Вы когда-нибудь чувствовали себя идиотом настолько явно, что даже в
глубине души не могли оспорить этот факт в дискуссии с самим собой?
Нет? Тогда вы — это не я!

— Ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…

Я развернулся к Драко, которого умоляли с самого утра, а не обеда, как
меня, и приятель уже готов был махнуть рукой и сдаться под напором
весьма настырного Уизли.

— У тебя есть безоары?

Он развел руками, не в состоянии понять, зачем они, безоары, могли ему понадобиться.

— Вот! А тех, что есть у отца — не хватит! Нет, Рон... — добавил я уже
тише и серьезнее — я не пойду к вам в гости, извини. Ну… не хочу.

— А Грегори, Винсент и Блейз согласились… — рыжий хлюпнул носом.

— Первые два привыкли мало думать, а третий не расслышал вопроса! — я
понимал, что обижаю его, и странное дело, мне совсем не понравился этот
факт.

Мы стояли у входа в Большой Зал и молчали. Драко дал понять, что ему
все равно и оставил право выбора за мной. Рон преувеличенно внимательно
рассматривал манжеты своей рубашки, на которых не хватало двух пуговиц,
и не поднимал глаз. Он наверняка боролся за право пригласить
слизеринский контингент, и борьба была не из легких…

— Они про спасение Невилла узнали, захотели увидеть тебя и моих друзей…

Я уверен, Молли Уизли просто не догадывалась, что у её сына,
воспитанного в почтении к красно-золотому знамени, в друзьях числится
не меньше дюжины учащихся змеиного факультета! Причем не только лишь
первокурсников. Я не раз замечал, как ему что-то покровительственно
объяснял Эдриан — третьекурсник, молча, но по возможности терпеливо
тыкал пальцем в учебник Кассус, не понимая, как можно не понять такие
простые вещи, и пытались привести в порядок его внешний вид сразу
несколько девчонок пятого курса. Он располагал к себе, в отличие от
меня. Рон хотел все знать, хотел быть не хуже, хотел не зависеть от
мнения своих родственников — и это подкупало уважающих такую твердость
характера слизеринцев.

— Драко! Ну скажи ему! — я прибег к последнему своему аргументу. Нет, у
меня были и другие, но предназначались они не для посторонних ушей.

— Ну а что такого? — ответил он совсем другим, светским тоном. — Раз
нас приглашают, то отказываться так категорично… — приятель театрально
взмахнул руками, как бы говоря, что просто не может поступить так
невежливо.

Рон заулыбался и засиял, точно утреннее солнце! Почему я не могу так
радоваться? Мне все время кажется, что что-то не так, что-то плохо, а
козни Дамблдора, как и он сам, прячутся под каждым встречным кустом…

Всматриваясь в одну подпрыгивающую спину и одну ровно идущую, я сам себе не верил, что согласился на такую авантюру!

К визиту я подготовился тщательно — то есть, подготовил себя. Черный
бархатный костюм, черная шелковая рубашка, волосы, стянутые в хвост
атласной лентой, тяжелый взгляд и полное равнодушие — всё, что я решил
взять с собою, за исключением палочки и безоара, разумеется. О моей
паранойе никто не узнает, надеюсь, а раз так, то можно ею и пострадать.

«Хельга!» — мысленно позвал я.

— Да, мой красивый хозяин…

— Почисть лаковые туфли!

Домовик плюхнулась посреди спальни и принялась остервенело натирать
обувь материализовавшейся в её руках губкой, а я — рассматривать свое
отражение в зеркале. Изящный длинный нос с горбинкой, брови вразлет,
бледная кожа, заостренные черты лица, капризно изгибающаяся линия губ и
странный взгляд, словно я смотрю на все нехотя, через силу… Нет,
комплимент Хельги — от большой любви, но опасность, исходящую от этого
высокого мальчика с тонкой костью почувствовать было совсем не трудно.
Она в нем жила! Я довольно ухмыльнулся своему близнецу напротив и
дотронулся до его шрама на лбу указательным пальцем, пытаясь осознать
окончательно, что он и его сила — это я.

— Чего улыбаешься? Еще кого-то спасти хочешь? — голос Невилла показался
мне скрежетом металла, и я передернул плечами, как от оскомины.

Мальчишка валялся на кровати, закинув ногу на ногу, а руки положив под
голову, и не отрывал от меня взгляда своих маленьких противных глаз. Да
он вообще с некоторых пор смотрел на меня постоянно. Я уже и привык,
если честно, и даже понимаю, зачем он наблюдает за своим «спасителем».
Тем не менее раздражение росло во мне с такой силой, что когда я, в
свою очередь, принимался глядеть на Долгопупса, у меня начинали дрожать
руки и я не знал, что же такого сделать, чтобы не кинуться на него и не
начать избивать. Если бы этот придурок не взлетел тогда к солнцу,
спутав себя с божьей коровкой, и сам не дал мне повод, жить было бы
легче!

Он никому не сказал, что произошло там, в вышине, да и что там
произошло, собственно? Один одиннадцатилетний мальчик упал с метлы, а
другой его подхватил, испугался и не сразу сообразил, что нужно
снижаться, а не смотреть вдаль. Что, детям не свойственно пугаться?
Однако Дамблдору не нужны слова, а Невилл целых десять минут провел с
ним наедине. Директор наверняка увидел то же самое, что и спасенный,
разумеется — то есть ничего особенного, но сомнения, они всегда найдут
себе путь даже туда, где, казалось бы, им не место…

Я провел рукой по волосам и ехидно заметил:

— Кстати, Невилл, а бабушка тебя не учила, что за хорошие дела людей
нужно благодарить? Что-то ни одного «спасибо» я от тебя так и не
услышал!

— Я же не спрашиваю, чему тебя учил отец… — тихо буркнул мальчишка и повернулся на бок, ко мне спиной.

По телу пробежали холодные мурашки, но мне ничего не оставалось, как
молча подойти к его кровати, резко задернуть ширму, насладиться страхом
по ту её сторону и выйти.

* * *

— Детки, детки, сюда проходим, сюда… — Молли Уизли спиной продвигалась
к кухне, гостеприимно показывая путь руками и, почему-то, постоянно
вытирая эти самые руки о видавший виды серый фартук.

Нора мне понравилась еще меньше, чем Рон Уизли в первый раз, как я его
увидел. С покосившимися разноцветными пристройками, курятником у входа,
неухоженным то ли огородом, то ли садом на заднем дворе, кучей
истоптанных башмаков у порога, разномастной мебелью внутри, с вязаными
яркими салфетками на всех поверхностях, статуэтками, шумом и гамом,
издаваемыми домочадцами, собравшимися в полном своем составе — что тут
могло понравиться?! Драко реагировал не так, как я — он словно попал в
доисторический музей и просто крутил головой, интересуясь всем, что
попадалось на его пути. Гойл сосредоточился на том, чтобы ничего не
спихнуть с положенного места и ни на что не наступить, Винсент смотрел
себе под ноги и зевал, а Блейз до сих пор стряхивал с себя золу из
камина, щедро усыпавшую его дорогой костюм из серого велюра, так
нравившийся всем девчонкам без исключения. Он и вправду был в нем похож
на солиста модной нынче группы «Колдуны-вещуны», и по праву гордился
такой своей схожестью.

Но все мы встали, как вкопанные, только войдя в помещение, где нас ждал
накрытый стол, да и не только он. Джордж и Фред уже были там, стоя у
разогретой печки как оловянные солдатики — ровно и неподвижно. На них
были надеты выходные коричневые костюмы ужасного кроя, старомодные
ботинки и такие же рубашки в мелкий горошек, широкие галстуки на
которых кто-то затянул так туго, что стало понятно, почему мальчишки
стараются не шевелиться — они же вот-вот задохнутся и умрут! Возле
злющих пунцовых парней, взглядом дающих понять сразу, как они нам рады,
(чтоб мы провалились!) стоял немного смущенный отец Рона — Артур Уизли,
и держал одну руку за спиной. Что ж, в деле воспитания своих отпрысков
Уизли не постеснялись воспользоваться магией. Очевидно, именно она и
удерживала рты близнецов закрытыми, а руки — недвижимыми, и именно она
растягивала им губы в жуткий оскал, призванный заменить собой улыбку и
продемонстрировать нам искреннее дружелюбие братьев!

— Фред, Джордж! Смотрите, какие у нас гости! Это друзья нашего Ронни… Как вас зовут, мальчики?

— Грэгори!

— Винсент!

— Блейз!

— Хи-хи-хи… — это Драко вовсю наслаждался унижением близнецов, да и имя
его ни для кого не являлось секретом. Скорее, наоборот, в этом доме его
поминали слишком часто, равно как и фамилию.

— Гарольд… — протянул я из вежливости.

— Ребята, поздоровайтесь в ответ!

Фред и Джордж, не переставая жутко улыбаться, попытались что-то промычать:

— Ммм… чтоб… день… вам… добрый… не был… поганц… сизерниск…

— Да-да, чудесный субботний день! — «подтвердила» Молли. — Но у вас дела, мальчики, да?

— Ммм… ыыы… ммм…

— Ну вот и хорошо, мы вас отпускаем, идите, хорошие мои, идите… — облегчение в голосе хозяйки было огромным.

Парни мелкими шаркающими шажками, словно им не только верхние
конечности связали, но и нижние, покинули кухню через заднюю дверь,
одарив нас десятком другим взглядов, обещающих верную и скорую смерть.

Я представил свой дом, свою кухню, добавил в представленную картинку,
дорогую моему сердцу, парочку гриффиндорцев и поежился. Да уж, если
поразмыслить, то не трудно понять, что все мы находимся примерно на
втором месте в числе нежелательных гостей семейства Уизли после самого
Волдеморта! Забини — уже сейчас красивый какой-то порочной красотой сын
аристократов, никогда не поддерживающих политики Дамблдора, Драко — сын
еще более известной семьи — тайны и власть которой будоражит всех без
исключения, Гойл — ребенок ближайших друзей Малфоев, так же как и они
он просто ненавидит грязнокровок. На вид ничем не примечательный
мальчик Винсент — наследник знаний своей знаменитой бабки Летиции Крэбб
— темной ведьмы, разорившейся благодаря расследованию авроров. Она
занимала в свите Темного Лорда не последнее место! Ну а я? Мальчик, о
котором никто ничего не знает? Кто из нас мог понравиться моли? Ну кто?
Даже такие, неоперившиеся, немножко смешные, обманчиво важные и вроде
бы одинаковые — мы угрожали её семье. Своим существованием! Мы
продолжения тех, кого они презирают и боятся! И отцовская «преданность»
директору, ничем не замаранная и явная, не могла примирить их с его
неординарной личностью, даже будь на самом деле все так, как и
выглядело…

— У нас сегодня столько вкусностей, самых разных, самых вкусных… —
тараторила миссис Уизли. — Ну что же вы? Присаживайтесь! Ронни, не стой
истуканом, приглашай своих гостей за стол.

Но приглашения Рона никто ждать не стал и все, наконец, принялись
усаживаться, переговариваясь о том, кому какой стул занимать. А
переговариваться было о чем — все они оказались неудобными, дешевыми,
но некоторые, к тому же, еще и шатались! Уступив свой крепкий стул
тучному Гойлу, и не приняв во внимание его смущенные возражения по
этому поводу, я замолк и замер, ожидая дальнейшего развития событий.

После того как картофельный салат и вишневый пирог были съедены, тема
погоды пройдена вдоль и поперек, а все родичи Рона нам представлены,
миссис Уизли «вспомнила» что-то важное и разохалась:

— Ой, Гарри, мне же Рон рассказал, что случилось на этом вашем ужасном занятии по полетам!

— Это преподаватель виновата, никогда она мне не нравилась! В ней
ничего не говорит о серьезности занимаемой ею должности, а это
противореч…

— Перси! Кушай! — прервали родители своего отпрыска, и тот вновь принялся жевать, обиженно поджав губы.

— Ты просто летать боишься! — выдал страшную тайну брата Рон.

— Да какая разница, кто виноват! Правда? — обратилась за поддержкой к
гостям Молли, но ответить им не дала. — Гарри не дал погибнуть Невиллу!

— Ага… — я, конечно же, подтвердил этот прискорбный факт.

— Кстати, а где он? — спросила Молли у сына. — Почему не пришел? Ты передал приглашение?

Все слизеринцы уткнулись в свои тарелки, прекрасно зная, что никто никуда Долгопупса не приглашал и не собирался!

— Ну мам! — Рон попытался уйти от ответа. — Он занят…

— Чем?

— Мам!

— Ну что «мам»?! Невилл заболел? У него вечно что-то болит, и его
всегда так трудно вылечить! Августа постоянно берет у меня настойки, ну
те, которыми я тебя поила, а возвращать не…

— Мама! Я не дружу с Невиллом, он глупый и противный гриффиндорец! —
спохватившись, Рон обернулся ко мне. — Ну, ты не такой, конечно… —
заметив мою улыбку, он вспомнил, что меня этим никак не обидеть, разве
только порадовать, и вновь обратился к матери: — Тебе хочется его
видеть, ты и приглашай, я его не знаю!

— Ну как же… Я же столько рассказывала, вы в детстве виделись, и
Августа… — миссис Уизли побледнела. Наверное, ей было больно, кто знает?

Но она взяла себя в руки и спокойно обратилась ко мне:

— А вы молодой человек, вы с кем дружите?

— С ними! — я обвел взглядом слизеринцев. — Ну, и еще с некоторыми…

Помяв пирог на тарелке еще немного, она сказала тихим грустным голосом, так непохожим на её вечное кудахтанье:

— Мы с мужем знали Лили, хорошая была девушка…

— Да? Хм…

И чета Уизли так и не смогла понять, к чему относилось мое сомнение — к
тому, что они знали, или к тому, что Лили Поттер была хорошей? Взрослые
переглянулись, поправили вилки, стаканы, и вообще все, что находилось
поблизости и могло быть поправлено, и только затем продолжили
выспрашивать у скучающего Драко, как поживают его родители, и доволен
ли он своим деканом.

— Он же мой крестный! — искренне удивился приятель.

Артур Уизли отодвинул от себя тарелку и начал увлеченно объяснять неразумному дитяти, что такое хорошо и что такое плохо.

— Понимаешь, Драко, любой человек может совершать ошибки… Это я не о
твоем отце, Гарри, ты не подумай! — обратился он ко мне. — Вот, к
примеру, ты обидишь кого-то, сильно обидишь, но это не значит, что ты
плохой, верно?

— Ну, кто-то может подумать, что я плохой, но это просто значит, что я
могу обижать, — осторожно согласился Драко. — И если вы о салоне мадам
Малкин…

— Нет! Не о нем! — вступила в разговор миссис Уизли и нарочито громко спросила: — Грэгори, не хочешь еще салатика?

Третья порция салата не входила в планы Гойла, но отказаться он не
смог, и на время разговор приостановился. Наверное, он бы не
продолжился никогда, уж крайне сложным он получился, но Драко Малфой не
просто так носит свою фамилию, совсем не просто так!

— Мистер Уизли, вы терпеть не можете мою семью, но и мне, за редким
исключением, не нравится ваша, и когда я подрасту, ничего не изменится.
Но вот Рон поступил на мой, понимаете — мой факультет! Где декан — мой
крестный… почти мой родственник, друг моего отца, и на этом факультете
важны те же законы, что и в моей семье. Так что — ваш сын плохой?

Я не мог сказать того же, не имел такого права и возможности. Но
тишина, последовавшая за словами бледного блондина всего одиннадцати
лет отроду, говорила красноречивее моих слов и мыслей, эта тишина
просто кричала о пропасти между этим домом и тем миром, в котором
выросли мы и Драко. На нас двоих смотрели, как на чужеземцев,
захвативших в плен родного им человека. Ну а этот самый человек — Рон —
смотрел куда-то в сторону, склонив голову на бок, и не возражал. Даже
не догадываюсь, как он жил раньше, о чем думал, но теперь он наш. Ему
здесь тоскливо, он стесняется этого грубо обтесанного стола, чашек
разных размеров, простой матери, её дешевой одежды. Нет, он никогда в
жизни не станет на сторону Темного Лорда. Сам. Но ему ведь можно
помочь, можно убедить, обмануть…

— Нет, он не плохой… — выдавил из себя мистер Уизли, не поднимая глаз.
Он просто не верил, что о таком ему говорит малолетний сын врага.

— Вот видите! — неизвестно чему обрадовался Драко, словно это он
учитель, а взрослый человек перед ним — ученик, угадавший ответ на
сложный вопрос. Затем он поднялся, сложил салфетку согласно правилам
этикета, положил её под тарелку и обратился к Рону: — Ну что, покажешь
дом и ко мне?

— Как… ко мне… куда?! — не соблюдая никаких правил миссис Уизли вскочила на ноги, шумно сдвинув стул.

— Эээ… Мы по выходным у Драко обычно летаем, если дополнительных
занятий нет, конечно… — промямлил младший Уизли. Он готов был вылететь
из родного дома в ту же секунду, только дай ему метлу. В его светлых
глазах просто застыл вопрос — отчего же ему здесь так неуютно?

— Но правила запрещают! Первокурсники могут покинуть школу только раз в
семестр! Куда смотрит твой декан? Через какой камин вы путешествуете
без спросу, молодые люди?!

Тут не выдержал я.

— Они и путешествуют с деканом, вместе. Его разрешения достаточно, у отца тоже есть… правила.

Наверное, мой голос оказался слишком твердым, потому как именно эти мои
слова положили конец странной трапезе. Удовольствие от неё получил
только Гойл, наевшийся до отвала, остальные просто сделали одолжение
Рону и теперь хотели вернуться в Хогвартс — делать домашнее задание и
заниматься приятным ничегонеделанием. Еще меньше, чем мне и Рону, визит
не понравился Блейзу. В наши скучные разговоры он не вслушивался, да и
не смог бы при всем желании, ему даже поесть толком не дали! От него
все это время не отлипала младшая сестра Рона — Джинни. Рыжая и
подвижная, она осыпала «хорошенького мальчика», а именно так его
охарактеризовала Молли Уизли, вопросами о школе, о моем шраме и
призраках, дергала его за рукав многострадального костюма, и надувала
губки каждый раз, когда несчастный Забини отвлекался и пытался поднести
вилку ко рту!

Ко мне девчонка старалась не приближаться, и я даже услышал, как она шепнула своему старшему брату Биллу на ухо:

— Страшный какой…

Хоть кто-то воспринял меня всерьез!

— Гарри! — в этот момент ко мне подошла миссис Уизли. — Я бы хотела отдать тебе некоторые фотографии, пойдем со мной.

— Но Рон сейчас дом показывать будет…

Она небрежно махнула рукой в сторону, куда отправились остальные.

— Да ничего, увидишь еще! — вот в этом я сомневался. Неприятные люди,
чужой неказистый дом, нуждающийся в хорошем домовике, вроде Хельги,
чего тут смотреть?

Но за хозяйкой этого дома я пошел, разумеется. Несколько раз она
оглянулась, осматривая меня с ног до головы точно так же, как и тогда,
в салоне, но ничего не сказала. Кем там Вуд меня назвал? Вороном? Ну
что ж, если это так, то вороны — нелюбимые птицы миссис Уизли, а
притворяется она весьма неважно…

В гостиной женщина подошла к серванту, взяла с него резную деревянную
рамку с колдографией и жестом пригласила меня присесть на потертый
красный диван.

— Смотри Гарри, это члены Ордена Феникса, потом узнаешь, что это за
организация, сейчас не о ней. Вот твоя мама и па… её муж… — она
вздохнула так тяжело, словно собиралась заплакать. — Лили была очень
юной матерью, только ведь школу окончила, но любила тебя больше жизни,
понимаешь? — я кивнул. — Ну да, ты понимаешь… Держи, дарю!

Я внимательно посмотрел на улыбающихся людей, поправляющих прически и
воротнички, дабы не выглядеть неопрятными перед объективом вечности, и
честно старался что-то почувствовать, но не получалось, никак! Ну
картинка, ну мама на ней, в каком-то блеклом бесформенном платье,
кстати, ну и что? У меня есть подобные, отец у тети взял — специально
для меня, но они давно в шкафу пылятся. Быть может, для Молли эта
колдография важнее? Вон как тщательно она глаза уголком передника
промокает…

— Не нужно, у меня есть, спасибо.

Миссис Уизли дернулась, как от удара.

— Ну как знаешь, раз есть, то еще одна лишняя, ты прав… — неуверенно
согласилась она и постаралась как можно более жизнерадостно продолжить.
— Но от этой вещицы ты просто не сможешь отказаться!

Я сполз на самый краешек дивана.

— Какой?

— Да вот же она! — женщина улыбалась, а в руках у неё блестело и
переливалось серебряным светом что-то бесформенное, шуршащее и
абсолютно прозрачное. — Это мантия-невидимка, Гарри, очень древняя и
ценная вещь, раньше она принадлежала… твоей маме. Она помогала ей в
борьбе с Тем-Кого-Нельзя-Называть много раз, а сейчас, я уверена, она
очень нужна тебе…

— Почему она мне нужна?

Женщина зачем-то глянула в окно, и только потом ответила:

— Как? Ты же знаешь о пророчестве! А если убийца твоих род… твоей мамы
вернется? Так! — она решительно подошла ко мне, взмахнула мантией и
набросила её на меня. — От этого подарка ты не откажешься! Забирай,
живо!

— Но…

— Ни вопросов, ни возражений! Давай, беги к ребятам!

Но бежать к ним не пришлось, все они ввалились в гостиную и ломанулись
к камину, не соблюдая очереди, и я еле успел стянуть с себя накидку.
Завидев хозяйку, мальчишки все же замедлили шаг — ради приличия, но
Молли Уизли все равно узнала, как себя чувствует в родном доме её
младший сын — он бежал впереди всех. Уверен, он сам не понимал, зачем
просил мать принять его друзей.

Винсент отправился домой — спать, пока срок разрешения на субботний
визит не истек, а Гойл и Блейз, все еще отбивающийся от прилипчивой
Джинни, отправились в школу. Затем настала очередь Драко.

— Малфой-мэнор! — выкрикнул он.

Рон обернулся ко мне.

— Ты с нами?

— У меня тренировка по квиддиччу… — ответь я еще печальнее, вышло бы отличное начало для похоронной речи.

— Гарри, ты почему нам не сказал, что в команде?! — удивилась Молли и заулыбалась. — Это же чудесно!

— Дурацкая игра! — рявкнул я, не совладав с эмоциями, и миссис Уизли улыбаться перестала.

— Малфой-мэнор! — радостно заорал Рон и исчез в зеленом пламени. Его
мама сжала кулаки, а глаза у неё заблестели совсем не от огня…

Медленно подойдя к камину, я нерешительно оглянулся. Молли Уизли
смотрела куда-то в пол, безжизненно свесив руки вдоль тела, казалось,
она застыла. Её тихая грусть заполнила собой всю комнату, еще несколько
минут назад пышущую уютом и беззаботностью. Рон провел вне стен этого
дома не так много времени, а уже стал чужим. Женщина думала, что же
произошло, в чем она виновата, и не понимала.

— Тебе меня не жалко? — рассеяно спросила она, больше не пытаясь
выглядеть веселой, ведь кроме нас в гостиной больше никого не осталось,
убежала даже Джинни.

— Ему хорошо там.

— Нет, ты ответь, не жалко?

— Не жалко! — я решил не юлить, а ответить на вопрос, на который она и так знала ответ.

— А маму свою?

— Я её не знал.

— И её не жалко, значит… Нельзя отрекаться от родных, Гарри, нельзя!

— От кого отрекаться? У меня только один родственник! — я поспешил
убежденно добавить: — И мы с ним сами победим Темного Лорда, если вдруг
что…

Она покачала головой.

— Ты плохой ребенок!

Я беззлобно хмыкнул и пожал плечами, не оспаривая и не подтверждая это умозаключение.

— Какая мне разница, что вы думаете? Хогвартс! Кабинет профессора Снейпа!

Что за странный разговор взрослого и ребенка? Что за идиотский визит
вежливости? Зачем это все было нужно? В памяти не осталось ничего
интересного, абсолютно!

* * *

Я поежился, чихнул, а после снова поежился. Солнце светило, но не
грело, и ко всему прочему мерзли еще и ноги. Сырые сладковатые запахи
осени щекотали мне нос и мешали сосредоточиться на собственных, весьма
важных мыслях. Проводив взглядом какую-то большую черную птицу,
скрывшуюся вдали, я зажмурился от слепящего своей синевой неба, а когда
лениво открыл глаза — захотел закрыть снова не только их, но и уши.
Загонщики — близнецы Уизли — носились по полю за бладжером и кричали,
словно тот обязан был испугаться и улететь восвояси. Вуд командовал
действиями Кэти Белл, не жалея голосовых связок, отчего девчонка
злилась и нервничала так, что в конце концов передала квоффл не
охотнику, а Джорджу, чем несказанно его удивила и заставила замереть
прямо в полете и с битой наперевес, обдумывая, то ли это бладжер
почернел, то ли ему уже пора снижаться и проверять зрение… Снитча вот
уже целый час никто не видел, да и не искал. Я, как «основной» ловец,
спокойно сидел в запасе на деревянной скамье трибуны у кромки поля и
дышал свежим воздухом, а «запасной» ловец Гриффиндора — маленькая и
быстрая Алисия Спиннет — строила глазки Фреду и постоянно пыталась
пролететь как-то особо впечатляюще прямо у него перед носом, в
результате чего столкновения случались с завидной регулярностью. Если
они и с противником так играют, а не только сами с собой, то я понимаю,
почему змеиный факультет побеждает вот уже столько лет. В этих головах
есть место только для одной ценной мысли, и если это мысль не о
квиддиче — возрадуйся, Слизерин!

На какой-то блаженный миг гул, то есть крик капитана и его команды
стих, и я даже улыбнулся, наслаждаясь жизнью, но вспомнил о реальности
сразу же, как только Оливер ткнул мне в лицо метлу, чуть не выбив ею
передние зубы, и испуганно зашипел:

— Лети, лети давай! Быстро!

— Куд… ааа!!! — я был им схвачен под руки и с разворота выкинут в
воздух, словно я не человек, а мячик, и это просто везение, что метлу я
схватил крепко, и уже совсем неважно, что задом наперед! — Кривее лети,
кривее… — донеслось до меня немаловажное напутствие капитана, хотя
кривее было уже некуда. Оливер хотел всем доказать, что я летаю плохо,
и он тут совсем ни при чем.

Взглянув вниз, я увидел кучу народа, столпившуюся возле выхода на поле
и что-то выспрашивающую у Вуда. Был там и директор, и МакГонагалл, и
половина моего факультета, и Драко с приятелями, невесть как здесь
очутившиеся и явно пришедшие с целью не дать мне заскучать, и еще
какие-то преподаватели…

— А почему он вне зоны игры? — громко спросил кто-то чересчур внимательный.

Оливер задрал голову кверху, но обнаружил меня не сразу, а когда обнаружил — почесал за ухом и глубокомысленно изрек:

— Наблюдает за остальными, учится… Оттуда виднее!

— Это просто чудесно, что такой прилежный первокурсник еще и ловец
команды… Привет, Гарри! — что есть мочи заорал директор и плавно
замахал мне рукой из стороны в сторону, словно прощался навек. Ему бы
еще белый платочек в другую, и получилась бы вылитая Петуния Дурсль! По
крайней мере, если смотреть отсюда.

Пока я мерз и чертыхался, летая в разных произвольных направлениях, а
Вуд внизу объяснял всем такую замысловатую тактику моего «обучения»,
Драко и Симус что-то не поделили. Не стесняясь присутствия декана и
директора, Гриффиндор стенкой пошел на Слизерин, и все могло бы
закончиться плачевно, если бы Джордж не решил отомстить мне за свое
недавнее унижение и не уступил дорогу бладжеру. Понятное дело, что
вторым препятствием на его пути должен был стать не кто иной, как Гарри
Снейп!

Честно говоря, желание остаться обладателем ровно двух глаз и одного,
но целого черепа, было таким сильным, что от напряжения меня просто
затрясло, и хоть красный мяч летел в моем направлении всего секунды, я
смотрел на него словно в замедленном темпе. Ужас быть опозоренным перед
всеми, страх перед болью, злость к этому рыжему недоумку, обида, холод,
пронизывающий ветер — всё сыграло свою роль. Наверное, так и должно
было случиться, я не знаю…

«Акцио, бладжер…» — это была не просто мимолетная мысль, а настоящий
приказ. Он зашелестел в моей голове, будто опавшие листья,
подхватываемые вихрем. Спустя короткое мгновение я уже смотрел на мяч в
своей руке, не мог сфокусировать взгляд ни на чем другом, и лишь
боковым зрением улавливал вокруг размытые тени — это ко мне подлетели
притихшие гриффиндорцы.

— Его еще никто рукой не ловил… — шептала взволнованная Кэти.

— Он не мог, это невозможно, он бы кость пробил… — растерянно бормотал Фред.

— Придурок! — бешено заорал приблизившийся к нему Вуд. — Было бы лучше, если бы пробил, что ли?! На минуту вас оставить нельзя!

С земли доносились вопли Минервы МакГонагалл и рукоплескания всех подряд. Да уж, теперь десятью опозданиями не обойдешься…

Но размышлениям о чем бы то ни было все еще не хотела уступать место
одна, очень важная мысль — у меня хватает силы воплощать самый сложный
вид заклинаний, невербальный!

Благодаря мне инцидент с непониманием двух противоборствующих
факультетов остался безнаказанным, чего не скажешь о Джордже. Его
наказали по полной, отлучив от тренировок и прилучив к отработкам у
Филча в качестве главного по мытью лестниц и пролетов. К тому же
достоверные источники — Рон и Крэбб — всегда снабжающие меня интересной
информацией, проинформировали меня об отсутствии какой бы то ни было
благожелательности на лице своего декана в тот момент, когда ему
доносили о произошедшем Драко и Гойл. Я передал эту ценнейшую весть
Гермионе, та передала её всем, и я на некоторое время лишил себя такого
приятного общества, как общество близнецов Уизли! Они предпочитали
находиться или на приличном расстоянии позади меня, или далеко впереди,
или с противоположного края скамьи в Большом Зале, что просто не могло
не радовать, разумеется.

— Он наглый избалованный тупица!— Симус остановился, как вкопанный. — Я
ведь тоже твой друг, верно? — сощурившись вопрошал он раз в пятый, и
вновь принялся нервно измерять шагами спальню и мешать мне
сосредоточиться на особенностях распада крысиных лапок на компоненты,
входящие в состав болеутоляющего… или снотворного… или…

— Симу-у-у-с! — застонал я и отшвырнул от себя учебники, все равно в голове кроме громкого голоса ирландца ничего не умещалось.

— Ты это… подбери лучше.

— Чего?

— Ну, Хельга твоя не одобрит, разозлится…

Я свесился с кровати, нащупал книги, и сложил их на тумбочке, успокоив
тем самым Финнигана, с некоторых пор трепетно относившегося к порядку в
комнате. В учебе он не блистал, и вынужденная любовь к чистоте — один
из немногих его навыков, приобретенных им в Хогвартсе.

— Ну так что, друг или не друг?! — завел он свою шарманку.

— Друг! — клятвенно заверил я его и со всей силы ударил себя кулаком в свою весьма не крепкую грудь, чуть не закашлявшись.

Будь на его месте Драко, Гойл или Дин, они бы уже сотрясали стены своим
хохотом, но Симус лишь удовлетворенно кивнул и продолжил:

— Я вызвал его на дуэль! — возвестил он гордо и распрямил плечи. — Сегодня ночью!

— Сегодня астрономия, — напомнил я, и не думая терять покой.

Драко ничего не будет, а Симус мне безразличен. Он есть в моей жизни,
мы живем в одной комнате, но каждый раз, когда я смотрю на этого
лопоухого задиру, то вспоминаю, как много должен скрывать от мальчишки,
и он словно растворяется. Это похоже на то, как если бы я вышел на
трибуну перед огромным залом людей! Их много, но каждого по отдельности
не рассмотреть — темно и лица затягивает плотная серая дымка, да и
незнакомы они мне, и кажется, что эта враждебная масса вот-вот поймет,
как же страшно человеку перед ними и засмеет его, да и уйти хочется,
как же хочется уйти…

— А причина тебе не интересна, нет?! — продолжал свою психологическую атаку Финниган.

— Неа… — ответил я честно и принялся мять подушки, позевывая и готовясь вздремнуть до самой полуночи.

— Я сказал, что ты летаешь, как настоящий гриффиндорец!

Стало интереснее.

— А он?

— А Малфой ответил, что ты… что ты… — он стоял перед моей кроватью,
задыхался от праведного гнева и часто дышал. — Дерьмовый гриффиндорец!

Мальчишка меня не развеселил, совсем, наоборот, но мне почему-то стало очень грустно. Я улыбнулся и снова спросил:

— А ты?

— А я ему сказал, что ты отличный гриффиндорец — смелый и умный! — он
засмущался и почесал кончик носа. — Твой так называемый друг сказал,
что эти два понятия не совместимы, а второе так и вообще к нашему
факультету отношения не имеет, что, дескать, Годрик его у кого-то
одолжил… Я не хотел эту белую моль на дуэль звать, не хотел! Я терпел!

— А почему позвал? — я посмотрел на Симуса другими глазами. Он оказался
большим ребенком, чем я мог себе представить! Вспыльчивый, гордый,
сильный, и такой… добрый.

— Ну ты прости… ну не вытерпел я…

— Да ладно тебе, я благодарить должен, а не прощать… — мой «защитник»
засиял, как надраенный чайник. — Только я с вами не пойду, ладно?

— Да ладно, чего уж там! Я понимаю…

Драко меня не посвятил в эту маленькую ссору, не счел нужным, или же
счел ниже своего достоинства привлекать предмет спора в процесс его
разрешения. Но внутри что-то ёкнуло, я представил себе унижение Симуса,
награжденного Малфоем какими-то колючками по всему телу, или еще какой
«веселой» по мнению приятеля гадостью, и захотел помочь, хоть капельку,
малюсенькую такую капельку!

— Симус?

— А?

— Ты умеешь хранить секреты?

— Обижаешь! Знаешь, какой древний мой род? Выжили бы мы, если бы секреты не хранили?!

— Клятву дашь?

— Клянусь родами Гормлахов и Финниганов!

Я в очередной раз свесился с кровати и засунул под неё обе руки.
Приложив некоторые усилия, я все же вытянул оттуда тяжеленный сундук,
доставшийся мне от бабушки, и откинул скрипучую крышку. Я всегда с
почтением относился к этому предмету, как к единственной отдушине
покойной миссис Снейп и её возможности прикоснуться к желанному миру
запретного волшебства. Она прятала в нем от мужа всякие волшебные вещи
и самое сокровенное — свою палочку, которую мой дед — недалекий маггл —
все же как-то ухитрился у жены выманить и сломать. Но главное в этом
сундуке не две её половинки с сердцевиной из волоса русалки, не дюжина
колбочек с приворотными зельями, не пожелтевшие письма из прошлого, и
не старая слизеринская мантия бабушки с карманами, полными поисковых
клубочков самой Ариадны, а то, что показываются все эти сокровища
только тем, кто по крови принадлежит роду Принцев. Этот кованый ящик с
красноглазой змейкой на его крышке, отлитой из настоящего золота, можно
было сломать, открыть, уничтожить, но получить то, что внутри —
никогда. Действовала самая сильная магия в мире — родовая. В него я и
засунул мантию-невидимку, решив не рисковать и не использовать то, что
мне дали посторонние люди, только лишь потому, что вещица
занимательная. Ну а Симусу какая разница? Пусть берет!

— Держи, Симус! И никому про неё ни слова!

Я ввергнул мальчишку в самый настоящий ступор. Он слова не мог
вымолвить! Такая его реакция мне даже польстила, и когда он расстроено
пролепетал:

— Но я с Невиллом иду, и Гермионой…

Я покачал головой, имитируя раздумья, но ответил решительно:

— Ну, тогда не говори, где взял!

— Ага! Спасибо тебе, Гарри!

«Ну хоть немного напугает Драко, да и Филчу не попадется, и благодарен
мне будет, что тоже неплохо… Ну а Драко и так сильнее — с домашним
обучением профессора Снейпа он дюжину Симусов на недельку другую к
мадам Помфри отправить может!» — с такими оптимистичными мыслями можно
было смело отправляться в царство Морфея, что я и сделал, заснув почти
счастливым…

Проснулся я от топота ног, количество которых явно превосходило
положенное по списку проживания. Зажмурившись от яркого света и прикрыв
рукой глаза, а зажжено было всё изобретенное для этой цели, я
приподнялся на кровати и узрел в комнате кучу народа, имена половины
которой даже не знал! Они сидели на стульях, подоконнике, полу, а Дин
так вообще уступил кому-то свою кровать и уселся на мою, удобно
разместившись у меня под боком и чуть не спихивая законного хозяина
койки на пол! Сложив руки на груди, а ноги подобрав под себя, он
покачивался из стороны в сторону и осуждающе цокал языком.

Я, недолго думая, огрел его коленом по спине, но в ответ получил не возмущение и крики, а странное пожелание:

— Хватит дрыхнуть! Тут такое случилось! — зашептал он мне таким тоном,
словно делился новостью с собратом по несчастью. Поразмышлять над тем,
что же заставило всех собраться в комнате и единодушно убиваться по
кому-то или чему-то мне не удалось. — Филч поймал Симуса! В коридоре
третьего этажа, представляешь?! Того самого этажа, куда директор ходить
запретил … — его голос вообще стих, таким нереально страшным ему
казалось это событие.

— Как?!

— Как как… руками! — донесся до меня противный тонкий голос Перси
Уизли, восседающего в единственном кресле у окна. По обе стороны от
него, на подлокотниках, сидели близнецы Уизли и не сводили глаз со
своего старшего братца. — Я должен, говорю вам, пустите меня! Я буду
жаловаться! — парень раздувал щеки и пыхтел, как паровоз.

— Жалуйся, предатель, жалуйся… — ничуть не испугавшись «разрешили» ему рыжие.

Дин снова зашептал мне в ухо:

— Ему поручили вещи Симуса собрать, а мы не даем!

— Ааа…

— Его без вещей домой не отправят, холодно ведь!

— А Невилл…

— Тут я! — выкрикнула эта ходячая неприятность почти из-под кровати. Я
даже дернулся от неожиданности! — Это снова ты придумал, ты ему её
одолж… Ай! Что вы делаете?!

— Ты достал, малявка! Придумай себе другого виновника всех бед! Только
и знаешь, что ныть — Гарри то, Гарри это… Тошнит уже! Ведешь себя, как
пуффендуец, ну честное слово… — Вуд скорчил препротивнейшую рожу,
сильно всем напомнившую физиономию Невилла и несколько мальчишек
прыснули со смеху. А до этого именно он отвесил Долгопупсу увесистый
подзатыльник и с тяжелым вздохом уселся с другой стороны моей кровати.

— Гарри Снейп! — заорал просунувший голову в проем Ли Джордан. — Тебя зовут!

Все замерли и уставились в мою сторону, ведь позови меня сейчас
директор, Невилл мог бы рассчитывать на гораздо большее понимание со
стороны своих однокурсников…

— Да эта… как её… заучка наша, лохматая! Небось, на астрономию тебя
затащить хочет… Вы не идете, не до уроков! Скажешь — старшие так решили!

Гриффиндорцы выдохнули и вновь сфокусировались на злющем старосте,
постоянно предпринимающем попытки покинуть кресло и исполнить свою
важную миссию. С трудом выбравшись из спальни и наступив не на одну
ногу, я спустился в гостиную, где у камина, в стороне от кучки девчонок
и в гордом одиночестве сидела пригорюнившаяся Гермиона Грейнджер.
Положив голову на кулачок, она чуть не плакала, шмыгала носом, и вообще
— выглядела еще хуже, чем обычно, что в принципе казалось невозможным.

— Что случилось? — поинтересовался я деловито, ведь знал, что астрономия здесь совсем не причем.

— Мы в зале наград Пивза встретили, побежали, там проход какой-то был,
ну мы в него и повернули… Симус первый шел, в мантии, а мы за ним… за
поворотом дверь увидели, захотели там спрятаться, а у двери Филч стоит,
ну как знал! — она смахнула слезу. — Он его руками нащупал, а мантию
забрал… Симус сказал, что это ты ему её одолжил… — девчонка покраснела.
— Ну, мы очень долго его просили рассказать, интересно ведь…

Я вздохнул и решил не реагировать на нарушенную клятву представителя…
ну, тех родов, в историю которых как-то затесался и болтливый Симус!

— Значит, вы убежали, а он остался?

— Да!

— Драко не попался?

— А ты только за него и переживаешь! — рассердилась Гермиона. — Тут
Симуса исключают, а ты за эту белую моль волнуешься… Мы его даже не
встретили!

— Лохматый суслик!

Грейнджер открыла рот, отчего тут же стала похожа на кролика — её
передние зубы слегка длиннее остальных, замахала на меня руками и
приготовилась реветь в голос.

— Да как ты смеешь?!

— Тебе приятно, когда тебя так называют? — спросил я нравоучительно.

Рот она закрыла, а махать руками перестала. Мы достигли некоторого взаимопонимания, и пока оно не улетучилось, я переспросил:

— Филч точно ждал, да?

— Да! Я сама поверить не могу! Откуда он мог знать?! Ну откуда? —
внимательно присмотревшись к собеседнику, она заподозрила его во всех
грехах и, выпрямив спину, высоким и обманчиво спокойным голосом
поинтересовалась: — А ты никому не говорил… случайно?

— Нет! — рявкнул я совсем не так спокойно, и на нас обратили внимание.

Вообще-то, я ничего не чувствовал и никого не жалел. Я думал. Филч,
конечно, почти вездесущий, а его ржавый керосиновый фонарь может
осветить самые темные уголки Хогвартса, но ждать нарушителей там, куда
никому нельзя ходить? Он не только не владеет даром прорицания, он еще
и сквиб! Пусть и не такой, как я думал раньше, у него наверняка есть
кучка секретов, но все равно, что-то здесь не так…

Что именно не так, я решил спросить, а не мучиться в догадках, так быстрее можно достичь желаемого — правды.

«Хельга!» — позвал я.

— Да, мой сонный хозяин…

Мы с ней стояли в темном коридоре за портретом Полной Дамы, не нарушая
своими голосами привычных звуков ночного Хогвартса: скрипа никогда не
останавливающихся лестниц, сопения обитателей портретов и завывания
призраков. С помощью легилеменции я попросил узнать все, меня
интересующее, а ответ донести не только до меня, но и отца. И я получил
ответ, доказавший окончательно, что места в мире Альбуса Дамблдора мне
не было, нет, и никогда не будет. Я растерялся, вспоминая, где мог
выдать себя уж так явно, но единственной такой своей неудачей можно
было считать мое рождение, и только… Страстно захотелось пойти обратно,
в спальню, забежать туда, начать переживать со всеми о судьбе
злосчастного ирландца, не умеющего хранить тайны по причине своего
малого возраста, возмущаться, смеяться, сторожить Перси, всем
нравиться… Но кому я там нужен? И кто из них нужен мне?

Я отошел еще дальше от входа, присел у холодной стены и крепко обнял колени.

«Дамблдор велел следовать за черным пятном на его карте, и ловить того, кто им окажется. Пятно было одно!» — передал Филч.

Мантия-невидимка, подарок миссис Уизли, якобы принадлежавший матери —
всего лишь способ проследить за мной тогда, когда я буду к этому не
готов. Тогда, когда я поверю, что люди могут быть любезными, а
«великий» старец Дамблдор может позабыть о первокурснике Снейпе… Что во
мне не так? Я ведь не проучился еще и полгода! Откуда он знает?! Молли
сказала, что мантия мне сейчас ну очень нужна, но это неправда, мне не
нужна эта сто раз переколдованная тряпка. Как я мог её в бабушкин
сундук засунуть?! Если мне что-то и нужно, директор, то это истинное
пророчество и твой оглушительный провал…