Баллада рассказывала о неком ведьмаке и некой поэтессе. О том, как ведьмак и поэтесса встретились на берегу моря, под крики чаек, как полюбили друг друга с первого взгляда. О том, как прекрасна и сильна была из любовь. О том, как ничто даже смерть, не в состоянии было уничтожить эту любовь и разлучить их.

Спустя несколько лет Лютик мог бы изменить содержание баллады, написать, как все было на самом деле. Но не сделал этого. Ведь истинная история не взволновала бы никого. Кому хочется слушать о том, что ведьмак и Глазок расстались и больше уже никогда не встретились? О том, что четыре года спустя Глазок умерла от оспы во время бушевавшей в Вызиме эпидемии? О том как он, Лютик, пронес ее на руках между сжигаемыми на кострах трупами и похоронил далеко от города, в лесу, одинокую и спокойную, а вместе с ней, как она и просила, две вещи ее лютню и голубую жемчужину. Жемчужину, с которой она не расставалась никогда.

* * *

Когда на город опустилась короткая, душная летняя ночь, она выскользнула из комнаты. Выскользнула? Нет, скорее выползла Жестокая болезнь брала своё нежная кожа покрылась ужасными язвами, ослабевшие от лихорадки ноги держали с трудом, мир расплывался перед глазами из-за чудовищной слабости Но Эсси Давен, сжигаемая оспой, не желала умирать здесь, среди отвратительной вони госпиталя, скорчившись где-то в углу среди десятков таких же обречённых. Нет, свобода вот что ей всегда было нужно. Ветер, обвевающий лицо, путающийся в волосах как тогда, на берегу

И она бесшумно пробиралась среди тел, закусив губу, чтобы не застонать от пронизывающей тело боли маленький призрак в игре ночных теней. Лёгкий листок, подхваченный вихрем чужой судьбы.

"Немного жертвенности, а, Геральт? Просто немного нежности и тепла в нужный момент Чтобы помнить до конца прикосновение твоих рук, чтобы каждую ночь заново переживать во сне тот короткий миг счастья и просыпаться со слезами на глазах, чтобы искать в толпе твои кошачьи глаза и, не находя, всячески стараться заглушить эту боль, эту извечную, непреодолимую боль."

Неясный звук заставил Эсси вздрогнуть, но когда она поняла, что это её собственный, так и не сдержанный стон, с пересохших губ слетел короткий, ироничный смешок. Она достала из кармана, притаившегося в складке тёмно-голубого платья, небольшую фляжку. Фу-ух! Глоток ядрёного самогона (школа Лютика!) обжёг горло, по щекам покатились невольные слёзы. Но боль и вправду уменьшилась, словно покрылась пеленой тумана. Ещё глоток.

Колени вдруг подкосились, чтобы не упасть, она ухватилась за стену. Её шершавая поверхность царапала ладони, прижавшееся к ней горящее лицо, тело сотрясал неудержимый кашель. Стук сердца напоминал бешеную скачку верхом по широкой дороге, когда мелкие камешки веером летят из-под копыт, а проносящиеся мимо деревья удивлённо шепчут вслед, сливаясь в единую зелёную стену И жизнь бьёт ключом, удивительная, яркая; и струны звенят, повинуясь малейшему прикосновению; и, Боги, как всё же не хочется умирать!

Но что толку во всех радостях жизни, если всё твоё существование давно превратилось в непрекращающуюся попытку побега от себя, от воспоминаний, от мыслей о том, как всё могло бы быть, если бы...

Исхудавшие пальцы девушки нашли на шее тонкую цепочку с голубой жемчужиной, оправленной в изящные серебряные лепестки.

"Геральт."

Будто он смог бы услышать её через расстояние и время. Губы зашептали беззвучно, борясь с внезапно зашедшемся вокруг неё в безумной пляске миром.

"Прости меня, ведьмак. Прости за то, что так и не сдержалась тогда, так и не смогла побороть своё бессмысленное чувство. Но, если только ты вспоминаешь меня, не жалей, слышишь? Не жалей ни о чём, как и я ни на секунду не пожалела, что пути наши пересеклись так странно и печально. Жизнь не похожа на балладу со счастливым концом. Но я верю, что ты будешь счастлив со своей проклятой чародейкой. Хочу верить, что ты будешь счастлив, потому что только тогда я смогу уйти спокойно."

"Геральт."

"Нет, Куколка, не он." - сдавлено проговорил Лютик. Синие глаза девушки изумлённо распахнулись, она пошевелилась и поняла, что лежит на полу, у самого порога, а голова её покоится на Лютиковых коленях. Через открытую дверь Эсси увидела, что небо начинало светлеть. Она попыталась сказать что-то, но из груди вырвался только сжатый хрип. Лютик, утерев слезы, ласково прижал палец к её губам.

"Не говори, не надо. Твоя лютня здесь."

Он осторожно подсунул инструмент под её руку. Знакомый изгиб, прохлада тонких струн И всё вдруг стало на свои места. Будто Глазок уже видела когда-то этот рассвет.

Ей очень хотелось сказать Лютику о том, как он ей дорог, как она рада, что он наконец пришёл. Хотелось успокоить его, объяснить, что по другому быть и не могло у каждого своё предназначение. Но взглянув в родное, склонённое над ней лицо, она поняла, что слова не нужны. Лютик всё знает и всё понимает. И он ничего не расскажет ведьмаку

Эсси облегчённо вздохнула и закрыла глаза.