Тащить голову беса в кордегардию было тем еще удовольствием. Она весила, казалось, пудов сто и постоянно за что-то цеплялась рогами. За Эскелем тянулся приличный хвост из городской шпаны, редких зевак и бродячих псов. У ворот кордегардии, рядом с привязью для лошадей, толклись человек десять: угрюмые, немногословные, все в коричневой грубой коже, круглых шлемах, вооруженные мечами и шипастыми дубинками. И все как один внимательно проводили ведьмака взглядами. Эскель не любил, когда на него смотрели так ― с тихой упорной ненавистью. Ни к чему хорошему это никогда не приводило.

  Города Эскель не любил. Для чувствительного ведьмачьего слуха там было слишком много шума, а для обоняния ― слишком много вони. А в Бан Глеане к обычному летнему смраду еще добавлялся запах рыбы: от только что выловленной до совсем протухшей. Рыбу Эскель тоже не жаловал. Третогорский тракт подходил к городу как раз со стороны порта, поэтому в нос шибало уже на подъезде к воротам.

  Тракт был хорошо наезженный. Колеса многочисленных телег оставили в рыхлой от дождей земле глубокие колеи, то и дело виднелся втоптанный в грязь мусор и конский навоз. Чем ближе ведьмак подходил к разбитой повозке, тем сильнее тянуло приторно-сладковатым запахом полежавшего на солнце мяса. И это было странно. Потому как, судя по всему, нападение произошло не так давно ― не больше пяти-шести часов, иначе невезучего торговца уже бы хватились. Будь там раскуроченные людские тела, запах был бы совсем другим. Эскель сложил пальцы в Знак Квен.

Всё не так просто. Всё проще — раскрыты карты,
да или нет вместо топкой трясины слов.

Чародейка пошла на поправку.
Отдых и здоровый сон делали свое дело, но вот с эльфом все было гораздо хуже.
За последнюю неделю он еще ни разу не пришел в сознание. Куница билась над ним, но ничего не помогало. Казалось, что ему становится только хуже.

— Ну, э-э-э, в общем, увез я мальчонку той же ночью в Марибор, кума у меня там живет, чай приютит сиротку. Ох и плакал же он. Ну а ведьмак знай себе стоит у околицы с каменной рожей да глазищами сверкает. Вот и весь сказ.

Посвящение: Imirel и pod_serym_nebom
Ну, я обещала написать вам на Новый Год ЛаКейру... Пацан сказал, пацан сделал... Как обычно, в своей манере и на своей волне :)

Фрейя еще раз провела пальцем по тускло мерцающим граням флаконов и с тоской посмотрела на дверь. Последние полчаса она то бестолково перекладывала принесенные Йорветом эликсиры и мази из одного угла сумки в другой, то вскакивала с места, намереваясь открыть телепорт и оказаться как можно дальше от Вергена. Останавливало то, что она не имела ни малейшего понятия, куда теперь податься. Разговор с Йорветом вышел ужасно странным, щемяще-грустным и удивительным образом привел Фрейю в чувство.

Эми нашла Геральта в том же месте в пещере, в той же позе. Света было мало, но глаза быстро привыкли к полутьме. Она привязала два бурдюка с водой к своей дорожной сумке, а третий положила рядом с ведьмаком. Настало время для решающих действий. План Эм был простым и понятным: воспользоваться заряженным камнем, который она получила от Фэада, и постараться изменить ход событий.

Лютик сидел на гнедой кобыле, наблюдая за быстрым течением Ленточки. От Геральта, который попал к дриадам Брокилона шесть дней назад, его отделяла эта река, путь к месту, где друга лечили, и невидимые стражницы, охраняющие вход в странный лес. Преодолеть большое расстояние за шесть дней оказалось задачей почти непосильной, но лишь до того, как возникла необходимость пересечь реку. Судорожно сглотнув, бард опять вернулся к мысли о том, чтобы заручиться поддержкой короля. Выступить, к примеру, в качестве посла, ведь послы обычно обладают некоей дипломатической неприкосновенностью.

Дорогой читатель, если ты читал канон - ты знаешь, о чем речь.
Если нет - автор предоставляет выжимку из "Час презрения".

Карандаш мягко скользил по бумаге. С каждым тонким и умелым штрихом Лара оживала и смотрела на Аваллак’ха так, как глянула Цири перед тем, как войти в портал в Башне. И в тот момент он так и не понял, а кто именно туда вошел — Цири или Лара? Его Лара, по которой он до сих пор тосковал, так и не сумев разлюбить и забыть.

Тело сняли и положили на деревянные доски помоста.
Комендант зло сплюнул и пошел в сторону крепости, Гарга же наоборот подошел к эшафоту и посмотрел на труп. От эльфа мало что осталось, но кое-какие отличительные признаки еще можно было найти.

Йорвет плелся за чародейкой. Девушка держала его за руку и только поэтому заметила, что что-то не так. Эльф остановился и оперся на ближайшую стену. Высвободил кисть из ладони чародейки и приложил ее ко лбу. Пошатнулся, и волшебнице показалось, что он сейчас упадет. Ни подхватить, ни тем более удержать мужчину девушка не смогла бы физически.

   По правде говоря, она и сама не очень хорошо представляла, где именно они вышли из портала, и уж точно не смогла бы указать это место на карте. Эта поляна запомнилась ей тем, что когда-то ее сюда довольно бесцеремонно притащил Йорвет — лечить, зашивать, спасать жизни очередной банды скоя'таэлей. Они были тощие, оборванные, искореженные ненавистью и горем. Жалкие. Эльфы брезгливо морщились от ее прикосновений, вызывающе игнорировали идеально правильную Hen Llinge ¹ выпускницы Аретузы, делали вид, будто не понимают ни слова. Вели себя как обиженные дети. Дети с глазами стариков.

 Ярпен Зигрин сунул голову сразу за чародеем.
Отвалившаяся челюсть краснолюда ударилась об пол...

Вечерело. Небо разрезала молния и на лес обрушился дождь. Нильфгаардские кони испуганно заржали и заметались в небольшой леваде с боку от ведьминого дома.
«Ведьма» стояла у калитки и, прикрыв глаза от дождя, ждала очередных гостей.

Аромат цветов. Зелень вокруг. Теплый ветер. Голубое небо с нежными облаками. Неспешные передвижения прекрасных обитателей в длинных одеждах. Все это, возможно, и имело значение, но только не для Эм.

Пробыв в царстве странных эльфов достаточно долго, Эм сделала некоторые выводы относительно устройства этого места и его обитателей, одно удивительнее другого.
 

Эми оперлась ладонями о землю, медленно свела вместе ноги, до этого лежавшие на двух бревнах, превозмогая боль, вытягиваясь в ровную струну. Затем она быстрым движением встала и снова приготовилась к защите.

Йорвет вздрогнул во сне и застонал. Чародейка оторвалась от своих мыслей и наклонилась к эльфу. Тому снился кошмар, в котором смешалось все. Было странно, что именно в этом пустом доме, эльф заснул сам. Убрав тяжелый сон из сознания, чародейка выровняла и углубила забытье Иорвета. Провела ладонью по изуродованной щеке возлюбленного и глубоко вздохнула.

Фэадринхараэль без труда и движений впечатал ее в кресло и подошел к ней, заглядывая холодными глазами в ее глаза. Она снова видела ярко-синий огонь и знакомый коридор, который успела возненавидеть. Ей стало очень холодно и тревожно.

Эми почувствовала нездоровое движение вокруг себя и с трудом села. Протерев несколько раз заспанные глаза, она не могла сообразить, что происходит: вокруг нее был безжизненный дремучий лес, под ней – высохшая серая почва. Она точно помнила пшеничное поле, не было никаких сомнений, что заснула она там. Как это возможно?

Геральт сидел на кровати, решая свои проблемы и пытаясь определить для себя, куда направиться теперь, но в голове лишь всплывал образ девчонки с бирюзовыми глазами. Тогда, в пещере, была потеряна возможность поговорить с ней, объясниться. Он скучал по ней и не знал, где ее искать.

Когда Йорвет зашел в домик, уже стемнело. Ему осточертел этот лагерь, которому он давно не принадлежал.
Он знал, что ему необходимо быть совсем в другом месте, далеко от друидского леса, но что-то его останавливало. Или кто-то.