…Сквозь дрему ощущаю, как теплые волны обтекают тело и проходят сквозь него, щекочут и дразнят. Я чувствую себя распахнутым настежь окном, в которое влетел теплый летний ветер. Влетел, возмутил ленивый покой сонной комнаты, все перевернул, перемешал и унесся дальше, оставив после себя бодрую свежесть. Давно уже мне не было так хорошо. Только вот муха какая-то жужжит над ухом. Постепенно сквозь жужжание начинают проступать слова:

– …искать ее – самоубийство! Данариус не может не знать о ней. И о том, что Адриана знает – тоже.

Нееет, это не муха, это Фенрис опять ноет. Фенрис?! Вздрогнув, поворачиваюсь на звук его голоса и леденею от ужаса – две макушки – седая и черная - копошатся далеко внизу, подо мной. В состоянии полного ошеломления кручу головой: слева-справа – стены, за спиной – потолок, у которого я и болтаюсь как мыльный пузырь, внизу Фенрис нудит про нас с Данариусом, а магичка ему поддакивает. Взгляд скользнул правее и натолкнулся на знакомое женское тело в голубой мантии с широко раскинутыми руками и запрокинутой головой… Живой человек так не ляжет. Значит ...я мертва? Но …как? Как я могу быть одновременно и внизу и здесь? Сквозь ступор пробивается фенрисово:

– … я наконец-то добрался до сердца этой дряни. Пусть сгниет вместе с остальными магами!

– Как ты смеешь, раб! – немедля вскипаю я. Простираю руку в наказующем заклинании, но в воздухе лишь мелькнуло что-то полупрозрачное. Забыв про все, подношу руки к лицу и шевелю пальцами. Видна лишь легкая, слегка туманная, рябь, как парение горячего воздуха над костром. И я вновь погружаюсь в воспоминания…

…почти в конце обучения Данариус собрал самых перспективных учеников, среди которых была и я, и объявил, что нам пришла пора освоить некое весьма полезное умение. «Каждый по-настоящему сильный маг должен знать, как восполнить свои силы, не прибегая к помощи бодрящих эликсиров и магии крови. Это особенно важно, когда вы окажетесь за пределами нашего цивилизованного государства, в каком-нибудь вшивом Ферелдене, например, где невозможно ни раба купить, ни ритуал спокойно провести. Это умение называется «парение духа». Освоив его, вы сможете в кратчайшее время восстановить бодрость тела и разума. И тем из вас, кто не овладеет этим умением, можно даже и не думать о посвящении в магистры!» Нечего и говорить, какой азарт нас охватил при этих словах - каждый из нас считал себя почти состоявшимся магистром, и, конечно же, самым умелым и могучим среди соучеников. Высокомерно похмыкивая, мы взялись за обучение. Освоив теорию, которая была сочтена нами удивительно легкой, мы приступили к практике, и вот тогда Данариус сполна насладился нашим унижением, сбив спесь с самых надменных – никто из нас не смог «воспарить духом» даже с третьей попытки. Зато уж, когда удалось…. Я до сих пор помню ликование и восторг, охватившие меня, когда мне впервые удалось выйти из тела. Когда ты взлетаешь над землей, связанный с плотью лишь тонкой серебристо мерцающей нитью, возникает ощущение причащения к божественному и приходит осознание того, что тело – это всего лишь одежда. Несменяемая – ибо при наличии связи со своим телом никто еще не смог занять чужое - но все же одежда. Душа бессмертна, а тело – прах. Вот потому-то магистры Тевинтера плюют на заветы Андрасте и иных религий и ставят опыты на живых рабах, а не теоретизируют на бумаге. И добиваются успехов. И магия крови в этом – не последнее дело...

Ищу глазами серебристую тонкую ниточку, связывающую духовное с телесным, и, отказываясь верить увиденному, упорно проверяю и перепроверяю. Безнадежно – ее нет. Значит, я не «воспарила духом», просто мое тело не перенесло шок от лириумного вторжения, и дух покинул поврежденное пристанище, так что я теперь – призрак. Точное определение своего статуса внезапно успокоило меня. Призрак, значит, призрак. Я могу видеть, слышать, даже летать, а тело… ну, что тело, буду учиться жить без него, сколько бы мне ни было отпущено времени. Разум, чувства и память тоже остались при мне. А еще у меня появилась великолепная возможность узнать много интересного про нашего беглого раба. Я буду не я, если не отомщу ему. Точнее, им. Ведь если бы не эта неусмиренная дрянь, Фенрис самостоятельно ни за что не добрался бы до моего убежища.

Вновь смотрю на свое бывшее тело. Ну, благодаря Фенрису, труп хоть выглядит прилично – ни крови, ни лишних повреждений. В который раз восхищаюсь гением Данариуса – придумать такое совершенное орудие! И, – злорадствую я, – так позорно прошляпить! А «совершенное орудие», тем временем, продолжает разоряться:

– Даже если я найду сестру, кто знает, что магистры с ней сотворили? Кто может коснуться магии и не запачкаться?

В моем нынешнем, во всех смыслах «подвешенном», состоянии его рассуждения о магах и их жертвах меня уже не злят, а вызывают усмешку – теперь для меня это мелко и незначительно по сравнению с тем, что задание Данариуса стало для меня личным делом. Подлетаю к эльфу вплотную, заглядываю в лицо – глаза горят ненавистью, губы презрительно искривлены – именно таким я видела его в последний раз.

…За семь лет я почти забыла, как ты красив. Все эти годы, прошедшие со времени твоего побега, я училась быть равнодушной при упоминании твоего имени, и я стала равнодушной и с неподдельным безразличием взялась за твою поимку. Но стоило лишь увидеть тебя, услышать твой голос – и волны памяти накрывают меня с головой, я захлебываюсь воспоминаниями и погружаюсь все глубже и глубже, теряя остатки беспристрастности. Вон, брюнетка тоже прониклась – ручку на плечо тебе положила, в глаза искательно смотрит, кошка драная. Не знает еще, что когда ты в таком настроении, тебя лучше не трогать, а то заболеть можно. Разрывом сердца, да. От умиления или от твоей руки – это уж кому как повезет.

Постепенно осваиваюсь с призрачным состоянием и попутно досматриваю финал комедии «милые бранятся – только тешатся». Магичка оторопело смотрит на то, как Фенрис плюется и шипит, как он раздраженно взмахивает руками, как хлопает дверью так, что эхо идет. Лечу за ним. Данариус говорил, что посмертное пребывание души в этом мире длится несколько суток, а куда душа уходит потом - не знает никто, зато версий – тьма. Скоро я узнаю, которая из них верна. А напоследок надо максимально испортить жизнь некоему рабу, возомнившему себя свободным и самостоятельным.