уже не до писем.

Он не видел Эш четыре года – четыре года он спал один. Гильдия принадлежит ему целиком, кроме разве что кучки отбившихся Воронов, лично преданных прошлому Гильдмастеру. Их возглавляет Нунцио – и Зевран позволяет ему думать, что сейчас они играют в догонялки, а не кошки-мышки. Аранай скрывается то в одном городе, то в другом – Нунцио теряет всё больше и больше людей, преследуя его. В Киркволле эльфу это надоедает – и Создатель снова дарит ему свою улыбку. Зевран встречает в городе знакомую долийку – когда-то, ещё до Мора, они пару раз провели вместе ночь, – оказывается, её клан остановился неподалёку, оказывается, около их стоянки есть очень удобная пещера, в которой живёт вартералл, оберегающий сокровища долийцев. Она смеётся и говорит, что, судя по её воспоминаниям, Зеврана вполне можно считать сокровищем – и отдать под защиту вартералла. Он пускает по городу пару слухов, чтобы Нунцио точно понял, где его искать, и уходит в эту пещеру.
Каково же его удивление, когда вместо Нунцио туда приходит компания – настолько странная, что они, наверное, тоже смогли бы победить Мор. Пока они дерутся с вартераллом, он рассматривает их из укрытия и не перестаёт удивляться. Человеческая магичка (почему она держит посох так открыто? В Киркволле же все маги
вроде как должны содержаться в Казематах.. – мимоходом проносится в его голове), безбородый гном с арбалетом (Зевран усмехается, думая, что сказал бы Огрен, увидев его), хмурый эльф с двуручным мечом, весь покрытый какой-то странной татуировкой (неужто лириум?..) и как апофеоз – целитель, в котором убийца отчётливо узнаёт Серого Стража, о котором Эш говорила ему.. как же его зовут?.. Андерс! Зевран ощущает едва заметный укол ревности – он знает, как Эш относилась к этому магу. Он ещё раз оглядывает компанию – и к концу битвы уже понимает, что темноволосая магичка – Мариан Хоук, Защитница Киркволла, мимоходом отмечая про себя, что хоть её глаза и совсем другого цвета, но в них пляшут те же лириумные искры, что и у Героини Ферелдена (интересно, это у всех магичек, или только у тех, кому предначертано что-то великое?). Он выходит из укрытия и насмешливо кланяется, представляясь. Защитница оказывается весьма приятной, достаточно быстро разбирается в ситуации, и они мирно расходятся, сделав друг другу пару дежурных комплиментов. Зевран замечает в глазах Андерса огонёк узнавания, когда произносит своё имя, а кроме того замечает, что мрачный эльф прожигает его взглядом, когда он по привычке разговаривает с Хоук несколько фривольно. Он знает – они справятся с Нунцио, но неожиданно понимает, что не хочет упустить момент, когда последняя преграда его полной свободе захлебнётся своей же кровью.
Так убийца оказывается в лагере Воронов тогда же, когда туда приходит Хоук. Только когда драка заканчивается, Зевран понимает, что в этот раз вместо безбородого гнома с Защитницей пришла пиратка в тунике, прикрывающей всё, но не скрывающей ничего.. Изабелла! Она подбегает к нему, закидывает руки на плечи, тянется поцеловать; эльф мягко отстраняется:
- Дорогая, я тоже рад тебя видеть, но Эш не понравится, если мы будем развлекаться без неё.
- А где же она тогда? – дует губы Изабелла, - В прошлый раз нам, кажется, было неплохо втроём.
Зевран усмехается, вспоминая.
- То есть секса не будет? – уточняет пиратка и когда эльф кивает, спрашивает, – Ну хоть в Висельнике-то ты посидишь с нами?
Зевран неожиданно соглашается. Весь вечер он пьёт эль и слушает истории Варрика, перепалки Андерса и Фенриса, наивные вопросы Мерриль, совсем не наивные намёки Изабеллы.. и ему хорошо среди этих голосов, дыма и смеха. Но проснувшись посреди ночи, посреди сна, в котором снова была Эш, эльф понимает: он не помнит, как она смеётся. Это значит – пора домой.
Он покидает Киркволл ещё до рассвета.

***

...Ей кажется, вот-вот что-то произойдёт. Она думает – новый мужчина? И морщится, потому что только в прикосновениях Зеврана истинная нежность, только он всем собой несёт свет: и светлыми прядями, прилипающими к шее, и медовыми глазами, и смуглой кожей, и поцелуями, которые, словно солнечные пчёлы, жалят в самое сердце, но жалят необыкновенно сладко, так сладко, что сердце превращается в солнечный янтарь, а она сама обращается в свет. Ей нужен только он – и он её. И скоро вернётся, да, уже скоро.
Когда она на миг чувствует в коридоре перед своими покоями горчащий запах разнотравья, то вздрагивает, думает – показалось. Но когда она заходит в спальню, а он – её свет, её убийца, её мужчина - непринуждённо сидит в кресле, словно и не было этих пяти лет, Эш не удивляется. Разве что за рёбрами расцветает огненный цветок, а шаги становятся неуверенными, маленькими.
- Ну же, иди ко мне, сладкая, - говорит он. Но в этот момент для Эш не существует расстояния, большего, чем эти пять шагов, она останавливается совсем и смотрит-смотрит-смотрит на него – что изменилось за пять лет? Осталось ли главное? И тогда он встаёт сам и обнимает её – уверенно, крепко, – вдыхает её запах, запах, которым пахли все его сны на протяжении этих пяти лет, и жарко шепчет: «Теперь я с тобой, моя радость, я больше никуда не уйду». И тогда она наконец начинает всхлипывать, а он гладит её по спине и шепчет какие-то нежности. А потом они оказываются в постели, а позже засыпают в обнимку, а на следующий день вместе тренируют рекрутов.

И он правда больше никуда от неё не уходит. Никогда.