Замок и всю округу занесло толстым слоем снега, он приятно скрипел под
ногами учащихся — белый и пушистый. Я согрел себе место на ступеньке и
присел, уткнувшись в книгу по чарам, лишь украдкой кидая взгляды на
разошедшегося Рона. Тот пытался забить снежками неповоротливого Гойла,
увернуться от ответных, посылаемых в него хохочущем Крэббом, и показать
Малфою, степенно стоящему возле меня, что он то здесь самый ловкий,
только он…

— Ап-чх-и! — в десятый раз чихнул Драко и поплотнее закутался в черную
соболевую накидку, из которой и так выглядывал лишь его бледный нос.
Ему явно надоело изображать из себя чопорную английскую статую
королевской крови, но лепить снежки — недостойное его персоны занятие,
и приятель продолжал составлять мне компанию, с грустью завидуя
остальным.

— Тебе же скучно со мной, иди к ним… — посоветовал я Драко от всего
сердца. Мне не хотелось возиться в снегу, я и так хорошо проводил
время, а вот он разрывался на части между радостью и неуместной
гордостью.

— Ага… — неосторожно согласился он и немного ссутулился. — То есть нет,
не скучно! — взвизгнул приятель несколько громче, чему позволяли
приличия. — Малфои не скучают! — и вздернул подбородок, доказывая мне
несостоятельность такой догадки.

Позади кто-то возмущенно фыркнул и я обернулся. Ну а Драко отреагировал
намного эмоциональнее — замахал обеими руками так, словно черта прочь
гнал.

— Иди отсюда, грязнокровка, тебе здесь места нет! Давай, иди-иди. Один
шаг, потом другой! Может, и научишься ходить там, где тебе можно
ходить… а тут приличные люди собрались!

Грейнджер что есть силы старалась не обращать внимания на оскорбления и даже сжала кулачки.

— Я не к тебе, грубиян! Мы с Гарри должны выучить парное заклинание на завтрашний урок!

— Он со мной выучит, ты отдохни лучше, заучка! Завтра всего один урок!
— не унимался Драко, морща нос в присутствии Грейнджер точно так же,
как и дядя Люциус в присутствии кого-то, кто гораздо ниже его по
социальному статусу.

Гермиона беспомощно посмотрела на меня, надеясь на поддержку, а не получив её, округлила глаза и выпалила:

— Как искать сам знаешь кого, так вместе, а как учить… и вообще! Ты
гадкий мальчишка! — она топнула ногой, резко развернулась и обиженно
зашагала прочь, громко стуча ботинками об заиндевевший камень.

Драко незамедлительно умостился рядом, подвинув меня с теплого места, оглянулся по сторонам и обеспокоенно зашептал на ухо:

— А кого это вы вместе ищите?!

— Волдеморта…

— А?!

— Ну, того, кому камень нужен. Мы его спасаем!

Приятель свел глаза к переносице, пытаясь переварить столь странную информацию.

— Чего?!

— Камень, не Волдеморта… — я уточнил, чем ускорил процесс переваривания.

Драко пораженно мотнул головой и высказал весьма логичные замечания:

— Он ведь в учительской сейчас сидит! То есть не камень сидит, конечно…
— и тут же отпрянул от меня так резко, что даже слегка подпрыгнул,
подозрительно сощурился и «догадался». — Ты это… под Империо, да?!

— Ты только Пожирателей на помощь не зови! — смех клокотал где-то внутри меня.

Я слегка снисходительно смотрел на него исподлобья. Ну а что? Чего он такой бестолковый!

— Тьфу, Гарри! Не пугай меня так! — приятель все понял, театрально
схватился за сердце и захихикал, запрокинув голову назад. — И бросай
тайны скрывать, ясно тебе? — с его макушки слетела большая круглая
шапка и покатилась по ступенькам.

Догнав потерю и чуть не скатившись вслед за ней кубарем, а после
бережно отряхивая пушистый серый мех замерзшими пальцами, Драко враз
растерял всю свою важность. Таким он мне всегда нравится больше —
выглядит куда проще и роднее, ведь я еще прекрасно помню металл в его
стальных глазах тогда, возле туалета. Незнакомый мне металл!

Много говорить на темы философского камня нам было нельзя — память вещь
вполне читаемая, поэтому я улыбнулся, так и не ответив, смахнул с
ресниц парочку нахальных снежинок, и продолжил чтение. Но буквы
расплывались перед глазами, уступая место картинкам из недавнего
прошлого. После возвращения из Малфой-мэнора я успокоился. С помощью
обхода этажей замка и посещения всех его закоулков, тети Нарциссы,
постоянно прижимающей меня к себе и шепчущей на ухо ласковые слова,
убаюкивающей тишины древнего строения, я словно вспомнил, кто же такой
Гарри Снейп! Так легко, как в ту минуту, мне давненько не было. Присев
от обуревающих меня чувств, я сдавлено засмеялся, вытирая выступившие
от смеха слезы.

Миссис Малфой оторвалась от вышивки и вопросительно на меня посмотрела:

— Гарри, что с тобой?! — она привстала от удивления.

— Ни-че-го… — выдавил я из себя и продолжил хихикать, захлебываясь счастьем.

Она ничего не сказала, подумала о чем-то, кивнула и вновь принялась
старательно выводить на полотне прекрасные цветы. Стежок за стежком,
ниточка к ниточке — и на черной ткани, словно из сырой земли, рождались
мои любимые белые тюльпаны. Я подошел к дивану и встал за плечом миссис
Малфой, не отрывая глаз от её тонких длинных пальцев и этого чуда.
Лепестки оживали, стоило к ним прикоснуться, и трепетали от ветра…

— Подарить? — спросила она.

— Ага!

Ее руки замерли и она резко повернула ко мне свое лицо, а я еле
удержался от возгласа восхищения — мама у Драко ну очень красивая,
особенно, когда сердится… Огромные голубые глаза смотрели на меня с
укором и я приготовился к отповеди за все мои нехорошие поступки в
Хогвартсе, но услышал совсем иное:

— Да перестань, Гарри! Всё произошло так, как и должно было быть! Я
говорю это тебе, но скоро скажу и своему сыну. Грядут перемены, молодой
человек, мы всё вернем... — и добавила уже не таким строгим голосом: —
Ты меня понял?

Нарочито громкое шуршание газеты помешало мне ответить, а вернее тот, кто эту газету листал, ответил за меня.

— Да понял он, понял! Может его мать и была гря…

— Люциус! — перебила супруга тетя Нарцисса.

— Но Гарольд не так глуп! — убежденно закончил свою мысль мистер
Малфой, тряхнул Пророком и вновь укрылся им от всего мира и нас в
частности. — Добби! Проклятое существо! Подогрей этот чай, он уже
ледяной! — донеслось из-под газеты спустя секунду.

Добби — грязный и противный домовик. Он всегда ходит пригнувшись —
опасается пинка и выражает таким странным образом свое бесконечное
уважение к хозяевам. Но вот его маленькие глазки иногда смотрят на тебя
так, словно это он хозяин, а мы все — его лютые и весьма гадкие враги!
Если верная Хельга тиранит меня и отца своей безграничной любовью, то
это подлое тщедушное создание лелеет в себе совсем иные чувства…

Подставив Добби подножку, я хихикнул, довольный тем, что домовику
пришлось балансировать на одной ноге, дабы не уронить поднос с
фарфоровым чайником, затем попрощался с Малфоями и пошел к камину. Эти
часы у потрескивающих поленьев, согревающих замок и меня, я провел с
хорошими людьми, и пусть катятся те, кто так не считает!

Перескакивая через ступеньки, улыбаясь направо и налево в ответ на
кислые гримасы и полное презрение, я летел, как птица, которую по
глупости взяли и освободили, открыв дверцу клетки! Снейп младший больше
не должен бояться, что нелюбовь к нему что-то там выдаст. Меня же
теперь ненавидят не просто так, а по конкретной причине, и какая
жалость, что я не могу их за это расцеловать!

Я проскочил мимо черного, как туча, Вуда. Но тот не сразу осознал, что
я мог поступить так непочтительно, а когда осознал, нахмурился еще
сильнее и проорал свой вопрос уже в мою так нагло удаляющуюся спину:

— Ты где был?!

— Г-у-у-л-я-л… — выкрикнул я на ходу, улыбаясь, как душевнобольной и даже не думая тормозить.

Но Оливер не сдался и всё же донес до меня две важных новости.

— Тебя МакГонагалл искала! Иди к ней сейчас же! И ты можешь больше не
приходить на тренировки, слышишь меня?! — его сердитый бас разнесся по
всей школе, испугав не только Гермиону и Симуса, застрявших впереди
меня на непослушной лестнице, но и двух боязливых обитателей портретов,
моментально скрывшихся за пределами собственных рам.

— Слышу-у-у!

Оливер задумчиво почесал затылок, затем махнул на меня рукой и пробурчал:

— Полоумный ребенок…

Я сошел на нужном мне этаже и собрался идти к Минерве, но вспомнил о
незадачливой парочке, поносящей ни в чем не повинную лестницу разными
словами. А ведь это близнецы Уизли над ней потрудились, желая
заработать по 20 сиклей с каждого, кто захочет пропустить занятие и
притом иметь достойное оправдание своему отсутствию и трусости!

— Эй, Симус, тебе помочь? Я позову сейчас дек…

— Нет, не нужно! Ты уже сегодня помог! — поспешно ответил Симус и отвернулся. — Иди куда шел!

Грейнджер была с ним категорически не согласна и попыталась мне
заискивающе улыбнуться, но при взгляде на ирландца осеклась и
пробормотала:

— Там другие идут уже, нам помогут… — грустно кивнула головой на пустые лестницы и вздохнула. — Ну, или вот-вот придут…

У меня в глазах от злости потемнело, но я взял себя в руки, стараясь не
скрежетать зубами слишком громко, и пошел прочь. Как мало, оказывается,
нужно сделать, чтобы потерять «истинную» дружбу Финнигана! Не поймать
снитч — и всего-то!

Дойдя до кабинета, я поднял руку, приготовившись виновато стучать, но
подумав с минуту, передумал. Во первых — кто его знает, как там у неё с
легилименцией, а во вторых — да ну её, надоела! Еще с первых недель
моего обучения в школе она постоянно выскакивала из самых неожиданных
мест и углов, пытаясь привлечь мое внимание к тому, какой же я
уникальный!

— Гарри, твое эссе по Заклинаниям очень творческое! Никто бы не додумался сказать «Аллохамора» через букву «у»!

— Где это я… — я тревожно уткнулся в бумагу, услужливо подсунутую мне прямо под нос.

— Ну как же! Вот! — она победно ткнула указательным пальцем в
пергамент. — Пятая строчка сверху! Так двери открываются в разы быстрее!

— Ну, вообще-то мы и изучали, как их открывать быстрее… — попытался я
воззвать к здравому смыслу декана. Тем более эту проклятую «у» я
поставил совсем не в том месте, где, по законам магии она и должна была
стоять! Не могу же я постоянно получать одни «Превосходно», в самом
деле!

Пока я стоял и думал, что только последний идиот мог специально
ошибиться так, чтобы его за это еще и похвалили, вокруг уже собралась
толпа. Да она всегда собиралась, когда МакГонагалл меня останавливала!
И как ей там не собраться?! То у портрета Розовой дамы неожиданно
материализуется, до у отцовского кабинета перед уроком, то в самых
дверях Большого Зала, преграждая собой доступ к желанному утреннему чаю
и лишая всех возможности не подслушать хвалебные опусы в мою честь! Не
знаю, чего она хотела этим добиться, но с каждым её очередным: «Я
передам директору как, ты умен — дисциплинирован — трудолюбив!» я ловил
на себе все больше и больше взглядов, в которых не было и намека на
признание всего вышеперечисленного!

— Эээ… — промычали как-то раз близнецы Уизли, засунув себе два пальца в рот и нагнувшись вперед всем телом.

Нет, до того они терпеливо стояли минут пять, выслушивая, как именно я
поразил в самое сердце Минерву Макгнагалл, превратив белую мышь не в
какую-то там обычную черную, а в самую что ни на есть настоящую крысу,
вылитую копию мерзкой Коросты! К слову, на уроке я просто отвлекся на
Пивза, который все никак не мог найти место, с которого точно бы не
промахнулся мимо цели, швыряя указку в Невилла. И пока я усердно кивал
полтергейсту на это самое место, внося свой посильный вклад в затею, у
меня и трансфигурировалась крыса, чтоб её!

— Поразительно, просто поразительно! Если бы вы так не спешили на Зельеварение, я бы сказала это вам еще после занятия!

В строгой болотной мантии и остроконечной шляпе, холодная и
бесстрастная, она восхваляла меня нараспев, ничуть не стесняясь и так
громко, что её впечатлением проникались даже призраки, выстроившиеся в
шеренгу и кивающие в знак согласия! Она так поступала вынужденно, и я,
заглядывая ей в глаза, видел там лишь одну растерянность… А потому еле
сдерживался, чтобы не изобразить рвотный позыв, уподобившись
неотесанным Уизли! Да и сама МакГонагалл понимала, что я понимаю, что
она совсем не понимает — зачем весь этот балаган?

Так вот, принимая во внимание все её тяжелые взгляды, которыми она
одарила меня за последнее время, на время позабыв о моей гениальной
творческой натуре, можно и наплевать на это «приглашение». Я не
выдержу, если она начнет выдавливать из себя комплименты или, упаси
Мерлин, утешения в связи с моей «уникальной» игрой на поле. Уж лучше к
Волдеморту на чай сходить, тот хоть врет меньше!

Довольный собой, я отряхнул мантию, откинул волосы за плечи, вдохнул
воздух свободы, ставший таким после принятого мною решения, и радостно
зашагал прочь, а вернее — в спальню башни, где хотел быстро раздеться,
приказать Хельге подать мне в постель какао, почитать книгу об
усовершенствовании летучего пороха и…

— Это не зверь, это чудовище! Ты где-нибудь видел таких собачек в
свободной продаже? Таких вот, многоголовых?! Их за галеоны не продают,
я уверен! — яростно шипел Симус, измеряющий спальню широким нервным
шагом. Он уже переоделся в смешную пижаму, украшенную рисунками
маленьких дракончиков, но его серьезный голос плохо вязался с его
несерьезным видом.

За этими передвижениями, открыв рот, следил Невилл. Кроме них в спальне
никого не было. Дин больше времени проводил с когтевранцами, чем с нами.

— Трех… — уважительно уточнил пухлый.

— Чего?

— Трехголовых…

— А, ну да, трех… — согласился Финниган и продолжил маршировать, смотря
себе под ноги. — А что там с Фламелем? — он вновь остановился, в упор
глядя на Невилла, сидящего на краешке моей кровати. У него своей нету,
что ли?!

— Я не нашел ничего…

Симус кивнул и в задумчивости потер подбородок.

— И мы с Гермионой ничего не нашли… Но Хагрид что-то скрывает! —
ирландец стукнул себя в грудь, топнул ногой и возвестил: — И мы найдем
это что-то! Снейпа не зря собачка за ногу цапнула, не зря…

— Ты знаешь… — несмело начал Невилл. — Мне кажется, что кто-то плохой
хочет забрать то, что прячет Пушок. И Снейп ему помогает! — закончил он
намного громче, чем позволяли обстоятельства. Я все отчетливо слышал и
без магии, равно как и видел — дверь прилегала неплотно.

Симус дернулся, вытаращился на Невилла ну уж совсем неуважительно и зашипел:

— Тссс! Ты сбрендил так орать?! Ты б на занятии лучше визжал, когда
палочкой зелье помешивал! Глядишь и не учились бы мы тогда труду вместо
зельеварения… Бррр! — он передернул плечами от неприятных воспоминаний.
— Лучше просто Снейп, чем Снейп и дюжина грязных жаб…

— Ты ж сам сказал, что Гарри у МакГонагалл в кабинете!

— Кроме него тут еще живые ходят! Мы с тобой не в загробном мире духов,
дурень! Чего ты его так боишься, прям трясешься, когда он заходит? —
мальчишка замахал руками перед лицом собеседника, убеждая его в чем-то.
— Ну любит человек черный цвет, ну ловец из него фиговый, и что с
того?! Он же тебе и Гермионе жизнь спас! Неблагодарный ты какой-то…

Финниган осматривал потупившего взор Невилла, сомневаясь в его
благородстве и решая, достоин ли такой экземпляр его компании, или
недостоин… И пока он думал, а у Симуса процесс мышления часто
затягивался, Долгопупс произнес то, чего я никак от него не ждал. Вот
она — расплата за мои неверные решения!

Пока вокруг меня кипела сложная жизнь, другая, простая, проходила мимо,
не задевая во мне ничего. Еще вчера, за завтраком, я ел соленую овсянку
и размышлял о предстоящем матче, о людях, которые ждут падения
Дамблдора, о Волдеморте, который ждет жизни, отце, который ждет что-то,
а я не знаю что именно, и не замечал ничего вокруг, пока не захныкал
Дин. У него болел живот. Я оторвался от еды и посмотрел на
скривившегося мальчишку напротив, не понимая, как можно хныкать, когда
у тебя просто болит живот! И вообще, как можно хныкать, когда за
учительским столом, запертый в теле этого противного Квирелла, сидит
самый могучий маг на планете! Согнувшегося в три погибели Дина увел в
больничное крыло Перси, а я еще долго смотрел то в тарелку, то им
вслед. Нет, я точно чего-то не понимаю…

— Я думаю, что это Тот-Кого-Нельзя-Называть выпустил тролля, и именно
по его указке декан Снейп пытался пройти мимо Пушка… Мне бабушка
т-а-а-кое о нём рассказывала!

— Тот-Кого-Нельзя-Называть?! — Симус в ужасе прикрыл рот рукой.

Медлить было нельзя, и хоть я ругался про себя даже теми словами, за
которые быть мне битым Хельгой, да не просто так, а мокрой тряпкой! На
душе немедленно стало тяжело и гадко, как и было раньше. Опять придется
притворяться, улыбаться, говорить глупые вещи. Захотелось обернуться и
увидеть кого-то за углом, кого-то поддерживающего меня, понимающего,
родного! Но в коридоре стоял лютый холод, и не было никого кроме старой
белой лошади на выцветшей картине, чей всадник уж давно сбежал на тот
свет, не выдержав такого соседства. Она паслась на зеленом лугу, жевала
ромашки и грелась на солнышке, но я все равно чувствовал, как сильно ей
надоели эти вечные атрибуты счастья. Можно сказать, что я ощутил себя
той тощей клячей, которой ничего не оставалось, разве только жевать и
греться, греться и жевать…

Пришлось отмахнуться от мыслей о лошади, потому как это она грелась, а
я мерз! Сделав два шага назад, я взял разбег и… Нет, подозрительно. Как
бы я умудрился услышать последние слова Симуса, если летел со скоростью
метлы?! Да и дверь здесь хлипкая. Взъерошив волосы, натянув на лицо
ужас перед всемогущим Тем-Кого-Все-Боятся-Называть, хотя сам он не
против, я пригнулся и… Ну нет, я что, труса играть должен? Невиллу на
радость?! Перебрав кучу вариантов трагического появления, я решил
завязать с трагичностью и простой войти, пока они еще молчат,
пораженные сказанным и услышанным. Но хоть я и решил, моё появление
вышло сродни появлению Кровавого Барона на уроке у отца, когда тот
покинул класс на минутку, движимый благородной целью принести еще унцию
другую червей, чтоб уж точно научить нас их разделывать именно так, как
это делают зельевары (а не малолетние тугодумы!). Никто не кричал и не
охал, просто все застыли, наблюдая за величественной фигурой в расшитом
золотом камзоле, испачканном кровью невинной жертвы. Последнее знал
лишь я, разумеется. Так вот, единственное, что шевелилось тогда в
классе кроме Барона и Гермионы, судорожно листающей учебник по истории
в надежде обнаружить там биографию призрака — это волосы на голове у
всех присутствующих.

Я толкнул дверь пальцем и о счастье — она заскрипела! Я шагнул вперед и
о счастье — Невилл издал нечленораздельный звук и пискнул! Еще шаг и
стало очевидно, что в тусклом свете камина я выгляжу не очень
испуганным, скорее наоборот, и побледневшие веснушки Симуса, да и вся
его смазливая физиономия лишь подтверждали тот факт, что и белокурые
патлы ирланца вот-вот придут в движение…

— Это невозможно… — я вовремя спохватился и принялся оседать на пол, чуть ли не теряя сознание. — Этого не может быть! Он умер!

— Да что ты, Гарри, я просто предположил… ну не переживай так… — бубнел
Финниган, все еще не решаясь ко мне подойти и поддержать. А раз так, то
падать на холодный каменный пол я раздумал и «доковылял» до кровати,
спугнув с неё Долгопупса, который еще не понял, чьи именно последние
слова я услышал и продолжал трястись, как осиновый лист на ветру.

— Да, он предположил… он… — поддакнул пухлый уже из угла за своей
кроватью. Я даже немного пожалел мальчишку, страх — не самое приятное
ощущение в жизни!

— А еще Фламель…

— Кто? И что там с ним? — строго поинтересовался я, попытавшись
изобразить самый настоящий интерес, коего в реальности у меня не
наблюдалось и в помине.

Просто мне доподлинно известно, что ничего особенного с ним,
собственно, не происходит. Ему сейчас даже не холодно! Ну любит Николас
Фламель зимы в теплых странах проводить. Наверняка он сейчас со своей
супругой Пернеллой гробницы фараонов в Египте изучает, вот уже вторую
сотню лет это их любимое занятие. А мне придется с месяц его «искать»,
изучая гораздо менее привлекательные стеллажи библиотеки! Хоть бы не
забыли мне парочку живых скарабеев привезти — не так обидно было бы,
что ли…

— Да мы тут случайно увидели кое-что, а потом Хагрид рассказал, откуда
у него это кое-что взялось, а потом… Я сейчас все тебе расскажу! —
заверил меня Симус, довольный тем, что владеет такой информацией,
которая мне как бы даже и не снилась.

Он повалился в кресло и, не обращая внимания на возражения Невилла
против такого вот поворота событий и его покашливание, больше
смахивающее на серьезный бронхит, начал свое весьма скучное и
неинтересное повествование. Все его слова уходили в пустоту и пропадали
там, но хорошо, что Симус об этом не догадается еще очень долго…

Первое, что пришло на ум, как только Финниган заговорил — я идиот. Ну
только идиот мог послать троих опасных для себя личностей в гости к
четвертой такой же! Они же теперь против меня дружить начнут! Четвертый
— это Хагрид, разумеется. И животных он им показывает, и на чай
приглашает постоянно с какими то несвежими кексами, и про Пушка с
таинственным, по его разумению, незнакомцем, рассказывает… Ну что мне
стоило их послать… ну… еще куда-нибудь?! Гермиона, Симус и Невилл жили
своей жизнью: изучали коридоры Хогвартса, следили за моим отцом, делали
свои выводы, все еще гадали, откуда же взялся тот тролль, думали о
всяком разном… И все же почти додумались! Я их совсем не ненавидел, они
хорошие ребята, даже, как оказалось, не слишком глупые, но чужие и
противные! Я кивал, смотрел прямо в голубые глаза Симуса, искрившиеся
непонятным мне энтузиазмом, но не видел их. Так просто, сидел и кивал…
Они не дали мне другого выбора, кроме как стать им лучшим другом, сами
виноваты! Ну что ж, ищем злодея?

Обговорив все и вся, я еще раз пожаловался им на нелегкую долю сына
декана и Мальчика-Который-Выжил и, как мне показалось, втерся в ту
компанию, в которой мне не место… Сколько же продлится такое вот
единение, неужели годы и годы?!

— Ну, вы только никому не говорите, что мы… вместе, ладно? Вы меня как
бы не любите, совсем… — я попытался оставить себе хоть толику желанной
свободы от ненужной мне дружбы и сопутствующих ей проблем вроде улыбок,
когда улыбаться то и не хочется, и совместных посиделок, когда видеть
кого-то рядом хочется еще меньше, чем улыбаться… Да и обдумывать каждое
своё слово — уже и так моя личная каторга!

— Легко… — тихо согласился Невилл, все же не посмевший пройти против Симуса и возразить таким его планам.

Через несколько недель, за обедом, Букля принесла мне два свертка —
один с мантией невидимкой, другой — с леденцами от тети Петунии и
пригласительной открыткой. Второй сверток обрадовал меня несравненно
больше, чем первый, который я кинул Симусу на колени и подмигнул, как
самый настоящий заговорщик. Пока Финниган бледнел и краснел, безуспешно
пытаясь сделать вид, что это просто самый обычный сверток в самой
обычной коричневой бумаге и самым обычным содержимым, я написал ответ
родственникам. Рождество с пирогами миссис Дурсль — просто мечта, если
сравнивать, конечно, с Рождеством в компании Хельги или… с этими. Я
покосился на однокурсников и вздохнул. Затем покосился еще и на
близнецов Уизли, в свою очередь с подозрением косившихся на меня, и
вновь вздохнул. Тисовая улица — решено!

Той же ночью я нахлобучил тряпку… мантию то есть, и поплелся бродить по
коридорам замка, что делал уже не в первый раз и, само собой
разумеется, не один. Плащ растягивается до нужного объема, если под ним
скрывается не один человек. Пусть Дамблдор видит, что я вроде слепого
котенка, прибившегося к нужной ему стае.

И потайные ходы, с помощью которых тролль мог проникнуть в замок мы
искали, и Пушка раз десять осматривали, и в библиотеку ночью
пробирались! Чего только стоило Филчу на нас не напороться — ума не
приложу!

Один раз Гермиона даже заметила:

— Хорошо, что мы в мантии, а то бы нас уже давно поймали…

— Да-да, хорошо, очень хорошо… — спор с ней в сферу моих интересов не
входил. Может, это только я понимаю, что три, а иногда и четыре пары
ног, гуляющие сами по себе — не совсем тривиальное явление?!

Завхоз ощутимо попортил себе нервы, вжимаясь в стены и прячась за
статуями, пока мы топали мимо, и я не раз краем глаза видел его
перепуганную фигуру, кружащуюся на месте и явно не соображающую — как
же ему испариться то посреди коридора?!

Отдыхал я от всего этого безобразия в спальне у Драко и Рона, которых в
свои дела не посвящал. Заваливался на чью-нибудь кровать, любовался
нервным Уизли, грызущим перо в тщетной надежде, что оно само сделает
его домашнее задание, затем мои глаза закрывались сами собой и я
наслаждался тишиной. Ну почему грифиндорцы такие шумные, ну почему?
Перед ужином или уже после него меня будил Драко, деликатно настаивая,
чтобы я освободил их спальню и шел в свою. Напоследок я оглядывал
богато убранную комнату, освещаемую благородным светло-зеленым светом
лампы или же теплым огнем камина, и только затем брел в башню,
оттягивая момент всевозможными «Драсьте!», «Спокойной ночи!» или «Как
твои дела, Грэг? Как мама? Не болеет?»

Мой факультет после памятного матча перестал делать вид, что ему все
равно, чей я ребенок, и со мной почти не разговаривали, просто принимая
факт наличия Снейпа в их стройных рядах и не более того. Отец же принял
мою позицию, похвалил, потрепал по волосам, и тем окончил свое участие
в этой авантюре.

— Ну пап… — канючил я примерно раз в неделю. — Ну сколько еще?!

Отец только вернулся из Лондона — что-то искал в аптеках — и как раз
снимал с себя маггловский черный плащ, задумчиво отряхивая его от
капель дождя, не желавших сдаваться просто так. Повесив одежду на
спинку стула, он провел по ней рукой, затем кинул на меня мимолетный
взгляд и отрешенно переспросил:

— Что «сколько»?

— Сколько мне вот так, таким… с ними!

В его черных глазах засверкали молнии, и я невольно попятился, задев
парту. Не шевельнув ни единой мышцей лица, ничем не выдав в себе живого
человека, папа хрипло произнес:

— Всегда, сын, всегда с ними…

В его словах кричало бессилие, унижение, ненавистная ему покорность, и
я понял, что так рассердило папу. Декан Снейп стыдился своей роли! Его
пытка казалась ему вечной, такой же срок он отпускал и мне.

* * *

У меня волосы на голове зашевелились, как только я услышал, о чем
говорят Симус и Гермиона с этим проклятым лесником! Уж лучше бы Крэбб и
Гойл побили Дина на глазах у всех, так нет, папа сказал не толпиться,
они взяли и ушли, протиснувшись мимо Хагреда с его пихтой, и скрылись
из виду!

Началось все с этой самой пихты, которую мы увидели, выйдя из
подземелья после занятия. Дерево надежно скрывало великана и двигалось,
то есть волоклось по полу довольно споро, но Рон не удержал внутри свой
инстинкт Уизли и сунул нос туда, куда не нужно было!

Драко в соляной столб превратился, когда услышал его:

— Хагрид, вам помочь?

К чести Хагрида, тот споткнулся не сильно и вежливо отказался:

— Не, я в порядке, Рон… но все равно спасибо, — донеслось из-за пихты.

— А ты что, после школы лесником подрабатывать станешь? — Дин подмигнул
хихикающей Лаванде, стоящей в сторонке. — Ну а что? Домой предателя не
пустят, а хижина у Хагрида уютная, как раз для тебя… Ах да, ты еще
можешь упросить Малфоя тебя усыновить! — радостно закончил мальчишка.

Рыжего с удовольствием оскорбляла большая часть гриффиндорцев,
получивших карт-бланш на такое поведение от старших Уизли, просто
переставших замечать младшего брата. Рон словно потерявшийся ребенок
из-за этого распределения! Не нужный никому кроме своего приятеля, у
которого как раз есть всё необходимое для счастливой жизни. Нет, с
факультетом Уизли не прогадал, но ему сложно.

Отчетливо хрустнули костяшки пальцев, позади меня засопел кто-то
большой и грозный, ему начал вторить кто-то менее грозный, но
рассерженный не меньше первого. Обернувшись, я не удержался и хихикнул
точно так же, как и кудрявая Браун секунду назад. Гойл и Крэбб
насупились совсем не по детски, разминали шею наклонами влево вправо и
выглядели, как два глиняных голема, весьма недовольных происходящим…

— Давай! — скомандовал Драко, словно клетку открыл. Сам же он вальяжно
привалился к стенке, подперев её боком, и рассматривал манжеты рубашки,
на которых поблескивали изумрудные запонки. Ну прям лорд, не отличить!

— Ааа… — на одной тонкой писклявой ноте завел мелодию Дин. Он отчаянно
завертел своей длиной шеей, а вместе с ней и черноволосой макушкой, в
надежде найти то место, где бы его личная неприкосновенность такой и
осталась.

Но мальчишки прыгнули на гриффиндорца как раз в тот момент, когда в коридоре появился злющий папа.

— Дин Томас!

— Но это не он первый, профессор! — возразил лесник.

— Да, не он… — несмело встряла Гермиона.

Сузив глаза, учитель недобро посмотрел на ученицу поверх крючковатого носа, хмыкнул и обманчиво добродушно поинтересовался:

— Я похож на того, кого интересуют подобные мелочи?

— Нет, сэр…

— Простите, я не расслышал? — тряхнув волосами, он почти задел ими лицо девчонки и та зажмурилась от ужаса.

— Нет, сэр!

— Благодаря вам, мисс Грейнджер, Гриффиндор лишается всего пяти баллов!
— по совсем непонятной мне причине девчонка просто засияла. — Проходите
вперед, нечего здесь толпиться. Вы мешаете работать мистеру Хагриду… —
и всех как ветром сдуло. Всех, кроме осточертевшей мне троицы!

— Да бросьте, ребята, выше нос, Рождество же скоро, — подбодрил их
лесник. — Я вам вот чего скажу — пошли со мной в Большой зал, там такая
красота сейчас, закачаешься!

— Гарри, пошли! — заорал Симус и я не успел скрыться.

Лесник смутился моего присутствия, а затем смутился своего смущения и забормотал:

— Там это… красиво! И ты, да… пошли!

Большой зал выглядел потрясающе, по мнению всех, кто в него заходил. В
нем стояло не менее дюжины высоченных пихт: одни поблескивали
нерастаявшими сосульками, другие сияли сотнями прикрепленных к веткам
свечей. На стенах висели традиционные рождественские венки из белой
омелы и ветвей остролиста. Однако я видел это уже не в первый раз и
впечатление оказалось каким-то смазанным. Ко всему прочему, я так и не
избавился от чувства, что замок мне не рад. И опять этот воск на мою
многострадальную голову!

Засмотревшись на Флитвика, из палочки которого выплывали золотые шары,
взмывавшие ввысь и оседавшие на зеленых ветвях, я пропустил очень
важный виток беседы.

— В библиотеку? — переспросил Хагрид у кого-то. — Перед каникулами? Вы прям умники какие-то…

— Нет, к занятиям это не имеет никакого отношения, — с улыбкой
произнесла Гермиона. — С тех пор, как ты упомянул имя Николаса Фламеля,
мы пытаемся узнать, кто он такой!

«Мерлин, дай мне провалиться сквозь пол, а затем сквозь землю, или еще
лучше, протолкни меня на другую сторону планеты!» — подумал я сразу же,
как только заметил на себе удивленный взгляд лесника. В тот момент я
все же заподозрил, что прожил на свете не так долго, как хотелось бы, и
многого предусмотреть не могу…

Хагрид же лично передавал отцу некоторые заметки Фламеля! И сова его к
нам с ними прилетала, и сам лесник, бывало, носил в подземелья всякие
занимательные вещицы от него… Алхимик ведь хорошо знает декана
Слизерина, у них даже есть общий научный труд на тему Нежитиеведения! А
Дамблдор, что подумает он?! Если узнает, конечно.

— А черненький с вами? Или не с вами? — шепотом поинтересовался Хагрид
у Симуса. Правда, шепот великана походил скорее не на шепот, а на гул
урагана.

— Гарри? Ну, как бы с нами… — осторожно ответил Симус, стараясь не забыть мои же наставления о «дружбе» со мной.

— Так я себя корю-корю, что ляпнул лишнее, а вы у него так и не спросили, оказывается…

— Что не спросили?

— Ничего! Абсолютно ничего! — лесник так резво, как только позволяли
ему его габариты, ускакал прочь, чуть не снеся с петель входные двери.
— А вы отдыхайте, ребята, отдыхайте! — крикнул он уже из коридора.

Все медленно повернули головы в мою сторону, а я больно хлопнул себя по
лбу. Не только потому, что хотел изобразить «догадку», но еще и потому,
что самому бить себя по другому месту, а я этого заслуживал, как-то
неудобно с точки зрения физиологии…

Как только я не доказывал, что «строгий», «злобный», «мрачный», и
«недолюбливающий» сына родитель, а в этой части моей речи все
единодушно кивали, не посвящал меня в свои дела! Я морщился,
«вспоминал», строил планы по проникновению в собственную библиотеку,
минуя охранные заклятия «подозрительного» зельевара, обещал найти
биографию Фламеля до десятого колена, да чего я только не обещал! К
слову, обещать я начал в обед у пихты в Большом Зале, а закончил к
вечеру в гостиной башни. Невилл не поверил, разумеется, но остальные
купились, и как я видел — купились искреннее.

В общем, вызванная мной Хельга приволокла эту самую биографию, раза в
два большую, чем она сама, и лишь малость не дотягивающую высотой до
моего носа.

— А ты уменьшить её не могла?! — набросился я на неё.

— А вы, мой любимый хозяин, перестали бы таскать книги другого моего
любимого хозяина, и уменьшать бы ничего не пришлось… — ответил домовой
эльф совсем не по эльфийски, и я предпочел не нарываться на
неприятности.

Она левитировала эту глыбу знаний о чужой бессмертной жизни до выхода
из отцовского кабинета, где мы обычно с ней встречались, и погрозила
мне костлявым кулачком на прощанье. Книгу я уменьшил сам, вернулся в
гостиную, и поведал, как долго упрашивал Хельгу переступить через свои
принципы, а затем открыл всем тайну философского камня. Мне ничего
другого не оставалось!

— Теперь мы знаем, что нужно врагу! — победно возвестил Симус и хлопнул
меня по плечу так, что я аж согнулся. — Он не вернется, не бойся, Гарри!

«Да мне и не страшно!» — я потер ушибленные кости, взобрался на кровать
и повернулся ко всем спиной. Пусть думают, что мне плохо. Завтра же все
расскажу отцу, и он заберёт этот чертов камень…

* * *

— Ну а может?..

— Нет, я сказала! Это опасно!

— Ну ненадолго…

— Нет!

— Гермиона, а смерть от удушья безопасна, уверена?! — я психанул и
стянул с себя осточертевший плащ. Девчонка возмущенно топнула ногой, но
было уже поздно.

— Если бы не он, на этот раз мы бы точно попались. Филч был совсем рядом! — нравоучительным тоном отчитала меня заучка.

Да, он был рядом, в Запретной секции, от нас прятался!

Я вообще не понимал, что мы там искали, и подумывал уже стащить у отца
еще какую-нибудь книгу про Фламеля, да потолще — специально для
сверхлюбознательной Грейнджер. Правда, вспомнив морщинистую мордочку
Хельги, выражавшую собой лишь яростное неприятие такого обращения с
личным имуществом, передумал. Еще загрызет!

Так вот, Филч на нас чуть было не упал, когда обходил высоченный
стеллаж, верхняя полка которого терялась в запредельных высотах свода
библиотеки. Но я вовремя дернул его за полу старого коричневого
сюртука, явно знававшего лучшие времена, и указательным пальцем,
незаметно для остальных, раздраженно ткнул в то место, где мы бы могли
разминуться, не порушив легенду. Отец с завхозом договорился, что тот
нас поймает только после прямого указания Дамблдора, которого пока не
поступило.

Аргус поспешно проковылял в нужном, то есть противоположном от нас направлении, и жутко захрипел:

— Есть здесь кто? Я найду на вас управу, не сомневайтесь ребятишки, не
сомневайтесь… Только попадитесь мне! на каникулы в Запретный Лес
отправитесь!

Я закатил глаза — артист из него никакой…

На обратном пути перепуганный Симус решил перевести дух от пережитого
стресса, и завернул в приоткрытую дверь неподалеку от библиотеки.

Первое, что я сделал, войдя в комнату, похожую на класс, которым давно
не пользовались — рванул к парте, снял с неё два перевернутых стула,
поставил их рядышком и улегся на импровизированное ложе, кляня
любителей ночных прогулок на чем свет стоит. У меня уже жгли подошвы
ног, слипались глаза и сдавали нервы! Еще немного и я начну звать на
помощь Волдеморта, ведь это ему нужен камень! Хотя нет, не только ему,
но и…

— Гарри! — от неожиданности я стукнулся о край парты и узнал, что
выражение «звезды в глазах» имеет отношении не только лишь к астрономии.

— Чего?!

— Здесь зеркало! — выдохнула Гермиона с непонятным мне удивлением.

— Если тебе страшно, просто не смотри в него, и все пройдет! — съязвил я нечаянно, но зато от души.

Симус и Невилл не обратили внимания на мою реплику. Они, как
завороженные, замерли возле красивого зеркала, высотой до потолка, в
золотой раме, украшенной орнаментом. Оно стояло на подставках, похожих
на две ноги с впившимися в пол длинными когтями. На верхней части рамы
была выгравирована надпись: «Еиналежеечяр огеома сеш авон оциле шавеню
авыза копя».

— Там…там… Этого не может быть… — бубнел Симус.

Я опять улегся на стулья, повздыхал немного и поинтересовался:

— Шишки кто-нибудь лечить может?

— Шишка — это воспаление подкожной ткани, и её не лечат, это неверная
постановка проблемы, шишку следует охладить заклинанием Охладей, а
затем…

— Гарри, — ирландец все ещё не отрывал взгляда от зеркальной поверхности, — лучше с шишкой, чем Охладей…

— Да что ты понимаешь! — рассердилась Гермиона. — И вообще, на что вы там уставились?!

Мудрому совету Симуса я внял, и решил растолковать происходящее, правда, немного схитрил.

— Это зеркало Еиналеж, показывает то… что может произойти. Необычная вещица, редкая.

— А ты откуда знаешь? — Невилл обернулся и, как всегда при взгляде на Снейпа младшего, подозрительно сощурился.

— Читал! — отрезал я. — Не веришь, возвращайся в библиотеку и возьми
пример с меня! — пухлый предпочел сделать вид, что ничего такого и не
спрашивал. Однако в этой библиотеке он бы все равно ничего такого и не
нашел.

— Отойдите немедленно! Нельзя смотреть в будущее, вы можете его
изменить, и не в лучшую сторону! — заголосила Гермиона и попыталась
оттянуть мальчишек от зеркала за рукава мантий, но силы были неравны.

Честно говоря, почему то не хотелось спрашивать, что они там видят, и
самому не хотелось подходить к зеркалу. Я любопытен, но в меру, а
узнать такое, это все равно что подсмотреть чужие постыдные тайны. Кто
его знает, что у них там… Может, мне не нужно знать?

— И что вы там видите? — буднично спросил я, все же не одолев жгучего любопытства, и затаил дыхание в ожидании ответа.

Невилл с ним, ответом, не спешил, но победное выражение на его
одутловатой физиономии говорило мне о многом. Он себе в зеркале
нравился. Не заставил себя упрашивать лишь Финниган, он замахал руками,
не в силах выразить словами своего бескрайнего восторга.

— У меня столько друзей! Я взрослый! Там красивая женщина, там дети,
там… ты! И еще у меня нашивка на костюме — я аврор! Мы все вместе сидим
за большим столом. На нем куча еды и целый запеченный баран!

«Ну, Симус, в этом видении есть два взаимоисключающих друг друга
элемента — я и ты…» — мелькнула веселая мысль. Но тебе об этом
неизвестно, слава Мерлину. Тоже мне — аврор нашелся! Да и вообще,
откуда столько наивности? С этим срочно нужно что-то делать.

— А ты, Невилл? — задал вопрос ирландец. Однако ответ, в отличие от
меня, его не интересовал. Мальчишка продолжал мечтательно улыбаться и
краснеть, реагируя так на собственные мысли.

— Маму и папу. Они здоровые. Там еще Гарри, много-много людей, и темно.
Кто-то плачет. Кому-то больно. Какая-то женщина склонилась над
Джорджем… или Фредом, у неё красивые волосы, и очень большие глаза…

Я перестал корчить из себя воплощение равнодушия, поднялся и сел, вслушавшись в слова пухлого.

Невилл продолжал говорить монотонным голосом:

— Уизли больно, у него рана и он…

— Довольно! — крикнул я. В груди что-то дрогнуло, а сердце как будто
покрылось инеем и перестало чувствовать. Очень необычное предчувствие
заставило меня прервать Долгопупса... — Гермиона права, лучше не смотри!

Холодно стало не только мне, невольно поежился и Симус, и Гермиона, и сам Невилл.

Надевать плащ я наотрез отказался, и в башню мы возвращались ничем не
скрытые, накинув его лишь у портрета Полной Дамы, которая так и не
поняла, кто же произнес «клубничный джем» и разбудил её среди ночи. Я
валился с ног от усталости, и, упав на кровать, заснул почти сразу же.
Однако посреди ночи меня кто-то растолкал. Этот кто-то плакал, и
продолжал толкать меня даже тогда, когда я проснулся.

— Невилл, ты чего делаешь?!

— Ты плохой, Гарри, ты очень плохой! — захлебывался пухлый, сотрясаясь
в рыданиях. — Ты обманул нас! Мои мама и папа не могут выздороветь, не
могут! Оно показывает… другое. Ты все время врешь нам, каждый день, с
утра до вечера врешь!

Мне нечего было возразить так, чтобы не солгать снова. У Невилла свой
папа, а у меня свой, у него своя жизнь, а у меня своя, у нас всё
разное! Мы сами разные!

— Да успокойся… — я преувеличенно спокойно зевнул. — Про зеркало как прочитал, так и сказал. А ты попросту… параноик!

Он отошел на шаг назад, внимательно посмотрел на меня, кивнул, и
вернулся в постель, откуда еще долго доносились сдавленные
всхлипывания. Я не помнил, чтобы какие-нибудь слова давались мне так
тяжело, как эти. Если Невилл всхлипывал вслух, то я — молча. Что-то
сдавливало грудь, кипело и мешало заснуть. Мальчишка знал, отчего ему
плохо, мои же причины были слишком туманны. Он не побоялся посмотреть в
зеркало, а я струсил. И действительно ли оно показывает одни лишь
желания?

Следующей ночью я вернулся в комнату. И хотя путь был простым и
знакомым, ногами я еле двигал, будто какая-то неведомая сила тянула
меня обратно.

Тот же пыльный серый класс, то же зеркало на когтистых ножках возле
доски, но в этот раз перед этим зеркалом стоял я. Нет, я точно не
счастливый человек, зеркальная поверхность не отразила реальность, она
открыла мне что-то важное об этом высоком бледном мальчике. Странное
дело, но тьма людей в черном за моей спиной там, в зазеркалье, была мне
даже не знакома. Но все они стояли ровно, покорно, рядами, а за их
спинами еле теплился далекий горизонт, освещаемый кровавым алым
закатом. Во главе всех стоял сам Волдеморт, а рядом с ним стояли те,
кто мне дорог: отец, повзрослевший Драко, выделявшийся белой тенью на
фоне остальных, Крэбб и Гойл, кто-то заросший рыжей щетиной и смутно
напоминающий Рона, дядя Люциус и тетя Нарцисса. В мою мечту, то есть в
ряды этих хмурых, но весьма решительно настроенных людей, затесался
даже Дадли, жующий кусок ванильного пирога тети Петунии! Вот он точно
не изменился, как был толстым одиннадцатилетним подростком в растянутых
джинсах, так и остался. На мгновение я забыл о серьезности представшей
передо мной картины, о магах, готовых меня слушаться, готовых идти за
мной, и улыбнулся…

Но в ту же секунду испуганно отпрыгнул от зеркала, только услышав скрип открывающейся двери.

— Гарри… Ты все же пришел! — в комнату ввалился запыхавшийся Дамблдор,
ведь запрет на аппарацию действовал для всех и был одобрен самим
Министерством. Директору явно пришлось бежать сломя голову!

— А вы тут как… почему… то есть зачем?! Вы меня накажете?

— Что ты, Гарри, что ты… — в лукавых глазах директора мелькнула
озабоченность. Он явно не знал с чего начать заранее спланированный
разговор. Полагаю, Дамблдор просто опоздал, а может приходил раньше, но
учитывая скорость с какой я тащился…— Итак, ты снова здесь, Гарри? —
старик решил не отступать от сценария, прошел в центр комнаты, уселся
на парту, и принялся смешно болтать ногами в воздухе.

По идее, я должен был прийти в восторг, граничащий с поклонением,
только завидев, какой директор простой и добрый. Думаю, Симус был бы
счастлив, но я — нет. Наверное, у Дамблдора нет детей, да и слизеринцам
он давно ничего не преподает, а я считаю себя именно слизеринцем, и
поэтому ему кажется, что мы все — дети — одинаковые. Как бы не так!

Дамблдор слез с парты, подошел ко мне и опустился на пол рядом.

— Итак, ты, как и сотни других до тебя, обнаружил источник наслаждения, скрытый в зеркале Еиналеж.

— Ага…

— Но я надеюсь, ты уже знаешь, что показывает это зеркало? — поинтересовался он.

— Ага… — свой словарный запас я сократил намеренно.

Однако директор и не предполагал, что я ему вообще что-то отвечу и продолжал:

— Ну а твой друг Симус увидел в нем счастливый семейный очаг и… ты
что-то сказал, мальчик мой? Ты знаешь? — старик всплеснул руками.

— Ну да… — я ввел в оборот еще два слова.

— Хм… Молодец, Гарри, чтение вредно для зрения, зато полезно для всего
остального… — что-то не показалось мне его замечание уж слишком
радостным, если на то пошло. — И что же ты увидел в зеркале, если не
секрет?

«Конечно, секрет!» — но вслух такого не произнесешь, и я принялся
судорожно думать, чтобы такого мог увидеть в зеркале самый обычный
ребенок…

— Маму! — мне так понравился свой выбор видения, что я не смог сдержать
дурную улыбку, а ведь это как то нехорошо… — Живую! — добавил я на
всякий случай, оправдывая отсутствие печали.

— Это хорошо, что живую… — вяло согласился директор и поднялся с колен.

— А вы что в нем видите?

— Носки!

— Какие?

Дамблдор рассеяно буркнул:

— Шерстяные! — но спохватился, расплылся в улыбке, и с видом блаженного
мудреца погладил свою бороду. — Уж очень ноги мерзнут, стар я уже… —
елейным голосом поведал он мне сей сомнительный факт.

— Ага… — я сам закончил беседу на той же ноте, с какой она и началась.

— Ну ладно, завтра зеркало уберут в другое помещение… А сейчас спать, Гарри, уже очень поздно!

— Ага… — директор невольно скривился и я еле сдержался, чтобы не «агакнуть» еще разочек другой.

Уберут, говорите? Надеетесь, что я, словно последний дурак, подожду
пока вы «уйдете», а затем притащусь обратно, и вы все увидите? А может
уверены, что я Драко и Рона сюда позову?! Нет уж, увольте, ночь вам
придется коротать на парте и в одиночестве, так подставлять друзей я не
стану…

Перед отходом ко сну я решил сбегать к отцу и задать ему один
интересный вопрос. Промчавшись через все этажи на большой скорости, я
уже схватился за ручку двери, как заметил в конце темного коридора
Пивза, сложившего руки на круглом брюшке и сладко посапывающего прямо
над входом в гостиную, покачиваясь в воздухе, словно на пуховой перине.
Я подошел к нему поближе, и тут же об этом пожалел, ведь чуть не
получил вторую шишку к первой, которую вывел только вчера! Полтергейст
непонятно откуда выхватил бейсбольную маггловскую биту и принялся ею
размахивать.

— Не пущу, развратники! Убью, доложу, прокляну! — протерев глаза, он выпучил их на меня. — Тебе еще рано, чего нужно?

— А чего рано?

— Не важно, говорю же — рано! Иди отсюда по добру по здорову…

— А ты чего тут висишь?

— Я не вишу! — он обиделся. — Я убиваю, проклинаю, докладываю!!! Или
проклинаю, убиваю, докладываю… а может и не убиваю… или не докладываю?!

Пока Пивз размышлял над инструкциями, явно оставленными ему отцом, я,
хихикая, шел обратно к кабинету. Ну уж нет, блюсти нравственность
учениц таким отчаянным способом, до этого явно перепробовав все на
свете?! Не хочу быть деканом, ни за что!

Папа задремал на тетрадях, и когда открылась дверь, подскочил на стуле,
схватил первую попавшуюся «тетрадь», оказавшуюся учебником, и принялся
в «ней» что-то увлеченно черкать.

— Пап, да это я!

— Гарри… ну ты бы хоть постучал! — он отшвырнул учебник, прежде задумчиво покрутив его в руках.

— У тебя на щеке написано: Сицилия Орвуд, третий курс, первый семестр…

— Черт! — папа взмахнул палочкой и отпечатавшиеся надписи исчезли. — Что-то случилось?

— Дамблдора встретил…

— Сочувствую. Что-то еще?

— Ты смотрел в зеркало Еиналеж? Ну то, на втором этаже?

— Смотрел. Я его туда перемещал.

— И что ты там видел?

Папа с озабоченным видом раскладывал тетради по нужным стопкам, быстро
двигал руками и глаз не подымал, а его лицо от меня скрывали длинные
сальные волосы, являя миру лишь кончик длинного носа.

— Тебя, Гарольд, тебя… Ты маленьким был очень милым.

Понятно: один видел носки, другой меня в детстве! Это не смешно!

— А ты? — небрежным тоном поинтересовался отец. Но за этой небрежностью крылся большой интерес.

— Маму!

Папа недоверчиво хмыкнул, прекрасно зная, что быть этого не может, но я
уже с силой захлопнул за собой массивные двери. Я вру, и все врут! Это
что, закон жизни такой?

* * *

— Ай! Вы там окосели, что ли?! — я отряхивался и отплевывался от снега,
забившегося мне и в рот, и за шиворот, а так же щедро припорошившего
собой страницы книги. Увидев, кто именно смотрит на меня виноватыми
глазами-бусинками, я удивился еще больше. — Грэгори, ты сдурел?
Признайся честно! Я не буду ругаться!

Малфой и троица любителей опасных снежков, все еще со свистом
проносившихся в опасной близости от моего лица, все разом упали на
колени, как подкошенные, и принялись кататься по снегу, хохоча так
сильно, что даже мимо проходящие гриффиндорцы пугались силы такой
радости и никак не язвили. Драко вновь потерял свою шапку, но в этот
раз потеря его не взволновала, ведь ему, наконец-то, было весело. Знал
бы, что его так просто растормошить, давно бы снега наелся!

— Да ладно, ну чего вы… — я смутился, покачал головой и несмело
улыбнулся. — Завтра уже Рождество, можно меня и побомбить… Ладно уж,
прощаю!

Вдалеке стихли звуки ударов. Хагрид, заготавливающий дрова у хижины,
обратил на нас внимание и, закинув топор на плечо, пристально смотрел в
нашу сторону. В ту же секунду я вновь скис, поднял руку и помахал ему.
Он приподнял топор, и радостно помахал мне в ответ. Нет, ну надо же
было испортить такой хороший момент…