Зевран смотрел на Нарию, и не верил своим глазам.
Если бы он не знал ее, то решил бы, что Страж подсела на выпивку или лириумную пыль, потому что никто не может так сильно измениться за несколько жалких месяцев.
До сих пор годы были милосердны к долийке – с течением времени она практически не менялась, невзирая на полную опасностей жизнь и оскверненную кровь . Разве только глаза становились холоднее и умнее, да морщинка между бровями теперь не пропадала, когда Нария прекращала хмуриться. Вот и в их последнюю встречу она была точно такой же, как годы до того. Может, только лицо было чуть более бледным, а глаза – лихорадочными, но тогда Зевран не придал этому значения. Сейчас же…
Черные спутанные волосы падают на неестественно бледное, страшно исхудавшее лицо с двумя полыхающими точками нездорового румянца, губы сжаты в тонкую дрожащую линию, глаза смотрят в одну точку пустым, тусклым взглядом. Сутулые плечи, руки, безвольно лежащие на столе ладонями вниз – это была настолько не Нария, что один вид ее был Зеврану почти омерзителен. И все же, Ворон разглядывал Махариэль с жадным, почти болезненным интересом, безуспешно гадая, что же могло довести железную Героиню Ферелдена до такого состояния. И не мог даже предположить.
Изредка Нария вздрагивала, будто пробуждаясь от кошмарного сна, и тогда на считанные мгновения ее плечи расправлялись, пальцы судорожно впивались в деревянную поверхность стола, а взгляд становился живым, осмысленным. И только из-за этих просветлений Зевран все еще стоял в дальнем углу маленького постоялого двора, коих сотни по всей длине Имперского тракта, среди пьяных купцов, наемников, уставших странников и истерзанных иммигрантов. Он проклинал себя за годы совершенно мазохистской любви к этой бездушной стерве, которой, похоже, наконец-то воздалось за все ее подлости и грехи, но продолжал стоять и смотреть, ожидая… чего? Одному Создателю известно.
Вскоре Зевран сделал крайне тревожное открытие: «пробуждения» Нарии становились все короче, а перерывы между ними – существенно длиннее. Меньше всего Ворону хотелось подходить к живой легенде, превратившейся в жалкую развалину, но, если он не сделает этого, то будет ненавидеть себя всю оставшуюся жизнь. И Араннай, вздохнув, двинулся к столу Нарии, протискиваясь сквозь пьяную, галдящую и веселую толпу.
- Отчаялся ждать, пока ты обратишь на меня внимание. К тому же, ты когда-то любила, когда инициативу берут в свои руки, мм? – нарочито бодрым голосом сказал он, громко проводя ножками стула по полу и усаживаясь прямо напротив долийки.
Ни тени эмоций не отразилось на застывшем, как гипсовый слепок, лице Нарии. Она даже не подняла головы, продолжая смотреть куда-то мимо него потухшим, ничего не выражающим взглядом. Теперь, когда их разделял только маленький деревянный стол, Зевран заметил, что губы Нарии беззвучно и непрестанно шевелились, будто она вела с кем-то жаркий, нескончаемый спор, и от этого у повидавшего жизнь Ворона мороз пошел по коже. Он никогда не допускал возможности, что с Нарией могло случиться что-то вроде этого. Конечно, Араннай помнил о скверне, помнил о двадцати отпущенных годах и отсутствии детей в планах, но ничего не припоминал о безумии. Да и не было это похоже на скверну. Нария была страшно худой и бледной, но кожа была чистой и гладкой, а карие глаза не заволокла свойственная скверне белесая муть.
- Нария? Ты меня слышишь? – тише спросил Зевран, пытаясь привести Махариэль в себя, и накрыл ее ладонь своей.
Вдруг ее глаза прояснились, сфокусировались на Араннае, и Нария так быстро выдернула свою руку из-под его, что наверняка засадила в ладонь с дюжину заноз.
- Хвала Создателю, - облегченно улыбнулся Зевран, откидываясь на спинку стула, и не обращая внимания на откровенную панику, сквозившую в каждом движении Нарии. Теперь его волновало только одно – как не допустить возвращения той. Куклы.
- Ты? – еле слышно выдавила из себя Махариэль, и обхватила руками плечи, будто ее пробрал озноб. Прежде безучастно-неподвижные, теперь ее глаза быстро перебегали с одного предмета на другой, с испугом и непониманием разглядывая замызганный кабак и развеселую публику.
- А кого ты ждала, позволь узнать? Ты больна, Страж. Что случилось? – осторожно поинтересовался Араннай, внимательно вглядываясь в ее лицо. Блуждающий взгляд Нарии вновь остановился на нем, и ее зрачки расширились.
- Уходи. Уходи как можно дальше! – буквально выкрикнула долийка, попытавшись быстро выбираться из-за стола. Зевран подался вперед, пытаясь удержать ее, но она вырвалась, и теперь стояла над ним, тяжело дыша и прижимая поврежденную ладонь к груди.
- Я не уйду, пока ты не скажешь, что с тобой, и как тебе помочь, - спокойно ответил Ворон, с трудом выдерживая абсолютно сумасшедший взгляд самой разумной и расчетливой женщины, какую ему приходилось знать. Нария глубоко вдохнула и прикрыла глаза, собираясь с силами, и, когда она снова посмотрела на него, она выглядела почти нормальной, а ее голос только слегка дрожал.
- Охота окончена, Зев. Уходи, и мы больше никогда не встретимся. Я не хочу, чтобы ты умирал. Прошу, уходи.
Араннай только в сомнении покачал головой.
- Я тоже не хочу умирать. А ты явно не в том состоянии, чтобы хоть на сколько-то приблизить мою кончину.
- Ты не понимаешь… Я не… Я… О, Творцы! Уходи же! – крикнула она с таким отчаянием, что даже самые веселые гуляки обеспокоенно покосились на нее, и, не успел Зевран понять, что происходит, как Нария уже была у лестницы, ведущей к съемным комнатам. Араннай чертыхнулся, и, буквально отбросив легкий деревянный стол, бросился за ней, на ходу расталкивая недовольно гудящих посетителей, про себя умоляя Создателя дать этой несносной долийке сил пережить этот кошмар.
~
Беги! Беги от него как можно дальше! – стучало у Нарии в висках, когда она, преодолевая боль в затекших ногах, бросилась к темневшему поблизости проходу. Сколько же она просидела за тем столом? Да и как она попала сюда, и где это «сюда» находится? Нария не имела ни малейшего представления, и от этого желудок ледяными тисками сжимала паника. И Зевран был здесь! А еще долийка слышала ее, свиту подступающего безумия, кружащую на ближних рубежах ее измученного, истощенного сознания. Нария взлетела вверх по маленькой лестнице и в отчаянии застонала, оглядывая узкий коридорчик, в который сама себя загнала. Махариэль удорожно дернула ручку ближайшей двери, но та была закрыта.
- Да помогут мне Творцы! – прошептала долийка, подбегая к соседней двери, и налегла на нее всем весом, пытаясь пробиться внутрь. Звук собственного голоса неожиданно успокаивал своей хриплой, надтреснутой, но несомненной реальностью, и удерживал Нарию от очередного провала в никуда.
- Именем Создателя и Пророчицы! – но везде было закрыто, везде закрыто, а шаги Зеврана уже слышны отсюда. Зевран не должен пострадать, она не должна трогать Зеврана! Зевран…
Зевран пришел, чтобы убить ее. Закончить то, что начал в лесу близ Амарантайна.
Последняя дверь неожиданно поддалась, Нария с глухим стоном ввалилась в маленькую комнатку и огляделась по сторонам. Как странно – в углу валяется ее вещевой мешок, на кровати – ее походной плащ. А на столе…
Она должна опередить его.
Нария слышала тихие быстрые шаги за тонкой стенкой, и хотела закричать, предупредить, но горло резко сдавило, резко стало нечем дышать.
Клинки, вошедшие в легенду, ставшие последним приветом от наземного мира сотням сотен порождений тьмы, клинки, оборвавшие пропитанную скверной жизнь самого Архидемона, призывно блестели на столе, и в полумраке комнаты казалось, что длинные тонкие лезвия покрыты темными кровавыми разводами.
~
Зевран толкнул последнюю дверь, и, осторожно заглянув внутрь, остолбенел – до того странным и жутким было все происходящее.
Нария стояла посередине комнаты, держа на вытянутых руках один из своих мечей, и смотрела на мерцающее лезвие остановившимся, напряженным взглядом. Ее трясла крупная дрожь, но руки странным образом оставались неподвижными. Пальцы, сжимавшие рукоять, побелели от напряжения, а на ладони, поддерживающей клинок, выступила кровь – острое лезвие оставило на бледной коже длинный ровный порез, но Нария, казалось, этого не замечала. По лицу долийки градом катился пот.
- Нария… Нари! Ты меня слышишь? – тихо позвал ее Зевран, и вздрогнул, когда та резко обернулась к нему, прожигая незнакомым, безудержно отчаянным взглядом.
- Ты…- прошипела она, не сводя с него глаз, и Араннай медленно, осторожно потянулся к кинжалу, закрепленному за поясом.
- Пришел за реваншем? – так же сквозь зубы произнесла Нария, и меч медленно начал подниматься.
- Мы уже давно квиты.
Зевран покачал головой, внимательно наблюдая за ее руками. Нария криво улыбнулась, и меч, взлетая, коротко сверкнул. Рука Зеврана метнулась к кинжалу, но внезапно лицо Нарии страшно исказилось, из глаз брызнули слезы, и долийка судорожно замотала головой из стороны в сторону.
- Нет, нет… Он не… Замолчи, ЗАМОЛЧИ ЖЕ! – истерически крикнула она, и, схватившись рукой за лезвие, изо всех сил опустила клинок на подставленное колено. Легендарный меч разломился с пронзительным треском, оставив в руках своей хозяйки жалкие окровавленные осколки. Нария медленно опустила руки и растерянно посмотрела на онемевшего Зеврана.
- Он… он ушел?
Зевран сглотнул. В горле, казалось, разверзлась пустыня Андерфелса.
- Кто ушел, Нария? Здесь только мы.
Медленно, шаг за шагом Зевран подошел к Нарии, но она все так же стояла, с безвольно опущенными руками и настороженным выражением лица. Казалось, она прислушивалась. Потом подняла на Зеврана уставшие покрасневшие глаза, и тихо, отчаянно прошептала:
- Помоги мне.
Осторожно, не делая резких движений, Зевран привлек ее к себе, провел рукой по спутанным черным вихрам.
- Успокойся, мой Страж. Слушай меня, - громко сказал он, пытаясь удержать ее внимание, - В этой комнате только ты и я. Больше никого. Никого, слышишь? Ни одной живой души!
- Ни одной… живой…
При последних словах Нария явственно вздрогнула и потом медленно, будто через силу, кивнула, но Ворон уже видел ту, другую, в ее широко распахнутых глазах. Что-то страшное, непостижимое происходило в голове Нарии, что-то, с чем она изо всех сил пыталась бороться и проигрывала, а Зевран ничем, решительно ничем не мог ей помочь.
Араннай почувствовал, как ее рука, до сих пор сжимавшая осколок клинка, вновь начала медленно подниматься, замахиваясь для удара, и прижал Нарию еще крепче.
- Борись! Ты сильнее этой дряни, Нари! Ну же! Ты победила треклятого Архидемона не для того, чтобы умереть так жалко!
Зевран слышал, как скрипели ее зубы, видел, как дрожали искусанные в кровь губы, чувствовал, как все ее тело буквально окаменело, и продолжал говорить что-то громкое, бодрое, убедительное. И про себя молился, искренне, жарко, наверное, во второй раз за свою жизнь.
Обломок лезвия, противно дребезжа, упал на деревянный пол, и это был самый прекрасный звук, какой Зеврану приходилось когда-либо слышать.
Уж что-что, а с собой Нария сражаться умела.
Она буквально повисла на Зевране, цепляясь за его плечи израненными руками и шипя от боли, и он, очень осторожно, поднял ее и уложил на кровать. Нария обессилено прикрыла глаза, но когда Зевран попытался встать, чтобы достать аптечку, она намертво вцепилась в его руку окровавленными пальцами, и тихо, но внятно произнесла:
- Больше не оставляй меня одну.
Араннай криво улыбнулся, убрал со лба долийки мокрые черные пряди, и кивнул.
- Не оставлю. Больше – никогда.
Когда она заснула, Зевран таки исхитрился достать бинты и мази, и, как смог, обработал изодранные до мяса руки. А потом накрыл Нарию одеялом, и просто сидел рядом, удивляясь, каким мирным стало во сне ее лицо. Ворон уже и отвык от этого. Отвык от ее близости.
Но теперь все будет по-другому.
Он найдет способ вылечить Нарию. Дыхание Создателя, если понадобится, он поднимет на ноги весь Тедас, но сделает это.
Потому что теперь Нария Махариэль, ее будущее, и даже сама ее жизнь, полностью и неотрывно зависит от него.
А большего Зеврану, в общем-то, и не надо.