На
журнальном столике, возле недоеденного бутерброда с сыром и записки от
Дамблдора, лежал светлый конверт. Его не было видно, но Северус знал,
что он там. Просто не хотел зажигать свет. В темноте его мысли
выстраивались по ранжиру, и он мог узнать главную, появись она в его
голове, разумеется. Мысль, от которой зависела его судьба. А она,
судьба, отвернулась от него спустя всего пару недель после той роковой
встречи с Эванс. Откуда он мог знать, что пророчество затронет её
ребенка? Он даже не знал, что она была беременна! С тех самых пор он
только и делал, что умолял. Умолял Дамблдора спасти Лили, Темного Лорда
умолял пощадить её, а себя умолял быть сильным, потому как не верил ни
тому, ни другому.

Однако повелитель удивил его не только тем, что почти согласился не
убивать мать, но и тем, что согласен был оставить в живых и дитя,
забрав его себе. В нем боролось недоверие к Альбусу с его проклятым
пророчеством и желание жить. И недоверие с каждым прошедшим днем
перевешивало желание, хотя что же произойдет, когда он обнаружит
Поттеров — предсказать невозможно. Но и сам Северус с трудом допускал,
что настолько могущественный волшебник вот так запросто позволил бы ему
подслушать пророчество под незапертой дверью, просто-напросто позабыв
про осторожность! Конечно, ему только двадцать один, он молод и зелен,
но далеко не глуп…

На бумагу упал лунный свет, и конверт вновь попался на глаза молодому
человеку, понуро сидящему в старом домашнем халате на старом протертом
диване и сгорбившимся под тяжестью собственных дум. Он нехотя потянулся
за ним, попутно поджигая оплавленный огарок свечи. Что нового могла
написать ему Лили? И вообще, от её писем одни неприятности. Он и сам
знает, что виновен, не нужны ему другие обвинители, чтобы понять столь
простую истину!

Вглядевшись в свое имя, выведенное каллиграфическим почерком отличницы, он вспомнил клятвенное обещание Дамблдора.

— Да ты же не знаешь, что это я… — и с облегчением выдохнул.

Прочитав короткое послание упавшей духом женщины, щедро политое её
слезами, он и сам еле сдержался, позволив себе лишь такую слабость, как
тяжелый стон. Да, Северус был достаточно умен, чтобы понять:
безнаказанность — явление временное, но он был совсем не готов узнать,
что в его случае провинившийся наказал себя сам, причем пожизненно…

Стекло дребезжало от настойчивых и тревожных постукиваний клюва большой
белой совы. Дамблдор еще ни разу не отправлял её к нему, опасаясь
выдать своего шпиона, и так не сильно желавшего таковым числиться.
Особой смекалки не требовалось, чтобы догадаться о причине, побудившей
директора на такую неосмотрительность. Это ощущение бесповоротности
происходящего, ужаса, сковывающего руки и ноги, — молодой человек не
понимал, откуда все это взялось, но знал, какую весть пытается донести
до него обеспокоенная птица, прекрасно знал.

И от этого знания хотелось умереть, не оставив после себя ничего — ни
останков, ни дома, ни воспоминаний, но он не заслужил такой роскоши.
Парень встал, покачиваясь от горя, доковылял до окна и распахнул
створки, впуская в дом известие о чьей-то страшной гибели и свою новую
жизнь…

* * *

Громко хлопнула дверца машины, нарушив тишину и покой сонной Тисовой
улицы. Прямо над дорогой стремительно пронеслись две совы, едва не
столкнувшись клюв в клюв с двумя такими же. Где-то вдалеке жалобно и
боязливо завыла собака — то ли на луну, то ли на птиц, ненормальное
поведение которых удивляло ученых по всему миру вот уже второй день. Но
никакие звуки и необъяснимые явления не могли заставить сидящую на
заборе дома номер четыре кошку даже пошевелиться. Она была неподвижна,
будто статуя, и смотрела немигающим взглядом в самый дальний конец
улицы, словно терпеливо ожидала кого-то. Заметив, наконец, нужную ей
персону, кошка дернула хвостом из стороны в сторону и сузила глаза.

Человек, появившийся словно из ниоткуда, был высок, худ и стар. Он уже
целую минуту рылся в карманах своей лиловой мантии и беззлобно ругал
самого себя, такого рассеянного и забывчивого. Альбус Дамблдор, а это
был именно он, не рад был находиться на этой улице, равно как и улица
была не рада всему с ним связанному, начиная от волшебства в целом и
заканчивая загнутыми кверху носками его экстравагантных туфель.
Причины, по которым улица и её жители расстраивали директора Хогвартса,
были намного серьезнее, но старик уверял себя, что другого выхода все
равно не было. Многочисленные фейерверки по всей стране, ошибочно
принимаемые магглами за гром и молнии — отличное тому подтверждение. И
пусть в его тщательно продуманный план закрались непредвиденные
обстоятельства и совсем уж неожиданные люди, все равно — Британия
обрела свободу от кровавого тирана, и ничего не может быть лучше для её
народа, ничего!

Наконец, во внутреннем кармане Альбус отыскал нужную ему вещицу,
оказавшуюся чем-то вроде серебряной зажигалки, откинул с ее верхнего
конца крышечку и чем-то там щелкнул. Ближний к нему фонарь погас, он
щелкнул еще раз — погас и второй фонарь, но когда старик щелкнул в
третий раз, первый фонарь зажегся вновь и уже не хотел гаснуть, сколько
бы человек не тряс зажигалку и не грозил её создателю карой небесной.

— Вас скоро начнут фотографировать, директор.

Старик перестал размахивать вещицей и оглянулся на молодого человека в черной мантии.

— Да я тут вот… свет гашу. Мы не должны вызывать ни малейшего
подозрения, мальчик мой! Ни малейшего! — поучительно произнес старик,
сверкнув ясными голубыми глазами из-под затемненных очков.

— А неприятностями не чревато ваше обращение с фонарями при помощи этой
вещицы? Вы же не думаете, что ночами по маггловским улицам расхаживают
толпы волшебников и развлекаются игрой со светом? — он удивленно пожал
плечом.

— Хм… — Альбус поспешно засунул свое приспособление обратно в карман. — Действительно, идемте лучше к дому… Ты где, Северус?

Но молодой человек и не думал ждать своего директора. Его широкая и
немного сутулая спина виднелась уже у самого дома номер четыре, и
Альбусу ничего не оставалось, как печально покачать головой и
направиться туда же.

— Профессор МакГонагалл, немедленно превращайтесь! — в ответ на
яростное шипение Северуса кошка отвернулась и мяукнула. — Немедленно!

Запыхавшийся от быстрой ходьбы директор достиг, наконец, конечного
пункта своего небольшого путешествия и с тяжким вздохом уселся на
крыльцо дома.

— Минерва, ты неправа, и ты это знаешь, — мягко заметил он, — прекращай
упрямиться! — только ему было позволено говорить таким
покровительственным тоном с деканом Гриффиндора, и той все же пришлось
принять человеческий облик.

— Вы не отдадите его… этому! — горячо зашептала женщина с острым носом и сердитым взглядом.

— «Этот», как вы позволяете себе выражаться, четко сказал вам написать
своему посыльному, что ребенка сюда доставлять нет необходимости… —
Северус театрально взмахнул рукой, словно резко вспомнил что-то важное.
— Как я мог забыть, он же не умеет читать! В вашей великой школе и
такой малости научить не в состоянии!

— Хагрид не посыльный! И он умеет читать…гм…немного… — Минерва
замялась, но быстро спохватилась, — а школа прекрасно всему учит, и то,
что вы сбились с пути, молодой человек, еще не означает, что кто-то в
этом виноват!

Больше возразить было нечего. Профессор действительно помедлила с
отправкой громовещателя Хагриду, в надежде, что директор все же
передумает, убедившись, какие Дурсли хорошие и замечательные. Только
вот, пронаблюдав за ними целый день, сама Минерва убедилась в обратном,
потому в глаза Альбусу Дамблдору старалась не смотреть. Но и перед этим
ничтожеством с грязными волосами она извиняться ни за что не станет! И
как только Лили могла? Такая прилежная умная девочка, такая сильная
волшебница и вот такой экземпляр?! Ей никогда не нравился этот её
ученик, слишком уж тихий, а в тихом омуте, как известно, и
Тому-Кому-Нельзя-Называть появиться несложно!

— Не ссорьтесь, дорогие мои! Лимонную дольку не желаете? — Альбус извлек из кармана горсть засахаренных фруктов и протянул им.

— Нет! — рявкнули стоящие перед ним люди в два голоса.

— Тише-тише! Я понял, понял… — сам директор решил все же полакомиться и
набил рот конфетами, не заботясь о своей респектабельности.

Северуса чуть не стошнило на собственные ботинки, ведь перед его
глазами до сих пор стояло мертвое, перекошенное от боли лицо Лили
Поттер, совсем непохожее на смеющееся живое лицо той юной женщины,
поздравляющей его с днем рождения и разделившей с ним ночь. Он страстно
хотел бы запомнить её именно такой, но, увы, не вышло. Директор сам
вызвал его к развалинам недавно еще целехонького дома, откуда битый час
извлекали тела Джеймса и его супруги, накрывшей собой малыша, и спасшей
тем самым ему жизнь во второй раз. Прошел всего один день, и как он
может жевать свои чертовы конфеты, причмокивая от удовольствия?!
Мысленно пожелав директору подавиться, Северус присел рядом и
приготовился ждать.

Да, он убивал, и смерть не была ему в новинку, но она редко касалась
знакомых ему людей, и уж точно он не позволил бы ей коснуться матери
собственного сына. По крайней мере, он так думал, но в глубине души
понимал, что обманывается. Скорее всего, он бы отвернулся, не поверил,
оскорбил, да и всё на этом. В последнем письме Лили написала, что
родила сына раньше срока, чтобы не вызвать подозрений у мужа, что
больше не может хранить эту тайну, и пишет настоящему отцу её Гарри в
надежде, что он не бросит сына, если с ней что-то случится. В самых
последних строках она все же решилась и добавила, что и от мужа не
укрылась его схожесть с их бывшим однокурсником. Он каким-то образом
уничтожил чары сокрытия накануне вечером, и его взору явилась
уменьшенная копия ненавистного Северуса Снейпа, разве что только с
материнскими глазами. Рука, писавшая письмо, дрожала, и оттого буквы
еле читались, то сбиваясь в кучу, то спрыгивая с положенного им места,
то вообще исчезая. Видно, смелости у девушки хватило лишь на имя
адресата, и не поверить ей было невозможно. Молодой человек многое бы
отдал, лишь бы узнать, что произошло между супругами той ночью, куда
делся Лорд и как выжил Гарольд? И, главное, сколько лет ему
понадобится, чтобы узнать ответы на все эти вопросы?

«Волдеморт исчез, любовь победила!» — возвестил во всеуслышание Альбус,
стоя над еще не остывшим телом своей ученицы, исцарапанным упавшими на
неё обломками. Директор вещал, Снейп стоял на коленях и проклинал себя
за глупое и ненужное донесение, а Сириус Блэк оглядывал руины и толпу
людей возле них, ничего не понимая. Да ему и не дали понять, его
практически сразу же схватили авроры и куда-то уволокли, но вот куда
именно — это Северуса уже не интересовало.

Гораздо больше его волновал Темный Лорд. Ну не верил Снейп, что один из
самых умных магов на планете мог угодить в такую ловушку, а то, что это
была именно ловушка, сомнений не вызывало. Тем-Кого-Лучше-Не-Называть
сколько угодно могли пугать непослушных детей, но слепым фанатиком зла
Лорд не был, отнюдь! Он не мог поступить соответственно сказанному в
пророчестве, словно бездумная кукла! Не мог! Ненависть к нему за убитую
Лили и едва не убитого сына, за его кровь и плоть, смешивалась с
разочарованием — с собой его наставник унес все мечты парня, и такое
пережить было едва ли не труднее, чем всё остальное. Повелитель, а,
вернее, мужчина, за которым Северус пошел по жизни, которому поверил,
идеи которого принял не ради кого-то, а ради себя, бросил его на
распутье. С ребенком, которого он не ждал, с Азкабаном, от которого ему
будет очень трудно отвертеться, с друзьями, которым избежать тюрьмы
будет практически невозможно — большинство из них никогда не скрывало
свою приверженность Волдеморту. И что теперь ему делать: радоваться или
биться в истерике?!

— А он… точно? Ты уверен, Альбус? — профессор МакГонагалл задала этот вопрос раз в десятый.

— Минерва! — директор не выдержал и повысил голос — ему чертовски
надоело повторять одно и то же. Как будто бы он сам безумно рад такому
непредвиденному и весьма щекотливому обстоятельству! — Уверен,
процедура была мной соблюдена, если ты сомневаешься! И если бы Северус
не отлучился, а ты сразу бы объяснила всё Хагриду, и он не последовал
бы старому плану, так и не дождавшись результатов, то мы бы…

— Ладно-ладно! — женщина обижено поджала губы и демонстративно отвернулась. — Мы бы здесь не торчали, знаю!

Ночную тишину разрушили приглушенные раскаты грома. Когда люди
догадались задрать головы кверху, огромный мопед уже приземлился прямо
перед ними и с него, пыхтя и отдуваясь, как раз слезал еще более
огромный человек.

— Хагрид! — директор расплылся в улыбке. — А ты письма не получал случайно? Ну, от профессора?

— От профессора? Письма? Да я ж и читать-то не умею! — слева от лесника
раздалось язвительное хмыканье. — Хотя гналась за мной какая-то птица,
точно гналась… Но они нынче нервные такие пошли, я подумал —
обозналась! А что?

В тот же миг раздался гулкий удар, и Хагрид завертелся на месте.

— Балуется кто, что ли?

На земле за спиной великана валялась взъерошенная сова. К своему
несчастью, она не успела затормозить и со всей силы врезалась в спину
получателя своего послания, которое тщетно пыталась доставить на
протяжении целого часа!

— О! Это она, она гналась! — обрадовался Хагрид и ткнул указательным пальцев в несчастное пернатое.

Северуса раздражал и Дамблдор, и лесник, и профессор, потому он откашлялся и поинтересовался:

— Я тут никому не мешаю?

— Чем, мой мальчик? — заинтересовался директор.

— Тем, что стою здесь и жду сына?

Хагрид открыл рот, и в него чуть было не залетел припозднившийся воробей.

— Откуда ж тут ему быть, чего ж ты несешь, нечисть змеиная?! У тебя ж
деток-то и нету вовсе! — загудел великан, грозясь разбудить всю округу.

Директору все надоело не меньше, чем его молодому спутнику. С этой
историей пора было кончать, ведь счастливый конец, а именно таким его
видел Альбус, грозил затянуться до самого утра и плавно перерасти в
мелодраму, изредка разбавляемую отборной бранью.

— Хагрид, ребенок в порядке?

— Да, нормально все, как вы и говорили, я у мадам Помфри забрал его и сразу сюда, сразу!

— Да-да, мы так и поняли… — Альбус покосился на все еще бездыханную сову. — Давай его мне!

— Хм… а этот тут к чему стоит? Чего он мелет про сына какого-то? Вы ж
его не отдадите ему, не отдадите ведь?! — лесник переминался с ноги на
ногу и бережно прижимал к себе белый сверток, извлеченный им из недр
безразмерного серого плаща, подозрительно смахивающего на походную
палатку.

— Отдам.

— Но сэр!

— Хагрид! Это его ребенок!

— Да быть этого не может, а мамка тогда ему кто? Лили, хотите сказать? Да не смешите вы мою горемычную голову!

— Хагрид!

Великан стушевался под колючим взглядом директора и протянул ему
сверток, тот передал ребенка теперь уже законному родителю, задумчиво
провел указательным пальцем по шраму в виде молнии на лбу малыша и
прошептал:

— Ну, вот и всё, мой хороший, вот и всё…

Лесник громко сморкался в платок, не в силах поверить в услышанное, и
сетовал на женское коварство. Минерва МакГонагалл пыталась гладить его
по руке, хоть и не могла дотянуться даже до локтя, а Северус Снейп не
находил в себе сил поверить, что вот так взял и исполнил последнее
желание женщины, не задумавшись ни на секунду. Он смотрел на иссиня
черные волосы сына, его носик с горбинкой, и понимал — не роди его уже
давно нелюбимая им Лили, Темный Лорд не испарился бы, жизнь у него была
бы гораздо проще, а у его матери она просто — была бы! Теплое тельце
зашевелилось, угугнуло, и Снейп очнулся.

Отец так отец, как-нибудь справится.

Ранним утром следующего дня миссис Дурсль боязливо приоткрыла дверь,
вытянула свою длинную шею и оглядела аккуратно подстриженный газон. Всю
ночь ей чудились голоса, шепот и мяуканье! Но трава перед домом была
свежей, непримятой и, как ей показалось, даже более зеленой, чем вчера.
Женщина довольно кивнула: все-таки хорошо, что на свете есть удобрения.
Какой же у неё умный и хозяйственный муж — просто лапочка, а не
человек! Она смело вышла на порог, выставила пустые бутылки для
молочника и вернулась в дом, к своему счастью, так и не заметив
звездопада на уже довольно светлом небе.

Странное поведение небесных тел еще долго будут изучать всевозможные
астрономы-профессионалы и просто любители, но они так никогда и не
узнают, что то весь магический мир праздновал свою победу, запуская
салюты и поднимая бокалы за Мальчика-Который-Выжил!

Однако Гарри Поттера чествовали совсем недолго. Руководство «Пророка»
пошло на беспрецедентные меры и изъяло из продажи весь свой тираж,
сославшись на закравшуюся ошибку. Но уже к вечеру его красочные
заголовки гласили: «Да здравствует Гарольд Северус Снейп —
Мальчик-Который-Выжил!». На первых полосах газет красовался
темноволосый молодой человек с неприятным и словно презрительным
выражением бледного лица, а на руках у него дергал ножками румяный
пухленький малыш.

Нет, все было не так просто. Тысячи и тысячи волшебников и волшебниц
перемывали кости благородной чете Поттеров и совсем не благородному
Северусу не один, да и не два года. Но Азкабана бывшему Пожирателю
удалось избежать с легкостью, не понадобилась и помощь Дамблдора. Кто ж
засадит за решетку отца героя?! Однако все забывается, люди
успокаиваются, а подробности произошедшего забирает себе история, так и
фамилия Поттеров канула в небытие, оставшись лишь в умах верных друзей
Джеймса. Да, он защищал жену, предполагаемого сына и погиб смертью
храбрых, но погиб, а Гарольд с отцом остались жить дальше.

* * *

Под Люциусом Малфоем закачался сначала пол, затем кресло, а затем
завибрировал и он сам. Удерживать чашку чая за тонкую фарфоровую ручку,
вальяжно закинув ногу на ногу, не разливать этот самый чай и притом
выглядеть достойно своего высокого положения у него выходило из рук вон
плохо, а точнее — не выходило вовсе! Напиток пролился на дорогущий
выходной камзол из мягчайшего бретонского бархата, сын издевательски
хихикал, наблюдая эту сцену, а друг сидел напротив и являл собой
образец истинного английского спокойствия, сосредоточенно листая свежий
«Свод Зельевара».

— Это не повторится? — с плохо скрываемым раздражением в голосе
поинтересовался мужчина у всех присутствующих и вернул чашку обратно на
столик, не без оснований полагая, что так будет намного безопаснее.

— Повторится — еще два, — буркнул Северус, не поднимая глаз.

— Еще два взрыва?! Но это… хм… много! А если он там, ну того… — не то
чтобы Люциус беспокоился за Снейпа-младшего, он к нему теплых чувств не
испытывал, скорее, наоборот, но вот так спокойно сидеть? Может ему,
упаси Мерлин, голову оторвало?!

— Нет, пап, эта комбинация предполагает три взрыва! И вот если не будет
второго или третьего, значит, Гарри точно помер! — дом вновь сотрясла
взрывная волна, опровергнув тем самым предположение о безвременной
кончине его друга.

Северус оторвался от занимательного чтения и просверлил крестника
злющим взглядом. Ну не понравилось ему заявление Драко! Что за судьба
такая — передавать свои бесценные знания недостойным человеческим умам?

Мальчишка вытянулся в струнку, постарался придать своей веселой физиономии как можно более льстивый вид и затараторил:

— Ну, то есть при должном внимании к компонентам взрываться ничего не
должно, но при существующей рецептуре …кхм…не устраивающей вашего сына,
это весьма вероятно… Тем более, кто его знает, что этот дурень туда
сыпанул, ну правда!

Конец его речи вышел просто жалобным. Ребенок бы и хотел высказать все,
что думает о манере преподавания своего крестного, то есть о его манере
все время орать, в то время как это самое преподавание и должно
происходить. Но распрощаться с жизнью в столь юном возрасте или
превратиться в мелкого грызуна он точно не был готов!

Его размышления о несправедливой судьбе прервал еще более
несправедливый, по его мнению, подзатыльник от отца и выговор о
недопустимости подобных выражений из уст наследника знатного рода,
убедив Драко в его выводах еще сильнее и навсегда. Лучше бы это он там
взорвал чего-нибудь, а не Гарольд, хоть не так обидно было бы!

После третьего взрыва, последовавшего почти сразу же за вторым, Северус
недовольно крякнул и все же поднялся, расправил строгий черный сюртук,
поправил белоснежные манжеты и решительно проследовал в подвал.

— Ждите здесь.

Мужчина смело открыл массивную дверь в помещение, предназначенное для
хранения ненужной домашней утвари вроде дырявых котлов, покинутых
портретов и детской мебели, выкинуть которую Хельга — весьма
своенравный домовик — все время «забывала». Не забывая, притом,
частенько пускать слезу над паровозиками, кроваткой или детским
стульчиком и жаловаться на такое неожиданно быстрое взросление её
обожаемого воспитанника. Не терпевший и намеков на сентиментальность
Снейп не единожды пытался вышвырнуть вещи на помойку или же отправить
деревяшки доживать свой век в пустыню на радость бедуинам, но они
каким-то чудесным образом вновь материализовывались здесь!

Только вот, оглядев комнату, ненавистной мебели, занимающей ценное
пространство их небольшого дома в пригороде Лондона он, к своему
удивлению, не заметил. Не то чтобы её вдруг не стало, вовсе нет! Просто
все помещение и вещи в нем оказались щедро замазаны искрящейся
изумрудной слизью, безусловно придавшей унылым серым стенам некую
пикантность, но уж явно не ту, которой бы порадовался хозяин жилища!

Посреди комнаты, на единственном чистом табурете сидел его совсем не
чистый сын, одной рукой он подпирал подбородок, а другой безуспешно
пытался очистить брючину, тяжело вздыхая и философски оглядывая деяние
рук своих…