— Мистер и миссис Мейсон, позвольте взять ваши пальто!

Ну наконец, а то от голода у меня уже желудок свело. Нет, на этот раз в мой гениальный план закралась наглая толика негениальности. Хоть бы бутерброд с собой взял! Но мне ничего не оставалось, как прислушиваться к происходящему внизу, сидя на полу, и увлеченно рассматривать собственные ногти, изредка переключая внимание на колени или же палочку. Вот её я предусмотрительно положил рядом. Однако, хоть ожидание и утомляло, сумма контракта, который дядя Вернон надеялся заключить с моей помощью бодрила не хуже пинты крепкого кофе — пятьдесят тысяч фунтов! Я, правда, точно не знаю, сколько это в галеонах, но Дадли мне весьма красочно описал, что его родители смогут купить на эти деньги. Посовещавшись вчера вечером в гостиной, а прежде задернув шторы и перейдя на еле слышный шепот, мы решили, что одно другое заклятие Согласия никому не повредит. Ну и впрямь, должна же тетя иметь хоть какую-то выгоду с того, что в племянниках у неё числится волшебник!

— Так может ты того… с нами посидишь, а потом отойдешь за пирожным для Даддлички и… как шарахнешь!!! — казалось, что от напряжения у дяди вспотели даже усы. — Ну, или как вы там делаете?

— Н-е-е-т… — протянул я важно. — Заметит еще! Я лучше наверху подожду этого, как его…

— Процента отчисления с прибыли!

— Его, да. Вы там погромче кричите только, ладно?

— Да-да, конечно, солнышко! — это тетя Петуния очнулась от созерцания моей физиономии. — Чтобы мы без тебя делали-и-и… — она запричитала, театрально возведя руки кверху. И все бы ничего, к таким её причитаниям уже все привыкли — это тетя все никак не могла забыть бесплатный отдых на Майорке — но вот её новая привычка слюнявить мне нос, то есть целовать меня в него, просто бесила!

— … и я написал, что мой кумир вы, мистер Мейсон! — лебезящий бас кузена заставил меня поморщиться. Так милостыню выпрашивают, а не контракт!

Этим летом Дамблдор настоял, чтобы я провел лето у Дурслей, мол, раз здесь живет родная сестра моей матери, то на доме весомая защита и бла-бла-бла. Директор не в курсе, что защищать меня не от чего, а потому продолжает портить мне жизнь, достойно конкурируя в этом вопросе с Молли и Артуром Уизли. Если честно, последних мне немного жаль. Они пишут мне письма, отправляют посылки с подарками, «случайно» встречают меня в Косом переулке и улыбаются как-то… грустно. Наверное, они что-то обещали моей матери, а может и Джеймсу Поттеру, когда тот еще считал себя моим отцом. Я им не нравлюсь, совсем, но данный факт им самим не по душе и они стараются со мной примириться, как только могут. В последний раз Молли прислала симпатичный зеленый шарф зеленого цвета — признала мою сущность, как выразился Драко. Приятелю было смешно, а мне нет, и я ничего ему не ответил. Но жалею я Уизли не потому, что они так решительно унижают сами себя, а потому, что они не знают, как опасно для них мое общество. Ну, может, не сейчас, а потом, но они еще раскаются. Мы будем врагами, подсказывал мне внутренний голос, обязательно будем и, уже меня, в свою очередь, это не слишком-то радовало.

БА-БА-АХ!!!

Убью, — подумал я. — Точно убью!

Прижав длинные дрожащие уши к голове, на меня виновато смотрел не кто иной, как Добби! Домовик неудачно приземлился на гору поломанных игрушек Дадли, и та не замедлила рассыпаться с оглушающим грохотом. Вытаскивая из-под себя одноногого Робокопа, и преувеличенно внимательно рассматривая его одинокую конечность, Добби чуть не плакал от страха.

— Чего тебе? — зло буркнул я и прильнул к двери, больше обеспокоенный не моральным состоянием, а финансовым, и не домовика, чтоб ему гореть синим пламенем, а собственных родственников!

Добби немного подождал, когда я обернусь к нему лицом, а не мягким задним местом, не дождался, набрал в грудь побольше воздуха и выпалил:

— Гарри нельзя ехать в этом году в Хогвартс! Его ждет большая опасность, он может умереть! Кто тогда поможет хозяевам Добби? Кто?!

— Да-да-да… опасность… никто не поможет…

Интересно, 12 процентов это много или мало? И почему они так тихо разговаривают?! Так, где моя палочка…

В процессе её поиска я несколько раз окинул его рассеянным взглядом.

— Добби, что за чепуху ты несешь? — палочка все никак не находилась и я начинал злиться. Она же здесь лежала, возле стула, возле которого я сидел… Может, стул не тот? Или это было вон то кресло?

— Добби не отдаст Гарри палочку, если Гарри не выслушает его… — неожиданно забубнел Добби, как по написанному. — Добби стыдно, но Гарри тоже должно быть стыдно… Ой!

Подушка в цель не попала, но впечатление я произвел нужное. Домовик обиженно пискнул и исчез, а палочка появилась, что просто не могло не радовать. Сам разберусь с опасностями, тоже мне, кладезь мудрости нашлась! Через минуту я успокоился, опять занял свой временный пост, и задумался. Домовик глуп, сам бы он ничего такого придумать не смог, а это значит — ему помогли. Кому я мешаю в Хогвартсе? Волдеморт отпадает сразу, без меня он просто загнется от скуки, так и не воплотившись. Дамблдору я нужен, чтобы быть уверенным, что Волдеморт имеет хоть гипотетический, но шанс загнуться, если все же принимать во внимание пророчество. Соратников директора я толком и не знаю. Отец вроде давно не пьет… тьфу. Что за бред в голову лезет! Точно нужно было взять бутерброды, и сок. А теперь что? Леветировать колбасу с первого этажа, не обращая внимания на обморок гостей? Мерлин с ней, колбасой… кто ж Добби то прислал?! Невилл? А как? Одолжил у Малфоев на минутку? Но вариантов все равно два. Первый — это кто-то, кто боится за жизнь героя, способного одолеть Волдеморта. Второй — это кто-то, кто боится за жизнь героя, способного помочь Волдеморту воплотиться. Кто подходит под критерии? Ответ — Англия. На том я решительно покончил с бесполезным мыслительным процессом, предоставив времени поработать вместо меня.

— Десять нормально-о-о!!! — истошно заорал дядя Вернон. — Но девять лучше-е-е!!!

На девять мистер Мейсон не соглашался, но его никто не собирался спрашивать, а потому решено — девять. Нет, я мог бы и один, но к чему вызывать лишние подозрения министерства? Заклятие согласие персонально для мистера Мейсона я творил секунд десять, затем отворил дверь, и еле заметное серебряное облачко медленно поплыло вниз, на кухню — дарить благосостояние тете Петунии и её семье, а я, довольный собственной работой, остался ждать ухода гостей, в сладостном предвкушении свободного доступа к холодильнику. Ну разве жизнь не хороша?

* * *

Но с выводами о прекрасной жизни я поспешил, как стало понятно спустя всего три дня душевного покоя. Не знаю, чем занимается на своей работе Артур Уизли, но уверен — ничем достойным! Где это видано, чтобы магловские машины летали?! Но мягкий лунный свет освещал за моим окном не яблоню и газон, а именно старую и неказистую машину бирюзового цвета. Однако смириться с механизмом я бы смог, а вот с теми, кто в нем сидит — никогда.

Ну, один обладатель длинного носа и веснушек меня, вообще-то, не смущал, а вот два его брата — Фред и Джордж — еще как!

— Мама письмо получила. Его какой-то аноним написал. В нем говорится, что ты голодный и тебя обижают… — Рон старался мне в глаза не смотреть, понимал, что быть ему битым, и я еще решу, буквально или вербально! — Я раз пять сказал, что врет аноним, но мама мне не поверила. И отцу твоему написала, и директору… и в службу «Забота о Несовершеннолетних Магах»… — мальчишка вздохнул и постарался не выглядеть убитым горем и собственной виной, но получалось у него плохо. — Декан сказал, что ты можешь у нас погостить!

— Полдня, — мрачно уточнил один из близнецов, не поворачивая в мою сторону головы. — В последнюю неделю августа, если захочешь, и если не случится чего, что помешает тебе захотеть.

— Ну да, — кивнул Рон, выглядывая в заднее окошко автомобиля. — Но мама сказала, что полдня мало и расстроилась. А потом папа забыл закрыть гараж и вот…

— Вы меня спасаете? — я содрогнулся от ужаса и натянул одеяло по самый подбородок.

— Ну да… — не менее трагично подтвердил все тот же Уизли, уже уточнявший срок моего пребывания в его доме. — Собирайся давай, сколько можно валяться? Тебя что, от голода парализовало?! — рявкнул он.

Операция моего спасения чуть не заставила меня рыдать. Я расплющил нос о стекло автомобиля, с рокотом уносившего меня прочь от вкуснейших пирогов тети Петунии, провожал взглядом маленький аккуратный домик на Тисовой улице и тихо ненавидел своих спасителей. Слов не было, по крайней мере — приличных. И я молчал, предоставив близнецам возможность почувствовать себя благородными. А они старались, изредка бросая на меня жалостливые взгляды, переглядывались друг с другом и тяжело вздыхали, сетуя на злодейку судьбу, заставившую их спасать не кого-нибудь, а Снейпа!

— Они меня убьют… — прошептал я, не сдержав эмоции.

— Мы не дадим, Гарри, так уж и быть, поможем! — чуть не лопаясь от гордости за самого себя сказал тот Уизли, что не крутил руль. — Я Фред, кстати. А ты отдыхай, не волнуйся, всё будет хорошо.

Отдыхай?! Это после того, как меня, сладко посапывающего в собственной постели, разбудили среди ночи и запихнули в жестянку весьма ненадежного вида с целью доставить туда, где отдохнуть я не смогу по определению? Я тоже когда-нибудь пошучу как можно более неудачно, дорогие мои Уизли. Вы только дождитесь!

А Дурсли меня все же убьют, и не мне их за то осуждать. Часто ли двенадцатилетние мальчики пропадают в полночь, испаряясь из своих постелей вместе с вещами? Надеюсь, у них хоть хватит ума не звонить в полицию, а там я уж черкну пару слов, если смогу — Букля, разбуженная так же неожиданно, как и я, смотрит на рыжие затылки крайне недоброжелательно, и явно лелеет надежду долбануть по ним со всей своей совиной силы…

— Рон?

— А? Да, Гарри? Хочешь чего? — рыжий подскочил на месте. — Может, водички? Пирожок? Мне мама дала… ОЙ!

— А ты не протягивай свои грабли куда не просят, а то укоротим! — Джордж от злости аж покраснел. — Понял меня?!

Конечно, он понял, и не только он. Пирожки в дорогу, если дорога не предполагалась, а гараж остался открытым случайно? Рон, желая мне угодить и загладить свою вину, выдал главный секрет — операция спланирована, а мне уготована честь стать «другом» и быть «прощенным» за все мои злодеяния!

— Закрой клетку покрепче, пожалуйста.

— Конечно, дружище, как скажешь…

* * *

— Не понимаю… о чем вы только думали… Тебя мой мальчик, я ни в чем не виню! — заверила меня миссис Уизли, стряхнув на тарелку восемь сосисок чересчур радостного красного цвета. Они не вызывали во мне ни малейшего доверия — мяса подобного оттенка я так и не припомнил — но голодающие не должны воротить нос от еды, к сожалению.

— Смотри, Артур, как проголодался Гарри! — Молли отвернулась к окну и осуждающе покачала головой. — Мы с Артуром о тебе очень беспокоились, и если бы твой папа не ответил еще и на пятое наше письмо, Дурслям бы не поздоровилось! Точно тебе говорю — Молли Уизли лучше не злить!

Я кивал, жевал и жалел о том дне, в который отец впервые узнал о существовании грамоты. Ни к каким Дурслям они бы не отправились. Ага, ждите… Мне уже 12 лет, и не все из них я был сыт и счастлив! Отец заавадится, но не попросит о помощи. Частенько в детстве я ел овсянку на завтрак, обед и ужин, плакал от одиночества и придумывал несуществующих, но сильных и отважных, способных за меня постоять, друзей. Малфои были рядом, разумеется, но не всегда, а где были Уизли? Ходили в гости? Производили на свет очередного отпрыска? Убивались о моей несчастной доле?

Мне в этом доме даже ноги протянуть неудобно, все кажется, что я сделаю что-то не так. Ведь за всеми частями моего тела следят столько глаз, что моя скрытная натура вот-вот скончается от перенапряжения!

— Дурсли хорошо корм…

— А ты молчи, когда взрослые разговаривают! — Молли перебила сына и Рон предпочел не уточнять, что монолог матери разговором назвать сложно. Но его физиономия, перекошенная от готового вырваться наружу презрения, говорила сама за себя. Он даже губы поджал!

Проглотив как можно более жадно еще и хлеб с маслом, и чуть не подавившись, я немного осмелел и огляделся по сторонам. Как только я это сделал, Уизли зашевелились и загудели, как пчелы в улее, испуганные неумелым пасечником, то есть именно мной. Артур выскочил во двор и шустро засеменил к гаражу, близнецы оторвались от созерцания моей тарелки, срочно что-то вспомнили и убежали, их сестра, неосторожно выглянувшая из-за угла, испуганно пискнула и поспешила скрыться от виновника своего испуга, остальные рассосались вообще как-то незаметно. Те, кто остались на кухне, тоже были не против испариться, но не могли.

— А кто вам письмо написал?

— Наверняка, это был очень хороший человек! — убежденно ответила миссис Уизли, стоя ко мне спиной у раковины и преувеличенно тщательно вытирая тарелки. Все ее движения казались нервными и весьма хаотичными, от них её совсем не стройная спина дрожала, как желе. — Они тебя обижали?!

— Иногда, — ответил я удрученно, понимая, что вру неубедительно и даже не стараюсь.

— Вот как…

— А… буквы были кривыми? Одни совсем маленькие, а другие очень большие?

Молли резко обернулась.

— Ты знаешь этого человека?

— Это не человек, а один старый и противный эльф.

— Все ты знаешь, умный ребенок…

Её терпения не хватило, она не смогла притворяться, ей хотелось плакать.

— Только знаешь, что тебе неизвестно? — её голос предательски дрожал.

— Ну? — спросил я из интереса.

— Мы тебе не враги! Но мы тебя боимся! Думаешь, раз прочел много книг, то можно вот так на людей смотреть?

— Как?

— Как звереныш в клетке!

Женщина попала в точку. Я даже ненадолго забыл о своем спокойствии и приоткрыл рот от удивления.

— Это из-за тебя Рон попал на этот проклятый факультет? Да?!

— Он не проклятый… и не из-за меня.

— Проклятый, Гарри, проклятый! — она почти кричала, а её простодушное лицо просто не могло отобразить всю ту гамму чувств, ей переживаемую. — Он меняет детей, они… они…

— Умнеют? — подсказал я.

— Черствеют! — она уже пять минут вытирала руки о фартук и все никак не могла прекратить.— Моему мальчику опасно там находиться!

— Ну мам… — заныл Рон.

Он явно слышал это все не в первый раз.

— Не мамкай!

И почему ему никогда не дают слова сказать? Вдруг бы научился связно разговаривать?

— В общем так, Гарри, мы сегодня…

— … соврали, — закончил я её мысль.

— Ты тоже. Про Дурслей!

— Так я один раз, а вы много…

— Из лучших побуждений! — буркнула Молли, как обиженный ребенок.

— Ради мамы.

— Да, ради Лили. Она не заслужила такого…

— …сына.

— Ужаса! Посмотри на себя — хоть сейчас в Азкабан, Гарри! Ты никогда не улыбаешься, никогда. Даже Ронни заметил!

— Мне невесело.

— Ты сын твоего отца, мальчик, и ты прав — это невесело… и опасно!

— Дамблдор так не считает…

— Да, я знаю. Твой папа много нам помогает, и это единственное его достоинство. Прости меня за эти слова, но… Северус плохой человек. Родился таким! — она вздохнула. — Почему бы тебе не бывать у нас чаще? Почему бы не подружится с Фредом, Джорджем? Они хорошие мальчики, просто тебе кажется, что для тебя они хотят дурного! Не хотят, Гарри, не хотят!

— Почему я должен с ними дружить? У меня есть друзья.

Молли присела на шаткий стул напротив и заглянула мне в глаза, которые я поспешил отвести в сторону. Затем подвинула ко мне стакан тыквенного сока через весь стол и тихо сказала:

— У тебя не друзья, Гарри, у тебя — судьба…

Мы помолчали немного и послушали сопение ошарашенного таким вот сложным разговором Рона.

— Я пойду?

— Куда?

— Домой, к Дурслям.

— Нет, не пойдешь.

— Это еще почему?!

— Ради матери. Ради неё ты пробудешь у нас еще несколько дней. Ясно?

— Да пожалуйста…

Как оказалось, гостя ждали в саду. Сидели себе, кто на пеньке, кто на корнях большого дерева у покосившегося забора, тоскливо переглядывались и готовились выполнить задачу по моему приручению. Такая большая и счастливая семья, зачем им еще я? Неужели так рьяно выполняют задание директора? Все-все? Даже пигалица, бледнеющая при виде меня, словно я живое чудище из её кошмаров? Нет. Все гораздо проще — двенадцать лет назад, или чуть меньше, они потеряли героя, Поттера младшего не стало. Зато появился я, и надежда рассеялась, как дым. Жаль, им нельзя рассказать, что они надеялись зря, ведь пророчество, растиражированное Дамблдором — обман. Им не приручать меня нужно, им убить меня нужно! Не то чтобы Уизли мне совсем не нравились, они какие-то… радостные, другие, не такие, как я. Но это словно увидеть со стороны парочку интересных людей — музыканта в маггловском метро или клоуна в цирке — занятно, но не твое. Да ну как же им объяснить то такие простые вещи?!

— Рон?..

— Ну?

— Мне Дурсли больше нравятся… — сказал я честно и опустил глаза. — Извини.

— А-а-а… — протянул он с пониманием и почесал макушку, оглядывая порыжевшую лужайку. Мы стояли на самом крыльце и еще не успели шагнуть наружу. — В камин?

— Буклю выпусти потом, ладно? Она сама прилетит.

— Выпущу… Убьют меня только за такой недосмотр!

— Не убьют.

— Ты прав, не убьют, прибьют немножко и успокоятся. Они, знаешь, какие злые сейчас? Папа при мне даже о работе не разговаривает, боится, что расскажу чего-нибудь «не тем людям»… — он скорчил посную и благообразную мину, точь-в-точь как у отца. — Мне кажется, что «не те люди» — это сначала я, а потом уже мои однокурсники…

— А ты все равно слушай.

— Чего?

— Они при тебе ведь не разговаривают? А без тебя говорят? Вот ты стань неподалеку и слушай. Пригодится, я уверен.

— Некрасиво как-то… И за каким чертом? Кому пригодится?!

Хорошие вопросы, Рон, мне нравятся, но тебе рано знать ответы, испугаешься еще. А страшным кажется только то, чего не знаешь! Стоит тебе узнать и все изменит свое значение…

— Драко тебе рассказывал, какие пакости Дамблдор творит? Или ты забыл, как я после лесной прогулки неделю в больничном крыле валялся?!

— Ты спятил, как я мог забыть?! — он выпучил на меня свои безгрешные глаза. — Щаз как дам! — и чуть было не отвесил мне крепкий дружеский подзатыльник, что, учитывая его габариты, могло помочь мне пролететь над удивленными Уизли до самого забора, как птичка.

— Спокойно, не нервничай! — я инстинктивно пригнулся. — Ну вот видишь… а ты говоришь «некрасиво»! Вдруг твои родители что полезное знают, для меня?

— А… ну тогда ладно, обязательно буду слушать… — он утвердительно закивал головой, не понимая, кого только что предал. — Мало ли чего скажут!

Худенький, угловатый, высокий рыжий мальчик с гигантским размером обуви, любящий свою странную семейку, в которой любви вроде бы и много, а вот на некоторых и не хватает… Он не заметил своего предательства, его вообще трудно заметить тому, кто его творит. Все думают, что они хорошие, вот и Рон меня в этом почти убедил. Однако смог же он вот так решительно пообещать шпионить за родной, пусть и не всегда нормальной, кровью. Смог! А это значит, что не все так однозначно, и есть в нем что-то, то ли обида, то ли слабость, которая еще поможет нам подружиться… когда-нибудь.

— Эй, это вы там воздух сотрясаете? Идите сюда, будем гномов крутить!.. — крикнул кто-то из близнецов, и поляна зашевелилась, наполнившись фальшивым энтузиазмом Уизли и несчастными гномами, похожими на большие картофелины.

Но в это время я, почти счастливый, медленно крался к камину в кухне и старался громко не дышать, чтоб не быть замеченным. Мечтал о прохладной постели в спальне домика по Тисовой улице, мяуканью занятых личной жизнью котов под её окном, грохоту кастрюль перед обедом, и даже о щекочущем мои пятки Даддли, если вдруг случилось страшное и я проспал завтрак, а еще хотелось… Мечты — обман. Такая короткая, но достойная уважения мысль мелькнула в моей голове неспроста. Я застрял в лабиринте каминной сети! И прежде чем она поймет, что в произнесенном мной адресе не значилась другая галактика, а подзадержавшегося пассажира неплохо было бы высадить, могут пройти дни и недели!

Чернота вокруг, осязаемая, вязкая и мягкая, похожая на сладкую вату, не пугала. Пугал деревянный стул с высокой спинкой! Изнаночная сторона магии — не мебельный магазин. Если здесь что-то появилось, значит, кому-то это было очень нужно, но я, хоть и присел, конечно, заботы не оценил. Скорее, наоборот — с каждой прошедшей минутой здесь и Мерлин знает сколько там — понимал, что прокляну этого заботливого всеми мне известными и не очень проклятиями, только выберусь!

Несколько раз до меня долетели отдаленные обрывки беседы.

...

— Мы позвали его гномов крутить, он не отозвался, мы снова позвали, он опять не ответил…

— И вы снова позвали?

— Ну да…

— Информативно. Изумляет. Как, впрочем, и всегда. Следующий! — отец явно устроил допрос.

…

— Северус, ты только эээ… не переживай!

— Действительно, Артур, в вашем доме исчез мой единственный сын, к чему волноваться? Это такая мелочь. Вот на неделе у меня кричащая полынь из банки пропала. Попережеваю-ка я лучше об этом досадном инциденте… — тихий голос отца сошел на нет. — Да?!! — за тишиной последовал крик, заставивший меня подпрыгнуть на стуле от испуга даже здесь, в... ну здесь, в общем. — Вы серьезно полагаете, что так логичнее?! — желающих пообщаться на тему логичности не нашлось. — Мерлин, и с кем я разговариваю...

— Чаю, Северус?

— Яду, Молли.

Женщина неуверенно хихикнула, желая разрядить атмосферу.

— Думаю, что это все же крайняя мера!

Отец нехотя проскрипел:

— Убедили, живите...

...

— Гарр-и-и-и!.. — от громкости звука у меня чуть глаза на лоб не вылезли. — Это твой друг говорит! Мама сказала, что ты можешь слышать нас там, — со мной, как с душевнобольным, общался Драко. — Не переживай! — приятелю повезло, что его слышу я, а не декан. — Я сейчас залез в камин и разговариваю с ним... с тобой, то есть. Хорошо, что в замке никого, а то я здесь смотрюсь неважно, и сажа... тьфу!.. сыпется...— раздались странные звуки и один не очень цензурный возглас. — Ну, ты это, не скучай, тебя всего неделю нет. Увидимся в школе!

...

— Гарр-и-и-и!.. — этот голос был полной противоположностью голосу Малфоя.

Мальчишка говорил неуверенно, будто чего-то боялся. Хотя, чего удивительного? Единственный сын аристократов и недоразумение семьи Уизли. Эх, Рон, учись быть сильным! А то я постоянно тебе сочувствую, чем сам себя пугаю...

— Твой папа пообещал придумать для нас что-то интересное, если ты задержишься там надолго... Мама расстроилась, Перси чуть не плачет, а папа сидит в гараже. Ты там не задерживайся, ладно?

...

— Договорились. Как только так и сразу! Два идиота. Один «не скучай», другой «не задерживайся»... Неучи! — я закинул ногу на ногу и принялся нервно раскачиваться, схватившись за коленку. — У меня «здесь» и пяти минут не прошло!

...

— Гарр-и-и-и!.. — этот голос если слышал, уже не забудешь. Он пустой, как отголосок горного эха. Но в этой пустоте кроется столько мощи...

Полезный голос, в общем. Ну а Гарри Снейп полезность ценит превыше всего.

— Да-да! Я тут! В темноте! На стуле!

От радости я морозил чепуху, прыгал вокруг стула, как кузнечик, и махал руками — то есть вел себя, как затерянный на необитаемом острове, завидевший на горизонте спасительный корабль.

— Держись, я тебя тяну-у-у-у... — слова Лорда растворились в пространстве.

Сине-зеленый водоворот втянул меня в свою холодную воздушную воронку и закрутил, как перышко. Один виток, и второй, и третий, затем грохот, пыль, режущий глаза свет ламп и... трусы. Почти до колен, белые в крупный красный горошек, две пары. Честное слово, я еще никогда так не радовался нижнему белью, тем более белью Дурслей! Впору было расплакаться от умиления. Тем временем обладатели сего шедевра ткацкого искусства — отец и сын — изучали меня молча. Из их искусственного камина еще не сыпались волшебники, из него даже пепел никогда не сыпался, ему просто не из чего было образовываться.

— Это твой кузен... — наконец изрек дядя, почесывая круглый волосатый живот. — Только грязный. А так... да, он.

— Гарри! — братец опознал меня быстрее. — Ты нашелся! Дядя Северус здесь почти неделю дежурил... — он подошел ко мне и потянул за руки, помогая подняться. — Спал в твоей комнате, а мама ему кушать готовила!

— Да? — с еле скрываемым ужасом переспросил я.

— Да! И она так старалась! — Даддли гордо закивал головой, довольный поведением матери.

Кошмар. Отец опустиля в мир Дурслей, а тетя обхаживала старого любовника покойной сестры, дабы тот её не проклял сгоряча. Этой вины я перед ними до гроба не искуплю...

— Он еще в камине закорючку какую-то нарисовал. Я-то думал, зачем... а это чтоб знать, когда ты вернешься! Отпад, какой у тебя папка умный! Слушай, — он зашептал мне на ухо, — а как это ты из стены вывалил...

— Гарричка... — тетка подлетела к «пропаже» и сдавила мою грудную клетку, изображая дикую радость, хотя, уверен, хотела меня придушить по-настоящему. Столько хлопот из-за идиота. А я бесспорно идиот, раз позволил этому гаденышу так со мной поступить. В Хогвартс мне нельзя, значит... ну погоди!

— Даддли... — прохрипел я за плечо тетке, которым она уж слишком старательно подпирала мою челюсть, все еще не размыкая объятий. — Штаны...

Кузен развалился на диване, раздавив пачку чипсов, и как раз оценивал содержимое расплющенного пакета. Не прельстившись им, он милостиво переспросил:

— Чего-чего?

— Штаны одень!

— Зачем? Пять утра ведь...

— Мы едем в Лондон!

Сменив несколько видов транспорта, я, ведомый ноющим Даддли, все же добрался до Лондона. В городе, возле какого-то насквозь прокуренного паба мы наткнулись на маленький черный Austin и дремлющего таксиста, которому минут десять доказывали, что очень хотим увидеть родителей, и если он нас не повезет, то окажется главным виновным в такой жуткой детской беде!

— Может ты бы палочкой помахал, а? Раз тебе приспичило спозаранку в такую даль тащиться...

— Даддли, я должен учиться, а если «помахаю», то рискую пропасть еще на парочку недель. И не один, а с тобой! Не ной, к обеду вернешься, обещаю.

— Да не ною я, не ною... просто кушать хочется... и так далеко...

— Ты сюда часто ездишь, тут где-то бабушка твоя живет, поэтому молчи и не зли меня!

Даддли совету внял и замолк, тем временем мы уже въехали в пригород и я засмотрелся по сторонам, пытаясь вычислить дома волшебников среди магловских жилищ, и получалось у меня не всегда. Малфой-мэнор стоит неподалеку от Уилшира, на высоком холме замок чернеет таинственным пятном, ведь его строгие очертания размыты вечной дымкой тумана, и навевает на непосвященных просто леденящий ужас. А на посвященных — тем более. Видеть его могут все, подойти — никто. У таксиста просто заглох мотор, и шагать вверх по каменистому склону нам пришлось самим. Даддли, разумеется, не машина, но у него тоже там что-то заглохло — он просто присел на обочину и отказался идти, ничем свой отказ не мотивируя. Сняв с него парочку охранных заклятий страха и кольцевания воли, мы кое-как доползли до ворот поместья и повалились у самого его входа, в тщетной попытке отдышаться. Даддли вспотел и покраснел, я побледнел и меня колотила мелкая дрожь, но цель была достигнута.

— Молодые люди-и-и-и... Вы точно к нам?.. — позади нас раздался красивый женский голос.

У меня от удивления, очень нехорошего удивления, просто глаза на лоб вылезли! С каких пор леди Малфой возомнила себя домовым эльфом?!

— Ой, Гарри, это ты! Как я рада! — она всплеснула руками, а затем изящным жестом прикрыла рот рукой, скрывая эмоции, и осуждающе покачала головой. — Тебе стоило сразу же отправиться к отцу, или дождаться его у тети! Ну да ладно... проходите лучше, проходите... а это кто, Гарри? — деликатно спросила она у меня.

— Брат.

— Даддли?

— Ага... я! — басом ответил кузен, рассматривающий волшебницу до неприличия пристально. Таких необычных мам он еще явно не видел.

Они меня не интересовали, ни Даддли, ни тетя Нарцисса. Я шел к замку, не оглядываясь на них, закрыв глаза, и ощущал вибрации замка. Сейчас они были другими, не такими, как всегда, более мелкими, что ли... что-то навсегда покинуло эти стены.

— Хочешь пить, Даддли? — сквозь пелену мыслей голоса людей казались далекими и ненастоящими.

— Ага...

Но меня все еще душила злость на мерзкого домовика семейства и такая вежливая беседа просто раздражала.

— Где Добби? — спросил я почти грубо.

— Этот паршивец опять повздорил с кем-то из своих!

— И?..

— Представляешь, Гарри, его убили. На заднем дворе, задушили! Люциус отправился покупать нового, но купленные эльфы так ненадежны... — протянула она задумчиво, глядя вдаль. — Я так расстроена!

— Не расстраивайтесь, купленные тоже бывают хорошими.

— Даддли, у тебя очень славный кузен, он постоянно меня успокаивает! — женщина заулыбалась и потрепала толстяка по волосам.

Братец почти растаял и глупо скалился от похвалы, предназначенной совсем не ему.

— Ага...

Не чужой, чужой не смог бы, не трус, ничего бы у труса не вышло, отчаянный, потому как иначе нельзя... Кто он? Кто не дал мне узнать его имя? Кто знал, что у меня достаточно магической силы, чтобы его узнать? Я огляделся по сторонам, словно враг мог прятаться в кустах. Но кто бы он ни был, он осквернил это место, мне сейчас неспокойно, и я опять начеку, опять жду подвоха!

Это уже совсем другая история и другие, высокие, ставки.

Неизвестный не на моей стороне, давно подсказывало мне сердце, глуше, чем обычно отбивающее свои удары жизни. Однако он явно соблюдает неписаный закон, в котором говорится о необходимости играть по крупному, если хочешь победить, а за кого играешь — правилами не оговорено. Прав был отец!

А еще мне подсказывал разум, и он говорил, что искать серую тень придется очень долго...

Я иду тебя искать, опять и опять, опять и опять, тень твою спрошу, опять и опять, опять и опять, а как найду — убью... — слова старинной шотландской песенки, посвященной охоте на волков, и пришли они на ум как нельзя кстати.