Шестью годами ранее…

Она все еще ощущала себя до отвращения тяжелой, вещной, привязанной к земле. Тело казалось непривычным, словно латный доспех после легких шелковых одежд мирных лет. Не оттолкнуться, не взлететь над понурыми елями, не обозреть дотлевающий в чумной агонии Лордерон… Сильвана медленно выдохнула, пытаясь избавиться от тревожного чувства. Снова втянула стылый ночной воздух. Дышать тоже было непривычно, но сладко. Она снова чувствовала запахи, ощущала грубый узор древесной коры ладонями и прохладные прикосновения ветра к коже. Только холод не заботил ее ни теперь, ни впредь.
- Госпожа. Они близко, госпожа.
Эльфийка кивнула и наложила стрелу с черным наконечником на тетиву лука, отступив поглубже в тень.
На поляне появились двое. Впереди плыло белесое мягко мерцающее свечение, похожее на лоскут тумана на первый взгляд, на женщину – на второй. За ней шагом двигался боевой конь под всадником. Едва слышно скрипнула тетива. Сильвана отпустила оперенный конец, негромко ахнул воздух. Закутанная в плащ верховая фигура вздрогнула и медленно завалилась набок, падая в росистую траву. Лошадь замедлила шаг и встала, отойдя к краю леса. Уже не таясь, Ветрокрылая вышла из своего укрытия. Следом за ней плыли банши, окружая поляну кольцом. Подойдя к поверженному рыцарю, эльфийка пинком перевернула его на спину.
- Хорошая ночь для охоты, принц Артас.
- Сильвана… - он едва мог двигать губами. Слова складывались с трудом, по слогам. Мужчина попытался шевельнуть рукой, но только слабо дернул скрюченными пальцами. Яд парализовал его тело, лишая любой возможности сопротивляться. – Как тебе…
- Непросто, - перебила она. – Но я слишком страстно желала отомстить тебе, грязный ублюдок.
От своего голоса она тоже отвыкла. Впрочем, это не было ее голосом. Ни обволакивающее шептание банши, ни чистое и звонкое звучание живой речи. Ее голос дробился, как бьющееся стекло, отбрасывал эхо, как дерево отбрасывает тень. Потустороннюю тень из мира неживого.
Принц с усилием раздвинул губы в улыбку.
- Тогда убей меня быстро…
Сильвана улыбнулась в ответ. Нехорошо улыбнулась, с издевкой. Алые глаза вспыхнули в предвкушении.
- Быстро? Ты не заслужил быстрой смерти, чудовище. Я заставлю тебя пройти через все то, что в свое время ты приготовил для меня…
- Через все? – даже в слабом его голосе проступила усмешка. Сильвана зашипела сквозь зубы и, закинув лук за плечо, оседлала поверженного рыцаря, коротко врезав кулаком в лицо. Из набедренных ножен появился маленький кинжал.
- Я буду резать тебя на кусочки, - зло шептала она, рассекая ремни и крепления его доспехов. – На маленькие-маленькие кусочки… И пока ты будешь истекать кровью, я вспорю тебе брюхо и вытащу кишки, наматывая на прут, медленно-медленно…
Эльфийка содрала с принца нагрудник и одним движением распорола одежду, обнажая грудь. Холодное острие кинжала уперлось в бледную кожу, надавило. Сильвана, как зачарованная следила за первой набухающей каплей темной крови, повела тонкую линию надреза ниже, пока еще только выводя узор, упиваясь своей полной властью над бывшим хозяином. Он не издал ни звука, только, вроде бы, еще сильнее напряглись мышцы. Но нет, яд еще не потерял силу, еще можно развлечься. Не так долго, как ей хотелось бы, но у них еще есть время.
- Госпожа! – подала голос одна из банши. И в тот же миг другая с пронзительным воем истаяла на глазах у обернувшейся Сильваны, осев на мокрую траву клоком грязного тумана.
Их нашли. Всадники появлялись из-за деревьев. Мертвые кони беззвучно ступали по мягкой лесной почве. Банши сбились полукругом между ними и своей госпожой. Воздух задрожал от призрачного воя. Эльфийка быстро повернулась обратно к своей жертве и встретилась с Артасом взглядом. Он больше не улыбался, а она мучительно вцеплялась в свой кинжал. Одно движение оборвет существование проклятого принца, один маленький почти безболезненный надрез. И никакой мести, никакого страдания. Или бросить все и в этот раз сбежать, скрываться, ждать следующего момента, чтобы вот тогда взять свое сторицей.
Она колебалась всего секунду. Быстрое поджарое тело дернулось, но неожиданно кинжал выпал из ее разжавшихся пальцев. Сильвана уронила голову на грудь и медленно неуклюже поднялась, пошатываясь, будто сомнамбула.
- Мой пример тебя ничему не научил? – прорычал лич, вплывая в поле зрения Артаса. Его некроманты и рыцари-скелеты расправлялись с оставшимися банши. – Я говорил тебе уничтожить ее тело!
- Не смей трогать ее! – с холодной яростью выплюнул бывший принц. – Я хочу сам разобраться с этой сукой. И мало ей не покажется…
Дымящиеся синевой глазницы Кел’Тузада глянули на него как будто с иронией. Он сделал небрежный жест, и Сильвана осела на землю там же, где стояла. Все было кончено.

***
Кап… Так странно, сознание возвращается звуком падающей воды. Голова тяжелая, все тяжелое, но она уже почти привыкла. Сильвана облизала сухим языком сухие губы. Кап. Это не сознание. Это капает где-то вода, стекая со стены, - пахнет камнем и затхлой сыростью. Она в темнице. Об этом непрозрачно намекают тяжелые цепи на руках. Они растягивают ее на две стороны, уходя куда-то вверх, не дают ни свести руки, ни даже пошевелить ими толком. Но она может встать. Напрягшись, эльфийка подтянулась на своих оковах и поднялась на ноги. На лодыжках тоже кандалы, но они не ограничивают ее свободы движения. Почти. Вряд ли их длина и тяжесть позволят засадить коленом одному ублюдку между ног, но зато она может стоять.
Сильвану окружала темнота, такая, в которой не видишь собственной руки перед самыми глазами, если у тебя, конечно, есть возможность ее туда поднести. Ни лучика, ни слабого блика. Она в подземелье. Под лопатками чувствуется влажный шершавый камень. Из одежды на ней – только легкий лучный костюм, разодранный еще до ее смерти. Холодно. Но мертвым наплевать на холод, наплевать на усталость и затекшие мышцы. А вот темнота… Темнота ее мучила.
Ветрокрылая не знала, сколько прошло времени, потому что время тонуло в этом кромешном мраке. Несколько раз она впадала в забытье – бледное подобие сна, ведь мертвые не спят. Но забрезживший, наконец, свет, она увидела сразу. Кто-то нес факел. Рыжие отсветы лизали грубую кладку, вырывали черные провалы в стенах и заставляли плясать тени от решеток, бочонков, разного мусора. И тень человека, несущего этот факел, конечно.
Конечно, кто еще мог нарушить ее уютное заточение здесь.
- Уже очнулась, моя милая? – Артас вставил факел в кольцо. Слишком далеко от них обоих. Теперь освещена была только одна половина его лица, другая же полностью терялась во мраке. Сегодня на нем не было доспеха, а у нее не было никакой возможности этим воспользоваться. Еще одна насмешка.
- Тебе просто повезло, - равнодушно ответила Сильвана, глядя на него исподлобья.
- Просто повезло, - кивнул рыцарь смерти, - что Кел’Тузад в самом деле возвращался в столицу. Но это было опрометчиво. Совсем не в твоем стиле.
Эльфийка смолчала. Воля и ненависть опьянили ее в тот момент, когда власть Короля-лича над ее разумом пала. Она решила действовать, пока проклятый принц был один, был уязвим. Собрав верных ей банши, она выманила его, и если бы не такое неудачное стечение обстоятельств, Артас был бы глубоко и бесповоротно мертв.
- Как ты вернула себе тело? – спросил он.
- Не твое собачье дело.
- Что ж, как ты снова обрела волю, я даже спрашивать не стану, - Артас пожал плечами и отошел. Сняв с плеча мешок, он недолго искал в нем и, наконец, поставил на перевернутую кверху дном бочку пузатый глиняный сосуд. – Скажи мне только, это был твой собственный план?
- Я не намерена с тобой разговаривать. Убирайся к демонам, - сказала Сильвана.
Мужчина усмехнулся.
- Демоны предпочли убраться сами. Натрезимы бежали, узнав о поражении Архимонда и побоявшись присоединиться к нам. Над Плетью больше не стоит никто. А ты так не вовремя решила меня предать…
- Предать?! – рявкнула Ветрокрылая. – Ты меня убил! Осквернил мою душу, разрушил мою страну и изгадил Солнечный Колодец!..
- Кел’Тузад очень благодарен твоему королевству за предоставленные услуги, - хмыкнул Артас. – Значит, о союзе больше говорить не приходится. Тогда давай разберемся с тем, на чем мы остановились. Нам потребуется масло…
- Что ты задумал? – эльфийка отшатнулась от подошедшего к ней рыцаря смерти.
- «Пройти через все» - так ты сказала? – в ухмылке Артаса было что-то такое, от чего ее вдруг бросило в дрожь. – Ты хоть помнишь, что я с тобой делал, Сильвана? Я верю, ты наблюдала за этим… со стороны. Хочешь узнать, каковы ощущения «на живую»?
Рассохшаяся кожа штанов лопнула по шву. Прохладные пальцы принца тронули пленницу по внутренней стороне бедра. Эльфийка дернулась, словно ошпарившись, но деться никуда от него не могла.
- Не смей прикасаться ко мне! – прошипела Ветрокрылая.
Она помнила, как его прислужники пытали ее. Резали и рвали, ломали кости – ради его забавы. Когда этот изверг наигрался и, наконец, прикончил ее, Сильвана молила о смерти как об избавлении. Это не стало окончательным покоем для нее, но что было дальше… Сплошной туман.
- Я знаю, что пытать тебя теперь бесполезно, - Артас отстранился, вытирая руку о ее собственный изорванный плащ. – Но ты все еще в состоянии развлечь меня.
- Грязное животное. Ты этого не сделаешь…
- Не зря же я так долго берег это тело.
- Нет… - прошептала Сильвана. - Нет. Нет!..

***
- Так как банши смогла вернуть себе тело?
- Понятия не имею, - легкомысленно откликнулся Артас.
- Ты не выпытал у нее? Чем ты занимался?
Если бы на лице Кел’Тузада осталась плоть, он посмотрел бы на довольного собой принца с подозрительным прищуром. Впрочем, этот прищур и так угадывался по интонациям его голоса и пристальному вниманию светящихся глазниц.
- Тем, что приносило мне удовольствие, а ей – мучение.
- У нас нет времени на эти глупости, - покачал головой лич.
Артас нетерпеливо провел пальцем по лезвию Ледяной Скорби и убрал меч в ножны.
- Ты утомляешь меня, некромант. Какие такие неотложные дела требуют моего участия? Сейчас мы можем себе позволить передохнуть и пополнить ряды нашей армии – вот и занимайся этим. Я не намерен стоять перед чумным котлом.
- Ты совсем не слушаешь меня, юный принц. Лордерон еще не твой…
- Я король! Мой отец мертв, и по праву престолонаследия королевство теперь принадлежит мне!
Кел’Тузад усмехнулся и подплыл к столу с разложенной картой, поманив Артаса за собой.
- Столица взята, предана мечу и наводнена нашей нежитью. Стратхольм сожжен, по всему восточному Лордерону свирепствует чума. А вот здесь, в Тирисфальской долине, прямо у нас под носом… - некромант провел длинным костяным пальцем по расчерченному линиями и испещренному названиями местечек пергаменту.
- Здесь должны быть крестьянские фермы, - сказал Артас, следя за его движением.
- Да-а, - протянул Кел’Тузад. – И крестьяне с них бегут… Но если бы дело было только в крестьянах, я не тратил бы время на разговоры с тобой, юный принц. Беженцы идут к разрушенному Даларану. Наши разъезды исправно ловят их и пополняют ряды твоих подданных. Но кто-то нападает на сами разъезды… Кто-то развернул партизанское движение в Лордероне, и их атаки слишком стремительны для вчерашних фермеров.
Этот «кто-то» знаком с понятиями стратегии и тактики.
- И ты до сих пор не знаешь, кто это, - подвел итог рыцарь смерти.
- Кто-то из недобитых паладинов, я предполагаю, - сказал некромант. – Но точных сведений у нас нет, а главное – неизвестно, куда бить, чтобы прикончить их одним ударом.
- Я понял, - Артас нетерпеливо повернулся спиной к воскрешенному им самим наставнику и двинулся прочь из комнаты. – Нам нужен «язык». Что ж, я сам пойду сегодня с каким-нибудь разъездом. А заодно вырежу пару крестьянских лагерей. Ледяная Скорбь жаждет крови.

***
Кап… Капли воды, срывающиеся где-то в темноте – единственное, что у нее было. Их можно считать, пытаясь мерить время минутами. Можно – его приходами и уходами, думая, что каждый – это один день. Наверху что-то происходило, но он не говорил, что. Насмехался над ней, получал свое – и уходил, снова оставляя Ветрокрылую в темноте и неподвижности. Темнота – оцепенелая дрема – снова темнота – свет, предвещающий только очередное унижение, – и опять темнота…
Сегодня что-то нарушило вращение этого привычного колеса кошмара. Сильвана открыла глаза и увидела свет. Рыжий факел горел в кольце на стене камеры напротив. Прутья обеих решеток отбрасывали тени, перечеркивая друг друга, почти дотягиваясь до носочков ее сапог. Эльфийка долго смотрела на них, прежде чем поднять голову. Ее собственная камера была пуста, только масленка стояла на том же месте, на перевернутом кверху дном бочонке. Но зато кто-то был в другой. Кто-то, для кого не пожалели света.
Пленник сидел у стены, поджав колени и запрокинув голову к потолку. Отблески огня отражались в его волосах, делая их рыжими, бросали фальшивый румянец на изможденное узкое лицо, зловеще тлели в темном металле колодок, сжимавших его шею и запястья. Он был кель’дораем.
Сильвана с усилием встала. Звякнули цепи. Ее собрат по несчастью вздрогнул, тут же обращая к ней настороженное лицо.
- Как тебя зовут? – зачем-то спросила Ветрокрылая.
Он нахмурился, но ответил:
- Ведоран Тень Ветра. Кто здесь?
Кель’дорай поднялся. Не без труда, но эльфийка отметила, что все его кости целы: он не хромал, не кривился на один бок, не морщился от каждого шага, пока шел к разделяющим их решеткам. Он был даже красив – и слишком молод для смерти, которая непременно придет за ним – не сегодня, так на следующий день, не на следующий, так после. И пусть молит все вышние силы, чтобы эта смерть была легкой.
- Ты Сильвана. Генерал Сильвана Ветрокрылая.
- Была когда-то, - с горечью поправила она.
- Нам сказали, что принц-предатель сжег твое тело.
Эльфийка прищурила горящие в темноте глаза.
- Как видишь, он его сохранил…
Сильване почему-то захотелось плотнее сдвинуть бедра, чтобы этот кель’дорай не увидел ее изорванной одежды и кожи, лоснящейся от масла. Не увидел ее позора. Как будто он мог – через две решетки, в неверном свете единственного факела, едва дотягивающимся до нее своим теплым кругом.
- Как ты оказался так далеко от границы?
- Совершал утренний променад, - неожиданно желчно усмехнулся юноша. – Что, решили, что так я расколюсь быстрее?
- Я больше не служу ему.
- Я должен в это верить.
Сильвана посмотрела на него. И без его признаний она могла бы сказать, что перед ней разведчик – по кожаному мундиру лиственного цвета, по мягкой обуви, сшитой специально, чтобы бесшумно ступать по лесу; по тому, как он двигался, когда шел к ней. Значит, кто-то еще остался. Значит, ее Кель’Талас медленно поднимается из пепла, если разведчики заходят так далеко, если их достаточно, чтобы присматривать за бывшим королевством людей.
- Что происходит наверху? – спросила эльфийка.
- Принц добивает своих подданных, - ответил он равнодушно.
- Расскажи мне больше, - в голосе Сильваны прорезалось требовательное нетерпение. – Почему ты не хочешь верить мне? Я была твоим генералом!
- Была, - сказал Ведоран, словно плюнул. – Теперь ты нежить, Ветрокрылая. Такая же, как все в его поганой армии. Лучше бы он сжег твое тело.
Несмотря на разделяющее расстояние, Сильвану обожгло волной его презрения. Кель’дорай глянул на ее с отвращением и, развернувшись, ушел обратно в свой угол.

***
Над верхушками елок золотился рассвет, пожирая последние клочья белесого тумана под ногами воинов и лошадей. Низко стелился дым затоптанного костра – и высоко и душно чадили горящие в сыром утреннем воздухе шалаши. Надрывно кричал где-то конь, еще живой, кричал не как обычно звучат животные – надрывно, страшно. У Артаса от него раскалывалась голова.
- Всех перебили, - раздраженно бросил принц, заглядывая в мертвые изуродованные ужасом и вурдалаками лица крестьян и их защитников. – Да заткните уже эту тварь!
Лошадиное ржание захлебнулось и смолкло. Артас потер висок.
- Мой господин, - некромант с козлиным черепом на голове вырос из дымных клубов почти под копытами Непобедимого и низко поклонился. – Троих взяли живьем…
Еще троих. А впрочем – какая разница. Эти необразованные недоумки никогда ничего не знали, и все, на что были годны, – это орать, как резаные свиньи, ему на потеху. Но это развлечение не окупало того, что вот уже неделю он, как бешеный пес, бросается из одного края Тирисфальской долины в другой, пытаясь найти тех, кто стоит за всем этим. Безуспешно.
Так думал рыцарь смерти, но все же развернул коня. Культист привел падшего принца с сопровождающими его капитанами к другому костру, на который уже водружали чумной котел. Рядом, связанные по рукам, сбились в кучу угрюмые люди: старый фермер с суровым лицом и двое юнцов. Артас оглядел каждого.
- Что вы знаете о тех, кто стоит за нападениями на моих воинов?
Пленные в ответ промолчали. Старший глянул исподлобья, горько покачал головой и плюнул в землю.
«Каждый раз одно и то же…». Артас спешился и подошел ближе. Смерил людишек взглядом, жестко усмехнулся.
- Что вы знаете? Да что вы можете знать?! – вдруг разозлился он, хватая старика за шиворот и бросая на землю. Над ключицами фермера закачался острый конец Ледяной Скорби, руны на клинке одна за другой пробуждались, разгораясь сапфировым пламенем.
- Кто вами командует? Кто организовал сопротивление? Где рассадник этих поборников Света? Отвечай!
Но ответить старик не мог. Его тело гнулось дугой, глаза выходили из орбит, из раскрытого рта силился вырваться крик, но получалось только невнятное хрипение, словно кто-то сдавил ему глотку, словно из него тащили самые легкие, а вовсе не тоненькую едва видимую ниточку, повисшую на острие клинка – даже не понятно, что это: поздняя паутинка? Седой волосок? Клочок тумана?
- Отец! – закричал один из парней. – Отец! – и бросился, попытался броситься к бьющемуся в предсмертных судорогах мужчине, но меч королевского телохранителя преградил ему путь. – Ваше Высочество! Пощадите отца! Я скажу, я скажу!
Артас опустил Скорбь и перевел взгляд на фермерского сына.
- Ты знаешь, где планируются нападения?
- Молчи, дурак! – зашипел второй юнец, совсем еще мальчишка. Но мальчишка при доспехе – в отличие от остальных в этом несчастном лагере.
- Отстань! – взвизгнул крестьянский парень, глядя, как его отец мелко и редко вздрагивает, лежа у ног принца. – Ваше Высочество…
- Обращайся ко мне как к своему королю, - холодно одернул его Артас. Юноша побледнел и ткнулся носом в землю, лебезя в неуклюжем поклоне.
- Ваше Величество! – забормотал он. – Пощадите нас, умоляю… Это все Дагрен Убийца Орков! Он нас заставил воевать! Мы хотели только уйти отсюда, уйти от чумы, от мертвяков… мы…
- Где? – оборвал его падший принц.
- В роще, южнее фермы Гаррена…
- Болван! Предатель! – выкрикнул мальчик – оруженосец, не иначе – и попытался пнуть фермерского сына. Тот вскрикнул и шарахнулся, но не от пленного товарища, а от собственного отца, открывшего в этот момент глаза. Пустые глаза, курящиеся синим дымом. Артас лениво повернул голову, удостоив свое творение пренебрежительным взглядом. Ледяная Скорбь легко, без сопротивления вошла между ребер старика и вышла с тем же звуком, с каким ломается зимой наст под сапогом. Фермер вздрогнул и затих окончательно.
- Среди моих рыцарей не будет всякой падали, - пробормотал Менетил и встретился глазами с мальчиком. Ни увиденные пытки, ни учиненная в лагере бойня, ни даже хладнокровное убийство, произошедшее секунду назад, а именно этот оценивающий взгляд заставил юного оруженосца побледнеть и сжаться в ужасе. Артас усмехнулся и покачал головой. – В расход их!
Он развернулся и более не слушал ни проклятий мальчишки, ни хныканья фермерского сына, ни бормотания некромантов. Заунывный вой, раздавшийся минутами позднее, не был отмечен даже жестом. Артас оседлал своего мертвого коня.
«Ты добился успеха, мой король?» - раздался в его сознании голос Кел’Тузада.
- Да, - вслух ответил Артас. – Давно можно было понять, что я всегда добиваюсь своего.
Голос мертвого некроманта отозвался надтреснутым смехом.
- Мы возвращаемся в Лордерон, - объявил принц своим первым рыцарям. – Я соберу войска и сотру с лица земли последних врагов моего королевства!

***
Ведорана забрали раньше, чем его факел успел прогореть. Забрали вместе с факелом, снова оставляя ее в темноте. С тех пор прошла вечность.
Сильвана чувствовала себя пустой. Грязной, измученной, униженной, но главное – пустой. Словно вновь была тем телом, из которого выдрали душу, мертвой оболочкой, которая по недоразумению продолжает видеть, чувствовать, дышать. Проклятый принц больше не являлся к ней. Она по привычке думала о том, как его ненавидит, но даже эта ненависть почти потухла под тяжестью всепоглощающей, беспросветной безнадежности.
- Сильвана…
Ветрокрылая не пошевелилась. Некому звать ее в этом подземелье. Ее королевство разрушено, она мертва, она одна, и даже ее сестры-банши нашли свой последний покой в Тирисфальских лесах. Эльфийка им завидовала.
- Сильвана.
Огонек. Ветрокрылая подняла голову. Огонь всегда приходил вместе с ним, но сегодня это был не принц Артас. Пламя, зеленое и больное, мучительно извивалось на когтистой ладони, бросая жуткие тени на и без того уродливую морду демона.
- Кто ты из них? – безразлично спросила эльфийка. – Я вас никогда не различала…
- Вариматас, - осклабилась морда. – Похоже, ты поступила не слишком разумно, банши, если оказалась здесь.
- Если ты пришел рассказывать мне о моей глупости, убирайся обратно, - без особых эмоций огрызнулась Сильвана.
- Я пришел предложить тебе свободу.
- Ты не можешь.
Повелитель Ужаса ступил ближе, и зеленое пламя в его руке осветило руны на полу, вырезанные проклятым клинком.
- Человеческий принц силен, - признал натрезим. – Но силу он черпает от Короля-лича, и скоро она иссякнет.
- Что ты хочешь? – сузила глаза эльфийка. Внутри нее шевельнулось что-то похожее на прежнюю жажду мести. Если только демон сможет избавить ее от оков, если знает, как добраться до этого грязного ублюдка Артаса… Она пообещает что угодно.
- Заключить договор. Сила Короля-лича иссякает – ты служишь этому лишним доказательством. Но время – не самый надежный союзник. Человеческий принц должен умереть. Сейчас.
Сильвана хмыкнула и звякнула цепями.
- Ты не можешь убить его сам, ты не можешь освободить меня, но хочешь, чтобы я убила его?
- Попытайся сделать это хитростью, - пожал плечами натрезим. В зеленом свете колыхнулись его могучие крылья. – Если ты хорошо послужишь нам, то в будущем для тебя найдется место в армии Повелителей Ужаса, когда Легион пойдет по этому миру победным маршем…
С лестницы донеслись шаги. Сильвана и Вариматас повернули головы одновременно. Демон перевел взгляд на эльфийку, значительно посмотрел на нее в последний раз и погасил огонь. Вскоре к звуку тяжело бухающих ног добавились приближающиеся отблески живого оранжевого света. Ветрокрылая внутренне подобралась, но это снова был не Артас.
Поганище, с трудом умещающееся в узком тюремном коридоре, встало перед камерой Сильваны и уставилось на решетки тупыми выкаченными глазами. В одной лапе оно держало безжизненное тело, в другой факел. Третьей, свободной, чудовищный кадавр толкнул решетку ее клети – никогда не запиравшуюся, словно ее мучитель был уверен, что больше его пленнице не удастся освободиться. Поганище бросило в камеру свою ношу и рядом – горящий факел, чудом не поджегший спутанных светлых волос. Бессмысленно ворча, монстр утопал обратно во мрак, оставив Сильване любоваться неподвижной фигурой, похожей на сломанную куклу, брошенную злым ребенком. Пламя факела дико рвалось на сквозняке, так что невозможно было даже угадать, дышит ли этот несчастный. Кель’дорай. Таласийский разведчик. Ведоран.
Он тихо застонал, наверное, придя в себя, но сил его хватило лишь на то, чтобы перевернуться на спину. Ведоран больше не был красивым. Сильвана смотрела в его обезображенное болезненной гримасой и палачами лицо, но почему-то не чувствовала жалости. Только досаду, что тупое поганище перепутало камеры, и теперь ей всю ночь слушать последние хрипы умирающего.
Но снова шаги. Легкие, человеческие шаги.
- Безмозглые твари… - ступивший в ее темницу Артас брезгливо глянул на корчащегося на полу разведчика. – Ты мне больше не нужен.
Рыцарь смерти поднял брошенный факел и ткнул им в лицо эльфа. Длинные волосы вспыхнули в один миг, чуть медленнее занялась пропитавшаяся кровью одежда. Пламя охватило Ведорана в считанные мгновенья, превратив его в вопящий извивающийся костер. Впрочем, он недолго кричал. Принц поднял над догорающим телом клинок, сыто переливающийся рунами.
- Артас…
- Я не забыл про тебя, моя милая. Ты скучала?
Сильвана не смотрела ему в лицо, вцепившись взглядом в обуглившиеся останки юного разведчика. В камере отвратительно воняло паленым волосом и мясом.
- Артас, дай мне еще один шанс…
- Что? – он вставил факел в кольцо и шагнул к ней с оголенным клинком в руке.
- Дай мне шанс. Позволь снова служить тебе…
Рыцарь смерти приблизился к ней вплотную, беря лицо в ладонь и заставляя, наконец, посмотреть ему в глаза.
- Неужели ты сломалась, Сильвана?
Она опустила взгляд. Артас провел пальцем по ее губам, мягким – и черным от дурной крови.
- Я могу дать тебе шанс, - кривя рот в усмешке, проговорил он. – Ты поможешь мне уничтожить последний оплот Света в Лордероне. Но если ты снова предашь меня, Сильвана…
Ветрокрылая подняла глаза, посмотрев на него с яростью.
- Я сделаю все, что ты скажешь. Только выведи меня из этой проклятой темноты…
Мужчина хмыкнул.
- Хорошо. Но для начала… - его ладонь скользнула по ее щеке, пальцы зарылись в волосы и сжались, больно накручивая пряди. – На колени перед своим королем!

***
Темный лес навевал неприятные воспоминания. Артас плотнее запахнул плащ и потрепал по холке Непобедимого. Мертвому коню чужда была людская ласка, он просто шел, куда направляла его рука хозяина. Животное даже не повернуло головы, продолжая тихо двигаться сквозь примолкшую рощу. Фалрик и Марвин, первые рыцари принца-предателя, так же беззвучно двигались по обе стороны от него.
Во мраке возникли красные глаза-угольки, заставив Артаса сильнее стиснуть рукоять меча. Но Сильвана вышла из темноты с опущенным луком в руках и покорно опустилась перед своим повелителем на колено.
- Они там, - тихо произнесла эльфийка. – В основном, фермеры, и наши силы превосходят их в три раза. Но с ними отряд паладинов. Я видела двоих, по лошадям – не менее десятка. Отсюда ты выйдешь прямиком на дозорных. Мне удалось проскользнуть незамеченной, но они бдят.
- Прекрасно, - кивнул принц. – Возвращайся к своим банши. Ты знаешь, что делать.
Ветрокрылая, не глядя на него, поднялась на ноги и поклонилась, прежде чем снова раствориться меж деревьев.
К Непобедимому подвел свою мертвую лошадь Кел’Тузад.
- Я говорил тебе сотню раз, мой юный… король, - недовольно произнес некромант, глядя вслед эльфийскому следопыту.
- Помолчи, - поморщился Артас.
- Раз уж ты решил снять с нее цепи, нужно было отправить вперед, в то время как мы бы атаковали с флангов.
- Я не собираюсь спорить сейчас, когда все уже решено. Кому подчиняются ее банши?
Прежде, чем ответить, лич долго молчал, будто взвешивая.
- Мне, - наконец проронил он.
- Вот и прекрасно. Возвращайся к своим войскам и выступайте. За это время мы уже свяжем их боем. Вперед!
Отряд двинулся вслед за принцем, медленно, словно сходящая с гор лавина, набирая разбег. Копыта мертвых, не боящихся корней и коварных ям в темноте, лошадей ударили в землю. Теперь их было слышно – ни ржание, не всхрапы, но дробный звук, несущийся прежде них всех. Артас взял себе лишь немногочисленную, но быструю и бесшумную конницу, усилив ее летучими тварями и проворными упырями. Они шли главными, проложенными людьми и разведанными тенями Кел’Тузада, тропами, чтобы ударить в лоб, используя преимущество внезапной атаки. Так он планировал развязать бой, в то время как основные силы пройдут сквозь бурелом и навалятся на людей с фланга.
Впереди замелькали огоньки костровых ям, раздались крики часовых, замелькали факелы. Там, за ненадежной преградой врытых в землю кольев суетились люди, спешно хватая оружие, может быть, пытаясь облачиться в доспехи или оседлать лошадь. Волна нежити накатила стремительно и безмолвно, смяв первых защитников. Лязг железа, крики раненых и умирающих, шипение воздуха под крыльями взмывающих к вершинам елей гаргулий. Это было музыкой для человеческого принца, ведущего свое мертвое воинство на последний оплот живых в его королевстве. Это было музыкой, в которую вплетались шепчущие голоса Ледяной Скорби, разрубающей очередную шею и жадно пожирающей обреченную душу – снова и снова. Клинок пел, и сердце рыцаря смерти наполнялось темной кровожадной радостью.
Их было здесь много, этих защитников родины, вчерашних крестьян, которым дали в руки мечи из какого-нибудь древнего арсенала местечковой крепости Света. Наверное, весь Тирисфаль стянулся сюда, все здоровые взрослые мужики, отправившие своих жен и младших детей с немногочисленной охраной прочь, прямо в лапы мертвецов. Им больше нечего терять, сжатый кулак под сенью дремучего леса. Они долго донимали его тычками то тут, то там, но теперь, когда он нашел их сам, у них не было иного выхода, кроме как собрать все, что у них осталось, всю храбрость, праведный гнев и отчаяние, - и смести врага – или стать частью его армии.
Артас усмехнулся, наотмашь рубанув по попавшемуся под Скорбь человечку. Его противник окончательно проснулся и огрызался. Все же, это был большой, очень большой военный лагерь, и заправляли в нем не крестьяне. Впереди сверкнула вспышка, раздался вой обреченной гаргульи, с яростным шипением бросились врассыпную упыри. Силы нежити отхлынули. Глядя над головами сражающихся, падший принц увидел теснящих его отряд воинов в добротных доспехах, от которых исходило почти видимое сияние. Коротко взрыкнув, Артас дернул за поводья, направляя Непобедимого туда. Его молчаливый эскорт последовал за ним, и когда конь вынес своего хозяина на проплешину в звякающем сталью людском море прямо к паладинам, его рыцари без лишних приказов ринулись в атаку.
- Смотрите-ка, сам принц Артас! – узнал его человек, ловко ушедший из-под взмаха Ледяной Скорби.
Менетил развернул Непобедимого и глянул на противника сверху вниз.
- Я больше не принц, теперь я…
- Теперь ты мерзкая тварь, такой же, как все эти!.. – согласился с ним паладин, снова увернувшись от чужого клинка – на этот раз Марвина. Рыцарь тут же сцепился с подоспевшим конником, не став пытаться добить ловкача.
- Ты – Дагрен Убийца Орков? – холодно спросил Артас.
Мужчина мотнул головой.
- С Дагреном ты уже не встретишься, предатель. Я – Халахк Светоносный!
- Еще один Светоносный… - буркнул принц себе под нос и спешился.
С противоположного края лагеря раздались крики, вой, треск ломающихся деревьев. Халахк обернулся туда на секунду и вновь встретился взглядом с Артасом. Неизвестно, понял ли он, что означает этот шум, эта дрожь, пробежавшая по всему полю битвы, когда сражающиеся разворачивались навстречу новой напасти, но в этот момент паладин атаковал. Менетил парировал его выпад без труда и сам ринулся на противника, тесня его. Рунический клинок столкнулся с освященным оголовком молота раз, другой, оставил щербину, соскользнув по окованной рукояти. Артас отступил на шаг, давая себе пространство для атаки. И здесь внезапно у принца потемнело в глазах. Острая боль расколола его разум на тысячу осколков. Когда он пришел в себя, то лежал на земле, и Халахк Светоносный возвышался над ним. Менетил в последний момент заслонился Ледяной Скорбью от сокрушительного удара. С мерзким скрежетом металл прошелся о металл, и паладинский молот ткнулся в землю, едва не вывернув принцу запястье. Артас попытался рубануть по ногам, затем приподнялся, пользуясь тем, что его противник отпрянул. Новая вспышка разорвалась в его мозгу шальным солнцем. Прижимая пальцы к виску, рыцарь смерти щурился на приближающегося паладина, силясь подняться. Его капитаны, заметив падение принца, отступали к нему, но слишком медленно под натиском защитников.
- Во имя Света! – заорал Халахк, занося молот. И пошатнулся. Потом еще раз, уже уверенно кренясь набок. Оружие опустилось и выпало из его ослабевших рук. Паладин упал рядом, хрипя и захлебываясь кровью: из его горла торчали две черные стрелы.
Живые отхлынули. Пространство вокруг заполнялось призрачными фигурами банши. Артаса, все еще прижимающего ладонь к голове, поставили на ноги его рыцари, взяв под локти с обеих сторон.
- Уведите его в безопасное место, - раздался приказ.
- Как ты смеешь?! Пустите! Я в состоянии сражаться.
Капитаны отступили. На краткий миг Артас встретился взглядом с Сильваной, только что спасшей его жизнь. В алых глазах бывшей банши не было ни тени тревоги за него или обиды за его черную неблагодарность. Кровавым огнем в них горела ненависть.
- Как пожелаешь… - эльфийка поспешно отвернулась и прошла мимо.
Будто протрезвев от ее взгляда, принц криво усмехнулся вслед Ветрокрылой и, шагнув к умирающему паладину, вогнал Ледяную Скорбь в его грудную клетку, с хрустом провернув.
- Я еще увижусь с Дагреном… - зло пробормотал Артас.
И если он думал застать командующего партизанами еще живым, ему следовало поторопиться. Воинство Кел’Тузада давило людей с флангов, а над полем битвы, вселяя в живые сердца всепоглощающий ужас, плыла песня банши.

***
Вот так выглядит доверие Артаса Менетила…
Ее новые покои были роскошны. Парча и бархат прикрывали гнилую сырость подземелья. Тяжелая мебель с золочеными ручками, почти не тронутая пожаром. Огромная кровать с занавесями и балдахином – деталь, несомненно, очень важная, учитывая, что банши никогда не спит. Сильвана усмехнулась. Прошлась по толстому узорчатому ковру. По такому хорошо красться, чтобы прирезать жертву во сне – неслышно ничего. Хороший, надежный ковер…
По стенам висели картины в массивных рамах. Жаль их. Подземная сырость их быстро убьет, заставит краску пожухнуть и потускнеть. Впрочем, вкуса у художника все равно не было никакого. Ветрокрылая продолжила свой обход вдоль стен. Пасторальные пейзажи цветущего Лордерона, призванные, возможно, заменить здесь окна, не вызывали в ней никаких чувств, кроме легкой брезгливости. Впрочем, это было лучше глухой тоски, какую вызвали бы образцы высокого искусства ее собственного народа, наполненные светом и пламенем картины Кель’Таласа. Ее утраченного Кель’Таласа, утраченного навсегда.
У кровати стоял платяной шкаф с навешенной на распахнутые дверцы одеждой. Сильвана усмехнулась. Безмозглая нежить, направляемая волей ее мучителя, воссоздала здесь почти королевские покои. Но катакомбы оставались катакомбами. Тут не было места для шикарных спален с будуарами.
Впрочем, и генерал рейнджеров никогда не была чопорной придворной дамой.
Сбросив, наконец, опостылевшие лохмотья, в которые превратилась ее одежда за время заключения, Ветрокрылая натянула на себя первое попавшееся платье, не выбирая. Тяжелая лазурная парча, шитая золотом и драгоценными камнями. Эта одежда наверняка принадлежала человеческой аристократке. Когда-то. Теперь она принадлежит пленной мертвой эльфийке и не вызывает у нее особых восторгов.
Платью полагалось иметь еще парочку нижних юбок, а на спине затягивалась шнуровка, до которой без помощи служанки не дотянуться. Сильвана подошла к ростовому зеркалу. Впервые она могла видеть себя целиком, уложить в единый образ все те кусочки, что подмечал взгляд. Ветрокрылая медленно провела ладонью по своему отражению. Оно было отвратительным. И дело вовсе не платье, провисающем с боков. Дело не в этой комнате, фальшивой насквозь, пропитанной удушливым духом разложения. Дело в ней самой, источающей этот дух. В этом теле с серой мертвой кожей, с поседевшими белесыми волосами, обрамляющими гладкое юное лицо. Она – старуха в стройном теле женщины. Даже больше, она не старуха, она – мертвая. Мерзкий труп, вырядившийся в голубую парчу. Уродливое чудовище, на которое никто и никогда не посмотрит без омерзения.
Эльфийка попятилась, шаря рукой, нащупала за спиной изящный напольный подсвечник и с холодной яростью швырнула его в отражение. Стекло брызнуло осколками, а она отвернулась, уловив краем глаза движение. Это в стенной нише пряталось зеркальце поменьше. Сильвана обернулась. Еще одно стояло на столике рядом с кроватью, ловя отблеск ее алых глаз. И два зеркальных овала украшали дверцы платяного шкафа, проглядывая сквозь ворох тряпок… Зеркала! Здесь всюду были зеркала!
Ветрокрылая с рычанием бросилась к шкафу, сбрасывая с него развешанную одежду и стремясь содрать проклятые стекляшки. Под руку ей попался хрустальный графин с водой, стоявший на прикроватном столике. Хрусталь разлетелся, зеркало пошло паутиной трещин. Сильвану окатило водой, но, вопреки всему, это не остудило ее пыл, а еще больше разожгло ярость. Туалетное зеркальце полетело на пол и было растоптано. Следующим пало в неравном бою зеркало у умывальника. Эльфийка металась по комнате, круша ненавистные стекла и все, что попадалось под руку вместе с ними. Покои наполнились звоном и грохотом, и сотни острых осколков усеяли толстый ковер. Сильвана срывала драпировки и портьеры. Ей чудилось, что под тканями тоже скрываются зеркала, следят за ней, насмехаются, перебрасываясь между собой ее уродливым отражением с горящими красными глазами.
Она закричала. От вопля банши в комнате полопалось все стекло, какое еще оставалось целым, крякнув, перекосилась рама одной из картин, сухо хлопнула и потекла черной кровью оставленная на столе бутыль.
- Хватит! – рявкнули в самое ухо, и сильная рука пережала ей горло, заставляя захлебнуться криком. Сильвана дернулась в стальных объятиях рыцаря смерти.
- Ублюдок! – прохрипела эльфийка.
- Что не так?! – раздраженно бросил Артас. – Тебе не понравилось платье?
- Ты! – выплюнула Ветрокрылая, словно ругательство. – Ты не мог без этих изощренных издевательств?! Лучше бы ты меня убил!
- Хочешь, я прямо сейчас это сделаю? – прошипел ее мучитель, не отпуская эльфийку от себя. – Хочешь прекратить свое существование окончательно? Скажи мне, и я дам тебе упокоение!
Сильвана бессильно взвыла, выгнувшись в его руках. Жажда мести, отчаяние, боль осознание невозможности что либо изменить. Нет, она не хотела умирать сейчас. Она хотела хотя бы закончить начатое. Не для того она спасла его паршивую шкуру в лесу, не для того вытерпела столько издевательств в темнице. Она еще может, она должна…
Артас неожиданно отпустил, и эльфийка сделала несколько неловких шагов вперед, чуть не запнувшись о подол.
- В чем дело, Сильвана? – холодно спросил человеческий принц. – Я велел перенести сюда часть убранства из покоев моей сестры. Мне казалось, это уютней твоей камеры. Так что не так?
Она повернулась к мужчине и истерически рассмеялась.
- Что не так? Вот это! – эльфийка рванула платье на груди. Лазурь разошлась лоскутами. – Посмотри на меня!
Они замерли оба посреди хаоса перевернутой мебели и зеркальных осколков. Артас смотрел. Сильвана заглянула ему в глаза и не нашла в них ничего, что видела бы прежде во взгляде пленного кель’дорай – ни страха, ни отвращения, ни ненависти. Зато было другое, звериное, отчего перехватывало дыхание и хотелось то ли спрятаться, то ли наоборот, идти к этому, как зачарованный змеиным взглядом птенец.
- Я мерзкое мертвое чудовище, - прошептала Сильвана. – И ни один живой мужчина больше никогда не захочет прикоснуться ко мне.
- Зачем тебе живые? – хрипло ответил Артас.
Невидимая тетива взглядов натянулась до предела. Сильвана сделала шаг. Раздался треск дорываемого платья. Падший принц подался ей навстречу, подхватывая под локти. Ветрокрылая вцепилась пальцами в его плечи и потянулась губами к губам, впилась в них, ждущие, теплые, несмотря ни на что – еще живые. Комната вокруг них закружилась. Зеркальные брызги сверкнули в пламени свечей и дождем посыпались на пол вместе со сдернутым с кровати покрывалом.

Интерлюдия. Цитадель Ледяной Короны

Звуки отскакивали эхом от гладких стен пустого коридора. Лязганье его доспеха скрадывалось глухо хлопающей при каждом шаге тяжелой тканью плаща. Со стен смотрели лица. Отовсюду смотрели лица, изуродованные, искаженные, будто сонмы душ, поглощенные Ледяной Скорбью стали строительным материалом для этой цитадели – то ли камнем, промерзшим до состояния льда, то ли льдом, слежавшимся с твердый камень.
- Фордринг собирает силы для штурма, - говорила Сильвана, тенью следуя за королем мертвых так близко, что рваный край его плаща иногда касался голенища ее сапога. – Отряды Серебряного Авангарда переброшены из Зул’драка. Вчера подошел корпус Рыцарей Крови. Седьмой Легион Альянса при поддержке с воздуха пробился через западные кордоны. Орда стягивает свои лучшие силы на Молоте Оргримма. Часть рыцарей Черного Клинка оставлены для удержания Мрачного Свода, остальные, за исключением задействованных в штурме Маликрис…
- Маликрис пала.
Сильвана запнулась. К его голосу трудно было привыкнуть, еще труднее, чем она привыкала к собственному, тогда. Казалось, он обволакивал обманчиво мягкими лоскутами метели, и его отзвуки еще какое-то время стелились позади поземкой.
Маликрис пала. Артас сказал это так спокойно, словно разменял плохо укрепленный аванпост на дальних рубежах. В то время как ее союзники дошли через весь континент до Ледяной Короны, один за другим взяли Вершину Рыцарей и Мрачный Свод, отбросили врайкулов, победным маршем прокатились по леднику и вот стояли перед последним оплотом Плети.
- Они нападут на рассвете, - тихо сказала королева банши.
Мужчина не ответил на этот раз. Коридор кончился, они пришли к тяжелой двери, окованной потемневшим железом. Он толкнул ее и вошел первым, останавливаясь на пороге, чтобы пропустить эльфийку.
Сильвана ступила в комнату и тут же настороженно встала, почувствовав под сапогом что-то мягкое. Ковер. Толстый, роскошный. По такому хорошо красться, чтобы… Она шагнула дальше, удивленно раскрыв глаза. Стены украшали огромные гобелены, скрывая воющие лица. Не идеальные, в попорченных когтями золоченых рамах, местами безвкусные и даже уродливые. Прорехи между ними закрывали дорогие драпировки, не очень высокий потолок, выгибающийся куполом, тоже завесили тканями и знаменами. Камин в стене был растоплен, и оранжевое пламя весело пожирало драгоценную для севера древесину. На столике у широкой кровати дымился деревянный винный кубок.
- Ты… ждал меня?
- Я не знаю, - медленно проговорил мужчина. – Иногда я приходил сюда… Чтобы вспомнить...
- Артас…
Эльфийка резко повернулась к нему, ухватившись за обжигающе холодный наплечник, и ткнулась в стылые губы. Король-лич стоял неподвижно, как ледяная глыба, даже не качнувшись от ее стремительного движения. Поцелуй был до странности медленным, когда он все-таки ответил, лишенным страсти, нежным на грани с неуверенностью. Словно он забыл, как это делать и для чего.
Сильвана отступила на шаг. Глянула через плечо, сделала еще несколько быстрых шагов назад, к кровати, схватила деревянный кубок.
- Я помню, что нравится моему королю… - горячечно прошептала она, делая поспешный глоток. Вино обожгло рот, наполнило его влагой и провалилось жгучим шаром в желудок. Пальцы эльфийки нетерпеливо пробежались по доспеху подошедшего к ней мужчины, находя крепежные ремни на незнакомой броне, и остановились нерешительно на пряжке плаща. Сильвана запрокинула голову, пытаясь заглянуть в глаза, затянутые синим свечением в прорези шлема. – У нас же… есть время?
Артас промолчал, медленно подняв свободную руку, и осторожно провел по ее лицу пальцами, закованными в металл. Затем забрал кубок и тоже сделал глоток. Рубиновая капля задержалась в уголке его губ и скатилась к подбородку. Король-лич поставил чашу обратно на стол и рядом прислонил Ледяную Скорбь. Так же медленно обе его руки обхватили коронованный шлем и с усилием, словно самую тяжелую вещь в мире, сняли его, положив возле кубка. Седые волосы инеем рассыпались по черноте плаща.
- Да, - проговорил Артас, снова касаясь ее щеки. - У нас есть время.