Сквозь
сон я слышал собственное сопение и гул стадиона. И то и другое не
мешало мне пусть и некрепко, но сладко спать. Нега укутывала все
сильнее и сильнее, а чистая прохладная постель приятно пахла какими-то
травами. Я ощущал любовь ко всем живущим на планете лишь только за одно
их отсутствие в моей спальне…

Мне снился Даддли, ценность которого я, в конце концов, оценил как
положено. За все время каникул он ни разу не высказал ни единого
желания спасти мир от кого-нибудь, не говоря уже о философском камне!
Он ел, смотрел телевизор, орал, когда ему нечего было есть, но не
таскал меня за собой каждый раз, когда ему нужно было уйти. Да мой
кузен не человек — он золото! Рождественскую неделю я провел, как
совсем не маг. Мы слонялись по игровым залам, посещали фирму мистера
Дурсля, доставляя туда внушительного вида коробки с ланчем, привязывали
консервные банки к кошачьим хвостам, получали от всей округи за это на
орехи, и рассказывали тете что он, то есть кот, «таким и был!»

Чем бледнее становились мысли о Хогвартсе, тем румянее и толще
становились мои щеки, постоянно подпитываемые пирогами, салатами и
пудингами. Однако многочисленные письма, доставляемые Буклей, не давали
мне покоя. Малфой жаловался на гостей, которых было столько, что
приятель просто поставил стульчик у входа, чтобы не бегать туда-сюда,
встречая вновь прибывших согласно правилам этикета. Рон жаловался на
родственников, дразнивших его со страшной силой всякими «змеиными»
эпитетами и не отпускающих его к Драко в гости. Гермиона писала про
философский камень и только про него. Симус засыпал меня
предостережениями о грозящей всем нам опасности, ведь тот, кто хочет
украсть камень — «очень плохой человек». Они так и не признались мне,
что подозревают отца — тоже пытаются хитрить, у меня видно учатся.
Крэбб и Гойл писать категорически не любят. Зато мне написала миссис
Гойл и пригласила на бал Посвящения Слизеринцев. Скрипя сердцем, но на
это приглашение я ответил отказом. Не хотелось выглядеть лишним, не
хотелось завидовать. Когда-нибудь и я буду давать балы, отвечая
отказами на слезные просьбы выслать такое приглашение!

Письма оттуда, откуда обычно они не приходят, я не получил. Посетить
Азкабан придется Драко, после пасхальных канукул. Малфои попытаются
достучаться до разума Лестрейндж — предъявят ей лучшего друга Гарольда
и будут умалять поведать пророчество. Я сомневался и в том, что тетя
Драко безумна, и в том, что она так глупа, чтобы открыть тайну тем,
кому и так могла её открыть годами раньше. Бессмысленная затея, и дядя
Люциус это понимает, но его попросил друг, а другу он никогда не
отказывает.

Рассказывая мне о красивой женщине, полной планов и надежд,
которые рухнули в адскую пропасть безумия, о женщине, полной жизни и
силы, которых её лишили, папа говорил коротко, словно боялся сказать
лишнее. Однако он никогда не говорит бесполезных слов, не совершает
лишних движений, он всегда резок, силен и мрачен. Но вот когда речь
заходит об этой Белле, отец чернеет на глазах и не находит себе места.

— Она там умерла. Я знаю. В Азкабане выживает тело, не дух… — папа
двумя точными движениями закатил рукава до локтей, обнажив изящные
руки. — Беллатрикс взяла на себя с дюжину и моих промахов, Гарри. Я
прошу тебя об этом помнить. Произойти может многое, смерть прийти
неожиданно, а года пройти незаметно, но… поклянись мне, что не забудешь
её жертвы.

Папа не умолял меня, как это принято у обычных людей, но он делал это так, как позволяла ему его гордость.

— Не забуду…— я испуганно вжался в стул и незаметно прочистил горло. — Клянусь!

— Хорошо, — пустым голосом подытожил отец. — Очень хорошо…

Мои же слова напомнили мне клятву верности слизеринцев друг другу,
нарушая которую маг стирался из Большой Книги Салазара, куда
вписываются имена всех его последователей. Ну, может это и не совсем
она, но раз нужно так, то обещание я сдержу.

— А какие промахи?..

Тут я не то что вжался в стул, я слился с ним воедино! Но отец,
оторвавшись от нарезки хвостов чешуйчатых зубров, облокотился на стол
ладонями, и с холодной иронией поинтересовался:

— А как думаешь? Мы воевали! Кто тайно, кто явно…

— Ты убил? — вопрос дался мне тяжело, хотя я верил, что отец может всё, если нужно преодолеть преграду.

Он не просто казался таким… темным, решительным, а его
пренебрежительный взгляд смотрел на всё сверху вниз совсем не без
причины. Папа всю жизнь учился и много знал, он имел право не любить
людей. Дядя Люциус говорил как-то, что папа слишком большой для
Хогвартса, и уверен, он имел в виду не рост.

— Убил? — отец изумился. — Нет, Гарри… я убивал!

Мы немного помолчали, затем я вновь принялся ножом счищать чешуйки с
длинных серых хвостов, похожих на крысиные, только больших в разы.

— Она согласилась взять на себя вину многих. Не хотела жить без… него.
Дура! — отец в сердцах отшвырнул нож и тот вдребезги разбил стекло
шкафа с реликтовыми экспонатами заспиртованных растений. Но ни звон
стекла, ни звуки воды, струйками стекающей на пол, отца от размышлений
не отвлекали. Что он видел в отражении стекляшек, о чем ему напоминал
гулкий стук капель — не знаю…

— Все убивают, таков закон, сын. Ты думаешь, Дамблдор его не соблюдает?
Соблюдает. Если не победишь — погибнешь. Совершенно не важно притом,
как тебя зовут, и за что ты сражаешься. Но ты спас мне жизнь…

— Когда?! — я принялся судорожно обдумывать варианты. Уж не тогда ли,
когда предупредил, что лиловая жидкость в кастрюльке на плите совсем не
компот, а взрывоопасная смесь, которую я там забыл совсем случайно,
когда подогревал её на газу…

Папа усмехнулся, прочитав мой разум, как открытую книгу, и выкрикнул:

— Когда родился! Мне не нужен был сын, мне не нужна была твоя мать! — в
его словах сквозила неприкрытая горечь, и он замолк до тех пор, пока не
смог вернуть её в себя. — Вокруг стояли стены. Я не мог поступить в
университет, потому что у меня не было денег, меня не брали на работу в
Министерство, потому что я не такой, как Поттер или Люпин! К тому же
еще на седьмом курсе я написал труд на тему Запретных Заклятий. Альбусу
он пришелся не по вкусу, он уже очень давно решает сам, что можно
изучать, а какие знания лучше приберечь для своих… — лицо у папы
побелело, и от ужаса его тихой ярости у меня мурашки по коже побежали.
— И жил я в трущобах не потому, что они прекрасны. В них не живут, а
существуют, загибаясь от сырости! — его голос сорвался на хрип. — Я им
не нравился, просто не нравился…

Наконец, декан вспомнил о разгроме, в изнеможении махнул палочкой, и
стекло засверкало вновь — чистое и блестящее, как новенькое. Словно и
не было оно свидетелем чужой обиды, словно и не отражало собой
бесстрастное лицо отца всего минуту назад. Декан Снейп еще в юности
лишился права показывать свои настоящие чувства, ведь они могли выдать
его и уничтожить. Он не смог даже скривиться — привык, что на него
смотрят. Всегда начеку — ждет, что его подловят на обмане.

— Понимаю…

— Нет, не понимаешь. Причин для того, чтобы мне… нам помогать, у тебя
нет, их и не может быть. Просто кто-то со мной, а кто-то против меня. Я
выбрал давно, выбрал тех, кто мне помог. Всё просто.

До школы я знал отца не так уж и хорошо, но я не знаю ни одного
человека в здравом уме, который захотел бы пойти против Северуса
Снейпа. Да и не в здравом тоже! Тем не менее, во все сказанное я
поверил не до конца, у папы есть причина, или цель, как он уже мне
объяснял, и то, что произошло сейчас — лишь оправдание. Перед кем
только он оправдывается? Передо мной?! Так я тоже хочу быть важным, я
всегда хотел быть таким…

— Значит, Дамблдор плохой, совсем плохой?

Папа развернулся ко мне всем туловищем, выгнул бровь в немом вопросе и немного развел руки, призывая высшие силы себе в помощь.

— Гарри, прости меня, но твое детство подошло к концу! И если ты не
хочешь останавливаться на этом этапе и планируешь жить дальше — то да,
для тебя Альбус плохой. Просто поверь мне и не задавай глупых вопросов.

Я поверил, но это не значит, что я не буду задавать вопросов

Картинка поблекла и вот я сижу на крыльце дома по Тисовой улице и…

— Гарричка-а-а-а! Даддличка-а-а-а!.. Куша-а-а-т-ь!..

В мой сон-воспоминание нагло ворвалась тетка. И я не знаю, то ли во
сне, то ли наяву, но я икнул, лишь представив себе очередной второй
обед, без которого кузен просто не мыслил своего существования. Пироги
и кулебяки, запеканки творожные и картофельные, кексы и рогалики, супы
и салаты, чего я только не ел! Старались не совсем для меня, конечно,
но тетка обижалась, когда я пытался ей объяснить, что никто не будет
мне покупать новый гардероб после каникул! Казалось, что с каждым днем
я ей нравлюсь все больше и больше. И не в последнюю очередь потому, что
так и не потребовал предъявить мне семейный альбом с фотографиями
матери. Обо всех разговорах родителей мне докладывал Дадли, временно,
пусть и неосознанно, взявший на себя роли Драко и Рона.

— Он такой лапочка! Только худенький!

— Ну не знаю, Петуния, вся эта магия… — дядя ругнулся себе под нос, не
найдя телевизионного пульта на диване. — Она до добра не доводит.
Вспомни сестру!

— Да не хотим мы с Гарри её вспоминать. Не хотим! — тетка упорствовала.
— Всё равно лапочка, вот накормим его, как следует, сам увидишь!

Мистер Дурсль потянулся за пультом к тумбочке, но дотянуться так и не смог — мешал живот.

— Ну ладно, дорогая, не злись. Ты когда злишься — краснеешь, а это вредно для здоровья…

— Гарр-и-и-и!

Я тогда писал ответ Драко на подоконнике в кухне, но услышав, что меня зовут, разумеется, подошел.

— Что?

— Ты не мог бы подать дяде Вернону пульт?

А почему бы я вдруг не мог? Тетка греет ноги в тазике с отваром и
вяжет, а супруг у неё и вправду очень толстый и неповоротливый. Правда
Дадли ленивый гад, ведь сидит во втором кресле и дует на вареную
кукурузу, пытаясь её остудить, но мне трудно, что ли?

— Пожалуйста. Что-нибудь еще?

— Нет, солнышко, спасибо, ты иди, иди…

Последнее явление в мире, на которое я похож, это солнышко, но любое
доброе слово меня грело, как оказалось. Когда племянник удалился, тетка
обиженно отвернулась от мужа, и сложила руки на груди.

— Ну?! — поинтересовалась она тоном, не терпящим возражений.

— Ну хорошо, хорошо! Почти лапочка! — дядя заулыбался, узрев на экране
двух дерущихся людей под крики толпы. — Только недокормленный…

Тетя Петуния победно хмыкнула.

— Это Лили всегда нос от еды воротила, Гарричка не такой!

Шум боксерского поединка стих, все стихло, и я блаженствовал, позабыв обо всем, о чем в принципе можно забыть.

— Давай разбудим!

— Да чего его будить?! Он спящий безобиднее как-то… пусть спит! Ну пожалуйста…

— Невилл, ты достал уже! Я бужу, сколько можно дрых… ай!!! Больно!

— Я нечаянно… — проскрипела Хельга без малейшего раскаяния в голосе.

— Укусила за палец?! Ты эльф или вампир?! Я пожалуюсь… директору! Да,
Дамблдору! — Симус уже не шептал, а почти орал, укушенный заботливой
Хельгой, с младенчества охраняющей мой сон.

— А я всем расскажу, что мистер Симус боится домовых эльфов… — с насмешкой в якобы покорном голосе пригрозила моя нянька.

Ирландец замолк в ту же секунду и, я уверен, он больше никогда не
подымит тему укусов. Ни комариных, ни крысиных, ни еще каких-нибудь.
Такого стыда его клан не вынесет, скорее всего, они быстренько
скончаются и скроются от позора уже на том свете. Ну, если судить по
рассказам Симуса, конечно.

— Ты явно бракованная… — задумчиво изрек Невилл всем известный факт.

И волшебная природа может дать сбой! Однако я еще никогда не спрашивал
Хельгу — почему её продали? Да еще за такие смешные деньги, да моему
отцу? Который даже такую сумму лишь за два раза смог выплатить? Чья
она, моя сумасшедшая воспитательница с розовым бантиком на лысой
макушке?

Но дольше «спать» я уже не мог, просто лежал, уставившись в одну точку
на серой стене, и страстно желал заснуть вновь, чтобы увидеть еще
какие-нибудь сны, не имеющие никакого отношения ни к Хогвартсу, ни к
своему «подошедшему к концу» детству…

— Я всё слышу.

— Кто бы сомневался! — буркнул Долгопупс себе под нос.

Звук крепкого подзатыльника заставил меня улыбнуться. Финниган в самом деле устал от жалоб на мою коварную персону.

— Еще раз… — он выместил свое зло на Хельгу, переключившись на соседа по спальне. — Понял?!

— Я все равно лучше его!

Назревала потасовка и мне пришлось, усилием воли, поднять себя с постели.

— Так, ты чего будить меня хотел?

— Обрадовать!

— Радуй… — согласился я и принялся нащупывать ногой тапочек, за что тут же получил шлепок по пятке.

— Пол холодный! — откуда-то из-под кровати появилась жилистая рука со
множеством бородавок по желтой коже, и выдвинула мне тапки.

— Ай!.. Так что там с радостью?

— Слизерин победил! — выкрикнул мальчишка, силясь не зарыдать.
Складывалось ощущение, что ирландцу дали выбор, то ли быть на седьмом
небе от этого факта, то ли идти на казнь…

— Да ладно, Симус… Я не злюсь за то, что ты меня тогда не поддержал, прекрати уже! — я соврал, конечно.

— Да?! Ой, Гарри, ну не нравится мне эти змее… этот факультет! — лицо
Симуса светилось счастьем, а все его тело расслабилось, стряхнув с себя
напряжение. — Я вот шел и не знал, как извиниться…

— Всё, хватит, не люблю квиддич и точка!

— Договорились!

— А твоему отцу квоффл в ногу попал… — ехидно заметил Невилл, лопаясь от удовольствия.

Мы оба одновременно повернулись в его сторону и тяжко вздохнули.
Финниган повалился на свою кровать лицом вниз, накрылся подушкой и
принялся глухо стонать уже оттуда. Я же никак не отреагировал, а просто
посмотрел на мальчишку. Я так смотрел на него, когда знал, что нас
никто не видит, и Долгопупс поспешил повторить действия Симуса, но уже
совершенно с другой целью…

***

Недели проходили быстро, а если бы еще не Гермиона, заставляющая нас
проживать в библиотеке все свободные часы, то проходили бы они не
только быстро, но и хорошо. Правда, ни отец, ни Квирелл, пока так и не
добрались до камня, но по сравнению с заучкой Грейнджер это просто
пустяки!

— Учим-учим мальчики! Не отлыниваем!

Мы сидели в библиотеке за большим круглым столом и пытались в сотый раз
повторить то, что уже сто раз повторяли. И что обидно, я просто не мог
встать, плюнуть на всё и уйти с гордо поднятой головой! Сплоченность и
взаимовыручка — именно такие качества настоящего гриффиндорца мне
надлежало проявлять, проявлять и еще раз проявлять... Хотя, какая
польза оттого, что я помогу Симусу выучить что-то? Он сам должен уметь!
Или мне возиться с ним до пенсии?!

— Я больше не могу! — возмутился насильно обучаемый.

— Не моги… — но под испепеляющим взглядом Грейнджер я резко передумал.
— То есть, Симус, знания это такая вещь, которая сама в голову не
придет, их нужно учить и учить, через силу, зажмурившись, стиснув зубы
и задержав дыхание! Тогда ты преодолеешь «не могу» и вновь сможешь…
должен смочь… ну или… — слова застряли где-то в горле.

На меня уставилась вся библиотека! А кто еще не уставился, получил от
соседа тычок в бок и готов был уставиться! Я действительно увлекся,
поясняя всем отцовскую методику обучения, и моя невольная жестикуляция
привлекла к себе внимание. Даже мадам Пинс поправила дужку очков, и
пригляделась ко мне повнимательней, перегнувшись через регистрационную
стойку.

— Вот как-то так… — закончил я повествование несколько неуверенно.

Гермиона очнулась от созерцания моей физиономии, сложила ручки на
груди, и готова была вот-вот смахнуть с лица слезу умиления, но
вмешалось провидение в лице Хагрида. За такую удачу и я готов был
восхвалить кого угодно!

Только я рано радовался. Лесник был не доволен случайной встречей и за
спиной прятал от нас книжку о драконах. О тех самых, разведение которых
в Англии строжайше запрещено! От магглов можно скрыть магию, но не
стотонную летающую животину, изрыгающую огонь направо и налево…

Очередная суета по спасению уже не камня, но Хагрида и дракона накрыла
Симуса, Гермиону и Невилла с головой. Мне оставалось только хвостиком
таскаться за ними, кивать, вздыхать и переживать. Постоянные пробежки
от Хогвартса до хижины лесника давались мне тяжело. Я никогда не
отличался богатырским здоровьем, тетя Нарцисса не зря называет меня
тепличным цветком, а эти проверки самочувствия вначале яйца дракона, а
затем и его самого меня совсем доконали! К слову, норвежский горбатый
очень быстро растет, много ест, любит брэнди и больно кусается. Как
такое можно любить?! Но Хагрид души не чаял в подопечном и называл себя
мамочкой этой зверюги, чуть слюни не пуская над его гнездом из кучи
рваных тряпок!

В очередной раз сидя на жесткой лавочке в его хижине и потея от
невыносимо высокой температуры в помещении, я изучал собственные ногти,
плохо пахнущий свиной окорок, коптившийся над печкой, и летучих мышей,
развешенных на веревке у стены и готовых к употреблению Норбертом. Ужин
мы сегодня пропустили, и хоть я успел шепнуть Драко, чтобы он набрал
побольше пирожков на сегодняшний вечер, я сомневался, что он не
поделится ими с Грэгори, а тот не позовет Винсента, а затем и Блейза,
они не усядутся на кровати и… пирожков не станет очень скоро, в общем.

— Вы это… угощайтесь давайте, чего-то вы какие-то прям голодные
сегодня. Ужин из-за меня надумали пропустить?! Нехорошо, ребятки,
нехорошо…

Я сам не заметил, как уставился на тарелку с кексами, и лесник любезно
предложил мне их попробовать. Не знаю почему, но все остальные
принялись отнекиваться, отрицательно махать головами и странно
выпучивать глаза на меня.

— Не-не Хагрид, мы НИЧЕГО не пропускали! Да, Гарри? Верно?

Но я не поддержал Симуса, готового терпеть голод ради высших целей,
протянул руку и кекс со стола взял, не забыв поблагодарить хозяина за
угощение. Затем беседа продолжилась.

— Перестань, Хагрид! Конечно, ты не хочешь нам рассказывать, но ведь ты
знаешь, ты обо всем знаешь, что здесь происходит, — в голосе Гермионы
слышна была неприкрытая лесть, и борода Хагрида зашевелилась. Великан
улыбался, пусть улыбка и была скрыта волосами. — Мы просто хотим знать,
кто накладывал заклятия, которые должны помешать похитить камень. Нам
так интересно, кому — кроме тебя, конечно — доверяет профессор Дамблдор…

Дальнейшее помню смутно. Кекс не поддавался съедению, но я упрямо
стачивал с него крошки передними зубами, и почти медитировал, прикрыв
глаза и умиротворенно наслаждаясь скрипом каменного продукта питания,
заглушавшего голоса опостылевших мне людей.

— … Профессор Стебль, профессор Флитвик, профессор МакГонагалл, папка приятеля вашего, ну и…

В воцарившейся тишине раздавался лишь треск поленьев и скрип моих
зубов. Я широко открыл глаза, не переставая точить зубы о кекс, и
поразился собственной глупости. Они ж охрану камня обсуждают! А я…
грызу?!

— Дамблдор?.. –я поспешил внести свою лепту в обсуждение.

— Верно… — удивился Хагрид. — Угадал!

«Я вам не гадалка, чтоб гадать! У меня на листочке записано, кто там
чего наколдовывал…» — мысленно я брюзжал, но улыбнулся так широко, как
только смог растянуть рот. Однако Хагрид явно остался недоволен таким
невниманием к своему рассказу, и собрался высказать свои подозрения.

— Гарри, а тебе не интересно разве, ты же нас совсем не слуш… — но тут
он вскочил с места и подбежал к окошку. — Эй, там за нами кто-то
подглядывал! Да что ж такое то, чего ж я занавеску то не задернул?! Да
что же это… — сокрушался великан.

От хижины стремительно удалялась знакомая мне белобрысая макушка. А в след ей летели сотни моих проклятий!

— Это же… Малфой! — с ужасом выдохнул Невилл, подошедший к окошку.

— Да… — проскрипел я и еле удержался, чтобы не рвануть за ним следом и
не наградить удирающего парочкой тумаков. Скучно ему стало! Я каждый
вечер подробно о прошедшем дне рассказываю, так нет же — на дракона
посмотреть захотелось! Да его папа с десяток купить себе может!

— Ну, ты же его попросишь… да? — с надеждой заглянула мне в глаза Гермиона. — Попросишь?

— Да его не просить надо, его бить надо, его в хорька превратить надо,
его… — ирландец запнулся. — Ну, ты того… попроси! — и схватился за
колено, запрыгав на одной ноге вокруг стола, а раскрасневшаяся
Грейнджер отвернулась от стонущего мальчишки, как ни в чем ни бывало.

Достали вы меня, как же вы меня достали! Всё, прекращаем этот балаган!

Спустя десять минут я ворвался в гостиную Слизерина, вихрем пронесся
мимо кучки девчонок, рассматривающих чей-то фотоальбом, и вбежал в
спальню приятеля, запыхавшийся и злой.

— Да я это… просто посмотрел! Я никому не скажу! Или скажу? — Драко
готов был действовать согласно моим интересам, и это приятно, но сейчас
не до него.

— Ай! — я в сердцах махнул на приятеля рукой и повернулся к Рону, но
увидев, чем сейчас занят рыжий, забыл, что и сказать хотел. — Это ты
мои пирожки ешь?!

— Они не тфои, они фкольные… - с набитым ртом промычал Рон.

Стало обидно. Мелочь, конечно, но до недавнего времени Драко делился со
мной всем и всегда. Он даже оставлял мне свое любимое жаркое из утки,
если я вдруг опаздывал к ним на обед!

— Да ну вас! — я вновь махнул рукой, но уже ни на кого-то конкретного,
а так, на пирожки, наверное… — Ты говорил, твой брат в Румынии с
драконами работает?

— Говорил! У меня брат знаешь какой? О-го-го какой! — Уизли распирало
от гордости за родственника, который, как я знал, единственный
поздравил младшего брата с распределением и пожелал найти свой путь,
каким бы он ни был. За одно это я готов был простить этому Чарли его
фамилию. Нет, не в благодарность за счастье Рона, а просто за редкое
качество — принимать жизнь такой, какая она есть.

— Вызывай!

— Чарли?

— Нет, драконов! — я чуть не взорвался от злости. — Ну разумеется
Чарли! Будем ему Норберта отдавать, а то я больше не могу бегать…

Рон продолжал сыпать вопросами.

— Куда бегать?

— К Норберту!

— А кто он?

— Дракон! — меня всего перекосило, я чувствовал что краснел, зеленел, и бледнел, причем почти одновременно.

— А зачем отдавать?.. — совсем тихо поинтересовался Уизли и втянул голову в плечи.

— Чтобы Хагрида спасти, чтобы Норберта спасти, чтобы родственничку
твоему понравиться, чтобы гриффиндорцев порадовать своей дружбой…
верно?

Я уставился на Драко, словно в первый раз видел. Вообще-то я просто
устал бегать, правда. Меня уже дергало от одного вида круглой хижины на
холме! Я устал! Однако приятель думал по-другому. Не уверен, что мне
понравились его мысли. Стало немножко не по себе. Однако огромные серые
глаза Малфоя смотрели на меня честно и открыто, и даже моргали как-то
незаметно.

— Верно…

— Ух ты, классно притворяешься!

— Ага…

Письмо мы написали, пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись. Но
только выйдя в коридор подземелья, я остановился и обернулся на вход.
Тот же черный камень, голая стена, тот же Пивз, играющий в теннис с
этой самой стеной перед своим дежурством, что же изменилось? Я
оглядывался по сторонам, но кроме полтергейста и непроглядной темноты
ничего не привлекло моего внимания. Разве только Флитвик хлопнул дверью
и покинул отцовский кабинет, леветируя перед собой стопку учебных
планов, отчего споткнулся о выступ ступеньки и ругнулся, так меня и не
заметив. В глазах защипало, захотелось завыть на пустоту вокруг! Эта
тишина и гулкие удары мячика о стену, эхом отдающиеся в висках — все,
что я слышал. Почудилось, что и сердце замерло, чтобы не мешать. Драко
не похож сам на себя. Он думает, как Драко, говорит, как Драко, дружит,
как Драко... но он не Драко!

— Это пройдет… — жуткий хрип эхом разнесся по пустому коридору, и я
быстро обернулся. Позади, спиной ко мне, стоял Квирелл. — Драко поймет,
нужные люди поймут… но Гарри, что важнее — друг или ты сам?

— Сам… — честно ответил я.

— Верно, не нужны тебе друзья. То умоляют, то недовольны тем, что
вымолили, лгут они, к тому же еще и… предают. Всегда предают, помни!
Однако тебе понадобятся единомышленники, как без них, но это со
временем, со временем... Иди за мной!

Я покорно пошел следом, отказать Волдеморту невозможно. Ну не пожалуешься же ему на пустой желудок и плохое настроение?!

По пути, встречая кого-то, Квирелл, сильно осунувшийся за последний
месяц, начинал глупо хихикать и громко рассказывать, как блестяще он
одолел в Албании одного ужасного вампира, затем другого, потом еще
одного… Пока мы шли, у меня сложилось впечатление, что профессор
уничтожил весь вампирский род навеки вечные!

Проходя мимо совершенно пустой стены на восьмом этаже, Темный Лорд приказал:

— Заткнись! — и Квирелл замолк, прежде испуганно охнув. — Соболезную
твоим ученикам, ты умерщвляешь их разум, безмозглый тупица… Гарольд?

Я шагнул немного назад, поближе к затылку профессора.

— Я здесь.

— Заходи.

— Куда?!

— Сюда, молодой человек, сюда… Эта комната откроет тебе свои тайны и
скроет в себе все то, что ты захочешь скрыть. Я сам… прятался в ней
когда-то.

— От кого?

Из-под тюрбана раздались неприятные булькающие звуки — Волдеморт смеялся.

— Да как и ты — от себя!..

Квирелл, движимый неслышным мне приказом, пошел прочь, сгорбленный и
вялый, а я остался стоять перед ровной стеной. Что мне с ней делать?
Головой пробить, что ли?!

— Ой… — этими незамысловатыми буквами я выразил свое впечатление,
увидев на месте ровной стены высоченную кованую дверь с огромным
засовом. Такие только в книжках про Азкабан можно увидеть!

Посопев и покряхтев где-то с минуту, я все же приподнял тяжеленный
чугунный брус вверх и освободил задвижку. Осмотревшись по сторонам,
протиснулся внутрь и…

— А-а-а!.. — это было уже не впечатление, это был самый настоящий испуг.

Я оказался на маленьком камушке посреди бушующего океана. Да, на нем
стоял столик с едой, кувшин с каким-то напитком, маленький стульчик и
вокруг не наблюдалось Хогвартса, вокруг вообще ничего не наблюдалось!
Но я не прельстился такой свободой и едой, и выскочил из помещения в
один миг, распахнув дверь с такой силой и скоростью, будто она
картонная. Не понадобилось и Аллохоморы через букву «у»!

Потоптавшись у странной стены, я дотянул до ночного обхода Филча, и
лишь после обмена любезностями с завхозом, решился вновь открыть дверь,
которую Аргус даже не заметил. Для него она была невидима!

На этот раз я вначале протиснул в щель свой нос, и лишь затем, не
унюхав соленых запахов океана, вошел туда сам и уже полностью.

Обычная комната: с оббитым серой парчой диваном на гнутых ножках в
центре, шикарным письменным столиком из красного дерева, большим
зеркалом в серебряной раме и зарешеченным окошком на дальней стенке, в
котором, на безопасном от меня расстоянии, шумно ударялись о каменистый
берег волны того самого океана. Вся обстановка была явно не новой, над
ней хорошо потрудилось время, но и патина на серебре, и потертости
мягкой мебели, и давно не знавший воска коричневый от грязи паркет
создавали ощущение обжитости помещения.

Повалившись на диван, и потянувшись к румяному яблоку в вазочке, я
понял, что до меня здесь наслаждались тишиной представители разных
поколений. Зеркало напротив отражало мальчика с нездоровым цветом лица,
подогнувшего одну ногу, и с аппетитом жующего сочный фрукт. Однако
глянув в его сторону еще разочек, я вздрогнул. На диване лежал совсем
другой мальчик, и он ничего не ел, а просто лежал, положив руки под
голову и прикрыв глаза! Красивые волнистые волосы, на несколько лет
старше, в мантии старосты… Я открыл рот и не отрывал глаз от видения.
Словно ощутив чужое присутствие там, куда я мог только смотреть,
мальчик открыл глаза, медленно повернул ко мне голову и подмигнул!
Испугаться я не успел, наоборот, в меня вселился такой знакомый покой.
Ну, он же говорил, что тоже здесь скрывался. Чего пугаться тогда?
Просто я не один, просто магия ничего никогда не забывает, она помнит
всё и всех…

За моим сном будет наблюдать юный мистер Риддл, он больше не причинит
мне вреда, его больше не обманут, он больше никому не поверит, а
значит, все у нас будет хорошо… и я заснул, счастливый и не одинокий.

***

Я пристально всматривался в бледное красивое лицо, которое обязательно
было бы таким, если б его обладатель не строил капризные гримасы и не
пытался скрыться от моего взгляда, загадочно поглядывая вдаль. Убить,
покалечить, проклясть? Ну, временно? Что тогда выбрать, если все же
проклясть — бородавки, прыщи или ослиные уши вместо собственных,
маленьких, аккуратных и насквозь аристократических?

— Отомри, Гарри, чего уж теперь, я ж говорил тебе — гадкий он, гадкий!

— Угу… — в этот раз мне просто не хотелось возражать Симусу. Какой же
Драко гадкий? Драко мерзкий, глупый и… в общем, если б из моих ноздрей
мог валить пар, то повалил бы!

Спина Филча, еле различимая в мутном свете фонаря, виднелась чуть впереди, и все мы старались не упустить её из виду.

Это ж надо было мне потащиться к Хагриду за Норбертом, еще с час назад
доказывая всем, что делать этого не буду из принципа! Драко поверил,
разумеется, кивнул и задумал гадость, как стало ясно позднее. Но я же
живой — взял и передумал! Не иначе, как шальное Империо в меня
срикошетило…

Чарли оказался совсем не красавчиком, а приземистым плотным мужчиной с
широким деревенским лицом и обычными веснушками. У него даже залысина
имелась — тоже мне, богатырь великий! Меня он разочаровал, я же его
поразил в самое сердце. Пока сотрудники Уизли упаковывали взбесившегося
Норберта в странную конструкцию на двух палках, Чарли смотрел на меня,
позабыв о правилах приличия, если он о них когда-нибудь знал, конечно.

— Мне всегда было интересно, каким ты вырастешь. Я ведь хорошо помню то
смутное время… — сказал он задумчиво, отвернулся и затянул ремень на
брезенте, из которого доносилось чавканье и жуткий рык. — Так ребята, —
скомандовал он моей троице, а сам отошел, — дружно взяли ремни и
потянули, и потянул-и-и-и…— Невилл чуть не умер от потуг и цветом
сравнялся со спелым помидором. — Лучше с отцом, чем с Дурслями, верно?
— мужчина несмело улыбнулся и постарался разрядить необычное напряжение
между нами. — Лили мне рассказывала о своей сестрице, так что это
везение парень, точно тебе говорю!

— Нет.

Чарли не стал переспрашивать, просто понял.

— Нормальные они?

— Нормальные.

— Вот как. Лили говорила, что…

— Мало ли что она говорила! — я вспомнил глупые слова матери в защиту
Джеймса тогда, в тот роковой вечер. — Ей вообще надо было побольше
молчать…

На меня оглянулись все, кто сейчас в поте лица работал над подготовкой к транспортировке, и Уизли зашептал:

— Не злись парень, а то прям страшно, на родителя становишься похож. Он
всегда такой ходил! И ведь нравился ей... — мужчина фыркнул и сделал
вид, что про маму ничего такого и не услышал. Но я все равно успел
заметить сердитый блеск в его голубых глазах. Еще один ярый защитничек
Лили Эванс. Даже не знает, о чем я говорю, но все равно бездумно
признает её правоту!

— А что, папу тоже помните?

— Так одну школу заканчивали, Гарри. Северус не намного меня старше.
Странный он, конечно, это да, но не старый! — Чарли весело хмыкнул.

Не дождавшись комментариев с моей стороны, Уизли неохотно оглянулся на своих людей.

— Пора мне…

— Да, вас уже два раза звали.

Но мужчина топтался на месте и заглядывал мне в лицо.

— А как там Рон? Чего повидаться не пришел?

— Нормально. Но выходить ночью из спален правила запрещают… и декан.

Чарли всего передернуло от таких моих слов. Он даже поморщился.

— Декан? Северус? Странно это всё: факультет, шляпа, распределение… Ты
знаешь, что никто из Уизли на Слизерин не попадал? Никогда? — я кивнул.
— Ничего, все оно как-то будет! — он сам себя пытался успокоить. —
Декан ему запрещает, ну надо же, каким послушным стал…

— Спасибо, что Норберта забираете.

— А? Да не за что, это так, работа… До свидания, Гарри! Отцу привет!

Уже когда еле заметные точки в небе растворились и все вздохнули с
облегчением, а Невилл так и вообще разлегся на полу, раскинув руки и
тяжело дыша, вслед Чарли Уизли полетело мое:

— Гарольд я…

Спустя минуту по лестнице к нам поднялась МакГонагалл, в сеточке для
волос на голове и в клетчатой шотландкой, любезно ведомая Драко
Малфоем, тараторящем что-то о драконе и вопиющем случае нарушения
школьной дисциплины. Увидев меня, приятель замер, икнул и покосился на
декана, прикидывая, хватил ли у него сил на Обливейт? Но решив, что
Обливейт в его исполнении и в случае неудачи обречен стать причиной его
же отчисления, а то и лишения наследства, передумал. Потому сейчас мы
дружно, как овцы на заклание, тащились в Запретный Лес. И в эту самую
минуту меня с гриффиндорцами крепко связывала одна мысль — мысль об
убийстве слизеринца!

— Но туда нельзя ходить ночью! Там опасно. Я слышал, там даже оборотни
водятся, — Малфой крепко ухватил меня за рукав и судорожно сглотнул
воздух, уподобившись Невиллу, который тоже сглатывал, но в сторонке.

— Ну вот, какой ты рассудительный стал, — в голосе Филча не было
радости. — Об оборотнях надо было думать прежде, чем правила нарушать.

— Это не я нарушал, просто меня заодно с ними… — пожаловался приятель,
но поддержки не дождался, разумеется, а мне так вообще пришлось
удерживать Симуса от совершения еще одного нарушения, за которое нас бы
точно оставили в лесу на недельку!

Из темноты к ним вышел Хагрид, у его ног крутился Клык. Лесник держал в
руке огромный лук, а на его спине висел колчан со стрелами.

Аргус быстро сдал нас с рук на руки и чуть не бегом пустился обратно, позабыв, что, вообще-то, нас не мешало бы поругать.

— Чего это Филч добренький такой? Обычно старик школьников отчитывает, пока я его не прогоню!

— Испугался… — я кивнул на Клыка, с морды которого ручьями стекали липкие слюни.

— Да? — Хагрид обрадовался. — Точно, трусливый он, скажу я вам. Ну
разве можно этой милашки испугаться? Разве можно, уси-пуси… — и
потрепал чудище по мохнатому загривку. «Милашка» издал такой мощный
рык, что его смрадное дыхание нас чуть с места не сдуло! — Ну ладно,
поговорили и хватит. Все за мной. Смотрите под ноги! Чего здесь только
не ползает…

Странное наказание, непонятное и совсем не детское. Драко ведь дрожит
за моим плечом не потому что трус, а потому что боится. Это разные
вещи! Просто он хорошо знает, кто водится в Запретном Лесу и какие
чудища нашли себе здесь пристанище, изгнанные отовсюду, вплоть до
детских сказок!

Темнота, сырость, стыд оттого, что ты в чужом доме, где тебе не рады,
сопение Драко, попискивание Невилла, и угрюмость Симуса, еле
сдерживающегося, чтобы не схватить меня за второй рукав. Они что, с ума
посходили? Если я Снейп это еще не значит, что я заклинатель… тьфу!
Неудачный пример. Короче, я что, ниндзя из маггловских книжек Даддли?!
Я первокурсник!

— А-а-а-а!.. — кричать еще ужаснее уместно только перед смертью.

Я чуть было грудью не кинулся на защиту Невилла, столько отчаяния тот
вложил в свой вопль. Хагрид схватился за сердце, да так и остался
стоять, не двигаясь. Спасать Долгопупса просто было не от чего. На
ближайшей лиственнице сидела перепуганная не меньше Невила дикая белая
сова, и крутила головой, дезориентированная криком или, что более
вероятно — оглушенная им! Дикие совы — это покинутые совы, ненужные,
брошенные. Для них существует небольшой приют, но зачастую там нет
мест, и отсутствует должное финансирование. Совятни для бездомных
почтальонов открыл Дамблдор, а он не любит просить кого-то о помощи,
поэтому птицы, да и все живое, не вписывающееся в общепринятые рамки,
обитает в Запретном Лесу и здесь же умирает.

Клык скрылся под кустами, явив миру свою нетипичную для его породы
«храбрость» и кончик хвоста. И пока его оттуда выманивали, обещая за то
на завтрак аж десять сочных бифштексов, я закрыл глаза и глубоко
вдохнул. Страх исчез, раздражение ушло, по коже пробежали легкие волны.
Я слился с лесом! Зажмурившись еще сильнее, я почувствовал в миле от
нас кого-то белого, и серого, с копытами… и туловищем. Мерлин
всемогущий, да я каждой клеточкой своего тела ощутил кентавров! Еще
дальше них по земле ползали странные существа, у которых были и руки и
ноги, но они не могли ходить… Да это несчастные эльфы, над которыми
пять лет назад проводили кошмарные эксперименты ученые из Министерства!
Справа рыл землю носом кабан, позади меня питало чешуйчатым зубром свои
корни целое семейство деревьев-убийц, названных так по вполне понятной
причине. Я даже ощутил биение сердечка испуганной совы! Вокруг меня
больше не было хаоса, природа приоткрыла свои секреты и законы, совсем
немножко, но и это дорогого стоит. Кроме меня из живущих лес может
слышать лишь Дамблдор, Темный Лорд и этот… как его? Да уж, если уж и я
не помню, профессор Бинс точно нуждается в вечном упокоении!

Вот оно как вышло, Хогвартс меня не признает, а лес признал. Они — два
враждующих лагеря, и хоть в одном мне нашлось место. Что мне это даст
сейчас? Какую пользу? Да никакой, но вот позже, когда подрасту, я смогу
удивить многих, очень многих…

— Эй, Гарри, ты это… с Невиллом иди.

— А я?! — морально Драко был не готов меня покинуть.

— Ты и Симус с Клыком пойдете. Он, конечно, не ахти какой защитничек…
но ты ж никому не скажешь, верно? — Хагрид улыбнулся себе в бороду и та
зашевелилась.

— Без него убегать как-то сподручней, чересчур заметная собачка … — ирландец всегда мыслил здраво, если уж мыслил.

— Ага! — всем сердцем согласился Малфой, не заметив, с кем соглашается. — Заметная…

— А вы куда, Хагрид?

— Так это… разузнать кое-чего, да. И травок пособирать! Тут плохие дела
творятся, Гарри, вы уж лучше походите неподалеку, так оно безопаснее.
Ежели что, палочками в небо стреляйте. Я увижу, не трусьте!

Я смело зашагал вперед, раздвигая руками больно бьющие по лицу ветки, а
потому не сразу заметил, что следом за мной никто ничего такого не
повторяет. Но раз пощадил один раз, то как-то глупо его здесь бросать…
нелогично!

— Неви-и-и-л! — позади послышался хруст веток. — Иди рядом! Я хоть подскажу, если тебя кто сожрать соберется!

— А ты голодный, что ли… — тихо ответил крадущийся.

Но я не обиделся, а заливисто рассмеялся, таким веселым мне показался
страх Долгопупса. Он не деревьев-убийц боится, а меня! Тем не менее,
бесцельный променад по ночному лесу, грозящий смертью четырем
малолетним детям — это месть директора или своеобразный юмор? А может,
последняя стадия помешательства? Что б ты, Норберт, в своем огне же и
сгорел, тварь проклятущая… всё из-за тебя!

— А-а-а-а!..

Я невольно кинулся обниматься со столом какого-то дерева, содрогнувшись от ужаса.

— Не пугай птичек, Невилл, они перестанут петь и начнут заикаться… —
отлепившись от колючей древесины и понадеявшись, что это не то самое
дерево-убийца, я понял, что мое остроумное замечание о птичках пропало
зря. — Невилл? Ты где?! Неви-и-и-л!..

В ту же секунду я услышал:

— Здесь я… — и кинулся к яме в нескольких футах от себя.

Мальчишка с трудом держался на её краю, ухватившись за ненадежный
корень то ли бурьяна, то ли серой ползущей травы. В общем, это что-то
не выдержало упитанного Невилла и оборвалось. В последнюю секунду я
палочкой дотянулся до мальчишки и тот её ухватил, памятуя, что других
спасителей поблизости нет. Если честно — я испугался до холода в
животе. Мало ли что в этой яме?! Меня могли заподозрить, или еще хуже —
обвинить в убийстве! И тут уже не выкрутишься — свидетелей нет, а
жертва безмолвствует по причине своей безвременной кончины… Бррр!

— Эй, ты там не передумал? — от мыслей о срочном побеге меня отвлек все еще живой Невилл.

— Чего передумал?

— Спасать?

Мы оба понимали, что вопрос не риторический, и я серьезно ответил, вновь осторожно подойдя к краю обрыва:

— Ну, пока нет…

После непродолжительного молчания, с ноткой сомнения в голосе оттуда спросили:

— А как?

— Как как… Возьму палочку, выстрелю в небо и… Невилл!!! Где моя
палочка?! — я забыл о страхе и готов был прыгнуть в яму с целью
собственноручно придушить несостоявшийся труп. — Где она?! Я тебя
спрашиваю, не молчи!

Но на этот раз из темной ямы не донеслось ничего. Долгопупс затаился, в полной мере осознавая свою вину.

Спустя минуту я отдышался, перестал рычать и топать ногами, и начал думать.

— Ты её с собой утащил?

— Ну да… — жалобно всхлипнули где-то внизу. — Я не хотел!

— Жить ты не хотел, что ли? Утащил и утащил, ладно уж… Я сам её
протянул, не подумал. Теперь ищи давай, живо! — я чуть не споткнулся от
посетившей меня мысли. — Так, а твоя палочка где?!

— Здесь…

— А чего ты мне голову морочишь?! Стреляй, зови Хагрида! Или хочешь с
пресмыкающимися лесными познакомиться? Уверен, они точно хотят!

— Ууу… — там уже не всхлипывали, там рыдали. — Она поломала-а-а-сь…

Я сжалился, над убогими нельзя смеяться, поговаривал отец, рассказывая мне о том или ином недоумке, возомнившем себя зельеваром.

— Но осветить яму ты можешь? И половинка искрить способна, попробуй.

Слабый синеватый свет осветил не то что яму, а настоящую пропасть! Даже
самый страшный враг не заслуживает такой смерти. Это змеиная ловушка.
Нет, сами змеи в неё и не думают попадаться, они заманивают сюда своих
жертв! Невилл сидел на куче костей, истлевших шкурах, сгнивших листьях,
и готовился потерять сознание. Из носа у него шла кровь, рукава красной
куртки оказались разорванными, а весь он грязным и мокрым от слез. Но
не это испугало храбрый дух противного гриффиндорца, а ярко зеленая
змея в шесть футов длинной, медленно ползущая к своему долгожданному
ужину. Её длинное извивающееся тело издавало такое зловещее шипение,
что кровь в жилах стыла. Именно его слышали перед смертью все эти
кости, будучи еще живыми.

— Нельзя, нельзя, нельзя… — отчаянно шептал я себе под нос, пытаясь
остановить рвущиеся наружу слова, смысл которых Невиллл никогда не
поймет, но узнать, конечно, узнает.

— Гарри… — пискнул несчастный, и я решился.

— Уйди от него, и другим передай, сюда хода нет, поняла?

Змея дернулась, остановилась и оторвала голову от земли, высматривая источник звуков, приказывающей ей, что делать.

— Почему? — ответила она возмущенно. — Это моя еда!

— Я сказал!

Говорящий на парселтанге не просто знает еще один занимательный язык.
Говорит не язык и не разум, вместо них говорит кровь, а ей помогают
предки и древняя темная сила, скрытая в каждом темном маге на планете,
поэтому змея не посмела пойти против законов природы и покорилась.

— Ладно, раз сказал, сделаю! Твоего брата опасаться надо. Ходите по
земле, указываете добрым тварям, чем им ушшшинать… — недовольно шипя
себе под нос разные нелицеприятные вещи, она уползла сквозь прорытый во
влажной земле тоннель, всем своим видом демонстрируя, как сильно
обижена на высшие силы и меня в частности.

Я не смог, просто не смог отдать на растерзание ядовитым клыкам этого
недоумка, хлюпающего носом и окаменевшего от ужаса. За это я
возненавижу его по-настоящему, знаю точно, но еще я понимаю, что Невилл
будет жить и знать обо мне больше, чем другие, но ничего не сможет
поделать с этим знанием. За это спасение он не сможет меня не
поблагодарить, и будет это делать долгие годы, уж я постараюсь. Но
разве можно выдумать для него наказание более изощренное, чем
обязательства передо мной?

— Я сейчас приведу Хагрида, — с момента падения Долгопупса и до этой
секунды прошло не больше трех минут, но время в Запретном Лесу вещь
ненадежная. Заслышав крики, нас могли уже искать, и не исключено, что
совсем в другой стороне. Эти места путают и губят играючи. — Сиди
спокойно, тебя не тронут. И ищи мою палочку! Быстро!

— Ты говоришь на парселтанге… на парселтанге… — Невилл пораженно качал
головой и смотрел в землю. — На нем Салазар говорил, и
Тот-Кого-Нельзя-Называть и… ты!

— Ну, одну две личности ты пропустил. Хотя неважно, они давно умерли, если тебе интересно, конечно.

— Я расскажу Дамблдору, он должен знать! Это умение страшных магов, страшных!

— Невилл?

— Что?

— Ты самоубийца? - слова вышли тихими, уставшими, и неожиданно
грустными. Я не угрожал, просто спрашивал. Пусть Невилл поймет, как
сложно быть мной!

Мы изучающе смотрели друг другу в глаза в полутьме, словно боролись, и я победил.

— Спасибо…

— Пожалуйста. И прекрати ныть, палочку ищи. А то расселся тут... почки застудишь!

— Да-да, я сейчас… — он принялся ползать на четвереньках, проверяя на
волшебство все попадавшееся ему под руки, и пока он старательно махал
сучьями, я решил не ждать чуда и пошел обратно, искать остальных.

Я не заблудился, ведь видел лес не хуже, чем при свете дня. Но желание
сойти с тропы оказалось непреодолимым. Ноги шли сами, а ноздри
трепетали от прекрасного сладкого запаха, доносимого до меня ветром
откуда то слева, откуда то совсем рядом…

С трудом продравшись сквозь ветви дуба, я вышел на поляну. В нескольких
метрах от меня лежал единорог, он был мертв. Я никогда не видел такой
печальной и такой прекрасной картины. У единорога были длинные стройные
ноги и жемчужного цвета грива. Сладко пахла именно его серебристая
кровь, капающая из глубокой раны на шее. Но на поляне я был не один. За
мной наблюдал человек в черном балахоне, наблюдал, но не пытался
скрыться. И мне не нужно было метки Пожирателя, чтобы почувствовать
его. У меня имелась своя — на лбу.

— Какая встреча, Гарри… Это судьба тебя привела ко мне, — надрывно хрипел знакомый голос. — Слышишь?

— Что?

— А ты прислушайся…

Я прислушался — вокруг мертвого тела, словно не желая покидать местно
гибели, летала душа единорога. Она звенела, как колокольчик, пытаясь
позвать на помощь сородичей и оживить свое остывшее сердце.

— Слышу…

— Да? Не думал я, не гадал, что так все выйдет… Ты, как я, совсем как я… Подойди!

Мне не нужно было приглашения, я хотел пить, хотел силы, хотел жизни! Мои ли это желания, я даже не догадывался.

— Сначала я, а там посмотрим… — сказал Волдеморт. В тот же миг Квирелл
послушно упал на колени, наклонился к ране и принялся жадно пить кровь,
словно безвольная кукла под управлением опытного кукловода.

Ничего омерзительнее представить себе нельзя, но нет на свете и ничего
прекрасней, чем эта кровь. Так подумал не Темный Лорд, так подумал я
сам. Передо мной открылись два мира: мир Лорда и мир тех, кто не
приемлет мира Лорда. Две двери! И я сделал шаг, но не успел сделать
второй, как громко треснула ветка под чьими-то ногами и мы оба
обернулись на того, кто нарушил наше единение. Среди листвы прятался
кентавр!

— Мальчик, ты проклял себя, ты всех проклял, ты же еще такой маленький детеныш, пожалей мир вокруг, подумай…

В его синих, словно ночное небо, глазах, стояли слезы, мускулистые
плечи были опущены, а ноги заплетались, из-за чего он не сразу смог
развернуться и пуститься бежать. Кентавр не вступил в схватку, он
понял, кто перед ним, и это будет мой конец, если он добежит до своих.
Гари Снейп перестанет существовать, его сгноят где-нибудь. Кто-то
обрадуется, кто-то взгрустнет, да и всё на том. Но не оправдать надежд
стольких людей, томящихся в Азкабане? Как я могу?

— Ну?! Верни его! У меня нет сил, но у тебя их полно! В тебе моя мощь,
я верю в тебя, давай! — закричал Волдеморт, вложив в свой крик
действительно много веры. Он не учил меня, не насмехался надо мной, он
тоже боялся.

И я вернул кентавра, запутал его, переставив пенек на его пути, навел
морок на его разум и сдвинул луну, невидимой рукой, и что есть силы,
потянул его серебристую гриву, и он не смог, пришел, обманутый коварным
лесом. Взмыленный, испуганный не меньше моего, он просто вывалился на
поляну откуда-то сбоку и упал на одно колено.

Квирелл дрожащей рукой достал палочку и произнес срывающимся голосом:

— Авада Кедавра!

Зеленый свет озарил окровавленную поляну, на которой лежали уже два
мертвых тела, и на мгновение ослепил меня. Но все же я успел заметить и
другой свет — красный. Невилл нашел палочку и позвал на помощь.

— Мне нужно идти, Гарри… — произнес Лорд на затылке Квирелла и исчез,
наверняка аппарировав к барьеру школы. Всё произошло так быстро, словно
было не явью, а миражом. Смерть вообще приходит очень быстро, как я
успел узнать.

Но мне хотелось уйти и немедленно, однако я замешкался, и на поляну
выскочил ликующий Клык, от которого я не успел увернуться и оказался
вылизанным им с ног до головы!

— Отпусти Гарри! Отпусти, кому говорю! — загудел Хагрид. — Я уже иду,
иду… Эй, ребятки, нашлась пропажа! — крикнул он себе за спину и
поспешил ко мне, помочь подняться.

Отряхивая с толстовки и джинсов собачьи слюни, я не сразу заметил, что
звуки вокруг исчезли, затих даже шум весенней листвы. Казалось, природа
горевала, утратив часть себя.

— Это… это… ужасно! Кто мог такое сделать?! — воскликнул Симус, подойдя к единорогу.

— Гарри, ты прости меня, прости. Не следовало вас одних отправлять, вон
что с Невиллом приключилось, а ты тут… мог... погибнуть… с ними! Какой
же я идиот! — великан чуть волосы на себе не рвал и бегал от тела к
телу, причитая над каждым. — Звезды им предсказали! Ну дурачки, какие
же дурачки… Марс, видишь ли, яркий!

— Они лежали, когда я пришел, — но Хагрид не слушал меня, он другого и предположить не мог.

На поляну начали выходить кентавры, они переговаривались друг с другом и печально качали головами.

— Флоренц, друг мой, этого не должно было произойти, не должно… — серый
кентавр стоял возле убитого друга и бормотал горестные слова скорби. —
Это вы во всем виноваты, вы! Ничтожные особи, не заявляйтесь больше в
наш лес! — он в ярости забил копытом по земле. — Уходите! Прочь!

Симус, Драко и Невилл сбились в кучку у края поляны и смотрели на все
расширенными от ужаса глазами. Но если бы кто присмотрелся
повнимательнее, то заметил бы, что больше всего ужаса плескалось в
ясных глазах Невилла. Он прятался за спинами остальных и отворачивался
от меня, словно я пустое место. Быть может, таким вот образом он просто
гонит прочь мысли о самом страшном? Мысленно я пожелал ему удачи. Ну,
действительно, жить в одной комнате с тем, о ком думаешь такое… пусть
лучше обманывается.

Меня подташнивало, кружилась голова, и все время казалось, что
белоснежный кентавр вот-вот откроет глаза цвета неба и пожурит
виновника своей гибели ласковым голосом. Такого я бы не вынес, да и как
вынести… это. Но я стоял на ногах, хоть и с трудом, и с каждой
прошедшей минутой понимал, что абсолютно не ощущаю страха и не
испытываю никакой вины. Я ничего не ощущал. Будто невидимая завеса
скрывала меня от всех переживаний, даже тело казалось чужим и двигалось
просто по инерции!

Однако на выходе из леса я враз почувствовал все то, от чего меня
берегла моя внутренняя магия. Перед глазами замелькали картинки одна
ужаснее другой, сладкий запах крови уже не казался приятным, от него
меня вырвало под дерево, там же я упал и застонал, схватившись за
живот. Всего произошедшего не должно было быть, шептал мне Запретный
Лес, все было задумано не так, не об этом вещали кентаврам звезды,
Флоренц должен был жить, это я лишний…

Хагрид стрелой мчался в замок со мной на руках, позади него бежал и
что-то верещал перепуганный Драко, стращая всех своим отцом, а лес все
что-то говорил и говорил… Но чтобы он не шептал мне, это еще не значит,
что я с ним согласен!