Дверь распахнулась с грохотом, и в спальню влетело нечто блондинистое, веснушчатое, лопоухое и безмерно счастливое. При ближайшем рассмотрении оно оказалось Симусом. На бешеной скорости пересекло помещение, с разбега повалилось в кресло, перевернулось вместе с ним, выкарабкалось из-под мебели, глупо хихикая, уселось в него снова и изрекло:

— Сдал!

— Хочешь сказать, что неуемная радость по этому поводу появилась вследствие развеявшихся сомнений в моем умении что-либо трансфигурировать?

Симус улыбаться не перестал, но лоб нахмурил.

— Чего ты сказал? Вот прямо сейчас? — поинтересовался он с искренним любопытством.

— Какого ты улыбаешься? — упростил я мысль. — Ты плакать должен!

Потратив на ирландца неделю жизни, пыхтя от усердий в библиотеке и носясь за ним хвостиком с учебником наперевес, единственное, чему я смог его научить — более менее правдоподобно махать палочкой. Правильное произношение ему не давалось, вследствие чего окружающие подвергались нешуточной опасности, а я — приступам бешенства. Но сколько ни топай ногами, проклиная всю Ирландию и её потомков до двадцатого колена, а ума это Финнигану не добавит, скорее, убавит у меня. По этой причине тест я сдавал за двоих, двигая палочкой из-за спины и невербально, чего мальчишка, конечно, и предположить не мог. Думал, что я просто шептал. Хотя, шептать то я шептал, но не заклинания, а всякие разные слова и комплименты в адрес достопочтимых горцев семейств Гормлахов и Финниганов.

— Ай! — ирландец небрежно махнул на меня рукой. — Не порть мне жизнь еще несколько минут. Поставь свой личный рекорд, — добавил он ехидно. — Слабо?

— Да нужен ты мне... — буркнул я в ответ и вновь уставился в папин новый труд, чтобы понять который, явно требовалось выпить несколько описанных в нем зелий. — Не отвлекай лучше.

— Ну да, я и забыл, что ты с хорьком дружишь...

— Я не дружу с животными, — посчитал я нужным уточнить сей прискорбный факт по причине участившихся снов с дохлым хомячком в главной роли. — И они со мной тоже как-то не очень.

— Да с Драко ты дружишь, с Драко!

— Он не похож на хорька.

Симус задумался и по его отсутствующему виду несложно было понять, что ирландец в данную минуту вспоминает все знакомые ему подвиды грызунов и сравнивает их с Малфоем.

— Не похож, — подтвердил он спустя минуту. — Но хорек.

— Гениально... — я вздохнул. — И с каких пор?

— Со вчерашнего дня. Была там одна история... — протянул он загадочно и покосился на меня, оценивая произведенный эффект.

Потакать ему и расспрашивать, каким образом приятель оказался в рядах мелких животных я не стал, и просто выговорил прописную истину хорошего друга, с трудом сдерживая зевок.

— Не обижай моих друзей...

В голову опять просочилась надоевшая мысль о необходимости быть более чутким, всю неделю вытесняемая оттуда то самим Симусом, то выскакивающим изо всех углов замка и прямо перед моим носом оборотнем, то Риддлом, до сих пор пребывающем в некоем подобии шока от знания того, что мне теперь можно все, а не только чесать нос в его присутствии.

— Почему? Они же не мои друзья!

— Не твои. Зато спальня у нас общая.

— Ладно, — безропотно согласился Финниган. — Не буду. Ты на праздник идешь?

— Если много есть, можно лопнуть.

— У Безголового Ника юбилей смерти!

— В таком случае, если съесть то, что подают у него, через двенадцать месяцев можно отпраздновать собственный...

— Что собственный?

— Юбилей! Он у него каждый год, кстати. Призраки плохо помнят, когда ими стали, — излагал я известные всем образованным людям вещи. — Передавай ему привет! Хотя нет, не передавай, обойдется...

Симус присел на краешек моей кровати и предпринял попытку подвинуться поближе.

— Ты чего крадешься? Я тебя вижу.

Симус заискивающе заглянул мне в глаза, изображая саму невинность и часто моргая, отчего его пушистые ресницы сразу стали похожи на девчачьи.

— Болен? — спросил я участливо. — Могу полечить, если не боишься.

— Боюсь, — кивнул мальчишка. — Только мне т-а-а-к нужен хороший бал от Трелони...

Настал мой черед таращиться.

— После того, как она сподвигла Волдеморта на мое уничтожение, я как-то не очень хорошо отношусь к пророчествам.

Симус зашептал:

— Гермиона обещала мне с Трелони помочь, если ты с нами пойдешь. Невилл приглашен, я, она, а за тебя мы сами попросили. Только заучка сказала, не видать мне её конспектов, если я тебе расска... Гарри?!

Финниган не сразу заметил, что место, на котором только что сидел его собеседник — пустое.

— А? — ответил я, завязывая шнурки у двери с такой скоростью, будто однажды выиграл чемпионат по завязыванию шнурков. — Всё. Пошли! Зачем обижать покойников, они ж нас на том свете встретить могут, правда?

— Могут... — только и смог выговорить Симус, в руку которого я вцепился мертвой хваткой и тащил за собой уже через полную гостиную людей. — Гарри, я в тапочках, вообще-то...

— Так, взмахнем палочкой... — пробормотал я тоном заботливой мамочки, не огладываясь. — А теперь?

Раздался грохот и мальчишка растянулся на полу.

— В лыжах...

— Да? — пришлось затормозить. — А так, хорошо?

Остановил я свой выбор на красных башмаках и, не обращая внимания на негодование Симуса таким вот неподходящим его брутальной натуре аксессуаром, рванул вниз по ступенькам.

Пережив и переварив всё то, что узнал о самом себе совсем недавно, я успокоился, словно ушел густой туман и только теперь мне стал виден маяк. Можно, разумеется, быть более душевным, но вот менее сильным — не хочу. Сегодня важный вечер, и мне нужно алиби. Оно всегда мне нужно, с рождения, однако сегодня особенно. Где-то по этажам бродит потерявший личность Седрик, ищет, где бы заняться рисованием. Шуршит в застенках василиск, ищет, кого бы убить. И я просто обязан поискать место для самого себя, чтобы деяния вышеперечисленных лиц не списали на мою особу. Мысль о том, что компания грифиндорцев, в составе которой присутствует сам пухлый, как нельзя лучше подходит для такой цели, пришла внезапно, но поселилась прочно.

Наконец, мы добежали до входа в подземелье.

— Невилл! — возопил я радостно, раскинув руки для объятий.

Мальчишка отпрыгнул от меня, как ужаленный, от испуга не поняв, что объятия между нами возможны, но только в смертельном бою. За последнюю неделю от удушения Долгопупса я удержался ровно четыре раза. Может и вправду хомячка... ну того... я? Если он был такой же добренький и смелый, как и Невилл, то точно я. Люпин с ним возится неспроста. Заметил, шельма, как сильно мы друг друга любим. Хочет понять причины такого его страха, но Невилл молчит, как рыба. Даже не радуется и не краснеет от этой самой радости, когда оборотень его нахваливает на уроках. Лучше бояться стать мертвым, чем быть им.

— Ну че ты! — ирландец пихнул меня в бок. — Он и так спит плохо, на тебя уставится и скрипит зубами, и скрипит...

Наверное, все же, расколдую его. Пусть ходит в туалет, раз так хочет, а то я и во сне этот скрежет слышу.

Гермиона решила разрядить обстановку.

— Гарри, мы так рады, что ты идешь с нами! — она просто вся светилась от этого факта.

— Спасибо, Гермиона, — чинно ответил я. — Вас провести?

В большом подземном зале горели холодным, синим огнем сотни черных свечей, в их безжизненном свете вальсировали призрачные пары и играли на пилах музыканты, сидевшие на сцене. Изо рта повалил пар — холод вокруг стоял невероятный. Я не чувствовал страха, мертвых бояться смешно, да и мыслями был не близко, а многими этажами выше. Ведь согласно расписанию наших с Лордом злодеяний, Седрик должен идти наверх и...

— Ты и меня в призраки записал? Хорош друг, нечего сказать. Приперся сюда с грязнокровкой и ни здрасьте тебе, ни как дела, ни как ты себя чувствуешь!

Драко был зол, голоден и простужен. Понятное дело, на лавочке у стены он сидел не один, а с приятелями, и сидел уже давно, судя по инею на его носу. Они походили на нахохлившихся утят, завернутых в черные соболевые шубы. В роли мамы-утки выступал Кровавый барон, меланхолично сидящий между ними. Худой старик с выпученными глазами, по мантии которого серебристо переливались кровавые пятна. Призрак факультета Слизерин никогда не пугал его учеников, или пугал, но строго по расписанию: ночью с четверга на пятницу и на рассвете воскресения. Если в связи с неотложными посмертными делами Барон не успевал кого-нибудь напугать, то расписание менялось, о чем призрак заблаговременно предупреждал деканов факультета вот уже не одну сотню лет. Говорят, в прошлом он запугал до смерти одну первокурсницу, был изгнан за стены замка каким-то решительно настроенным директором и не мог вернуться в подземелья около пятидесяти лет, повторения чего не желает. О таком поведении самого страшного призрака Хогвартса слизеринцы предпочитали не распространяться, а потому золотое трио за моей спиной замерло, открыло рты и застыло. Гермиона даже на оскорбление не ответила, что просто вероятно.

Драко без особой охоты и с кислой миной на лице выпрямился, вздернул подбородок и надменно вскинул брови, прямо как на портрете в гостиной у себя дома. Аристократ, говорил весь его вид, даже призраки меня уважают! Когда вновь прибывшие очнулись, поздравили подлетевшего юбиляра, и пошли осматривать гниющие продукты на праздничном столе, приятель вновь поник, скуксился и посмотрел на меня как-то недобро.

— А ты чего здесь? — спросил я его.

— Не хочешь спросить, СКОЛЬКО я здесь?! — зашипел приятель и звучно высморкался в изящный шелковый платок. — Прошу прощения! — тут же буркнул он в сторону Кровавого Барона.

Я аж присел от осознания своей вины. Утром Драко получил от меня записку, где говорилось о необходимости избегать сегодня одиночества и коридоров, да и вообще, держаться подальше от верхних этажей. Ну я же не мог знать, что он заберется на самый нижний! Хотя, конечно, стоило немножко четче обрисовать временные рамки...

Уизли, прикорнувший на могучем плече Гойла, пытаясь изобразить оптимизм, протянул:

— Мы столы помогали накрывать... Нас потом даже хотели угостить чем-нибудь...

Не менее печально высказался Крэбб. Он сидел слева от бестелесного призрака, возле заиндевевшей ледяной стены, и прикорнуть никак не мог. Потому сидел прямо, но с закрытыми глазами и чуть покачивался.

— Мы отказались...

— Вижу, — я с пониманием кивнул. — Живы ведь.

— А почему мы здесь? — с ленивым интересом осведомился Грэгори.

— Надо, — ответил я, не уточнив, что не им.

На том и так вялая активность на скамейке сошла на нет. Мальчишки укутались понадежнее и приготовились покорно ждать неизвестно чего дальше. Драко неодобрительно зыркнул на меня, давая понять, что ждет своего освобождения, а я отправился изображать грифиндорца. Пройдя по краю танцплощадки, мимо группы мрачных монахинь, мимо оборванного человека в цепях, мимо Толстого Проповедника — веселого призрака Пуффендуя, и мимо рыцаря, у которого во лбу торчала стрела, троица учеников краснознаменного факультета была, наконец, мною настигнута.

— Пожалуйста! — прошептала Гермиона, замирая на месте. — Разворачивайтесь назад, и побыстрее. Я совершенно не хочу беседовать сейчас с Плаксой Миртл.

Не то чтобы я развернулся, нет. Я подпрыгнул и совершил разворот в полете! И там же, как мне кажется, начал перебирать ногами, не дожидаясь соприкосновения с землей. Однако приведения гораздо проворнее тех, у кого пока еще есть физическое тело...

— Г-а-р-и-и! Почему такой красивый мальчик не навещает меня вот уже... ммм... ммм...

Надо же, заклинание Флитвика, заставляющее умолкать чересчур разговорчивых призраков, когда они мешают вам спать, имеет силу и без этого, а профессор на нем настаивал, условия.

— Миртл, мы очень спешим — здесь слишком холодно, а мы легко одеты. Извини нас, пожалуйста! — затараторила Гермиона. — Поговорим в следующий раз!

Как оказалось, ужас заучки перед неуемно разговорчивой и плаксивой Миртл затмил собою тот факт, что обычно этот призрак не замолкает по собственной воле. Вдруг они все же прознают, где находится Тайная Комната и какой вход в неё ведет? Как тогда я буду объяснять, почему меня не устраивают туалеты для мальчиков, и по какой причине я являюсь завсегдатаем заброшенного туалетов для девочек?

— А чего это ты Того-Кого-Нельзя-Называть не боишься, а давно умершую девочку — боишься... — не то чтобы спрашивал, а скорее утверждал пухлый, идущий прямо за мной и смело решившийся изложить мне свои сомнения прямо в затылок.

Эх, жаль не вышло у меня подкинуть дневник тебе, Невилл. Во первых — ну просто не получилось, а во вторых — нельзя так открыто истреблять тех, кто дрожит перед тобой от страха. В Азкабан попасть легче, чем выбраться из него.

Я предпочел промолчать. Мне перед ним оправдываться, что ли? Легенду придумывать? Очевидно, что когда-нибудь Долгопупс и так сложит кусочки мозаики в одно целое. Даже представляю, как он будет сидеть в потертом мягком кресле своей бабушки, обхватив голову руками, и вспоминать каждую минуту знакомства со мной, коря себя за нерешительность и упущенные возможности моего истребления еще до того, как я стал руководить... ну хотя бы Министерством!

Очнулся от мечтаний я уже на лестнице, но уговаривать всех вернуться — не стал. Место времяпровождения и вправду выбрано неудачно, и всё из-за Невилла, чтоб его горгулья слопала...

Выждав для приличия совсем немного секунд, за нами гуськом высыпались насквозь промерзшие слизеринцы и прошли мимо, но Драко не упустил случая задеть Симуса плечом, да с такой силой, что ирландец еле устоял на ногах. Не желая быть очевидцем примитивной драки, а Гойл уже прикрыл своей могучей спиной Малфоя, я деликатно поднял указательный палец кверху, дабы привлечь хоть чье-нибудь внимание.

— В Большом Зале банкет начался, я видел. И папа рассказал, что в этом году Дамблдор танцующих скелетов на праздник пригласил, они должны вот-вот приехать. Пойдем?

Пока я только договаривал, мальчишки уже теснили друг друга в узком коридоре, толкаясь и пропихивая своих вперед. Да, голод, он такой, мотивирующий на активные действия. И у меня бы не имелось возражений, если бы путь до тарелок с пирогами мы все прошли без приключений. Ведь они, приключения, хороши в основном тем, что происходят с другими. Ежели оно происходит с вами, то вовсе это уже не приключение, а самая настоящая неприятность.

— Т-с-с... Шипит? Слышите?

— Невилл, это у тебя в голове от недосыпа всё вокруг шип... Ой, шипит! — Симус приложил ухо к стене. — Точно шипит...

Жаль, не могу зашипеть змеюке в ответ пару добрых слов. Это не василиск, а змея-трещетка какая-то. Неужели и в самом деле так трудно передвигаться без словесных угроз в адрес всего живого?!

«Чую кровь... чую кровь...»

Вот приду к тебе в гости, ты тогда и не такое учуешь!

Позабыв, что враждуют, вся орава бросилась следом за Долгопупсом, пересекла холл и кинулась вверх по лестнице. Я спешил не особо, хотя и старался не отставать. Самую чуточку, но я боялся увидеть что-то страшное, что-то такое, после чего я бы уже никогда не задумался, сколько стоит человеческая жизнь.

Тем временем мозг анализировал открывшуюся передо мной картину, а закончив, взорвался от возмущения, опровергнув им все мои сомнения в своей готовности к решительным действиям.

— Кошка?! — рявкнул я в пространство.

Гермиона всхлипнула:

— Б-б-една-а-я...

Это я бедный, и Темный Лорд, и немножко — Филч. Седрик оказался более сильным, чем мы могли предположить. Василиск не может пройти сквозь стены, а даже если бы и мог, то свернуться клубочком за доспехами рыцаря и спокойно поджидать жертву — до смешного невозможная задача. Не уменьшать же его, как чемодан? В перекрытиях коридоров из подземелий проложены вентиляционные шахты, закрытые за ненадобностью — замок настолько стар, что великолепно вентилируется с помощью тысяч щелей. Выходы из этих широких труб замаскированы под стены, но это нам только на руку. И Диггори, направляемый крестаржем, должен был заманить жертву василиска поближе к такому отверстию, тем самым совершить убийство и разбить свою душу. Такая душа быстрее отдает силы своего владельца, теряет твердость и уходит к новому хозяину вслед за жизнью, вроде бы так. Не до Рождества же Риддлу выслушивать, как прекрасны малюсенькие и совсем не прекрасные глазки Чжоу Чанг?! Чувствую, что сразу после воплощения он наплюет на мировое господство и первым делом пойдет искать девчонку, чтобы их выколоть. Однако пуффендуец каким-то образом осознал, что от него требуется, и принес абсолютно ненужную нам жертву, усыпив бдительность Лорда на мгновения. Просыпается у него сознание иногда, что поделать. Не зря же он отличник. У него даже по Зельям «превосходно»!

«ТАЙНАЯ КОМНАТА СНОВА ОТКРЫТА. ТРЕПЕЩИТЕ, ВРАГИ НАСЛЕДНИКА!»

Эти слова были начертаны на стене между двух окон огромными буквами, блестящими в свете факелов.

Наследник — это Риддл. На самом деле он не имеет кровного родства с Салазаром, разве только ну очень дальнего, как и все маги. Знание парселтанга, словно подарок собственной крови, способной адекватно воспринимать темную магию, и очень редкий, просто редчайший дар.

— А почему вы себя наследником называете? — спросил я его, уставившись на носки собственных туфель. — Вы же не наследник... — моя наглость становилась все наглее с каждым днем.

Подросток по ту сторону задумался, в раздумьях взъерошил блестящие темные волосы, и будто что-то решив для себя... улыбнулся!

— А ты хочешь быть чьим-нибудь наследником?

— Хочу...

— Чьим?

— Салазара! — моя скромность явно где-то задремала.

— Это место занято, Гарри. Думай!

Не знаю как, даже не догадываюсь, но я понял, что выбираю собственный путь на долгие годы. Думать мне не пришлось, но минуты шли, а я молчал, зная ответ. Отвернувшись от зеркала, смотрел на бушующий океан, там, за решеткой маленького окна. Он казался таким сильным, таким грозным и таким гордым в своем одиночестве. Дух захватывало от его величия. Тот соленый запах свободы хотелось вдохнуть глубоко-глубоко, чтобы не выветрился никогда. Его беснующиеся у горизонта волны помогли мне собрать воедино буквы в слова, но не успокоили, я и так был спокоен. Разве только немного нервничал от понимания того, что нормальные люди в таких ситуациях спокойными быть просто не могут.

— Вашим. Хочу быть вашим наследником... и чтобы все знали!

Странно, но то, что недавно казалось само собой разумеющимся, произносить вслух не хотелось. Тем не менее, слова, пусть и весом с хороший валун, были брошены в самую пучину океана, и поднять их со дна уже никто не сможет. Ну и пусть — у всех есть души, а у меня будет власть над ними! Разыграли живого человека, как пешку в шахматной партии. Нет ни матери, ни души, да и желания их иметь тоже. Разве это нормально? Обида подкатила к горлу, словно надвигающаяся ангина. Отомщу не только Люпину — всем. Кому именно, узнает каждый, но в свой последний миг и от меня лично!

— А как?.. — я нахмурился, перебирая в памяти всевозможные обряды наследования. — Это сложно, стать им?

— Ты что, нет на свете ничего проще! — Риддл продолжал ухмыляться. — Будь им!

— Быть?

— Да, поверь и будь, — подтвердил мой новый предок. — Нет возможности принять меня душой, прими умом! — вещал он с той стороны действительно мудрые вещи. — И Беллу прими, и Блэков, и мою мать, растоптанную проклятым маглом... Прими нас всех. Весь мир еще жив, потому что кто-то во что-то верит, и большая часть этих верящих заблуждается, полагая, что верит душой.

— А папа? — прошептал я.

Риддл подошел к самой границе наших миров и прильнул к поверхности зеркала, наклонившись вперед всем телом и сцепив руки за спиной. По всему было видно, что он хочет стать чем-то, а не тенью, и перейти её.

— А что папа? Ты предан им за преданность себе, Гарри! — слизеринец был взвинчен и говорил возбужденно, высокие скулы двигались, а тонкие губы подрагивали. — Однако Северус мой человек и твой отец, а этого достаточно, чтобы быть стоящим сыном, но...

— Пошли отсюда скорее... — слова Уизли, адресованные Драко, развеяли дымку свежего воспоминания перед глазами. — Вдруг нас кто-нибудь здесь увидит!

Драко философски оглядел ораву пооткрывавших рты однокурсников за своей спиной, и тоном терпеливого старшего брата, готового вот-вот перестать быть терпеливым, произнес:

— Нас уже видят, Рон.

Издалека донеслось множество голосов, и это означало, что процесс набивания желудков, которому директор придавал столько значения, окончился. Шаги десятков ног приближались с неумолимой скоростью. Слышались возгласы веселых и беззаботных людей. Еще миг — и нас окружила праздничная толпа. Но как только первые подошедшие увидели висящую кошку, в коридоре сразу же воцарилась тишина.

— Трепещите, враги наследника! — громко крикнул кто-то, кого мне захотелось прибить на месте. — Сначала кошка — следующими будут те, в чьих жилах течет нечистая кровь!

Это Малфой, немного поразмыслив, решил не упускать возможности заявить об особенности своей семьи и её предпочтениях, в результате чего я закатил глаза к потолку и призвал высшие силы даровать мне спокойствие. Стоило напрягаться и прятать его от окружающих, отводить возможные подозрения, если он кричит о них так, что слышно даже глухим! Его холодные глаза ожили, а на бледных щеках заиграл румянец. Хоть бы он охрип в том подземелье, что ли...

* * *

— Ученику второго курса такое не под силу, Ремус, — возразил Дамблдор, — мы имеем дело с искуснейшей черной магией…

Дышать в кабинете по Защите было нечем, но я был счастлив, несмотря на испепеляющие взгляды оборотня, способные прожечь во мне с дюжину дырок. Во первых — кошка жива, просто оцепенела, а с этим папа справится в два счета, ему не привыкать её выхаживать, а во вторых...

— Правда, дети, Гарри ведь был с вами? — спросил Дамблдор, немного приподнял очки и окинул взглядом комнату, набитую людьми, как улей Хагрида пчелами. Нелегкая судьба даже не сжалилась над Симусом и подвинула, а скорее притиснула его поближе к МакГонагалл, и он уже два раза умудрился наступить ей на ногу, что явно повлекло за собой проклятия в адрес и чистой крови, и нечистой, и перемешанной, да и вообще, какой бы то ни было.

— Правда! — подтвердил целый хор нестройных голосов. Кто вынужденно, не погрешив против истины, а кто с радостью, не погрешив против истины и меня.

— Правда-правда... — пискнул затесавшийся в компанию свидетелей Пивз. — Я сам его на юбилее призрачных видел! — соврал он наглым образом. — А Люпин глупый, ой какой глупый...

Во вторых — Люпин действительно глупый, не может справиться с эмоциями и пыхтит от возмущения, как паровоз. Сложил руки на груди, ноги на ширине плеч, ноздри подрагивают... Ну прям готовый боец с не очень добрыми мальчиками! По-моему, Альбус даже немного стесняется такого поведения преподавателя, и время от времени кидает на него осуждающие взгляды.

— Ремус, вам просто необходимо завести собственных детей, может тогда вы перестанете нападать на чужих... — папа в задумчивости потер подбородок. — Однако стоит признать, я погорячился... Это не выход, вы же начнете набрасываться на своих!

Слизеринцы громко засмеялись, ведь в присутствии своего декана ничего не боялись. Но только я, директор и Минерва могли понять, что означали жестокие и справедливые слова Северуса Снейпа.

Процесс покидания столь гостеприимного кабинета, прямо скажем, затянулся. Я присел на последнюю парту, положил миссис Норис рядом с собой — отец поручил мне доставить живое чучело к нему в кабинет — зевнул, и приготовился ждать рассасывания затора в дверях. Когда, наконец, в классе не осталось никого кроме Люпина и директора у доски, успокаивающе поглаживающего оборотня по руке, я вышел. Но пройдя целых два этажа, возмущенно замахал руками и готов был наградить сам себя хорошим тумаком по безмозглой макушке. Кошка то до сих пор на скамье валяется! Нет, я никогда не найду взаимопонимания ни с дохлыми животными, ни с живыми, ни замороженными. Повезло еще, что у Филча выходной.

Тяжело топая обратно и не видя ничего вокруг от усталости, я все же не смог не заметить прошмыгнувшего в кабинет Люпина Невилла. Мальчишка воровато оглянулся, открывая двери, и я отпрыгнул в сторону, больно ударившись о что-то твердое. Понаставляли тут... стен! Потирая ушибленный бок, я поковылял вперед, передумав снимать с Невилла чары и дарить ему желанную ночную свободу выбора. К тому же, если не услышу ничего судьбоносного, прокляну. Обоих!

— Он Плаксы Миртл боится... точно вам говорю, сильно боится! — испуганно шептал доносчик. — А Гарри ничего никогда не боится!

— Невилл... — тоном взрослого и умного возразил Ремус. — Люди не могут ничего не бояться. Может, Снейп призраков недолюбливает? Да и Миртл эта, противное такое привидение!

— Гарри всех недолюбливает... — ответил добрый Невилл. — А Миртл он по-другому боится, не так, как будто ему страшно. По-другому! — твердил мальчишка.

— Это ты его боишься, ребенок. Давно пора мне рассказать — почему...

— Не расскажу.

— И меня боишься? — мужчина понимающе хмыкнул.

— Нет! — решительно ответил Невилл. — Просто у меня доказательств нет... — голос стих и стал неуверенным. — Никаких. Но он точно боится Плаксу Миртл, я видел. На юбилее у Почти Безголового Ника...

Люпин поднялся и послышался шум отодвигаемых стульев.

— Ладно! — он вздохнул, давая понять, что беседа закончена. — Нехорошо как-то обвинять человека без доказательств, тут ты прав, а я что-то я сегодня разошелся. Но как только освобожусь, проверю, что там не так с этой девчонкой.

* * *

— Миртл, уходи по-хорошему... — попросил я.

Привидение уже перестало глупо хихикать и краснеть. Сейчас она просто удивленно смотрела на меня, вися под самым потолком туалета, и ничего не понимала. Когда-то она не поняла, что умерла, ей об этом рассказали прохожие призраки, а сейчас она не понимает, почему должна исчезнуть без следа во второй раз. Такой судьбе не позавидовать, это действительно страшная судьба. Перестав кривляться и кокетливо мне подмигивать, девочка перестала быть страшной и противной, и стала похожа на обычную школьницу, правда, умершую давным-давно.

— Тебе очки не идут, — почему-то сказал я.

— Да зна-а-ю... — протянула Миртл, сняла их и принялась вытирать несуществующие стекла. Её прозрачные пальчики проваливались в пустоту и ничего хорошего из этой затеи у неё не выходило. — Они всегда грязные, я их не успела вытереть... ну, тогда. Я же не могла знать, что умру через секунду... а то бы вытерла! Мама мне всегда говорила, что я должна быть аккуратной, а тут грязные очки... Грязные-е-е-е... — внезапно она зарыдала. — Всегда-а-а-а...

Рука поднялась сама, словно она вовсе и не моя!

— Мортиус пулирус!

Стекла призрачных очков заблестели, а я стоял потрясенный открытием — чужая душа помнит чужие заклинания, которые я никогда не учил! Через мгновение странная радость и удивление сменилось грустью. Да, я обычный сосуд, и даже не догадываюсь, что же во мне скрыто. А не очень-то приятно быть сюрпризом для самого себя!

Миртл подлетела поближе и заглянула мне в глаза. От неё повеяло смертельной стужей и я поежился.

— Ой, извини, — привидение виновато сложило ладошки на груди, — я не хотела тебя морозить! Просто... а ты не Том, нет? Тоже такой кра-а-а-сивый... Он мне точно так же очки чистил! — пояснила она. — Помогает только не очень, Гарри, ты уж извини. Надо было их перед смертью почистить, надо было...

— Кто чистил?!

— Том! Мы с ним вместе учились, он курсом старше. Умный-умный! Всегда такие интересные вещи говорил! Например, ты знаешь, что магия была всегда, только её украл кто-то могущественный, а потом вернул на землю вместе с какими-то книгами? Только там что-то напутали и однажды в книгу записали магла. Самого первого! А то, что репейчатый мох лучше любовного зелья, он помогает любить как взаправду? Но злые горные эльфы прячут его от нас? Знаешь?

Лицо девочки просто светилось счастьем. Миртл даже забыла, что она призрак, и ходила ногами по полу туалета взад и вперед, эмоционально жестикулируя и вспоминая, каково это — быть. Казалось, девчонка ожила, и вот-вот побежит на урок. Думаю, она пропустила очень много уроков...

— Том приходил сюда, рассказывал, как мне лучше разговаривать с мертвыми. После смерти я такая нервная стала, а врачи поблизости всё никак не умирали... — сокрушался призрак и качал головой. — А еще он учебники приносил, листал их для меня. Прямо там, где ты сидишь!

Я сидел на подоконнике и... нет, не думал — просто сидел и не думал ни о чем...

Миртл надоело со мной разговаривать, она опять скривилась и приготовилась плакать, отчего вполне себе миловидное лицо превратилось в смешную маску, а большие карие глаза перестали казаться живыми.

— А потом он перестал приходить, злым стал, ругаться начал... — она заохала и принялась вздыхать. — Ну, Гарри, я пошла. Только насовсем уходить я не хочу! Привидения не могут уйти... ну... туда. Они в другое место уходят, для плохих приведений. Там еще холоднее и ничего нет, только другие плох...

Глядя на укрытый инеем лес, я не дал Миртл договорить и нехотя прошептал:

— Spirit moneo mortis...

Заклятие Лорда, он продиктовал его мне среди прочих, но я прекрасно помню, как его красивый, словно тяжелый бархат голос дрогнул, споткнувшись именно на словах о том, что всякая душа ждет смерти. Миртл убил василиск, явно сам себя удивив, тварь эта ленивая до абсурда, и наверняка — случайно. Уверен, погибнуть должен был кто-то другой, а не тот, кому Риддл рассказывал о свойствах репейчатого моха горных эльфов!

Крестарж во мне — некое подобие любви или дружбы, которой больше нет. Её не оживить, ведь она не моя, чужая, и владельцу уже давно не нужная, как старая мебель, которую просто некуда было деть. Смерть девочки по его приказу — судьба, о которой говорил Лорд, та судьба, которую не сломить, будто она каленым железом в историю вписана. А то, что произошло сейчас — уже моя участь. Мне искренне жаль Плаксу Миртл, в астрале для призраков ей страдать не одну вечность, а столько, сколько их будет, если один мир исчезнет, появится другой, за ним третий... Ну, если все же одним словом — вечно. И тут не нужна душа, чтобы понять, на какие муки я её обрек. Но как иначе? Да никак, видимо, воевать с судьбой — дело напрасное. И Темный Лорд тому очень хороший пример...

Уставший, голодный и злой я передвигал ногами, считая шаги и ступеньки, и больше всего на свете желал закрыть глаза и заснуть. Заснуть так, чтобы ни одна проклятая мысль не проникла в мой сон. Ни одна!

За спиной послышался шорох, но не успел я обернуться, как он послышался впереди. Еще через секунду я увидел прямо перед моим носом чью-то широкую спину в слегка старомодной зеленой мантии Слизерина. Сейчас то они все черные, различие в цвете имеют лишь шарфы и плащи. Мантии цвета факультетского знамени одевают лишь самые смелые, те, кто хочет этим что-то сказать.

— Не слышали новость, молодой человек? — парень не оборачивался, просто шел вперед, а я а ним. — Все о ней только и говорят!

— Что, Дамблдор объявил о втором ужине? Или раннем завтраке? По-моему, «всех» может волновать только это...

— Да нет — Седрик умер!

Я остановился, но лишь на секунду. То к чему я себя готовил так долго — произошло, и шок был велик. Стать и просто постоять мне не позволили нервы, они звенели, как натянутые струны.

— Как?..

— Сел урок учить, в своей гостиной, и умер! Какая прелесть, не находишь? Такая легкая смерть! Всем бы такую!

Наконец я вышел из ступора и обратил внимание, что радоваться чужой смерти не принято даже среди учащихся старших курсов Слизерина. Нет, не запрещено, конечно, а просто не принято.

И пока я обдумывал вопросы морали, имеющей ко мне весьма отдаленное отношение, парень медленно обернулся и бросил себе через плечо:

— Гарри, ну что ты как чужой!

Молодой Том Риддл иронично улыбался и смотрел на меня ясными голубыми глазами.

— Все у нас с тобой хорошо, а если ты все же вспомнишь про чучело на скамейке, то всё будет просто отлично!

— Да чтоб её горгулья вместе с Невиллом... — зашипел мой уставший организм, развернул меня на месте и я, будто резвое кенгуру, поскакал вниз, перескакивая ступеньки и упрашивая лестницы двигаться поживее.

Если Люпин заметит, что кошка кабинет не покидала, может предположить, что я мог за ней возвращаться и услышать то, что слышать не должен был.

Остановившись перед дверьми кабинета отдышаться, я смахнул капли пота со лба и заставил себя пожалеть Седрика Диггори. Молодого, умного и сильного, на которого завтра наденут его парадный костюм с бабочкой и закопают. Он больше не получит ни единой оценки, не выпьет тыквенного сока, и не сможет никого спасти. Чжоу Чанг так и не узнает, как сильно ему нравилась, выйдет замуж за другого и родит ему много детей с глазами, так не похожими на большие и, если память мне не изменяет, добрые глаза Седрика. Еще немного и я начал бы представлять себе внуков Диггори, ведь несостоявшиеся дети меня не тронули. Так стараться пожалеть кого-то — невозможно! Но и не пожалеть — тоже, однако я ухитрился и не смог...