Материалы
|
Главная » Материалы » Half Life » На одном дыхании
[ Добавить запись ]
← Линия жизни. Часть I, глава 6. →6
…Москва. Когда-то в этом слове звучало многое, и вкладывался в него некий значительный смысл, и символизировало оно, это слово, нечто сильное и надежное. Хотя почему символизировало, было?.. И сейчас есть, и дальше будет. Будем надеяться. Все осталось как и раньше: оплот, опора, надежность и т.д. и т.п., вот только населения стало больше в три-четыре раза, да качество жизни не радует. С другой стороны, а где оно сейчас радует? Поэтому глупости это все. Москва как была Центром с большой буквы, так им и осталась, несмотря на патрули, толпы голодранцев на улицах и прочие обязательные атрибуты жизни большого современного города. Ну, начнем с того, что каждый современный город сейчас маленьким быть не может по вполне понятным причинам, да и без голодранцев никуда, по тем же причинам… Что-то понесло меня в какие-то дебри. Нет, не буду я лучше смотреть в окно. Ничего там нет ни примечательного, ни тем более хорошего. Сейчас лучше, с профессиональной точки зрения, конечно, сосредоточиться на докладе, с которым предстоит сегодня уже выступать. Делается все просто – отводим глаза от окна, рука тянется к серой измятой (без этого никак) папке, доклад аккуратно достается и читается… Нет, не могу. Или не хочу. Или и то и другое вместе. Все равно я его уже наизусть практически знаю. И не нужна мне эта макулатура, особенно в этой позорной папке. Кстати, о папке. Где же она побывала за время перелета, если теперь выглядит, как будто ее через мясорубку пропустили? Нехорошо, Алексей Александрович, безалаберно вы относитесь к документам, уважаемый, и это в условиях острого дефицита бумаги и нехватки… Брр, не хватало только, чтоб мне начал мерещиться начальник отдела снабжения. Начальник отдела снабжения – само по себе весьма неприятное явление природы, а вот когда он начинает мерещиться в любых формах и проявлениях – это уже, знаете ли, попахивает патологией какой-то. Я резко и шумно выдохнул. Поразительно, какие только идиотские мысли не лезут в голову в свободное время. Определенно, нельзя мне слишком много сидеть без дела. Я глубоко вдохнул аромат кофе, сделал хороший глоток остывшего уже слегка крепкого напитка и в очередной раз признал, что кофе здесь готовить еще не разучились. И надо заметить, кофе натуральный, а не химэкстракт какой-нибудь. Сразу чувствуется – ОСБшная гостиница… Думать о докладе и предстоящей конференции категорически не хотелось. Ну не работали мои мысли в этом направлении, и не хотели работать. А рвались они совсем в другую сторону, создавая кучу вопросов, на которые не находилось ответов. А вопросов действительно было предостаточно. Например, что я делаю в Москве? Хотя нет, здесь-то все понятно, начиналось все это правильно и по бумагам. Вызывает меня, значит, начальник управления генерал-майор Перевозников. Присаживайтесь, Колотыгин, разговор затянется. Без всяких предисловий протягивает мне какие-то бумаги. Ознакомьтесь, прочитайте внимательно, если что непонятно, не стесняйтесь – спрашивайте. Читаю я и вижу, что в бумагах этих русским по белому написано: старшего лейтенанта Колотыгина А.А. направить в составе делегации от г. Ташкента в г. Москву для участия в Генеральном съезде Совета Объединенных Систем Безопасности. С моей стороны, конечно же, следует логичный вопрос: с какой радости? И получаю я от нашего Виктора Николаевича логичный ответ, в очень доступной и емкой форме. Только не в той, о какой можно было бы подумать. Нет, Виктор Николаевич очень четко и коротко мне разъясняет, что: первое – приказ подписан, бумаги готовы, второе – приказы не обсуждаются. Управление сочло необходимым послать на вышеупомянутый съезд специалиста по информационной безопасности. Выбор стоял между вами, Колотыгин, и старшим лейтенантом Ли. Но, в связи с переводом последнего в Астану, данная обязанность автоматически перекладывается на вас. Пожалуйста, не подведите управление и тому подобные напутствия, спасибо, Виктор Николаевич; счастливого пути, Колотыгин. Вот я в Москве. Вроде бы все гладко, но что-то вот мне не дает никак покоя. Слишком подозрительно выглядит эта командировка. Нелогично как-то. Вот Ходжаева отправили – логично, он заместитель начальника управления как-никак. Биохимиков – тоже могу понять. Кому я здесь понадобился, вот это я в толк никак что-то взять не могу. И все это вызывает у меня ассоциации с еще более странным событием в моей жизни – приемом на службу в ОСБ. Тот самый странный телефонный звонок посреди ночи, тот самый жутковатый голос с неприятными нотками… Начнем по порядку. Стандартная процедура приема в ОСБ длится около полутора месяцев. Так по уставу. Меня туда засунули – другого слова и не придумать – за какие-то два дня. А может, меньше? Что я про это знаю? Да ничего, есть у меня только этот телефонный звонок и приказ о приеме на службу. Странность номер один. Далее. Ни у одного сотрудника вплоть до начальника управления по поводу меня не возникает ни единого вопроса, ни тени сомнения или тем более подозрений. Ну работает и работает. И даже премиальные и поощрительные получает за добросовестное отношение к службе и «оригинальный подход к решению задач». Странность номер два. За этот год, что я провел на службе, я перетряс буквально всех в управлении, пытаясь хоть что-то узнать о том, кто звонил мне той ночью. О нем никто ничего не знал, никогда о нем не слышали и не подозревали. А Ходжаев, когда я задал ему вопрос на эту тему, в своем стиле спросил, как у меня с алкоголем. Вот вам странность номер три. И, наконец, эта командировка. Четыре. Но кроме всего этого есть и нечто другое. Сны мне стали сниться какие-то странные. Не кошмары это, нет. А что-то такое, чему я не находил рационального объяснения. Мне снилась пустыня. Голая, мертвая пустыня. И город посреди нее. Вернее, не город, а огромных размеров… исследовательский центр, наверное. Я как будто собственными глазами видел сновавших ученых, охранников и даже разговаривал с ними – по-английски. И не узнавал свой собственный голос. Потом как будто резкий щелчок – смена картинки – и я уже стою перед огромной установкой, назначение которой знаю, но объяснить не могу. Щелчок – и я уже в вертолете, лечу над той же самой пустыней. Здесь я – боец спецназа, направляюсь на боевое задание. Щелчок… щелчок… А затем это резко прекращается и я либо просыпаюсь, либо сплю дальше без сновидений. После каждого такого сна мне не давало покоя чувство, будто все это не просто сны, а реально происходящие (или происходившие) события, и я смотрел на них чьими-то чужими глазами. Но больше всего меня пугала странная фигура, присутствовавшая во всех подобных сновидениях. Даже не фигура – просто тень, почти неуловимая, но в то же время выдающая свое присутствие, неясный силуэт как бы на грани света и тьмы. Я чувствовал, как его невидимые глаза пристально разглядывают меня, заставляя сердце выдавать 220 ударов в минуту и вышибая холодный пот даже в жаркую погоду. Он (а, может, правильнее «оно»?) не издавал ни единого звука, просто стоял и молча наблюдал. У меня даже возникала шальная мысль: а уж не он ли «щелкает» картинки в каждом сне? Да и вообще, можно ли назвать это сном? Пытаясь отследить хронологию всех событий, произошедших со мной после Вторжения, я получил вот такую цепочку: Ночной звонок – Прием на службу – Объект «Смерч» - Ночные видения – Командировка. Потом мне нетрудно было вспомнить, что именно после «Смерча» у меня это и началось. Точнее, не после, а с самого «Смерча». В тот момент, когда я, пребывая в каком-то трансе, вырвался из толпы окруживших меня тварей и без какого-либо страха попер с гранатой на того здоровенного паука. Может быть, это и есть отправная точка? И то состояние транса, охватившее меня во время боя, связано каким-то образом с моими снами? Одни вопросы и ни одного сколько-нибудь значимого ответа… Стук. В дверь стучат или у меня уже и наяву глюки пошли? Нет, в дверь. -Открыто! – крикнул я. На пороге стоял, зажав в зубах сигарету и сверкая глазами, полковник Ходжаев собственной персоной. Он, судя по его виду, пребывал явно не в лучшем расположении духа. -Чего расселся, Колотыгин? – спросил он, смерив меня взглядом. – И так уже опаздываем, а ты тут… -Как опаздываем? – переспросил я, сверившись с часами. Без десяти одиннадцать. – Так ведь назначено на… -Перенесли, ***, - нетерпеливо перебил Ходжаев. – Собирайся давай, хрен его знает, сколько добираться будем дотуда. Доклад не забу… это что еще такое? Он, выражая лицом все чувства, переполнявшие сейчас его существо, взял в руки папку с докладом. Я начал было оправдываться, но полковник только обжег меня взглядом и устало махнул рукой. ****** Никаких торжественных церемоний, предисловий, реверансов и тому подобных лирических отступлений. Только короткое выступление директора ОСБ Карла Хайнца Шмейхеля с принесением благодарностей московскому управлению ОСБ и г. Москве в целом за «качественную, надежную и безопасную организацию столь серьезного мероприятия», и вот Генеральный съезд Совета ОСБ начинается. То, что на словах звучало если не красиво, то хотя бы прилично, на деле оказалось смертельной скучищей. Заседание открыли совместные выступления биохимиков, экологов и снабженцев, представлявших здесь соответственно Нью-Йорк, Сидней и Шанхай. Вышеупомянутые господа специалисты в своих довольно занудных докладах явно противоречили друг другу, отчего между ними постепенно разгорелся спор, в который включились «биохимические», «экологические» и «снабженческие» делегации из других городов. К моему удивлению, большинство присутствовавших оказалось к этому готово и немедленно переключилось с заседания на разгадывание кроссвордов, пустую болтовню и прочие способы убить время. Директор ОСБ что-то основательно объяснял своим заместителям. Спорщики продолжали базарить. Ходжаев, сидевший рядом со мной, откровенно захрапел. И вот ради этого мы битых три часа продирались через фантастические московские пробки, едва не устроив по дороге три ДТП, боялись опоздать? Махнув на все рукой, я от нечего делать углубился в чтение приказов, которые казались более занятными, чем происходящее на трибуне. Вот, например: «В связи с нехваткой продовольствия и товаров широкого потребления меры наказания в отношении мародеров ужесточить. С 1 июля текущего года мародерство, воровство и прочие виды отъёма имущества наказываются расстрелом на месте. Управление ОСБ по г.Москве». Коротко, ясно и четко. А «прочие виды отъёма имущества» смотрятся почти гениально. Я мельком посмотрел на трибуну. Базар продолжался. Можно было спокойно спать дальше. Интересно, вот на таком же заседании было принято решение о затоплении низин и равнин водой в целях выведения насекомых? Мне не стоило никакого труда моментально вообразить, как полгода назад, в таком же зале, в самый разгар очередного спора кто-то вдруг крикнул «Водой затопить все к чертовой матери», и это решение, как самое трезвое, было принято почти на ура. Вот так у нас все и делается. Это даже не глупо, этому просто нет названия. Наконец, базарившие стороны, так ни к чему и не пришедшие, утихомирились и разошлись по местам. Следующим по очереди был доклад Комитета по вооружениям. Вот этим надо отдать должное – уложились в пятнадцать минут, без лишних слов и проволочек. Молодцы, оружейники. Далее к трибуне вышел председатель Комитета внутренней безопасности. Я заметил, что даже у Шмейхеля лицо слегка изменилось. И не напрасно. Докладчик долго и нудно злобствовал на тему участившихся хищений и растрат внутри ОСБ, что вот, мол, надо бороться, надо ужесточать меры, надо, надо, надо… Ведь вы все, присутствующие здесь, прекрасно понимаете, что в такое время и в такой ситуации… -Я полагаю, достаточно. – Прервал его, наконец, слегка раздраженным тоном директор. – Сейчас попрошу председателя Комитета по информационной безопасности. К трибуне подошел сухощавый мужчина лет пятидесяти: -У меня здесь есть кое-какие общие данные и сводки, - начал он. – Но они вряд ли кому-то из здесь присутствующих будут интересны. Поэтому я просто предлагаю сразу приступить к докладу, подготовленному нашими ташкентскими коллегами. Вот и моя очередь. И Ходжаев сразу проснулся. Ну, я вам устрою, подумал я, проделывая путь из середины зала к трибуне. -Старший лейтенант Алексей Колотыгин, начальник отдела информационной безопасности Ташкентского управления ОСБ. – Представился я, окинув замерший в молчании зал. Собравшись с мыслями, я начал: - В первую очередь я хотел бы попросить вас отнестись к моему докладу с максимальной серьезностью. Дело в том, что проблема безопасности нашего информационного пространства с каждым днем становится все более насущной и острой. Я опишу сложившуюся ситуацию вкратце. За последние пять месяцев неидентифицированным противником было совершено около двух тысяч информационных атак. Подавляющее большинство из них (около 90%) не представляли серьезной угрозы нашим компьютерным системам, нося лишь разведывательный характер. Однако, оставшиеся 10% представляли реальную угрозу не только отдельной сети, подвергшейся атаке, но и всему информационному пространству в целом. Первый случай подобной атаки был зафиксирован в феврале этого года на объекте повышенной важности «Смерч» под Ташкентом. Город на несколько часов лишился защиты как физической, так и информационной, и этого хватило для полной дестабилизации обстановки. Во время устранения последствий диверсии на объекте «Смерч» погибло восемь сотрудников специального отдела. Этот факт, а также обнаружение мною лично неизвестного вируса на сервере объекта дает мне полное основание называть случившееся диверсией, хорошо подготовленной и спланированной. Затем подобные инциденты были зарегистрированы во многих крупных городах планеты, в том числе и в Москве. Схема в каждом случае была идентична схеме, использованной на «Смерче» - молниеносная атака на компьютерную сеть, поражение последней неклассифицированным вирусом и, наконец, организованное физическое вторжение. Число потерь среди гражданского населения исчисляется тысячами. Работая по этому направлению совместно с коллегами из других регионов, мы пришли к выводу, что наше информационное пространство используется против нас. Сейчас объясню, что это значит. Представьте себе спутники. Множество спутников на геостационарной орбите. Вспомните теорию передачи цифрового сигнала – частота дискретизации равна 8 кГц. Это общепринятый стандарт еще с прошлого века. Естественно, есть аппаратура, с помощью которой можно перехватить сигнал. И это с успехом работает при стандартной частоте дискретизации. А теперь представьте себе, что у нашего противника, кем бы он ни был, свои стандарты. И частота дискретизации равна, положим, 12 кГц. И вот в этом вся фишка. Чужеродный сигнал подается на спутник. Аппаратура спутника сигнал, естественно не воспринимает, вернее, воспринимает его как помехи или искажения. Однако, это не мешает сигналу беспрепятственно ретранслироваться со спутника в любую точку земного шара. Сигнал попадает в информационное пространство Земли, практически полностью забивает собой все каналы, ухудшая в разы качество связи. И ни одна наша система не в состоянии перехватить этот сигнал и тем более его блокировать. Логично предположить, что, пользуясь этим обстоятельством, противнику ничего не стоит запустить в наши компьютерные системы вирус посредством этого сигнала, что они нам и продемонстрировали во всех вышеуказанных инцидентах. Результат налицо: бездействие городских защитных барьеров, полная дезорганизация, отсутствие связи, хаос. Цена «дырок» в информационной защите – практическая беспомощность перед противником. На этом по общей части у меня все. Если есть вопросы, задавайте, постараюсь ответить. Если вопросов нет, то я перейду от теорий к практике. В первую очередь, я хотел бы напомнить о необходимости финансирования нашего Комитета. На данный момент у нас не хватает ни средств, ни квалифицированных кадров. А объем работы превышает все мыслимые границы. Второе. Необходимо как можно скорее наладить работу по разработке аппаратного и программного обеспечения для отслеживания, перехвата и блокировки всех чужеродных сигналов в нашем информационном пространстве. У наших новосибирских коллег есть кое-какие наработки, которые они готовы передать в научно-технический комитет. И от того, насколько оперативно будет работать НТК, зависит наша с вами безопасность. Я еще раз хочу подчеркнуть: пока каждая компьютерная сеть в каждом городе не будет защищена новыми аппаратными и программными средствами, ни о какой защите не может быть и речи. У меня все. Вопросы? В третьем ряду руку поднял усатый мужик лет сорока: -Вы говорили про сигналы с частотой дискретизации, отличной от принятой у нас, - начал он по-английски. – Из вашего доклада я сделал вывод, что противник может не только заполнять информационные каналы своими передачами, но также может перехватывать и наши, если уже не перехватывает. Таким образом они могут знать буквально о каждом нашем шаге. Есть ли у вас какие-либо соображения на этот счет? -Безусловно. Я считаю, что в данном случае единственным эффективным решением будет применение нескольких стандартов цифрового вещания. Хотя реализовать такой вариант будет очень сложно, боюсь, другого выхода у нас просто нет. Поэтому в первую очередь мы должны раскрыть стандарты, используемые противником, а затем разработать свои собственные. Причем чем больше стандартов мы будем использовать, тем меньше вероятность… любых непредвиденных последствий. -Спасибо, - сказал он, коротко кивнув, и застрочил что-то в блокноте. Я еще какое-то время смотрел на зал, ожидая еще вопросов. Таковых больше не последовало. Либо всем все понятно, либо всем наплевать. Ну и ладно, отстрелялся и будет с меня. Хоть чуть-чуть душу греет знание того, что я сделал все, что мог. Остальное уже меня не касается. Вернее, касается, конечно же, только вот я уже ни на что повлиять не смогу ни при каких обстоятельствах. -Благодарю за внимание. – Сказал я, спускаясь обратно в зал. -Отлично, - ободряюще похлопал меня по плечу Ходжаев, когда я вновь занял свое место. – Мы свое дело сделали, теперь пускай они сами разбираются. Я молча кивнул. Да, конечно. Теперь все зависит от восприимчивости нашего высшего руководства к инициативам простых подчиненных. Теперь, сколько бы мы с вами, Рустам Ирматович, не тратили свои нервные клетки на переживания по этому поводу, ситуация не сдвинется с мертвой точки ни на миллиметр, пока не начнет шевелиться руководство. Казалось бы, как просто – вышел себе с докладом, прочитал и ушел. Только вот в чем беда: не позволяет нам совесть отчитаться и уйти со спокойным сердцем, наплевав на все. Да и как можно плевать на свое собственное будущее, которое формируется за счет пущенного на самотек настоящего? Сколько нужно еще «Смерчей», Монреалей и Южных Африк, чтобы кое-кто наверху задумался, наконец, на что он плюет и чем ему, в конце концов, это аукнется? Боюсь, что скоро эти вопросы уже станут риторическими. Вот и последний докладчик спустился с трибуны. И снова слово берет Шмейхель. Только на этот раз никаких благодарностей. Вместо этого бывший глава немецких спецслужб в весьма неприятных выражениях высказал свое мнение о состоявшемся заседании. Приятного в этом было мало, разве что только порадовало, что единственными не попавшими под огонь его критики оказались мы и оружейники. Всем остальным комитетам было обещано персональное разбирательство под личным руководством господина Шмейхеля. Спасибо, заседание объявляется закрытым. Толпа постепенно потянулась к выходам. «Подожди меня на улице» - бросил Ходжаев, направляясь в сторону директорского стола. Остальные члены нашей делегации как-то незаметно рассосались среди сотен других. Полный противоречивых и муторных раздумий, я слегка замешкался у двери, проверяя, не забыл ли чего, и тут почувствовал, что в спину мне кто-то смотрит. Я обернулся. Никого, кроме выходящих людей. Однако я буквально кожей ощущал, как чей-то пристальный взгляд впивается в меня. Прямо как в этих странных снах… Чувствуя, как меня пробивает озноб, я скользил взглядом по залу, пытаясь отыскать обладателя столь неприятного взгляда. Нет, никого. Кто-то тронул меня за плечо, и наваждение моментально как рукой сняло. Я обернулся. Передо мной стоял одетый с иголочки в дорогой костюм темнокожий мужчина лет сорока пяти, с коротко подстриженными и уже изрядно поседевшими волосами и удивительными глазами, в которых, как мне показалось, таилась неизбывная тоска. -Э-э… мистер Ко… Кол… Ко-ло-ти-гин, - произнес он, запинаясь, мою фамилию. – Я бы хотел с вами поговорить, если вы не против, конечно. Уверяю, это много времени не займет. -Без проблем, - ответил я на английском. – Только давайте тогда отойдем немного в сторону. Мы отошли от дверного проема и встали у стены. -Мне понравился ваш доклад, мистер Коло… Колотигин, да, - сказал негр. – Идеи, которые вы изложили в нем, являются не просто актуальными, они жизненно важны сейчас для всего человечества. -Благодарю, но этот доклад готовил не я один… -Тем не менее, - продолжал мужчина, - в отличие от теоретиков, многие из которых сегодня присутствовали в этом зале, вы обладаете очень ценным опытом. То, как блестяще сразу в нескольких серьезных инцидентах сработал отдел информационной безопасности в Ташкенте при вашем непосредственном участии, показывает вас с самой лучшей стороны. Что-то похожее, я, кажется, уже слышал когда-то. -А теперь, выражаясь вашими словами, перейду от теории к практике. В Объединенных Системах Безопасности сейчас, как это не прискорбно, очень мало людей, полностью осознающих всю серьезность сложившегося положения. Я очень рад, что вы относитесь к их числу. Я хочу предложить вам сотрудничество. У меня тоже имеется достаточно богатый… экхм, опыт… - его лицо вдруг переменилось. Или мне показалось? – И, поверьте мне, есть вещи пострашнее того, что вы расписали в своем докладе… Однако, что-то я отвлекся. Так вот, я хотел бы, чтобы мы объединили наши усилия. Думаю, вы понимаете, какую роль играет в этом случае обмен опытом? Сегодня меня назначили председателем научно-технического комитета, вот-вот директор ОСБ подпишет приказ о переводе НТК в Астану. Поэтому я хотел бы попросить вас присылать мне все ваши наработки и соображения для реализации их на практике. Как председатель НТК я гарантирую вам, что любые заказы Комитета информационной безопасности будут выполняться в максимально кратчайшие сроки. От вас же требуется только продолжать работу в этом направлении и своевременно сообщать мне о результатах. Что вы об этом думаете? -В первую очередь я думаю, что все это не в нашей с вами юрисдикции. – Сказал я. – Наш Комитет не подчиняется НТК. Официально. А неофициально – я готов предоставить любую посильную помощь. -То есть… я могу расценивать это, как ваше согласие? -Так точно. -Прекрасно! – засиял он улыбкой. – Поверьте, вы как человек военный, а стало быть, и дисциплинированный, окажете нам незаменимую помощь. И да, кстати, я совершенно забыл представиться. Меня зовут Вэнс, доктор Илай Вэнс… ******* ****** Последние пассажиры кое-как втискивались в переполненные вагоны эвакуационного эшелона. Царила атмосфера паники и хаоса, изрядно приправленная мешаниной истерических выкриков, плача детей, резких и грубых команд солдат и отдаленного гула сражения. В какой-то момент толпа, стоявшая на железнодорожной станции «Ялангач», осознала, что мест на всех не хватит, и резко подалась вперед. В другой же толпе, уже затесавшейся в вагоны, вдруг поняли, что родственников они никогда больше не увидят и, видимо, решили во что бы то ни стало попрощаться. Дело приняло угрожающий оборот, грозя вот-вот выйти из-под контроля. -Сашенька, Сашенька! -Женщина, куда вы прете?! Назад! -Ринат, миленький, прошу тебя, не бросай нас!.. Короткая автоматная очередь разорвала наэлектризованный, казалось бы, воздух и над перроном повисло угрюмое молчание. -Всем слушать внимательно! – гаркнул в громкоговоритель полковник Ходжаев. – В поезд садятся только женщины, дети и старики. От остальных требую немедленно прекратить столпотворение и разойтись! Повторяю в последний раз: эвакуируются только женщины, старики и дети. Всем остальным – очистить площадку. Немедленно. Толпа, возмущенно загудев, подгоняемая выкриками «Поднажми, ребята!» и «Там еще места полно!», двинулась напролом. Физиономии солдат, стоявших в оцеплении, из угрюмо-отстраненных моментально превратились в озверелые, послышались предупредительные выстрелы в воздух. А потом и первая кровь пролилась. Немалых размеров мужик в порыве отчаяния и слепого страха попытался прорваться сквозь оцепление к поезду, и в следующее мгновение рухнул на землю, подкошенный автоматной очередью. Потрясенная толпа застыла, затем неохотно подалась назад. -Вы все видели, что произошло. – Прокричал Ходжаев в громкоговоритель. – То же произойдет с любым, кто нарушит приказ. А теперь расходитесь. Все. Трогай, - обратился он по рации к машинисту. Состав начал медленно набирать скорость и через некоторое время скрылся из видимости. Я чувствовал себя полностью опустошенным. Это был последний, пятьдесят восьмой по счету состав. Все они уходили на север, к портам на Самодельном море. С того момента, как неделю назад начался бардак, полностью пропала всякая связь с внешним миром. О том, что делалось за пределами Ташкента, можно было только догадываться, но, если честно, фантазировать абсолютно не хотелось. Я посмотрел на запад. Она возвышалась над всем городом, здоровенная дура, метров восемьсот в высоту, и хрен знает, сколько еще в глубину. С острым шпилем на конце. Просто взяла и возникла, как из ниоткуда. Вросла, прорывая бетон и проламывая здания, в землю в центре города, и начался хаос. Не было еще таких войн у нас в истории. Когда враг нападает не откуда-то извне, а с твоей же собственной территории. И когда нечего защищать, кроме своей собственной жизни… … … ……………… …Забыть, надо забыть… Как можно забыть то, чего на самом деле не было?.. Или это все-таки моя память?.. …………………… …Проливной дождь, видимо, и не думал прекращаться. Небеса как разверзлись месяц назад, так и заливали полуразрушенный город водой, смывая грязь, кровь, следы жестоких уличных боев и даже, казалось, размывая реальность и создавая ощущение клаустрофобии. Это в огромном-то, десятимиллионном городе. Паршиво. Проклятые погодные катаклизмы, чтоб их. Ходжаев мертв. Погиб пару дней назад во время бомбардировки. А у нас даже не было времени похоронить его, отступать нужно было. А скоро ведь и некуда будет отступать, подумалось мне. Окружат, запрут, как тараканов в ловушку, и методично, одного за другим перебьют… Я посмотрел на пустынные, заваленные обломками, заливаемые дождем улицы. Совпадение это, что ли – умереть за родной район, в котором родился и вырос? В голове тоскливым воспоминанием промелькнули детские и юношеские годы: пыльные родные дворы, футбол до позднего вечера, драки стенка на стенку, первая бутылка пива и прочие простые радости и смешные проблемы. Тоскливо. Мысли мои так и вертелись вокруг последних событий. Все взаимосвязано, ничего не происходит случайно. Все, что мы наговорили на тему информационной защиты, оказалось жестокой правдой. В голове не укладывалось одно: как с помощью каких-то проклятых сигналов можно перемещаться в пространстве? Да не просто перемещаться, а в доли секунды возвести из ничего гигантскую башню, а вместе с ней перебросить сюда целую армию? И это не то, что было два года назад. Это гораздо страшнее. Тут – чистый холодный расчет, какой-то дьявольский план, который кто-то блестяще привел в действие. Мы просто оказались к этому не готовы. Все наши оборонные системы в одночасье стали бесполезными, и нас раздавили, просто порвали как грелку. Связи нет. С момента вторжения – никаких указаний от руководства. Скорее всего, у них там положение не легче, иначе они бы давно уже прислали помощь. Стараясь хоть как-то проанализировать ситуацию, я перебирал в памяти все, что произошло за год с лишним, прошедшие с того съезда в Москве. Везде одни провалы. Сначала пытались отказаться от старых спутников, запустили несколько новых. Половина из них не вышла на орбиту, с остальными так и не удалось наладить связь. Провал. Пытались ввести новые стандарты цифрового вещания – никаких результатов. Лажа. Получается, что все это время мы рыли себе могилу, и даже не рыли, а уже сидели в ней, ожидая, когда нас начнут закапывать. Еще вспомнилось мне письмо, которое Сашка прислал по электронной почте за две недели до случившегося. «Леха, - писал он, - что-то не то здесь творится. С тех пор как сюда перевели половину комитетов, здесь никому нельзя доверять. Все друг друга в чем-то подозревают, постоянная слежка. Недавно меня вызывал заместитель директора. Приказал отчитываться только перед ним и ни перед кем больше. Мне это не нравится. Но хрен с ним, это не самое главное. Главное вот в чем. Кто-то мешает нам работать. Просто настоящий саботаж. Все наши планы упорно кем-то срываются. Ты думаешь, почему нам так и не удалось ввести эти проклятые стандарты? Потому что кто-то перекрывает кислород. А ты представляешь, что это такое? Здесь в Астане, оставить 40 миллионов человек без защиты? Да что там Астана – весь мир! Я уже в сотый раз жалею, что согласился сюда перевестись. Да, этот доктор Вэнс тоже как-то странно себя ведет в последнее время. Как будто боится чего-то, встреч избегает. Короче, все это чертовщиной какой-то воняет. Я вот о чем тебя попросить хотел. Когда закончишь работу над проектом, пересылай результаты только по закрытому каналу, а то тут кое-кто читает чужие письма. И спроси, если не трудно, у Вэнса, что же все-таки творится? В конце концов, тебе он, кажется, доверяет. Удачи и поаккуратнее там, Леха.» В письме Ли явно сквозили нотки отчаяния, если не страха. Сбитый с толку и встревоженный я в тот же день позвонил Вэнсу. Тот говорил с крайней неохотой, заикаясь, и намекнул мне, что все расскажет при личной встрече. Потом пошли короткие гудки. Ни отослать результаты, ни связаться с Сашкой или с доктором я уже не успел… Через какое-то время после начала вторжения произошло еще нечто необычное. После десяти часов полного молчания эфир вдруг заполнил какой-то мужской голос, который непрерывно вещал о прекращении войны и полной капитуляции всей Земли. Еще какой-то бред по поводу каких-то покровителей, всеобщего счастья и т.п. Помнится, ныне покойный Ходжаев приказал всем вырубить приемники. В первые дни удалось эвакуировать какую-то часть жителей, остальные либо хлынули в сельскую местность, за барьер, либо сдались. Отвратительное это было зрелище – наблюдать за толпами угрюмых людей, понуро бредших под конвоем электрошокеров. Нам же вместе с уцелевшими остатками подразделений зачистки и сдерживания удалось закрепиться здесь, у восточной окраины города, и продержаться два месяца. Однако я чувствовал, что еще одного штурма мы уже не выдержим. В живых и так уже мало кто остался, да и боеприпасы вот-вот закончатся. К шуму дождя примешался топот тяжелых ботинок по мокрому асфальту. Через несколько секунд в подъезд девятиэтажки, превращенной нами в крепость, вбежали двое солдат. Разведчики вернулись. Тяжело отдуваясь, они поднялись на один пролет и привалились к стене рядом со мной. Я молчал, ожидая доклада. -Хреново наше дело, товарищ капитан, - начал наконец один из разведчиков. – По всему городу собираются значительные силы противника, направляются сюда. Похоже на решающее наступление. -Ясно. Что еще? -Народу какие-то карточки вшивают в одежду. Похоже на личные номера. Еще, кажись, полицаев набирают. Мы там видели уже парочку в противогазах. Видать, не хотят, чтоб их узнали. -Так, - сказал я, быстро обдумывая ситуацию. – Когда они примерно будут здесь? -Сорок-пятьдесят минут. – Не задумываясь, ответил солдат. – Максимум – час. -Ладно. Все вниз, общее построение, - сообщил я по рации. Через несколько минут оставшиеся бойцы собрались у входа в дом. Измученные, изрядно потрепанные, несколько раненных. Семнадцать человек. -Бойцы, - начал я, оглядев солдат. – Я не умею красиво говорить, поэтому скажу просто и ясно. Противник готовит решающий штурм. Мы уже отбили семь атак, но восьмую не выдержим. Сейчас мы можем сдаться и, скорее всего, умереть в рабстве, либо драться и однозначно погибнуть. Но есть еще один вариант. Сейчас, пока еще не поздно, мы можем попытаться уйти из города на восток, в горы. У нас есть грузовик и БТР, а значит, есть шанс прорваться. В горах они нас уже не достанут, а там будем думать, что делать дальше. Теперь выбор за вами. Сейчас вы решаете свою судьбу, я же со своей уже определился. Солдаты молчали, смотря в землю или просто в никуда. Я прекрасно их понимал. Шанс выжить был в лучшем случае один к десяти. Никаких надежд, никакого определенного будущего. -Я с вами. – Заявил один из бойцов, в недавнем прошлом начальник спецотдела. – Если уж помирать, то вместе. Снова на несколько секунд воцарилось молчание, затем из строя послышались голоса: -Мы с вами, товарищ капитан… -Здесь не останемся… Пока наши люди сильны духом, хрен нас кто-нибудь завоюет, с удовлетворением подумал я и сказал: -Тогда по коням и будь что будет! ………………………… …Грузовик с ревом уносился прочь от Ташкента. Сквозь плотную пелену дождя я заметил неясные силуэты огромных трехногих механизмов, шагавших по улицам города. Или просто показалось? Паршивый месяц октябрь и паршивый день – день рождения… Я прикрыл глаза. С дождя все началось, дождем все и закончится, подумал вдруг я и почему-то не удивился этой странной мысли.
Станьте первым рецензентом!
|
Друзья сайта 
|
1225
| 
