— Гарричка, ты взял сэндвичи? — тетя Петуния задумчиво оглядывала гору
продуктов на кухонном столе, не желавшую помещаться в мой рюкзак. — А в
чемодан вишневый джем не поместится?

— Взял! Не поместится! — ответил я сразу на два вопроса, но поразмыслив
немного, передумал. — Но только если в боковое отделение… Тогда влезет!
— люблю я этот джем, что поделать. Женщина резво пронеслась мимо с
банками в руках, и мне оставалось своему чемодану только
посочувствовать.

Я сидел в кресле напротив выключенного телевизора и тихо радовался, что
не увижу противный ящик еще очень долго! В семье Дурслей существовала
странная и мне непонятная традиция — собираться вечером на диване,
обсуждать нерадивых поставщиков дрелей фирмы «Граннингс», сетовать на
непрофессионализм учителей Дадли, и выспрашивать у меня подробности
прошедшего дня, отчего кузен начинал ерзать и кусать губы, а я
совершенствоваться в искусстве вранья! Заканчивался весь этот ужас
просмотром еще более ужасных вечерних новостей, после которых
оставалось только радоваться за тех, кто не дожил до сегодняшнего дня;
поеданием бесчисленного множества ведер сладкого попкорна и истерикой
Дадли, с завидным постоянством обнаруживающего, что данный продукт не
растет прямо у них на кухне и иногда его нужно покупать! После всего
вышеперечисленного разум отказывался прощать меня за столь дурацкое
времяпровождение, и награждал разнообразными кошмарами, мешающими спать
и дышать!

Тетка окружала меня заботой с удвоенной силой не просто так — она
чувствовала себя виноватой. Я понял данный факт сразу, как только
переступил порог этого уютного аккуратного дома, похожего на пряничный
домик, и заорал:

— Тетя, маму убили и папа не её муж, ты знала?!

Пышные усы мистера Дурсля, встречающего меня у входа, зашевелились, а
наверху раздался жуткий грохот и парочка крепких ругательств. Как позже
я узнал, тетя Петуния свалилась со стремянки, прибивая очередную
фотографию кузена в коридоре второго этажа, на которой тот запечатлен в
обнимку с агрегатом, именуемым «компьютер», в накладных слоновьих ушах,
и огромным куском торта в руках. Праздновали тогда не его день
рождения, а первую в семестре отметку «В» по странному предмету
«Технология». Моя фотография там тоже имелась. Крайняя в нижнем ряду,
да и на фоне упитанного Дадли я терялся, напоминая несчастного больного
мальчика, которого во двор ветром занесло, но смотреть на неё все равно
было приятно. Складывалось ощущение, что я — часть нормальной семьи,
как и Драко…

— Какое непосредственное дитя, какое непосредственное… — бормотал дядя,
пытаясь затолкнуть меня в прихожую и захлопнуть двери. — Чего
уставился, болван! Мальчик роль репетирует! Драматическую! — рявкнул он
на кого-то, и на улице раздались возмущенные возгласы невольного
слушателя моей «репетиции».

Как только тетя обработала царапины на лице и сменила запачканный
розовый передник на аналогичный, но чистый, мне пришлось выслушать её
получасовую речь о развратной, строптивой и сумасшедшей сестрице,
помешанной на фокусах и мужчинах!

— Не знаю, Гарричка, как там у вас принято, но в моём мире так себя не
ведут! — закончила она рассказ театральным взмахом руки и машинально
потянулась за платком — утереть несуществующие слезы. — А бог с ним, с
платком этим, ну не любила я её, не любила! Что хочешь, то и думай!
Твой папа… убедил нас, что история с автобусом намного более приемлема
и… попросил иногда тебя принимать. Ты же мой племянник! — продолжала
она громко возмущаться. — Но о сестре и её ненормальных ухажерах я
говорить больше не буду, никогда! — на мгновение её глаза расширились
от ужаса, а затем она взвизгнула. — Ой, Гарричка, это Джеймс
ненормальный, твой папа не ненормальный! Он просто такой… странный!
Да-да, самую чуточку странный! Ты же не скажешь, что я такое вот
ляпнула, не скажешь, солнышко? — её дрожащий голос меня немного
позабавил. Ну и запугал же папа Дурслей! Дракона на их скромное жилище
грозился натравить, если те меня не признают, что ли? А может, просто
посмотрел как-то косо? С него станется!

В общем, месяц не пролетел, а прополз. От папы за всё время я получил
всего одно письмо, в котором он напоминал мне, где находится платформа
9 ¾ и просил не обижаться, если он меня в Хогвартсе не встретит, хотя я
и не надеялся. Ну а Драко не общался, а "тренировал" своего новенького
белого филина и постоянно слал мне записки маловразумительного
содержания: «А теперь на левую лапу ему чего-нибудь прицепи!» или «Не
указывай адрес, просто скажи, чтобы хозяину доставил!», или вообще: «Да
не знаю я, чего тебе писать! Отсылай его обратно, но подожди, пока
дождь пойдет!» Несчастная птица до самой смерти не забудет дом на
Тисовой улице, и если филинам в принципе снятся кошмары, то конкретно
этому буду сниться я!

Пока тетка пыталась впихнуть банки в чемодан, а Дадли вновь быстренько
захламлял мою спальню — его комнату для поломанных им же вещей, мистер
Дурсль подозрительно замер у окна. Хотя еще минуту назад он вовсю
размахивал руками и поносил своего соседа и его собаку, повадившуюся
жевать жасмин тети Петунии. Потому, когда дядя широко открыл рот и
протер глаза, я понял, что такое его удивление может относить лишь к
тому миру, к которому сам он отношения не имеет.

— Дядя, что там?

— П-п-птичка…

— Какая?

— С-с-страшная… — его внушительный живот, всегда появляющийся впереди
своего хозяина, задрожал как лимонное желе Хельги. Её фирменное и
весьма противное блюдо.

Я поднялся наверх, еле увернулся от орущей массы по имени Дадли,
вылетающей из комнаты, вошел и открыл окно, встречая Буклю. Да,
признаю, птицу я выбрал безобразную, но не сдавать же её обратно, она
ведь дорогостоящая, да и галеоны мне точно не вернут!

— Букля, мы в Хогвартсе должны были встретиться! Ты чего тут делаешь? —
сова недовольно ухнула, подпрыгнула на подоконнике и попыталась
долбануть меня клювом в лоб.

Что домовой эльф, что личный почтальон! Может на мне проклятие какое? Чего они все меня воспитывают?!

— Ладно-ладно, буду вежливее… — прогундосил я обиженно и с опаской
протянул руку к её лапе, с привязанным к ней пергаментом. От бумаги
тянуло сыростью и плесенью, принюхавшись, я уловил те же запахи и от
Букли. Где её носило? Не у Малфоев в подземельях же! А такие ароматы я
только там и встречал, потому как нигде толком и не был.

Развернув пергамент, я уставился на чей-то размашистый неровный почерк.
Казалось, что писавший дрожал, часто отрывался от письма на
продолжительное время и пальцем пытался подчистить ужасные помарки.
Буквы были кривыми, словно писали куском необработанного грифеля. Но
поразили меня не они, а странные слова, которым я просто не смог не
поверить, просто не смог…

«Здравствуй Гарольд, моя надежда и моё проклятие. Ты, наверное, очень
удивлен, получив письмо неизвестно от кого? Ты знаешь, я тоже была
удивлена, получив возможность написать тебе. Мне стоит поблагодарить
твою удивительную птицу, и когда-нибудь я это сделаю, обязательно.
Береги её, птица-Анубис не просто сова, а настоящий почтальон судеб,
доставляющий адресату послания тех, чье желание связаться с тобой
сильнее других его желаний. Она дожидалась тебя много лет и дождалась,
слава Моргане! Но будь осторожен, заклинаю! Однажды тебе могут написать
люди, поверить которым легко, но избавиться от ложной веры им —
невозможно! Их добрые слова будут ласкать, Гарри, помни это и готовься!
Тебе интересно, кто я? Я твой враг, твой настоящий враг! Почему? Потому
что так было угодно Дамблдору, Гарольд. Мы с тобой не виноваты, поверь.
Но в твоих силах всё изменить, всё! Знаю поверить мне сейчас — глупость
с твоей стороны, но выбора нет, мой мальчик. Ты поймешь меня,
почувствуешь! Если то, что мне известно — правда, а в этом я не
сомневаюсь, скоро ты захочешь нас поддержать, не сможешь противиться
своей сути! И как только ты её почувствуешь, я напишу еще раз, и то
письмо ты покажи отцу, обязательно покажи! Это же храни в тайне, такой
тайне, какую не сможет раскрыть даже Дамблдор! Не знаю, какой сейчас
день, но знаю, что скоро ты поступишь в Хогвартс, Гарри. Прислушивайся
к своим желаниям, они подскажут тебе, как поступать. И еще, юный Снейп,
мне трудно умолять тебя, но я просто не могу этого не сделать, и я
умоляю — жди нас, жди и наблюдай!»

Письмо было трудным для понимания, но буквы прыгали перед моими
глазами, а в груди трепетал холодный огонь. Я не мог пошевелиться, и
меня ошеломило не столько послание, сколько то, что этот дешевый клочок
бумаги, испачканный какой-то серой пылью, показался мне истинной,
настоящей истиной, и плевать, что отец отвергал сам факт её
существования! Опять возникло странное ощущение, что в меня вливается
непонятная сила и уверенность, как тогда, в Дырявом Котле. Выходит, не
только папа и я не верим Дамблдору, где-то еще есть люди, похожие на
нас! И они знают обо мне что-то, и я важен для них! Важен! Я стоял,
улыбался и точно знал, что буду ждать до тех пор, пока не дождусь…

* * *

Переехать их, что ли?! Я уже минут пять катаюсь на тележке у платформы
туда-сюда, а они все никак не определятся, кто первый, кто что забыл и
кто из них кто!

— Я не Фред, я Джордж! — возмущенно сказал один из двух рыжих
высоченных близнецов, тут же опровергнув своё заявление, и принялся
заливисто смеяться, довольный своей неумной шуткой.

За мной уже начали собираться маги, и очередь нелепо одетых людей с
совами в клетках грозилась вот-вот привлечь к себе внимание дежурного
по вокзалу. Можно, конечно, заявить, что мы все не местные, но попасть
в рубрику Пророка «Когда магглы умнее тебя!» и упасть в глазах
единственного друга до уровня флоббер червя? Нет уж, увольте. Однако
еще сильнее мне не хотелось попадаться на глаза миссис Уизли. Трудно
было разобраться, то ли стыдно мне перед ней, то ли она мне противна
одним своим заботливым и несколько растрепанным видом …

Я налег на тележку, раза в три превосходящую меня по весу и довольно сварливо выкрикнул:

— Посторонись! — на меня удивленно оглянулись. — Возможно, вас в школе не ждут, раз вы туда не спешите?

Мальчишки еле успели отскочить, но самому старшему из них, в мантии старосты, я все же наехал на ногу.

— Вот гад малолетний! — отвесил мне комплимент один из близнецов.

— Еще покажем ему… — поддержал его второй.

— Как наезжать… — продолжил первый.

— Проучим! — подытожили оба.

— Прекратите немедленно! Это Гарри Снейп, и советую вам с ним не
задираться! Сами знаете, кто у него отец. Или школу заканчивать не
собираетесь? Вы и так по его предмету отстаете! — Молли Уизли
продолжила осыпать своих ошарашенных детей советами и предостережениями
касательно «вредного мальчика», но я уже ничего не слышал. Билетная
касса и Уизли осталась позади, а впереди меня ждали знания, приключения
и какая-никакая, но свобода!

Оптимизма мне хватило ровно на одну минуту — сумасшедшая семейка меня
все же настигла, хотя, если честно, то был мой рекорд радужного
восприятия мира. Нет, Уизли и не гнались, разумеется, но последовали
сразу за мной и теперь смотрели мне в спину, словно надеялись увидеть
там знамение или, на худой конец, проверенный рецепт уничтожения всяких
разных Волдемортов! Многие маги останавливались посмотреть, на кого же
так пристально, пусть и невольно, уставилась эта рыжая компания, и
вокруг меня начал образовываться импровизированный круг
любопытствующих. Казалось, что чужие взгляды прожигают тело насквозь и
скоро от меня ничего не останется — я просто сгорю заживо! В тот момент
я зарекся посещать зоопарки. Оказывается, быть зверюшкой в клетке не
так уж просто, и я даже понял, чем руководствовалась обезьяна, не
прельстившаяся бананом Даддли и угрызнувшая меня за палец. Я бы сейчас
тоже угрызнул кого-нибудь, если бы не опасался пожизненной прописки в
Святом Мунго!

Таранить толпу тележкой мне не позволяло воспитание, приблизиться к
Уизли и дать понять остальным, что занят светской беседой с ними —
нежелание унижаться. Я остался стоять молча, с прямой спиной, дрожащими
от злости коленями и сжатыми зубами, готовый моментально провалиться
сквозь землю, если вдруг представится такая возможность.

— Чего уставились? Билеты на просмотр покупали? — вырвавшись из цепких
объятий миссис Уизли, изучающей меня точно так же настороженно, как и
толпа, ко мне подошел тощий, нескладный парень. — Бесплатно и гномы в
саду не работают! — ему было страшно, и шаг его был неуверенным, но он
преодолел страх и заступился за меня. Судя по всему, ему не впервой
переступать через собственную слабость и давать отпор, вон как недобро
на него братья смотрят, того и гляди порчу нашлют!

Из толпы послышался тонкий девчачий голос:

— Подумаешь, внебрачный сынок со шрамом! Что, популярней нет никого?
Идем уже! — на светловолосую кудрявую девочку кто-то шикнул, и она
поспешила громко добавить: — Разве только отец нормальный! — на неё
опять кто-то шикнул. — Достойный, достойный отец, я говорю! — И уже
совсем тихо переспросила у своей собеседницы: — Ханна, кого говоришь,
профессор заспиртует? — на этих словах толпа резко зашевелилась, уводя
своих чад от меня подальше.

Я понял, что мне не очень-то нравятся люди, я чужой для них. Уизли —
сторона матери и Джеймса Поттера, как объяснил мне отец, а Малфои — его
сторона. А где я, неужели посередине?

— Гарольд! Слава Мерлину, я тебя нашла! Давай быстрее, дорогой — поезд
скоро отправляется! — ко мне стремительным шагом подошла тетя Нарцисса.
Мужчины оборачивались ей вслед и восторженно шептались — шелковое
голубое платье трепал ветер, пшеничные локоны блестели на солнце,
словно золото, а тонкая талия поражала воображение своей хрупкостью. Но
царственная осанка, надменный взгляд и брезгливая осторожность, с какой
она старалась не дотрагиваться до людей, даже будучи в белых замшевых
перчатках, не оставляли сомнений — она леди серьезная, и лучше ей не
перечить. А именно оспорить её право на меня и попыталась Молли Уизли,
все же очнувшаяся от созерцания необычного сына Лили Поттер, так на неё
непохожего.

Женщина сделала шаг вперед и сказала:

— Гарри, давай лучше с нами! Извини меня, если что не так… — она
сложила ладони и потрясла ими перед собой, выказывая своё самое
искреннее сожаление. — Да и Ронни ты понравился, вместе и поедете! Ну
как, согласен?

Большие глаза Нарциссы Малфой потемнели в одно мгновение, как будто
чья-то рука нажала на невидимый рычаг в её душе. Если обычно их легко
можно было сравнить с чистым небом зимнего дня, то теперь в них
бушевала самая настоящая летняя гроза!

Тихо, зло, с тщательно скрываемыми нотками бешенства в голосе она
отклонила такое предложение, не дав мне и секунды на обдумывание.

— Нет, он с нами. Благодарю ваше благородное семейство, но не думай,
Молли, что имеешь на него какие-то права! Где вы были, когда он болел?
Вы поздравляли его в праздники? Вы интересовались, где он живет? Вы ему
никто! Пустое место! Держись от моих мальчиков подальше, а то я найду
управу, не сомневайся!

Было в этих словах что-то живое, инстинктивное, честное. Я взял её за
руку и крепко сжал, удивив самого себя. У меня все же есть отец, друг,
мама этого самого друга, которая всегда старалась меня как-то
подбодрить, чем-то угостить, справлялась о моем здоровье и нередко
заставляла пить горькие микстуры, когда я болел. Этого разве мало? Нет,
мне не нужны Уизли, совсем не нужны!

— Спасибо, Ронни, — вежливость есть вежливость.

— Я Рон! Ронни меня только мама называет, да они вот, — он с обидой кивнул на притихших родственников, — когда издеваются…

Судя по всему, наше короткое общение не осталось незамеченным.

— Ронни, помоги нам с чемоданами! — визгливо крикнула его мама, словно боялась чего-то непоправимого.

В ту же секунду миссис Малфой довольно ухмыльнулась каким-то своим
мыслям и сделала ответный ход. Даже я понял, зачем и почему, чего уж
говорить о Молли!

— Мальчик, не хочешь с Гарри и моим сыном в одном купе ехать? Мы уже и
сладости заказали, и веселее втроем! Гарри с вами не может пойти, они
ведь с Драко вдвоём, а вас много — за тобой не успеют соскучиться, я
уверена! — её голос вновь стал нежным, певучим и ласковым.

По лицам всех Уизли пробежала не то что тень, а огромная черная туча. Нахмурились даже развеселые близнецы!

Рон обернулся, внимательно посмотрел на растерянную мать, словно судьбу
свою выбирал, а не купе в Хогвартс-экспрессе, и отрешенно переспросил:

— Сладости?

— Да, много! Таких больше ни у кого не будет!

Пока Рон думал, уставившись себе под ноги и хмуря лоб, тетя Нарцисса несильно дернула меня за руку, и мне пришлось поддакнуть.

— Да, веселее! — сложно было представить этого недотепу в компании со мной и Драко, ну раз нужно так…

Спотыкаясь о снующих под ногами кошек разных мастей, сталкиваясь с
другими тележками и их хозяевами, щурясь от яркого солнца, я шел к
поезду, но шел уже не один. Следуя за прямой спиной миссис Малфой,
рядом со мной и нога в ногу шагал угрюмый Рон Уизли. Ему явно не сойдет
с рук такое решение, ведь последние слова перед началом учебного года,
которые он услышал от матери в свой адрес, были такими:

— Негодный мальчишка!

Его младшая сестра схватилась за серую мамину юбку и со слезами на глазах спросила:

— Мам, а с кем он пошел? Кто та красивая тетя? Ты злишься на братика?

Женщина потрепала дочку по тяжелым рыжим волосам.

— Нет, Джинни, я не злюсь, всё не так просто…

С Молли Уизли и мной был полностью согласен еще один человек — лорд
Малфой. Он впервые в жизни кивнул в мою сторону не высокомерно и
покровительственно, а вопросительно и растерянно, лишь только завидев
нашу странную процессию у вагона. Я немного пропустил Рона вперед,
чтобы не обидеть, и не менее растерянно пожал плечами, выразительно
выпучив глаза на тетю Нарциссу. Но, справедливости ради, дядя Люциус ни
на секунду не подумал, что это я мог пригласить Рона в наше купе, он
просто недоумевал, а увидев мой взгляд, сразу переключил своё внимание
на жену.

— Так, Люциус, Драко, — кстати, приятель вообще окаменел, я его сразу и
не заметил, — познакомьтесь, это Рон Уизли-и-и! — на фамилии она
сделала ударение и немного её растянула, словно пробкой закупорив
неминуемый поток слов, готовый излиться из обоих Малфоев. — Дорогой, —
она наклонилась к сыну и потрепала его по волосам, — он поедет с вами!

— Но…

Драко явно хотел возмутиться, но мать резво повернула его лицом к
вагону, чмокнула в затылок и подтолкнула к ступенькам, затем
повернулась к нам и процедуру повторила, с тем лишь отличием, что Рона
она не целовала, разумеется. Драко ничего не оставалось, как залезть в
тамбур и уже оттуда выражать свой молчаливый протест. Его отец подал
нам клетки, чемоданы, мой синий спортивный рюкзак — подарок Дурслей, и
неуверенно махнул на прощание рукой, чуть скривившись. Он явно мучился
тем фактом, что прощаться ему пришлось не только со мной и сыном, но и
отпрыском семейства Уизли! Тетя Нарцисса легонько наступила ему на
ногу, чего я просто не мог не заметить по причине своей
наблюдательности, и дядя Люциус заулыбался и замахал намного живее, но
всё равно — я был с ним абсолютно согласен!

Приятель сунул какому-то тщедушному пареньку в синей помятой форме
носильщика галеон и тот проводил нас по вагону, расталкивая на своем
пути всех и освобождая путь. Драко следовал сразу за ним, гордо задрав
подбородок, то и дело с кем-то нехотя здороваясь, и поглядывая себе за
спину — на меня и Рона. Если я благодаря Малфоям привык к тому, что
деньги — залог успеха, то Уизли просто обалдел! Он постоянно одергивал
нелепый красный свитер, выпячивал грудь колесом, поправлял воротник
рубашки и запускал свою пятерню в шевелюру раза два, пытаясь придать ей
подобие прически! В общем — Рон, безусловно, смущался такому вниманию,
но был доволен.

Когда мы, наконец, дошли до зарезервированного для нас купе и скрылись
от завистливых взглядов, Драко возмущаться уже не хотел. Он с интересом
рассматривал Рона, и просто светился от удовольствия, наслаждаясь его
реакцией.

— Привет, я Драко! — он смело протянул руку.

Рон неуклюже вытер ладони о брюки и протянул свою в ответ. После такой
открытой демонстрации своей невоспитанности, любой другой на его месте
не удостоился бы и взгляда любого из Малфоев, но в этот раз Драко даже
не скривился. Он словно затаился в ожидании чего-то!

— Я Рон… — парень уже не хмурился, а улыбался.

Перемены произошли не только в нем, если минуту назад Драко просто
светился, то сейчас готов был просто треснуть от распиравшей его
важности! В голосе Уизли он безошибочно угадал нотки слепого обожания,
ведь слышал их с самого детства — сперва в адрес отца, а со временем и
в свой. Я ухмыльнулся, уселся поближе к окну, и уставился в него.
Может, выгнать? Просто взять и выгнать? Пусть обидится, разозлится, и
уйдет к своим? Я обернулся — Драко как раз руководил погрузкой поклажи
на багажную полку. Руководил то он, ему эта роль к лицу, но вот потел
Рон. Я опять отвернулся. Раз он сам готов прислуживать Драко, то к чему
вмешиваться? Может, мы еще подружимся?

— Так хорошо?

— Нет, левее! А то мой с краю — упадет еще…

— А так?

— Нет, теперь чемодан Гарри с краю! Ну ты что, совсем того?! Левее, говорю, ле-ве-е! — приятель капризничал.

Рон потянул на себя свой чемодан и оставил его лежать у самого краешка, весьма довольный своим глупым решением.

— Вот так, молодец! — громко похвалил его Драко. — Теперь слезай,
сейчас отправляемся, упадешь еще! — если в моем воображении Рон тут же
превратился в клетчатый чемодан с кожаной ручкой, то сам Рон подобного
сравнения не уловил. Его такая неискренняя забота только порадовала, он
спрыгнул на пол и присел рядом со мной.

Я решил поблагодарить:

— Спасибо.

— За что?

Подобная недогадливость и угодливость разозлит кого угодно!

— Мой багаж, полка! — провел я аналогию.

— Ааа… Не за что!

Я вздохнул — выгонять, то есть спасать, я его не буду, но мы абсолютно точно не подружимся!

За окном все еще толпились люди, тискали своих чад, совали в руки
разные свертки, украдкой вытирали слезы, шумели, смеялись. Но Малфои на
перроне не остались, не желая топтаться возле экспресса, как все
остальные, и я успел заметить только их спины. Внутри что-то неприятно
заныло — мне вдруг стало ясно, что я буду сильно за ними скучать…

Мистер Малфой меня как будто услышал и резко обернулся, я даже немного
испугался и отпрянул назад! Но, не заметив на его лице обидных гримас,
вновь прильнул к стеклу. Отыскав меня в окне, он кивнул и еле заметно,
одними уголками рта, улыбнулся. Застыл на секунду, нахмурился, тряхнув
белоснежными волосами, и так развеваемыми ветром, словно мысли гнал, и
пошел прочь.

Раздался свисток, поезд тронулся, набирая скорость, и вскоре платформа скрылась за поворотом, а за окном замелькали дома.

— Ты как с Гарри познакомился? — Драко рылся в кармане, пытаясь из него что-то вытащить.

— Да так, просто увидел его, он Перси на ногу наехал…

— Перси?

— Брату моему, он староста.

— На меня толпа уставилась, он их разогнал, — уточнил я.

— А ты что, сам не мог?! — приятель забыл, что он там искал и уставился на меня.

— Мог, наверное, но Рон мне очень помог!

— Ну ладно, помог и помог, можно было просто поблагодарить… — он
выяснял причины, по которым ему пришлось делить с купе еще с кем-то.

— Твоя мама пригласила его к нам, сказала, так веселее!

— Я вам что — мешаю? — Уизли насупился.

Мы ответили в один голос, но каждый по своей причине:

— Нет!

Почему именно он нам не мешает, Драко объяснить не успел — двери
разъехались в стороны, и в купе просунулась рыжая голова одного из
близнецов.

— Эй, Рон! — окликнул он его. — Там Ли Джордан едет в двух вагонах от
нас, он с собой тарантула везет. Огромного! Сходим, посмотрим?

Рон засомневался, оглядел нас, затем посмотрел на мой шрам, о котором он еще ничего не успел выспросить, и промямлил:

— Да нет, Фред, мы тут разговариваем…

— А может, все-таки пойдем? — этот самый Фред не сдавался. Я видел, что
он переживает за брата, и не считает нашу компанию для него подходящей.
— Я попрошу Ли и он даст его тебе подержать! Сразу перестанешь пауков
бояться, а то тебя трясет, как девчонку, только видишь какого!

Его хитрость не удалась — Рон не побежал доказывать свою смелость, а
просто разозлился. Не такой уж он и недотепа, как мне казалось!

— Сам иди к своему пауку, и ничего я не девчонка!

Фред кинул какой-то грустный взгляд в окно и замолк, затем шагнул в купе и присел рядом с Драко, напротив меня.

— Гарри, ты на нас сердишься? — я молчал. — Мы не специально на тебя таращились, правда!

— Это еще не значит, что он не должен сердиться! — осмелел Драко. Всё
же близнецы намного старше нас, и ругаться даже с одним из них ему не
сильно хотелось.

— Молчи, мелюзга, а то пошепчу на распределении, тебя вообще в Хогвартс не зачислят!

Слова Фреда поставила под сомнение бесспорно умная девочка. Со снопом
жестких каштановых волос на голове, с чуть длинноватыми передними
зубами, весьма уверенная и, наверняка, начитанная.

— А вот и нет, такого быть не может! В школу принимают всех, так
заведено с самого основания Хогвартса, был только один случай — в 1564
году. Один плохой волшебник вернулся в детство и попытался обмануть… —
она запнулась на полуслове. Недобро на неё посмотрел не только Фред, но
и остальные. — А вы жабу не видели, нет?

— Нет! — купе взревело единогласно.

— Ну ладно, пойду в туалете посмотрю… — девочка обиженно поджала губы и отправилась восвояси.

Неловкое молчание нарушил Фред, но лучше бы он этого не делал.

— А ты на какой факультет хочешь, Гарри? И ты… как тебя?

— Драко Малфой! — с вызовом ответил Рон, хотя его и не спрашивали.

— Я знаю, что Малфой… — неприязненно протянул парень.

Но Драко и в мыслях не держал, что должен что-то там отвечать
долговязому Фреду Уизли, много чести! Он, не мигая, смотрел на мои
сжатые кулаки и, я уверен, понимал меня, как никто другой…

— Слизерин! — заорал я на весь вагон, не справившись с обидой и
разочарованием, застрявшими во мне, словно комок невыплаканных слез. —
Слизерин! Слизерин! — со стороны могло показаться, что это обычная
истерика.

Фред нахмурил своё веснушчатое лицо и тихо произнес:

— Но ты ведь знаешь, как погибла твоя мама, все знают…

— Слизерин… — прохрипел я низким голосом, четко и ясно.

Он что-то почувствовал, хоть и не мог понять, ведь многого не знал. По
всей вероятности Уизли все же умнее, чем кажутся с первого взгляда.
Парень резко поднялся, схватил Рона за руку и потянул его к двери с
такой силой, что тот даже не успел подняться на ноги и упал на
четвереньки посреди купе, больно стукнувшись коленями об пол.

— Ты что, сдурел! Отпусти меня!

— Уходим отсюда!

— Нет, это ты уходишь! — Драко вскочил на ноги, задрал голову и смело
уставился Фреду куда-то в район подбородка, тем временем Рон уже
освободился и потирал запястье.

— Я не… — но в ту секунду мы встретились с ним глазами. — Ты не прав,
Гарри! Ты можешь любить отца, но у тебя же была еще и мама! — выкрикнул
он с разочарованием в голосе, развернулся и ушел, столкнувшись у выхода
с Крэбом и Гойлом — знакомыми Драко и детьми друзей семьи Малфой. Я
тоже неплохо их знал, мы часто играли в Малфой-мэноре.

— Привет, Драко, Гарри, а мы вас иска… Эй, осторожнее! — круглый, как
надутый шарик, Гойл, не смог вовремя увернуться от стремительного Уизли.

— Извини, — расстроено пробормотал Фред. Гарри Снейп ему не понравился,
но и он, в свою очередь, не понравился мне! Только вот я расстраиваться
по этому поводу не спешил…

Несмотря на то, что его слова еще долго звучали в моей голове, сливаясь
с мерным грохотом колес, дальнейший путь мы проделали без особых
приключений. Драко, наконец, вытащил из своего кармана сверток плотной
коричневой бумаги и, смущаясь и краснея, извлек на свет парочку дохлых
мышей.

— Ну, родители запрещают, и вообще… Но он ведь голодный, ехать то
долго…— забубнел приятель оправдания своему отнюдь не
аристократическому поведению. — Жалко его!

Накормив филина и убедившись, что никто не собирается над ним смеяться,
он переключил свое внимание на крысу Рона — Коросту, вызвавшую
неописуемый восторг у Крэбба и приступ тошноты у нас с Гойлом. Какая-то
она ну уж слишком подвальная, что ли… Таких только в зелье кидать, а не
себе за шиворот!

Оставив Грэгори морщиться наедине с этой «мерзостью», и клятвенно
пообещав ему не задерживаться, я вышел в коридор. Судя по его визжанию
— как раз вовремя. Видно, Коросте надоело изображать из себя экспонат,
и она тоже решила размять ноги. Тьфу — лапы!

За окном уже давно мелькали не дома, а бескрайние поля, на одних
паслись коровы, на других дозревал урожай, а на третьих буйным
августовским цветом пестрели россыпи цветов. Каких именно — я не
замечал. Экспресс шел быстро, и картинки перед глазами сливались в одно
большое яркое пятно. Всё это казалось таким обычным. Трудно было
поверить, что я еду в школу для волшебников после того, как целый месяц
повел в обычной маггловской семье! Семье моей матери, которая тоже вот
так ехала когда-то в первый раз и не догадывалась, что зайдя в этот
поезд, она выбрала скорую смерть…

Гортанные переливы вывели меня из странного оцепенения и заставили
вздрогнуть. Чересчур много живности за один день! Краем глаза я заметил
жабу, мечущуюся перед выходом в тамбур. Казалось, её отчаяние
передалось и мне — жаба абсолютно точно хотела жить, и уж точно не
хотела быть раздавленной! Вздохнув, закатив глаза к потолку, но все же
решившись, я подошел к несчастному животному и с трудом — зеленая
шкурка выскальзывала из пальцев, но схватил его. Короста в ту же
секунду показалась мне «симпатичной», без всяких сомнений! Отогнав
шальную мысль и вспомнив, что заикание долго лечится даже волшебниками,
Грэгори пугать я передумал, но что тогда делать с этим пучеглазым
ужасом? Скормить филину Драко? Отогнав и эту мысль, как слишком
жестокую, я поплелся по вагону искать ту саму умную девочку, чьи поиски
этого чуда оказались явно безрезультатными.

— Ой, это ты тот мальчик?.. — так, дверь захлопываем, и побыстрее!

В следующем купе сидели рослые старшекурсники и подгоняли каждый своего
дракона, маленького и ненастоящего, разумеется. Те бегали по столу,
изрыгали огонь в сторону противников и вовсю пытались оправдать
возложенные на них надежды. Парни уставились на меня весьма
недружелюбно, а один вообще счел нужным грозно цокнуть языком. Но уже
спустя несколько секунд их лица расплылись в счастливых улыбках.

— Снейп младший… Ты заходи, не стесняйся! Давай знакомиться! У нас тут
драконьи бега! Эй! Ну куда же ты?! — и тут её нет. Я вышел, безжалостно
разрушив мечту студентов о более высоком балле по Зельеварению.

Пройдя еще несколько купе и получив в подарок бантик, несколько
вздохов, два ругательства, и три приглашения дружить, я наплевал на
отцовские напутствия о необходимости скрывать свои знания (Ему не
дарили розовый бантик и воздушный поцелуй!), и прошептал:

— Парционелли…

Девочку я запомнил хорошо — она сразу выбежала из последнего (кто бы сомневался!) купе и закричала:

— Я тут! — и принялась озираться по сторонам.

— Держи жабу, ты искала! — я ткнул жабу ей в грудь и принялся вытирать
руки о штаны, благодаря Мерлина, что Драко не видит такого безобразия.
— Она тут прыгала, а ты как раз вышла. Ну, в общем, держи свою жабу… —
повторил я и развернулся, просто счастливый, что избавился, наконец, от
её домашнего любимца.

— Это Тревор, и он не мой, а Невилла! Спасибо тебе большое! Я Гермиона Грейнджер! — выпалила девочка на одном дыхании.

— Я Гарри, — с фамилией я решил повременить.

— Мы знаем… — она замялась. — Слушай, Гарри, ты же вырос среди волшебников?

— Ну да… Мой папа профессор в Хогвартсе! — не знаю почему, но мне
нестерпимо захотелось перед ней похвастаться, и я даже пожалел, что не
сказал фамилию.

Гермиона восхищенно округлила свои карие глаза и несколько раз ахнула.

— Зайди к нам, пожалуйста, расскажешь что-то! А то Невилл как-то неинтересно рассказывает…

— А ты что, из магглов, да? — спросил я с опаской.

— Ну да! — она с готовностью кивнула, и опасения мои подтвердились. —
Но я много знаю, я «Историю Хогвартса» пять раз прочитала, а учебник по
Заклинаниям — шесть! — её от гордости прям распирало. Знала бы
Гермиона, что я её с помощью темного заклинания нашел. Оно простое,
конечно, но ей и такое никогда не выучить — она его просто не найдет.
Не те книжки читает!

— Угу… — я переминался с ноги на ногу и просто не знал, как уйти, не
выставив себя грубияном. Во первых — абсолютная грязнокровка, во вторых
— заучка похлеще меня, а в третьих — да не хочу я с ней дружить! Это
мне что, между какой-то девчонкой и Драко выбирать? Чепуха!

— Меня ждут, Гермиона, я лучше пойду, хорошо?

— Ну ладно, как-нибудь в другой раз… — но я уже шел по коридору, в своё
купе, к своим друзьям. Правда, зачем-то оглянулся — Гермиона растерянно
смотрела мне вслед, и все еще крепко прижимала к себе гадкую жабу. Она,
Гермиона, а не жаба, явно хотела со мной подружиться, я чувствовал. Но
чего ради с ней дружить мне?! По какой такой причине?

— Ты с кем так долго разговаривал? Обещал ведь меня там не оставлять! —
Гойл чуть не плакал, и я принялся его утешать. — Нет, ты представляешь,
они её на меня кинули, а я её отшвырнул, ну она же такая противная!

— Ты еще Тревора не видел…

— А?

— Не важно, продолжай.

И Грэгори принялся махать руками, объясняя мне, что же произошло. Его
пухлые щеки дрожали от обиды, а маленькие круглые глазки блестели от
еле сдерживаемых слез. Я же еле сдерживал хохот — Гойла всегда до
смешного легко обидеть. Несмотря на его физическое превосходство и
полное отсутствие мыслительных способностей, мне частенько казалось,
что он добрее и ранимее всех нас, вместе взятых!

— Так вот, Рон обиделся, а Драко меня отругал, громко так, а потом они…
— он еще долго не хотел заходить в купе и жаловался мне на эту парочку
новоиспеченных друзей, но ровно в половине первого в вагоне появилась
тележка со сладостями. Все обиды были забыты и мы принялись делить
вкуснейшие сэндвичи тети Петунии, заедать их тянучками, обмениваться
карточками из-под шоколадных лягушек, смеяться и шутить. Я даже забыл,
какое испытание ждет меня на распределении. Но забыл совсем ненадолго,
а когда вспомнил, принялся разглядывать довольного Драко, словно
пытался запомнить его таким навсегда. Приятель как раз доказывал Рону,
что у него в доме действительно сто двенадцать комнат и два подземных
этажа. Уизли завистливо вздыхал и мечтательно качал головой из стороны
в сторону.

— Я тебе покажу, на каникулах! — приятель хвастливо кивнул в мою
сторону. — У него спроси! В некоторые, конечно, двери трудно найти —
они под стены маскируются… Но мы пять таких уже отыскали! Гарри хорошо
знает, как искать спрятанное! Правда?

— Ага… — я подтвердил, но взглядом дал понять, что нечего тут всем
рассказывать, что я умею. Драко виновато улыбнулся и незаметно
подмигнул.

Не хочу терять такого друга, очень не хочу… но сердце ёкнуло.

* * *

— А как батюшка ваш, что-то я не видел его? Прибыл?

— Прибыл… Позавчера еще.

— А нянюшка, не хворает?

— Не хворает… — я уставился в пол и глаз старался не поднимать. Над
моей головой пролетела муха. Вычислить траекторию её полета на слух
можно было элементарно — вокруг стояла просто звенящая тишина.

— Серьезная она у вас, такая серьезная-я-я… Нынче это, знаете ли,
редкость! Все стараются поменьше работать, абсолютно все! А она — нет!
Мне Барон сказывал, какой порядок умелица наводит у профессора: после
неё даже пылинки не найти, всё блестит, как моя шпага! Блестела,
разумеется, в далекие лучшие времена… — Безголовый Ник принялся
поправлять своё жабо и горестно вздыхать. Но он был прав, после Хельги
не то что пылинку найти сложно, но и любую вещь, позволившую этой самой
пылинке на себе появиться!

— Эээ…

— Да, мой мальчик? — призрак встрепенулся и участливо наклонился ко мне
поближе, отчего его голова накренилась и грозилась вот-вот покинуть
положенное ей место. — Ты что-то хочешь сказать?

Что я мог ему сказать? Мистер Безголовый Ник, общение с вами в этой
маленькой темной комнате на тему благополучия моего «батюшки» и
«нянюшки» несколько отрицательно сказывается на моей репутации? Потому
как, видите ли, кроме меня здесь еще сотня первокурсников, лишившихся
дара речи и пребывающих в полуобморочном состоянии? Но даже в таком
состоянии уже два индивидуума умудрилось обозвать меня «папенькиным
сынком», и два тумака от Драко уму разуму их так и не научили?!

Нет, такого сказать я не мог.

— Мистер Ник, мне кажется, вас ждет мистер Проповедник… —
жемчужно-белая тень у стены материализовалась, приобрела четкие
очертания и превратилась в толстого монаха с добродушной физиономией. —
В зале, наверное, уже народу полно…

— Ох! Совсем вы меня заговорили, молодой человек! Конечно, я же там еще
сегодня не показывался… — что означало, что сегодня он еще не
запрокидывал свою отрубленную голову, и чьи-то нервы остались
невредимыми. — Идемте, друзья! Нас ждут! — за ним в шеренгу выстроился
еще с десяток призрачных фигур, и все они, беседуя о чем-то своем —
призрачном, комнату покинули. На прощание Безголовый Ник крикнул: — Я
сегодня порадую Барона — скажу, что его факультет этим великим днем
пополнится еще одной светлой головкой! Или темной? — он не сдержался и
противно хихикнул. Если бы в привидение можно было попасть, я бы так и
сделал, не пожалев башмака, честное слово!

Я оглядел перепуганных детей, и выражение лиц многих из них мне сильно
не понравились. Даже Гермиона, до прихода призраков с воодушевлением
объяснявшая всем, какие страшные испытания их ждут на распределении,
хмурилась. Видно, кто-то её уже просветил по поводу «избранности» и
некоторых особенностей учащихся змеиного факультета, и девчонка сделала
выводы. Однако все присутствующие были явно не единодушны. Многие
одобрительно хмыкали и кивали, переговариваясь друг с другом. Будущие
слизеринцы, те, кто про Кровавого Барона слышал от родителей —
догадался я, и совсем расстроился. Мне в их число не попасть…

Но совсем плохо стало, когда в комнату вошла профессор МакГонагалл,
окинула строгим взглядом всех первокурсников и по привычке со мной
поздоровалась. Все же я знал Хогвартс и его учителей совсем не по
учебникам, в отличие от Гермионы Грейнджер.

— Так, все построились в две шеренги, живее! Следуйте за мной! —
командовала она. — Здравствуй, Гарри… — громко сказала женщина, колючим
взглядом споткнувшись о мою скромную персону.

— Добрый день, — буркнул я не слишком вежливо и смирился с тем, что с
этого момента буду вызывать недоверие у всех четырех факультетов, без
исключения!

Восторженные вздохи и ахи пораженных великолепием Большого Зала меня
раздражали, видел я уже это всё, и не раз. Еда на золотых тарелках и
кубках, после съеденного в поезде, вызывала лишь один рефлекс —
рвотный, и, судя по отрыжке Драко и Рона, не только у меня. Тысячи
плавающих над столами свечей — это красиво, но все же как-то
непродуманно. Восковые капли уже два раза упали мне на макушку, но
выдирать их вместе с волосами мне совсем не хотелось.

Обеспокоился моей шевелюрой и Крэбб.

— Эй, дружище, у тебя на голове… — прогундосил он почти заботливо.

— Да знаю! — рявкнул я себе за плечо и задумался. Мне никогда не
нравился Хогвартс: его чудеса, рассчитанные на совсем уж непосвященных
в магию, показная роскошь и богатство, обманчивое ощущение
безопасности, да и вообще — мне всё не нравилось! Отец говорил, что
замок живой — в него заложена энергия его основателей, и эта энергия
может думать и выбирать, кому открыть свои секреты, а от кого их лучше
спрятать. Мне уже давно казалось, что эта самая сила еще до моего
рождения причислила меня ко второй категории, и честно говоря — не
ошиблась!

Все смотрели вверх и по сторонам, толкали друг друга и наступали мне на
ноги. Растерял всю свою важность и показную невозмутимость даже Драко.
Его рот не закрывался уже целую минуту! Они с Роном прижались спинами
друг к дружке, наплевав на необходимость держать строй, кружились на
месте, словно единый механизм, и обменивались такими фразочками:

— Ух….

— Ну да…

— А ты там видишь, видишь?! — Рон тыкал пальцем куда-то в потолок.

— Ага, вижу…

Тем временем зал затих, сотни бледнеющих в полумраке лиц словно
застыли, и шляпа на табуретке у помоста завела нудную песнь про свой
ум, чужую корысть, отвагу Грифиндора, хваленое трудолюбие Пуффендуя,
любовь к наукам учащихся Когтеврана, а также наглость, хитрость и
беспринципность слизеринцев. Нет, я всем докажу, что песню писал
Дамблдор, обязательно докажу!

— Итак, начнем! — профессор МакГонагалл сверилась с пергаментом и
провозгласила: — Аббот, Ханна! — ага, вот ты какая, подружка противной
девчонки, опасавшаяся, что вас заспиртуют…

— Пуффендуй! — проорала шляпа спустя мгновение.

— Боунс, Сьюзен! — Драко что-то шепнул Рону на ухо, и оба захихикали.
Сьюзен обернулась и показала им язык. Хорошо, что хоть не разревелась —
мысленно я её похвалил.

— Пуффендуй! — раздалось вновь, и крайний справа стол в очередной раз разразился аплодисментами.

Затем шляпу примерили Тэрри Бут и Мэнди Броклхерст, и Когтевран
пополнился еще двумя студентами. Первым новым членом Грифиндора стала
кудрявая Лаванда Браун, та самая — разговорчивая подружка Ханны. Я
старался запомнить, кто есть кто, и не забыть, кому не мешало бы
попортить жизнь! Стол Грифииндора сотрясли приветственные крики, но
среди кричавших особо сильно выделялись голоса близнецов Уизли.

— Финч-Флетчи, Джастин! — Пуффендуй!

— Мораг МакДугал! — Слизерин!

— Миллисента Булстроуд! — Слизерин!

— Симус Финниган! — Грифиндор!

На Симусе шляпа размышляла совсем недолго, если точнее — она не
размышляла вовсе! Но вот на голове Рона Уизли, которого вызвали сразу
за Финниганом, она, казалось, заснула… Еще я заметил, что младший Уизли
с ней о чем-то горячо спорил, но противный головной убор не отвечал, а
кривил губы и морщил «лоб» — то есть свою остроконечную верхушку, на
которой как раз красовалась заплатка. Минуты шли и многие просто
заскучали — кто-то откровенно зевал, кто-то принялся почесываться от
нетерпения, Гермиона же извлекла из портфеля учебник по Зельеварению и
демонстративно его перелистывала, ну а Драко по левую руку от меня
замер и старался не дышать. Может, рыжий ему действительно понравился?
Я ободряюще хлопнул приятеля по плечу.

— Да у него все родственники на красном факу…

— Слизерин… — проскрипела шляпа и зал погрузился в тишину, нарушаемую
лишь осторожными фразами ничего не понимающих первокурсников.

Первым опомнился совсем не я или Драко, а сами слизеринцы. Они несмело
захлопали, но глаза у них всех расширились от удивления и непонимания,
граничащего с ужасом. Несколько раз, еле заметными движениями, хлопнул
и мой отец. Он повернулся к нам и его тяжелый взгляд теперь вовсю
буравил Драко — тот не справился с радостью и запрыгал на месте. Всего
два раза и невысоко, но декану Слизерина и этого хватило, чтобы понять,
что дело здесь не чисто…

Идя по залу к зеленым знаменам, Рон приветливо махнул нам рукой, но от
своих братьев отвернулся, словно вспомнив что-то, а затем пригнулся и
продолжил путь почти бегом! Близнецов стало жаль, да и старосту — Перси
— тоже. Парни привстали со своих мест, побледнели и чуть не плакали! В
их дружной семье с этого момента все изменится, и не в лучшую сторону —
понял я каким-то шестым чувством.

Пока Рон обменивался рукопожатиями со своими новыми однокурсниками,
которые не пожелали демонстрировать всем свое удивление еще дольше и
предпочли принять Уизли, на Грифиндор распределили Грейнджер и Невилла
Долгопупса, владельца мерзкой жабы и потому явно не очень нормального
человека, по моему мнению. Затем настала очередь Лайзы Турпин,
пополнившей собой Когтевран, и высокого красивого мальчика — Блейза
Забини, попавшего на тот же факультет, что и Рон, чему особенно
обрадовались слизеринки, а еще через две минуты меня покинул Драко.
Факультет змеи захлопал ему тут же, как только профессор выкрикнула его
фамилию. Он шел медленно, демонстрируя всем себя и свой дорогой черный
костюм, а кому-то даже успел подмигнуть! Но оглядываясь на меня,
товарищ менялся в лице и словно извинялся. Таким сочувствующим я его
еще не видел, да и навряд он таким когда-то был, это же Малфой… В ту
минуту Драко показался мне старше, чем был на самом деле, но легче от
этого не стало, совсем.

Странное дело, при всем при том, шляпа не зашлась в истошном вопле,
только коснувшись его белобрысой макушки, вопреки всем моим ожиданиям.
Она подумала с полминуты и лишь затем громко, но спокойно, выговорила:

— Слизерин.

Я остался один, без друзей. Попытки унять беспричинную тоску, меня душившую, успехом не увенчались.

Крэбб и Гойл, понятное дело, отправились следом за Драко, но перед тем
сочли нужным пожать мне руку, отчего я чуть не взвыл. Они все знали о
замысле Дамблдора и будто прощались! За нами с интересом следили
пуффендуйцы — только их столу была вида группа за углом профессорского
помоста, уже заметно поредевшая. Остальные факультеты размещались
левее, и видеть ничего не могли.

Мун, Нотт, Паркинсон, девочки-близнецы Патил, затем Салли-Энн Перке и, наконец…

— Снейп, Гарри!

Я плелся к злосчастной табуретке, глох от аплодисментов, безуспешно
пытался встретиться глазами с отцом, и садиться на данный предмет
мебели категорически не хотел. Но оглядев его со всех сторон, и
вздохнув парочку раз, уселся, как мне показалось — на гвозди! Вокруг
продолжали восторгаться личностью Мальчика-Который-Выжил, но в
большинстве своём восторгались вынужденно, а как иначе — директор же
наблюдает! Слизерин обрывал ладоши сильнее всех, но смотрел не на меня,
а на своего декана, и старался угодить именно ему. Грифиндор обязан был
хлопать — это же Грифиндор! Остальные рукоплескали по разным причинам —
я ведь герой, в конце то концов!

— Минуточку внимания! — профессор МакГонагалл подняла руку, но шум не
утихал. Когда то же самое проделал директор — все враз затихли.
Профессор благодарно кивнула в его сторону и несколько раздраженно
продолжила: — Все вы слышали, кто такой Гарри, и знаете, какую роль он
сыграл в нашем с вами нынешнем благополучии, — она обвела взглядом зал,
словно искала подтверждения своим словам. — Однако правила Хогвартса
писаны для всех, и ни для кого не делается исключений, ни для кого! —
раздался недружный хор одобрения. — Гарри, по причине родственной связи
с деканом нашей школы, будет проходить распределение на один из трех
факультетов, исключая тот, которым руководит его многоуважаемый
родственник! — на этих словах из-за стола слизеринцев послышался грохот.

Кинув туда взгляд, я увидел спины Драко и Забини, мальчишки кого-то
усердно вытаскивали из-под скамьи. Судя по рыжей шевелюре
вытаскиваемого — с удивлением на этот раз не справился Рон.

— Но Гарри совсем не расстроился, и убедил директора, что не будет
расстраиваться и в дальнейшем, правда? — не дождавшись ответа, она
принялась нахлобучивать на меня свою драгоценную шляпу. Тетя Петуния
выкинула бы её сразу же, как только увидела такое безобразие на моей
чистой голове! Стоп! Я мысленно прокрутил слова декана Грифиндора
назад: «…и убедил директора, что не будет расстраиваться и в
дальнейшем…» Подняв глаза, я увидел, что слизеринцы уже не хлопают, а
отец смотрит прямо на меня. Его взгляд красноречиво говорит, что я
должен быть сильным, очень сильным. Но в моём сердце бил колокол, а его
тяжелый звон отдавался дрожью по всему телу. Я просто не смог не
понять, как же страстно директор хочет меня оградить от зеленого
факультета и друзей…

— Ну что ж, я слышу ум и ощущаю силу, но сила силе рознь… — шляпа,
наконец, заговорила. — Её с избытком, осмелюсь я заметить, но нет в
тебе безумия отваги, и жизнь свою ценить научен ты сильнее остальных… —
она резко замолкла. — Ты смел! Рука твоя творит деянья быстро, без
раздумий. Но те деянья не несут тепла… — голос будто удивлялся. — Мой
друг, и знания твои лишь губят! Нет, Гриффиндор не ждет тебя! — уже
хорошо, хоть Грейнджер приставать не будет, подумал я. — Ты так хитер,
что и Кандида не прельстилась бы твоим талантом, и доброта в тебе
тускнеет с каждым днем… Как быть тогда, куда тебя направить? Не
Пуффендуй, не Когтевран, ни Годрика юнцы? — наступила гнетущая тишина,
по крайней мере, в моей голове. — Однако вижу я твоих друзей, отца,
обид глубокую пучину и предрекаю, Гарри, непомерно сложный путь… Раз
так, дарю тебе уединенья сладость, покой и шанс на радость — СЛИ… Ммм…
Ммм…

Внезапно я ощутил прохладу, рукой нащупал собственную макушку и ничего
там не обнаружил. Профессор содрала шляпу! Я оглянулся на отца — тот
сцепил пальцы с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Его злость
и беспокойство накрыли меня горячей волной. Отрешенность бездонных
черных глаз могла обмануть кого угодно, но я — сын, а не кто угодно!

— Мы договаривались, и директор тебе говорил… — шипела Минерва
МакГонагалл за моей спиной, прикрыв шляпе рот ладонью. — Или
повторить?! — что повторить, я понял сразу. Раздался легкий хлопок —
кто-то применил заклинание Увещевания. Оно действует лишь на магических
существ и такие же предметы. Волшебники на него никак не реагируют. В
быту оно очень полезно — урезонивать разбушевавшихся садовых гномов или
злобных эльфов, ворующих все подряд, приходится довольно часто. Я
почувствовал досаду. Что же тогда можно свершить гораздо более сильными
заклятиями? И неужели наследие самих основателей можно одолеть чарами
домохозяек?!

Оказывается — можно. Профессор извинилась за заминку, сказала, что,
мол, забыла шляпу предупредить и быстренько надела головной убор
обратно, пока магия не выветрилась. Вероятно, именно это только что и
произошло.

— Грифиндор! — заорала многострадальная шляпа и поставила жирную точку в этой бессмыслице.

Но я так просто не сдался. Со стула теперь уже моему декану пришлось
своего новоиспеченного ученика просто стряхивать — и это совсем не
образное выражение! Потому не только Дамблдор, но и некоторые
сообразительные студенты Хогвартса все же поняли, как сильно я хочу на
материнский факультет… Уизли входили в их число, разумеется. Однако
добравшись до скамьи под красным знаменем, я плюхнулся на неё, принялся
широко улыбаться, здороваться со всеми, кто этого хотел, и вообще вести
себя так, словно ничего не произошло. Меня так учил отец.

«Скрывая себя, ты обретаешь преимущества, которые помогут победить, —
говорил он, — и не имеет значения, где побеждать — в жестокой войне или
безобидной детской игре...»