Морриган знает, что красива – тонкий, едва прикрытый одеждой стан завораживает мужчин. Яркие губы, что даже на вид кажутся сладкими, большие глаза с золотыми искорками, иссиня черные волосы, что оплетают хрупкие плечи подобно коварным змеям. Морриган знает, что красива, а потому превращает свою красоту в оружие, разящее вернее меча.
– Уйди, проклятая! Создатель да направит руку мою!
– Я лишь крестьянка, что собирает травы. Неужто ль воин храма невинную убьет?
«Дурак», – думает Морриган, когда заблудившийся храмовник начинает лопотать извинения. Крестьянки не носят одежды, что оставляют грудь почти открытой, а бедра – туго обтянутыми. Он знает это, но он – мужчина, и лишь потом уже – воин с присягой.
– Мы искали Ведьму из Диких Земель. Но я потерял напарников и заблудился.
– Я ведьм не видела, – говорит правду – зеркала у Морриган нет, а мать похуже демонов будет. «Ведьмы» мало, чтобы описать сущность Флемет, да и не человек она давно.
– А, может, ты знаешь дорогу из леса?
– Знаю. Но уж темнеет, нам следует укрытие найти.
«Мужчины». – Морриган изо всех сил старается не морщиться от отвращения, когда похотливый взгляд скользит по ней. Зачем нужна магия крови или энтропия, когда он сам снимает доспех, стоит лишь призывно улыбнуться. Зачем нужны чары или заклинания, когда дрожащими руками храмовник обнимает её талию и нерешительно целует груди?
«Так пылок», – усмехается, когда он неистово лижет её между ног, надеясь услышать хоть сдавленный стон наслаждения. Мужчины так неуклюжи в своих ласках – он хочет всё и сразу: кусать, целовать, облизывать.
Морриган сдавленно вскрикивает, когда он входит в неё одним движением. «Еще и неопытен», – шипит она, закидывая ноги пыхтящему храмовнику на спину. Он дергается, стараясь держать темп, спешит доставить ей удовольствие, ведь сам вот-вот сорвется.
Морриган отводит взгляд, смотря на звезды средь расступившихся деревьев. Храмовник в ней, сладострастно стонет, а в паре миль почили его друзья. У одного пробита грудь, второй сожжен был, третьего растоптал в кровавый блин послушный ей сильван, четвертый навис над ней, готовый вот-вот кончить, жующий свои губы и зажмуривший глаза.
– Какой ты страстный, – говорит Морриган, выпуская пушистые лапки. Храмовник еще чересчур увлечен ею, чтобы смутиться, когда его спину начинают ласкать зазубренные острые коготки. Он протяжно стонет, а Морриган медленно рвет его кожу.
– О да, еще немного, – смеется, обвивая шею мужчины руками и впиваясь в его губы зубами, превращая их в хелицеры, когда храмовник засовывает свой язык в её рот.
Движение, другое, и он содрогается от ужаса, чувствуя, как огромные паучьи лапы смертельной хваткой прижимают его к Морриган, когда она кончает, запрокинув голову и демонстрируя уродливую пасть. Храмовник визжит, мускулы на руках сокращаются в попытке отпрянуть, оттолкнуть от себя чудовище, но паучьи инстинкты не знают пощады. Коготь хищника бьет с ювелирной точностью, ломая позвоночник одним ударом. Мгновенно парализованный храмовник не почувствует боли, когда его тело будут рвать лапы чудовища. Он не узнает, что острые коготки впиваются в его развороченную плоть, разрезая мышцы и органы, наполняя воздух удушливым запахом разорванных внутренностей, крови и фекалий.
Милосердная смерть.
Милосердная Морриган.
Она забавляется, когда храмовник надрывно хрипит, упав на её ставшую паучьей голову. Она ласкает его взглядом восьми алых глаз, заканчивая трансформацию. Переворачивается, подминая безвольную, еще живую куклу под себя.
«Глупость смерти достойная», – думает Морриган, наблюдая, как её пылкий любовник заходится кровавым кашлем, когда она впивается в его грудь хелицерами, раскурочивая ребра, разрывая легкие. Ей нравится запах свежей крови – запах самой жизни, что так щедро выплескивается из того, кто пришел даровать ей смерть. Морриган замирает, наслаждаясь паучьим экстазом: теперь он – жертва, а она – умелый охотник. Но вскоре тело под ней затихает, прекращая издавать булькающие звуки и хаотично вращать глазами. Не интересно – паучиха брезгливо откатывает мертвое тело в сторону. Это был последний, какая жалость.
«Домой пора,– думает Морриган, обретя человеческий облик. - Довольна будет Флемет». Она уходит, оставляя труп на том же месте. Лесные твари не тронут его – обойдут то, к чему прикасалась магия, стороной. Пусть там лежит, в науку очередным охотникам на ведьм. А если это их не остановит…
Что ж, Морриган готова к встрече гостей.