Большое зеркало. Большая комната – спальня, совмещенная с кабинетом. Антиванский, вобравший в себя все оттенки осенних астр, ковёр на полу. Простая – никакого балдахина! - но огромная, изящной работы кровать из розового дерева. Алый шёлк простыней, бирюзовый шёлк подушек, палевый шёлк одеял. Запах благовоний – тонкий, чуть пряный, щекочущий ноздри… Флаконы – разных форм и размеров, цветного стекла и вырезанные из полудрагоценных камней на туалетном столике, опять же розового дерева, опять же изящной работы. Той же работы и пара низких кресел, и маленький круглый столик между ними. Лампы – на ониксовых подставках шары матового стекла с магическими огоньками внутри.

Такая спальня могла бы принадлежать дорогой куртизанке, или королевской фаворитке, или супруге одного из Торговых Принцев Антивы – но она им не принадлежит. Контрапунктом ароматной шёлковой томности выступает вторая часть помещения – с огромным письменным столом чёрного палисандра, книжными полками, тяжёлыми фолиантами, старыми свитками. За плотной занавеской прямо над столом скрывается подробная карта Тедаса; и совершенно не скрывается коллекция оружия на стене слева. На изящных (разумеется!) крюках и крючочках – двуручные и простые мечи; кинжалы, лаконичные и вычурные; щиты, круглые и треугольные; короткие и длинные луки; посохи, как утончённой, так и нарочито грубой работы. Любым предметом этой коллекции хозяйка может приложить нежеланного гостя – с разной степенью сноровки, но с неизменно печальным для того результатом.

Впрочем, нежеланных гостей в этой спальне не было, нет, и не будет.

Большое зеркало над туалетным столиком отражает двоих сидящих в креслах у камина. Хозяйка в готовом соскользнуть с плеч халате (цветочный орнамент и яркие птицы на шёлке оттенка молодой травы) откровенно разглядывает гостью. Задумчивый взгляд длинных, диковатого разреза глаз. Надменно изогнутая линия длинного носа. Насмешливо змеится длинный рот. Длинные сильные пальцы медленно покачивают узорчатый кубок с мутноватой янтарной жидкостью. Такой же держит гостья, вдыхая бодрящий, слегка терпкий аромат. Это всего лишь яблочный сок – тем, кого пьянит познание, нет интереса в вине…

Гостья тоже недавно из ванны. Обычно собранные в строгую прическу волосы сейчас чуть влажным чёрным потоком стекают на затканный золотыми драконами лиловый шёлк халата. Пальцы ног с полированными сиреневыми ноготками с удовольствием поглаживают длинный упругий ворс ковра.

Все три дня, что она здесь, она заново привыкала к заклятой подружке, непонятно, как, но успешно справлявшейся с управлением огромным замком. К тому, что обитатели замка искреннее уважение к своей миледи распространили безоговорочно и на неё: «Лучшая подруга…правая рука…плечом к плечу на Архидемона…». Левой рукой, надо полагать, они считали Зеврана и Огрена, вместе взятых…

Привыкала, и даже смирилась с фактом, что в гениально просчитанный план с ритуалом вкрался гениальный же просчёт, последствия которого сопят сейчас вповалку, все трое, в соседней комнате, заснув на полуслове, как это могут только наигравшиеся на свежем воздухе до изнеможения трёхлетние дети…

Почти привыкла к окружающей ее элегантной роскоши. Невольно подстроилась к вкрадчиво-чувственной ауре, которую эта роскошь излучала. Любые проявления иронии были бессильны эту ауру нивелировать – только придавали ей пикантные оттенки. А поскольку сама хозяйка использовала иронию в качестве приправы почти ко всему происходящему – аура легкомысленно мерцала и переливалась, посрамляя радугу количеством тонов, а калейдоскоп – неожиданностью комбинаций.

Впрочем, всё это оставалось в границах личных апартаментов.
Но ведь именно здесь они сейчас и находились…

… - Нет смысла сожалеть о том, что не исправить, - продолжает разговор желтоглазая гостья. –
И то, что есть – неповторимо, необычно,
и изученья и охраны достойно более
чем что-либо, известное доселе.
Однако удивляет утверждение твоё,
что лишь погрешность в силе, допущенная мною,
к такому результату привела – ты же при этом невинна, как младенец!
Невинность – последнее из слов,
которое к тебе возможно применить любому,
кто знал тебя в теченье того года!

Возмущённо вздернув точёный носик, его обладательница откидывается на спинку кресла, маскируя кубком улыбку пухлых губ. Твой ход, подруга, пикировка двух острых язычков – неплохое вечернее развлечение. И зеленоглазая оторва не подводит, как и её привычка подражать манере собеседника.

- Конечно, упрекай меня за то, что заняла
мою постель с Его Величеством на пару!
О да, виновна я, что Алистера
к себе спальню заманив,
тебе я предоставила его - и спальню, кстати, тоже.

- И, не сумев из двух свободных выбрать,
ты забрела к Зеврану за советом?
Сомненья нет - к сраженью с Архидемоном
он вдохновлял тебя со всем искусством,
постигнутым в борделях и казармах.
А может, не справлялся
в одиночку – и рыжая ханжа
по мере сил вам помогала,
как то нередко было на привалах?

- Увы и ах, а может – к счастью,
прелестный бард спала в другом крыле жилых покоев замка.
Зато на этом - свеча в подсвечнике извилась, как в оргазме!
Уж не знаю, ваш с Флемет ритуал на чём основан,
и что за компоненты ваша ворожба включает,
каких и сколько сил вложила ты в обряд,
но в отведённом нам крыле
дровам в каминах - и тем спокойно не лежалось!
Зевран и вовсе взбешенным драконом метался в коридоре…

- О, дракона укрощенье… - жёлтые глаза смеются.
- Да на большой кровати, не в палатке… - зелёные мечтательно закатываются.
- Хорошая разминка перед боем! – почти заклинание дуэтом бархатных голосов.

Дамы хохочут, салютуя кубками, и, отпивая по глотку, продолжают…

- И всё ж поверить трудно мне, что лишь по совпаденью,
дурацкому стеченью обстоятельств,
мой замысел, такой надёжный и подробный,
сработал столь причудливо – а с антиванцем вы
без умысла расположились прям за стенкой…

- Поверить трудно, да, но все ж поверь,
что прям под дверью – было жестковато…

Ведьма в лиловом безуспешно пытается сделать постное лицо. Ведьма в зелёном успешно делает серьёзное.

- Давно, до нас с тобой,
известно было – чем подробней план,
тем больше шансов своего провала содержит он в себе…
К тому же, о совсем иных предметах волновалась я…
Ну, в те моменты, когда могла я думать…

- Таких моментов вряд ли было много …
И все ж – о чем? Ах, нет, не говори!
Издай роман, поэму напиши:
«Под сенью Архидемона – в постели с асассином»…

- …В крови - по локоть, и в дерьме – по пояс,
И по уши - в делах не моего ума…
Хотелось просто жить, смотреть на звёзды,
Ходить под парусом, узнать язык зверей…
Столь многое познать и многому учиться,
прожить как можно дольше, а в конце –
пойти и посмотреть, что там, за поворотом,
самой себе назначив смерть…
И уж никак не среди гнусных тварей в подземных лабиринтах…

Молодая женщина передёргивает плечами.
В зеркале – два посерьёзневших профиля на фоне тихо мерцающего камина. В комнате – необременительное молчание общих воспоминаний.

- Риа… - только этой сумасшедшей девчонке приходило в голову звать её так. – Ри-и-и-иаа… - как внезапный порыв тёплого ветра в замёрзших верхушках сосен.
– Я не буду говорить, что мне жаль твоих сорванных планов – я от этого получила больше, чем могла мечтать…
Но, возможно, вам с Марком необязательно теперь возвращаться в это…м-м-м…зазеркалье? Здесь места много, здесь безопасно, лаборатория с оборудованием и библиотека, постоянно пополняющиеся, кстати… Авернус тебе обрадовался, как родной.
Марк с близнецами нашёл общий язык, будто они ему с рождения знакомы…

Морриган норовисто вздёргивает голову. Уже высохшие волосы тяжёлым крылом непроглядной ночи бьются в солнечный шёлк обивки кресла. Губы, похожие на лепестки фиалки, чуть дрогнули. Насмешка? Горечь?

- Будто… Полагаю, они «знакомы» гораздо дольше…
Ну, надо же – Марк, Мара и Марсель…
Ирония Вселенной безгранична,
Как и она сама, надеюсь… Но
Уходить нам всё-таки придётся –
Не спрашивай, зачем – я не отвечу…пока.
Могу лишь обещать, что будем возвращаться
мы как можно чаще и на больший срок.
Что ж до сожалений, которых не имеешь ты,
как нет их у меня – с тобою мы не только в этом схожи…

Сэра пожимает плечами. Халат соскальзывает дальше. Ему трудно удержаться на одном правом, но он старается, цепляясь за ключицу и ластясь к округлостям.

- Нет смысла сожалеть о прошлом – всё уже случилось.
Нет смысла сожалеть о будущем – оно неопределённо.
О настоящем сожалеть – терять мгновенья жизни…

Плавным жестом прикрыв плечо, она встаёт. Странная, незнакомая пластика движений. Впрочем, необычная грация как раз характерна для магов-оборотней; кому, как не гостье это знать… Обогнув столик, хозяйка присаживается на подлокотник, смотрит в заинтересованное лицо:

- Риа… - как вздох волны на каменистом пляже. – Рии-аа-ах…
- О вероятном порой я сожалею… О том, что может быть, а не случилось – но ещё возможно…
Угасающий запах яблок, витая струна розмарина, сладковато-пряный намёк незнакомых цветов и низкий напевный голос сбивают с толку, туманят сознание и вызывают мелкую вибрацию под кожей живота. Она не готова к таким ощущениям, не считала возможными для себя, не…

- Риа … – мурлыканье огромной кошки у млеющего в тёплой волне чужого дыхания уха. - Рриа-арр…
Голова сама запрокидывается, изгибая и вытягивая шею… Что за?!.. И ведь никакой магии, она бы почувствовала…
Собрать в кулак растёкшуюся волю. Успокоить дыхание труднее, чем думалось… Из-под полуприкрытых век взглянуть на эту…эту…

Лицо – загадочная маска, чуть приоткрытый рот (оскал? улыбка?), в глубине глаз мечутся багровые сполохи. Всего лишь отблески камина, но заставляют вспомнить, что эта лёгкая в общении, насмешливая распутная кошка входит в десятку самых опасных и непредсказуемых особ Тедаса. И только во-вторых – благодаря незаурядному магическому дару. На первом же месте – харизма, то есть наглость, обаяние и талант манипулятора в равных пропорциях. Недаром мать так высоко её оценила…

Заметив, что все ещё держит кубок, медленно допивает сок. Оказывается, в горле пересохло…
Пожалуй, лучше уйти и подумать обо всем этом завтра, при свете дня, а не камина. Однако, слитное движенье – поставив кубок, выскользнуть из кресла, удалось не совсем – нелепо дрожали колени. Какого демона собственное тело не хочет подчиняться? Она никогда не понимала этих игр – неужто ошибалась, и в этом что-то есть? Другая разновидность силы, контроля, власти, упущенная ею? Медленно, как сквозь воду, ей все же удаётся идти к двери, но уже через пару шагов тихий грудной, с оттенком превосходства, смех мягко толкает в лопатки, разворачивая тело и заставляя гневно подрагивать ноздри… Гневно? Или азартно?

Ещё не осознав, что уже включилась в игру, вглядывается в давно, казалось бы, знакомое лицо. Лицо, которое нельзя назвать красивым, но, раз увидев, можно бесконечно изучать, как изменчивую схему заклинанья… Надменная линия шеи… Вызывающий росчерк ключиц… Невесомая ткань халата скорее подчеркивает, чем прячет зрелые линии тренированного тела…

- И что ж ты смотришь на меня, словно я вся покрыта змеями? – её же собственный давний вопрос вкрадчиво вползает ей же в уши. Ответная реплика сама слетает с губ:
- Змеи были бы очень кстати…

С коротким низким смешком отставив кубок, Сэра замедленным плавным жестом вынимает длинные шпильки из небрежно сколотых волос, и волнистые пряди сонными змеями сползают по плечам и полуобнаженной груди, уводя за собой взгляд и приковывая его к нахально выпирающим сквозь тонкий шёлк соскам. - Так лучше?

- Значительно… - заново пересохшему горлу с трудом даётся ехидство. – Но слишком мало для такой змеи, как ты…

«Змея» делает длинный скользящий шаг, полупируэт – и пряным шёпотом дышит в затылок:
- Хочешь большего? Знаю - тебе понравится…

Она почти убедила себя, что лишь любопытство (что ещё эта стервочка придумала?) приковало её к краю ковра в трёх ярдах от двери.

А стервочка плавно перетекла в центр ковра.
Крутой дугой выгнулось тело, избавляясь от халата.
Плеснули и опали, стекая на пол, змеистые локоны.
Мелькнули в воздухе точёные ноги, явив на миг бесстыжую безволосость лобка.
Скрутившаяся в дикую спираль фигура на миг подёрнулась дымкой и…

Любопытство до предела распахивает янтарные глаза.

…На антиванском узоре ковра завораживающе медленно свивает и развивает кольца кошмар сегеронских джунглей…

Неожиданность перехватывает дыхание.

…Четыре ярда песочно-желтого тела толщиной с предплечье о-очень хорошо тренированного мужчины. Геометрически безупречная черная сеть узора. Аккуратная гранёная голова. Немигающий взгляд знакомых зелёных глаз. Приоткрытая пасть дразнится раздвоенным языком.
Восхитительная, ужасающая тварь...

Зависть облизывает губы.

Она читала о сегеронских душителях, но видит впервые - те водятся только в тропиках.
Чтобы научиться оборачиваться - необходимо долго наблюдать за объектом.
Неужели…

Предвкушение подрагивает крыльями носа.

Подружка в новом облике (который ей удивительно идёт!) прошелестела к ногам – и вот живой канат – чешуя тёплая, сухая, гладкая, но не скользкая; неожиданно приятная при соприкосновении с кожей - обвивает их, медленно движется вверх, сжимая и разжимая тугие кольца.
Экзотический массаж заставляет тело выгибаться в непрошеной истоме, навязывает замедленный ритм дыхания с судорожно-глубоким вдохом и удлинённым опустошающим выдохом…
Треугольная голова через плечо стекает на грудь, нахально пробуя соски раздвоенным языком. От этой наглости они восстают упрямо, резко, почти болезненно – короткий хриплый стон из молочно-белого горла как неожиданный аккомпанемент…

Возбуждение заливает тело горячей волной.

А самая героическая ведьма Ферелдена уже в человеческом облике стоит у камина, заложив руки за голову. Сквозь ниспадающий почти до колен занавес волос ехидно щурится левый глаз.

- Ты!! Ты… - Вызов? Зов? – У тебя есть такая тварь! – Не вопрос, утверждение, почти обвинение.
Скрученное пружиной внизу живота напряжение искало выхода хотя бы в агрессии. Искало – но благоразумно не находило. Не то место, не то время, и уж совсем не тот объект, чтобы демонстрировать полноценную агрессию…

Объект, игнорируя саму возможность какой-либо агрессии в свой адрес, снова стоит вплотную, тепло выдыхая в шею за ухом:
- Риа… - успокаивающий шёпот, как чешуйчатый шелест по шёлку. – Ш-шш-Рии-аа-шш-ш… не только такая…я вас потом познакомлю…

- Потом?.. Не только?.. – непонимание позволяет слегка погасить крупную дрожь требовательного тела.

Вместо ответа – длинный, тягучий, как падение во сне, бросок на кровать, словно в воду… И вот - бесшумно переступая мощными лапами по роскошному шёлку, скалит двухдюймовые клыки огромная чёрная кошка. Знакомая зелень раскосых глаз. Поджарое тело, длинный хвост, лоснящаяся шерсть. Сила, грация, загадка – узнать, понять, ощутить зверя, чтобы стать им…

Азарт исследователя не знает предрассудков.

- Познакомь… - узкие ладони скользят по шерсти, наслаждаясь игрой мышц под горячей кожей.
Сила и скорость.
Тонкие пальцы осторожно трогают клыки, способные прокусить череп быка.
Убийственная мощь.
Расплавленное золото взгляда течёт по выпускаемым напоказ кривым кинжалам когтей.
Контроль оружия.
…Когда лапа с убранными наполовину когтями опасным гребнем погружается в водопад волос и, прочёсывая их, вынуждает запрокинуть голову…
Властность и уверенность совершенства.
…Она почти покорно откидывается на подушки, подставляя шею под горячий шершавый, длинный язык…

Лиловый халат с золотыми драконами тихо сползает под кровать – подальше от творящегося непотребства.

…Она не знала, что каждый квадратный дюйм кожи может быть таким чувствительным…
…Что тело может быть настолько требовательным и настолько яростным в своих желаниях…
…Что можно настолько хотеть чьей-то власти над собой…

Она даже не подозревала, что настолько уязвима.

- Я тебя почти ненавижу… - шепчут губы, похожие на лепестки фиалки во вполне человеческое ухо. Серёжка в ухе глумливо подмигивает тигровым глазом.

- Я знаю… - ответный шёпот обжигает кожу над ключицей. Уверенные пальцы сжимают соски почти до боли. Ровно настолько почти, чтобы вызвать измученное:
- Ещё!..
- Конечно… - острые зубы слегка прикусывают плечо, а пальцы повторяют пытку…

…твоя кожа пахнет первым снегом и кофе с корицей…
…её сливочный привкус на шее и груди…
…становится горьковато-пряным подмышками…
…и терпко-пряным, с оттенком чёрного шоколада - в паху…
…где требовательно и влажно раскрывается цветок орхидеи…
…среди тёмно-розового великолепия которого…
…пульсирует темнеющий зрачок портала в микрокосм – твою личную Тень, твой Золотой Город…

…но об этом можно никогда не узнать, если…
…раз за разом, из года в год…
…считать цветок с порталом лишь способом добычи или расплаты за неё…
…будь это кусок хлеба или власть, удовольствие или безопасность…
…наверное, это страшно – превратить свой Золотой Город в Чёрный…
…но с тобой это никогда уже не случится…
...потому что ты готова просто узнать…
…просто слушай…просто чувствуй…
…ты никогда больше не будешь прежней…

Мир умер или ещё не родился.
Нет! она и есть мир – тело, раскачивающееся на струнах Вселенной.
Вместо сознания у неё – пульсирующий огненный опал, почему-то внизу живота.
Он сжимается с каждой пульсацией, заполняя тело жаром, от которого поют струны.
Огненный камень настолько сжался, что готов свернуться внутрь себя, превращаясь в Сверхновую.

Она не знает, что такое Сверхновая.
Но та всё равно взрывается.
Бесконечным мигом всеведения и всемогущества.

Торжествующим хоралом рождённых Галактик
Довольным смехом разбегающихся звёзд
Медленным вальсом раскручивающихся планет
Озорным присвистом звёздного ветра

Туго натянутым луком выгибается тело – арка моста, ведущего из небытия в бессмертие.
Эхо длинного стона перекрученных струн бьётся в обитые шёлком стены.

…Она никогда больше не будет прежней…

- Ты меня всё ещё ненавидишь? – припухшие губы длинного рта влажно блестят и терпко пахнут, и она слизывает эту терпкую влагу старательно и долго.
- Так пойдём, познакомлю со зверюшками? – она укладывает нахалку на спину, старательно разбирает витые локоны и перемигивается с тигровым глазом.

«Зверюшки» подождут.
Всего лишь два новых облика к множеству уже имеющихся.

Она тоже хочет научиться зажигать Сверхновые.