За окном надвигается гроза. Резкий грозовой ветер кружит пургу из золотых листьев. Ты сидишь в своей комнате, расчесывая тяжелые медно-огненные волосы на ночь. Сильный порыв ветра распахивает окно, взметнув занавески, заставляя затрепетать огонек свечи и твое сердце, швыряя в тебя охапку золотых листьев. Золото осени кружится по комнате в дрожащем свете свечи, отбрасывая причудливые тени на стены. Кленовый лист запутывается в твоих волосах, как царская диадема украшенная бриллиантом, искрящейся капелькой начинающегося дождя. Острый холодок, пронзив тонкий шелк и паутину кружева ночной рубашки, как тонкий стилет, кольнул спину, вспугнув стайку мурашек. Поёжившись и набросив теплую, почти невесомую шаль ты встаешь, чтобы закрыть окно

Из темноты окна, как черная молния, влетает большая черная птица - ворон, взлетает на твое плечо. Сильные, острые когти, на твоем плече столь деликатны, что ты ощущаешь лишь легкое покалывание сквозь тонкую ткань. Птица закрывает глаза и зарывается в твои волосы с головой, прижимаясь на миг к твоей щеке: Выныривает: И открывает глаза: Глаза: Стальные, как у того, из-за призрачной надежды на встречу с кем, ты решилась приехать сюда. Глаза, которые ты надеешься увидеть, засыпая, и не спишь, вспоминая их. Самые близкие тебе, самые дорогие, те самые - единственные:

Ворон взлетает, взмах его сильных крыльев заставляет, обиженно зашипев и пустив в потолок струйку ароматного дыма потухнуть свечу. Свет луны заливает комнату. А птица зовет тебя за собой. Подлетая к двери и возвращаясь, и снова к двери: Зачарованная этими глазами ты следуешь за ней. птицей, с глазами человека укравшего твое сердце:

У крыльца ждет уже оседланная лошадь. Простое черное, кожаное седло, попона без вышивки, и вензелей владельца. Ты запрыгиваешь на нее, ворон устраивается на твоем плече, коротко каркает и лошадь трогает, управляемая короткими приказами черной птицы

Путь заканчивается у большого дома, с темными окнами. Птица срывается с твоего плеча, и ввинчивается в черноту приоткрытой двери. Ты спрыгиваешь с седла, поднимаешься по рассохшимся и поскрипывающим дубовым ступеням к двери: Проходишь в приоткрытую дверь, вешаешь плащ, закутываешься в шаль и легкими, неслышными шагами идешь на горящий в глубине коридора огонек свечи. Коридор, увешанный охотничьими трофеями, оканчивается еще одной призывно приоткрытой дверью. За ней большой зал. Ворон вновь усаживается на твое плечо. Оглядывая помещение, освещенное лишь одной луной, ты выходишь на середину зала, медленно поворачиваешься, и когда твое лицо оказывается напротив камина, он с яркой вспышкой, заставляя тебя, на мгновение зажмурится, загорается. Ты опускаешь голову и приоткрываешь один глаз, чтобы в следующее мгновение широко-широко распахнуть оба. Твоя ночная рубашка и шаль превратились в прекрасное бальное платье

- Ой! Какая прелесть! - скользит быстрая мысль. В следующее мгновение ворон срывается с твоего плеча, вылетает на середину зала: Вспышка! И птица превращается в молодого, с чуть серебрящимися от седины висками мужчину, одетого в черное с серебром и с серебряным медальоном, в виде головы ощерившегося волка. В меня:

Этот мужчина прекрасен, потому что любим

Зал начинает заполнять тихая, прекрасная музыка: Старенький маэстро сверчок, на каминной полке, ласковыми взмахами смычка, творит лучшую свою музыку, музыку для двух влюбленных сердец:

Я медленно приближаюсь: Все ближе и ближе: Вот уже твое легкое дыхание колеблет прядку волос на моем лбу: Глаза в глаза: Мои ноздри уже вдыхают легкий запах вербены: Я опускаюсь на колено, протягиваю руку: Вальс: Волшебный вальс маэстро сверчка: Я приглашаю Вас! Свою Госпожу: Ты улыбаешься и киваешь в ответ на немое приглашение: Твоя правая ладошка в моей левой руке, такая - нежная и хрупкая, в такой - шершавой и сильной: Моя правая рука - обвивает твою талию, бережно и нежно, но сильно. Твоя левая рука - лежит на моем плече, чуть касаясь. Мы медленно начинаем кружиться:

Запах вербены кружит мне голову:

Тихо потрескивая, пылает камин. Время от времени, стреляя в полумрак комнаты мириадами искорок. Они кружатся вместе с нами. Кружатся, и медленно прогорая, тают. И лишь две из них горят не угасая: В твоих глазах:

Глаза в глаза:

Я, тихо покачиваясь, в такт музыки старого музыканта, тону в омуте твоих глаз, погружаясь, и растворяясь в них: Опускаясь, все глубже и глубже, на самое их потаенное дно, взлетая все выше и выше, до самого последнего, до высшего, до седьмого неба - неба счастья

Музыка нарастает, мы кружимся все быстрее:

Осенний ветер, гуляющий меж раскрытых окон, срывает алмазную сеточку, покрывающую твои волосы, волосы взлетают и накрывают нас тяжелой волной цвета каштана в октябре

Запах вербены:

- Ты: - тихо шепчут твои губы:

- Солнышко мое:

Этот нежный запах сводит меня с ума. Этот голос: чуть с трещинкой:Мои немножко шершавые губы, слегка щекоча кожу, касаются твоего виска и маленькая молния, беззвучный удар грома, пронзившие тебя самое, заставляют тебя вздрогнуть и крепче прижаться к этим нежно - сумасшедшим губам, сползающим по твоему ушку, щеке, шее все ниже:

- Солнышко:, чудо мое: - несусветное:

Какой-то посторонний звук, удивительно гармонично вплетается в волшебный ритм мелодии, ты вслушиваешься и понимаешь, - это стучит твое сердце. Нет: Два сердца: Как камертон для этой музыки двух влюбленных сердец, исполненной ими самими и волшебной скрипкой маленького маэстро

Губы ищут губы. Твои - мои: Мои - твои: Находят: Жар волнами прокатывается по твоему телу, музыка нарастает, сердца бьются все быстрее и быстрее. Это уже не танец, это - полет, наши ноги уже не соприкасаются с паркетом зала. Музыка нарастает, и вот сердца уже бьются на той узкой грани, преступив которую, они должны разлететься на тысячи алых искорок, кружась с вами в танце, и угасая, как искры живого каминного огня. На грани?.. За гранью?.

Вдруг маэстро сверчок издает на своей скрипке последнюю, пронзительную ноту и музыка замолкает, продолжая звучать у нас в головах. Мы замираем: Я подхватываю тебя на руки, ты оплетаешь руками мою шею: Поцелуй и музыка, растворяются в полумраке комнаты, подчиняясь затухающим ударам сердец. Сколько продолжался поцелуй, сколько танец? Миг? Вечность?

Теперь твои губы скользят по моим волосам, вдоль седой пряди на виске. Кончики пальцев бегут по шраму, прочертившему щеку. Я наклоняюсь и целую тебя в кончик носа

- Вай!: - ты, смеясь, чуть-чуть кусаешь меня за мочку уха:

Я приношу тебя к столу, на котором стоят два старинных хрустальных бокала, ваза с так любимыми тобой грушами и оплетенная ивовой лозой бутыль, судя по количеству пыли на ней, никак не младше бокалов. Усаживаюсь и опускаю тебя на свои колени. Зубами срываю сургуч с горлышка бутыли, вытягиваю пробку. Разливаю по бокалам алое и густое, как кровь, благородное вино. Держа бокал за тонкую ножку, ты зачарованно смотришь на игру бликов в хрустале, свет живого огня преломленный хрусталем и вином искрит всеми оттенками крови, всеми оттенками страсти

- Солнышко,: тост,: скажи тост. - Чуть слышно шепчу я

- За любовь! - провозглашаешь ты. - Нашу!

- На брудершафт? - спрашиваю я, пристально глядя в твои, победно прищуренные, лукавые глаза, на всеми силами сдерживаемую тобой счастливую улыбку

Вместо ответа, ты переплетаешь мою руку - своей. Вино выпито, губы встречаются. У твоих губ сладкий вкус позабытого детства и безоглядного счастья: Мои губы - чуть горьковатое море вольной степной полыни, дымок костра, уют родного дома. Запах вербены и вкус наших губ, с силой приливной волны обрушившейся на побережье, сметают сознание, оставляя лишь сумасшествие нежности. Бокалы выпадают из наших рук, брызги хрустальных осколков, звон хрусталя:

- К счастью: - шепчу я

- К счастью: - шепчешь ты

Я несу тебя в спальню, где раскинулась огромная кровать, у изголовья которой ваза с грушами. Осторожно ставлю на пол, ты стряхиваешь с ног тесные туфельки, из кожи василиска, на высоченной шпильке. Босые ноги блаженно утопают в густом мехе медвежьей шкуры. Медальон на шее моей вдруг резко дергается, и ты вдруг ощущаешь на себе лишь шелк и кружева рубашки, и невесомое тепло шали, соскальзывающей на пол

- Ох, что я делаю, - юркой змейкой скользит быстрая мысль, исчезая под поцелуем

Без каблуков ты едва достаешь мне до подбородка. Я снова целую тебя в макушку. В ответ ты плотно прижимаешься ко мне, зарываясь лицом в грудь. Вскидываешь подбородок, забрасываешь на шею руки и, повиснув на них, поддерживаемая сильными и нежными руками, крепко-крепко зажмурившись от блаженного ощущения долгожданного счастья, губами находишь мои губы. А когда от нехватки кислорода кровь начинает стучать в твои виски кузнечным молотом, ты приоткрываешь один глаз и отрываешься от меня: чуть-чуть:

Пальцы мои, самыми кончиками, чуть касаясь, пробегают по позвоночнику от шеи вниз к пояснице и сразу же, уже медленнее вверх, заставляя тебя своим прикосновением выгнуть спинку, как кошечка и, приоткрыв второй глаз, вглядеться в мое лицо

- Судя по твоей напряженно-серьезной мине и слегка идиотской улыбке, ты хочешь сообщить мне, что-то жутко важное? - Вкрадчиво осведомляешься ты, старательно пытаясь предать своему личику соответствующе серьезное выражение, но, подозревая, что и твоя улыбка вряд ли отличается от той, что ты сейчас лицезреешь

Я тяжело вздыхаю: собираюсь с силами, и как, нырнув в ледяную воду, начинаю. - Видишь ли: Я думал, что я: Я: Я хочу сказать тебе: Все это время: Я люблю тебя: Давай: Выходи за: - Да! - прерываешь ты мои героические потуги передать мешанину чувств переполняющих душу, - Да! Да! Да! И да!

Ладони мои охватывают твои щеки, губы целуют лоб, виски, глаза, щеки, губы, подбородок. Опускаясь, все ниже. Разжигая в тебе пламя пожара нежности, сотнями угольков поцелуев. Целуют шею, чуть задерживаются в ложбинке меж ключиц, огненным потоком стекают ниже, обжигая грудь, сквозь тонкую ткань и кружево, огненным дыханием своим. Опускаются ниже. Скользя по спине ладонями, повторяя все ее изгибы. Я утыкаюсь носом в твой живот, и ты сильно прижимаешь мое лицо к себе руками. Губы взмывают вверх, скользят по плечу, поцелуями спуская рубашку с одного плеча, другого и невесомая ткань, мягко стекает по тебе к нашим ногам. Не разжимая объятий, я навзничь падаю на постель, увлекая тебя за собой, и пламя, бушующее в тебе, охватывает нас обоих. Это пламя растворяет в себе все наши сомнения, обиды, непонимания, растворяет нас самих, смешивая и сплавляя в единое существо, переплетая тела, прокатываясь по ним волнами нежности

Стон: Мой?: Вскрик: Твой?:

Весь мир снаружи дома, сам дом, его стены, пол, потолок, все крутится в водовороте, сжимается до размеров этой кровати и сжимается дальше пожираемый пожаром страсти, захватывая и саму кровать, оставляя лишь некое хрипло дышащее, стонущее, кричащее, безудержно яростное и необычайно нежное и ласковое существо нашей любви

Хрип - Наш! Стон - Наш! Вскрик - Наш!

И когда пламя пожара опало, и мир отогнанный хриплым дыханием и неистовыми ласками вашими заполним вакуум вокруг нас, и вернулись звуки и запахи, опасливо косясь на дремлющие в глубине нас угли того всепожирающего огня нежного сумасшествия

Кровать, смятые простыни, твоя голова с разметавшимися волосами лежит у меня на груди, упираясь подбородком в сложенные ладони. Перехватив направление твоего взгляда, я беру с вазы яблоко. Тут тебе один приятель просил передать: - говорю я. - Кто? - удивляешься ты. - Да так, Змий: и ты впиваешься в него зубами. Капелька сока стекает по подбородку. Я обнимаю тебя, переворачивая на спину. Сдуваю локон закрывающий твой глаз и поцелуем останавливаю побег этой капельки. И тлеющие угольки вспыхивают с новой силой, как сухой камыш. И все повторяется снова и снова: Ночь нежного сумасшествия: А когда оно отхлынуло, оставив в нас только силы дышать, ну может быть еще чуть-чуть, самую капельку, и океан счастливого блаженства, то комнату, сквозь щель в неплотно задернутых шторах, разрезал пополам яркий солнечный луч: А за окном удалясь звучит баллада:

Она была полураздета,
И со двора нескромный вяз
В окно стучался без ответа
Вблизи от нас, вблизи от нас
На стул высокий сев небрежно,
Она сплетала пальцы рук,
И легкий трепет ножки нежной
Я видел вдруг, я видел вдруг
И видел, как шальной и зыбкий
Луч кружит, кружит мотыльком
В ее глазах, в ее улыбке,
На грудь садится к ней тайком
Тут на ее лодыжке тонкой
Я поцелуй запечатлел,
В ответ мне рассмеялась звонко,
И смех был резок и несмел
Пугливо ноги под рубашку
Укрылись: "Как это назвать?"
И словно за свою промашку
Хотела смехом наказать
Припас другую я уловку:
Губами чуть коснулся глаз;
Назад откинула головку:
"Так, сударь, лучше... Но сейчас
Тебе сказать мне что-то надо..."
Я в грудь ее поцеловал,
И тихий смех мне был наградой,
Добра мне этот смех желал..
Она была полураздета,
И со двора нескромный вяз
В окно стучался без ответа
Вблизи от нас, вблизи от нас

Я проснулся на рассвете: Тихонько, стараясь не разбудить сажусь на кровати и смотрю на тебя. Вот спит твоя любимая женщина, она прекрасна, потому что любима. Копна волос цвета кленовых листьев в октябре разметалась по подушке, счастливая улыбка пробегает по чуть обветренным от поцелуев губам.